Элегия Мёртвых

Глава 16. Холст

Стая воронов кружила над куполом храма – мельтешащие чёрные точки, падальщики, вестники смерти. Их скрипучие глумливые крики сопровождали работу легионеров, выносящих за порог окровавленные тела. Мив сбилась со счёта, сколько людей пряталось в застенках храма и в его подземелье. Говорят, темница там была такой просторной, что сгодилась для укрытия чуть ли не четверти столичных жителей. Продержались они трое суток, пока кто-то отчаянный не решил выбраться на поиски пропитания и не впустил ненароком внутрь разъярённых чародеев.

Маги особенно свирепствовали в этом городе. Те же чувства обуревали их и в Тиссофе после того, как илиары пришли к ним на выручку. И немудрено, здесь ведь зижделась эта величественная цитадель, рассадник чумы, именуемый Инквизицией. Мив не доводилось раньше видеть настолько древнее и монструозное сооружение, возведённое человеческими руками, но оно стояло перед ней – высокое, нагруженное колоннами, позолоченными пилястрами и лепниной, над которой трудились лучшие мастера Лутарийских княжеств. В другое время она бы с удовольствием оценила архитектурное чудо, но сегодня и малейшая толика восхищения была растоптана бурлящим в крови гневом и осевшей в мышцах усталостью.

Итак, вот он... Достославный главный храм Матери Света. Церковь Святого Нарила, названная в честь первого верховного служителя. Вся обвешанная уродскими табличками с наставлениями, даже больше, чем здание скриптория. Прошлым вечером кто-то основательно проредил там высеченные в камне изречения, но на самом храме таблички остались нетронутыми.

Ненадолго. Пока чародеи ковырялись в подземелье, начав с внутренностей Церкви, но скоро они доберутся и до помпезного фасада.

В бойне выжило несколько служителей. Их посадили у ступеней храма, где они собрались в круг и стали молиться. Лицо Мив скривилось от отвращения, и она поглядела на вход, откуда продолжали выносить мертвецов. Ей совершенно не хотелось заходить туда. Она знала о фресках, изображающих третий восход. На них чародеи и эльфы горели в праведном огне Инквизиции.

К грудам сваленных тел у неё не было никаких чувств, кроме почти нескрываемого торжества. Пару раз она замечала совсем уж молодые лица среди них, но это так и не тронуло её. Они-то и жизни не успели повидать, а значит не чувствовали, не любили, не познали мира... Как и любой человек со своим коротким веком, за который он успеет разве что потрепыхаться немного, расцвести в осмысленное создание, а потом мгновенно засохнуть.

Их было жалко. В каком-то смысле. Были периоды, когда Мив восхищалась людьми, за что-то уважала, однако они давно прошли. И эти мёртвые лица... Что они видели, о чём им было ведомо? О Матери Света и слепой ярости ко всему, что запрещала их вера?

Право же, лучше умереть, чем существовать вот так, повинуясь направляющим сказкам инквизиторского отродья.

– И неужели консул планирует снести всё это великолепие? – донеслось снизу.

Мив закатила глаза и покосилась на Куврату, сидящего у колеса повозке, в которой его сюда привезли. Руки и ноги были скованы единой цепью. Как будто он, окружённый вдобавок шестью легионерами, мог кому-то серьёзно навредить.

– Темница и залы под землёй останутся, – отвечала Мив. – Ты чуть позже с ними познакомишься.

– Я в диком предвкушении, – произнёс соглядатай, ухмыльнувшись.

Она с удивлением вскинула бровь:

– Для трусливого мудака, которому вот-вот умирать, ты держишься достойно.

– Трусливого? О, моя дорогая Мивсаэль. Я никогда не был трусом.

– Возможно. Наверное, нужно иметь невероятное мужество, чтобы предать все клятвы.

Он упёрся затылком в колесо повозки и выдохнул с хрипом через сломанный нос:

– Я не предавал Славлена.

– Снова ложь, – фыркнула Мив.

– Правда в том, что я хотел убить Ияна. Думал, что убил. Тело упало в воду. Я должен был удостовериться, но я...

– И ради чего, Куврата? Только не говори, что ради Сирина, меня тошнит от этих баек.

Он всё не затыкался. Пытался её убедить, что в его действиях не было вины. Ужасно, что в какой-то момент Мив стала понимать, что начинает... верить ему?

В маленьких непрерывно мигающих глазах Кувраты было столько искренности, что, казалось, она вот-вот вытечет из них горькими слезами.

Мив тряхнула волосами. Нет, исключено. Он умеет пустить пыль в глаза, но с ней это не сработает. Какая-то её часть хочет обмануться этими речами, потому что соглядатай сам был твёрдо убеждён в своей правоте. Простейший и эффективный метод – верь в своё враньё и тогда другие поверят тоже.

Эльфийка отвернулась от Кувраты, уперев взор в храм. Она не могла покинуть места, так как консул приказал привезти сюда пленника и ждать. Оставалось только игнорировать эту лживую жабу.

– Ты знаешь, каким был Иян, – продолжал соглядатай. – Всё пытался обойтись малой кровью, но разве это помогло бы нам? Славлен собирался занять его сторону. Представляешь, чем бы это нам грозило?

– Мы этого никогда не узнаем. Король в итоге всё равно поступил так, как ты ему советовал. После чего мы потерпели поражение.

– Досадный промах, за который я частично в ответе, – торопливо согласился Куврата. – Но я не желал зла Сирину. И ты это знаешь. Знала, когда латала мои раны в Лесах Орэта. И сейчас тоже. Ты сомневаешься, потому что сама обучена лгать и притворяться. Но на службе Славлена я никогда не притворялся.

– Притворство уже вросло под твою скользкую шкуру, ты не понимаешь, каково жить без масок и козней, – отозвалась Мив, вновь опуская глаза на соглядатая. – Но я, хоть и тоже шпионка, знаю, что такое верность своей стране и её правителю.

– Сейчас ты служишь отнюдь не Раздолью.

Жар опалил щёки Мив.

– Косвенно, – обронила она.

– Но ты шпионишь для илиаров. И всё равно называешь себя... как вы, эльфы, говорите... Epvarde¹? Вот что на самом деле называют притворством.

– Замолчи, – зашипела она.

Ухмылка Кувраты стала ещё шире, и он возбуждённо заёрзал задницей по земле, пытаясь придвинуться к ней ближе. Почуял, видно, чем её можно было пронять.

– Выслуживаешься перед ним, да? И ноги, поди, раздвигаешь... Ради чего? Ради защиты и покровительства? Или у тебя скрытые мотивы? Никогда бы не подумал, что твоя маленькая прелестная головка способна на...

Звонкая оплеуха оборвала словесный поток. Мив уставилась на покрасневшую и горевшую от удара ладонь, затем на легионеров, стоящих рядом. Те старательно делали вид, что ничего не слышали и не замечали. Колючий взгляд Кувраты впился в эльфийку, будто пытаясь мысленно ударить её в ответ.

– Ты тупая курица, Мивсаэль, вот что я тебе скажу, – выплюнул он. – Ты позволила себе оглохнуть и ослепнуть просто потому, что Волот для тебя более привлекателен, чем я?

– По крайней мере он никогда бы не произнёс подобные вещи, которые тут сейчас прогавкал, – дёрнула плечом Мив и спрятала в карман кафтанчика саднящую ладонь.

Она не без удовольствия отметила розовое пятно, расплывающееся на щеке соглядатая.

– Ты всегда велась на это, – протянул он злобно. – На любезности, пылкие обещания, благородные девичьи образы... Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что такое верность.

Мив промолчала.

– Рассказать тебе, что это? – спросил Куврата и, не дожидаясь её ответа, горячо и вновь искренне произнёс: – Это значит быть готовым умереть за своего правителя.

– Прекрасно. Полагаю, тогда ты без колебаний сложишь голову на плахе. Через несколько дней, – она встретила его полный ненависти взгляд и процедила: – Если ты говоришь правду, если ты действительно любил своего короля и родину, ты встретишь смерть с гордостью. Ты в любом случае совершил слишком много ошибок, имевших для Раздолья и Сирина плачевные последствия. Пришла пора расплачиваться за них.

– Ты отправишься следом за мной, ведь прямо сейчас совершаешь самую большую ошибку.

– Угу. Имеешь в виду, надо врезать тебе сильнее?

Он прикусил язык, пожирая её глазами. Ладонь в кармане всё ещё ощущала прикосновение к мерзкой коже этого слизняка, но Мив так хотелось угостить его новой затрещиной... Настолько сильной, чтобы лысая голова отлетела назад и стукнулась об колесо повозки со всей дури.

Она уже вытащила руку и тут услышала бряцанье генеральских доспехов. Из храма к ним направлялся Фанет.

– Консул, – Мив склонила голову, когда он приблизился к ним.

– Преступник на месте, отлично, – заключил Фанет, мельком глянув на Куврату. – Ведите его вниз, там уже почти всё расчистили.

Стражники расправили цепи соглядатая, чтобы он смог встать. Напоследок он смирил эльфийку долгим взглядом, в котором открыто читалась неприязнь напополам с просьбой. Но никакие, даже самые убедительные аргументы, не заставят Мив поверить ему.

Она была рада, что скоро навсегда забудет о нём.

– Неприятный человек, – заметил Фанет, глядя вслед Куврате и стражникам. – Прости, что оставил тебя с ним. Пройдёмся?

Они покинули площадь, выйдя на просторную пустующую улицу с домами, в которых угадывались те же архитектурные изыски, что и в Церкви Святого Нарила. Позолоты и лепнины было поменьше, но в остальном ансамбль центральных сооружений Ферополя был выдержан в храмовом стиле.

– Кенсорин вернулся, – сообщил генерал.

Внутри шевельнулось неприятное чувство тревоги. Холодный тон Фанета намекал на то, что в Аяксе ничего не срослось, но Мив всё равно выпалила:

– Правда?

– Сделка сорвалась в последний момент. Однако в этом нет твоей вины. Кенсорин сказал, что проблемы с наёмниками начались после твоего отъезда.

Мив тихонько выдохнула про себя. Больше всего она боялась, что Фанет узнает о том, что она так и не выполнила свою задачу до конца и просто сбежала из столицы воров и убийц.

«Храните илиарские боги старика Кенсорина», – подумала она.

– Без Аякса наступление на Лебединые Земли затянется, что также отодвинет от меня Велиград. Боюсь, нам потребуется ещё один год. А то и два, – пробормотал Фанет и остановился.

Его блестящий нагрудник ловил утренние блики солнца. Он посмотрел на Мив со странным выражением, которое она ещё не замечала на его лице. Сапфиры глаз словно потускнели и утратили свою глубину. Генерал шагнул к эльфийке.

– У меня для тебя есть другая новость. И она очень печальная.

Она кивнула.

– Перед Ферополем я отправил отряд в Светлицы Хармы, как ты просила, чтобы узнать о резервациях, – он отвёл взор. – Они вернулись на рассвете... Мне жаль.

В горле образовался ком.

– Что там случилось? – спросила Мив, не узнавая собственного голоса.

– Отзывая войска, Лек приказал избавиться от лагерей и пленников. Там ничего не осталось.

Она отступила на шаг, затем ещё на один. Голова закружилась. И если бы генерал вовремя не подхватил бы её, она бы наверняка расшибла себе лоб об тротуар, повалившись вперёд.

Слёз не было, хотя они душили её в глотке, налипая на тугой ком.

– Отныне тот день будет объявлен днём траура, но не только в истории твоего народа, – шептал Фанет, гладя Мив по голове. – Мой тоже запомнит эту чудовищную казнь и то, какой ценой нам обходится эта война.

Он ещё что-то говорил, но эльфийка не слушала. Она прижималась к нему, вдыхая его запах, смешанный с по́том и кострищем, вспоминала, как они предавались ласкам под открытым небом прошлой ночью, ускользнув за городские стены – и у генерала было время для утех. Всё это заглушало её собственные мысли, гнетущие и злые, ставшие вдруг неподъёмными.

Если бы раньше... Если бы только чуть раньше они выступили на Яриму...

Чародейка заставила его повременить. Они просидели в истерзанной ливнями Сэрабии месяц. Придерживайся Фанет изначального плана, возможно, эльфы в резервациях Светлиц всё ещё были живы... А запасная лазейка, ведущая в Грэтиэн, которую ей бы гарантировало участие в освобождении лагерей, была утрачена.

«Alape oula²» – раздалось гневно в мыслях.

– У тебя будет время для скорби, – сказал генерал. – Иян и его миротворцы займут Ферополь, отлавливая по окрестностям оставшихся солдат Инквизиции. А я двинусь дальше.

Он взял в огромную ладонь её руку и поднёс к губам, целуя бледную кожу.

– Но тебе нужно остаться здесь и проследить за всем, – добавил он, вызвав у Мив новый приступ паники.

– Я не поеду с тобой? – выдала она изумлённо.

– Мы увидимся через несколько недель.

– Но...

– Ты пригодишься здесь, – отрезал Фанет, выпуская её руку. – Проследишь за Ияном. Если что-то пойдёт не так, найдёшь способ доложить мне.

Ворох возражений просился на язык, но Мив в очередной раз попыталась проглотить в горле ком и улыбнулась:

– Будет исполнено, консул.

Он дотронулся до её щеки в похвальном жесте, каким обычно треплют собаку за ухом, но Мив это мало беспокоило.

Приближённая к Фанету Эфалису, она была неприкасаема. А теперь что? Сохранятся ли эти почести после его отъезда? Или по дороге к Лебединым Землям у него появился другая Мивсаэль, не эльфийка, но шпионка и любовница?

Он снова привлёк её к себе, заставляя осознать, что она заскучает не только по своему статусу. По его крепкому и сильному телу тоже. И по тому, как он изменился, сблизившись с ней. В подобные этим минуты ничего в нём не напоминало о Жутком Генерале. Порой ей казалось, что его прикосновения иллюзорны, будто наваждение, вызванное избытком алкоголя и вечным изнеможением. Но всё же даже самые нежные руки могли убивать и причинять боль.

Она лишь надеялась, что руки Фанета, мягко поглаживающие её по спине, никогда не сделают ей больно.

Истинные epvardes не выбирали себе родину. Мив всегда знала, что её отчизна находится именно в Грэтиэне, а все людские правители и их маленькие королевства – просто суррогаты, коими она заменяла эльфийские владения. Однако ладони, что касались её, будто обещали, что земли на западе Жемчужного моря, земли илиаров, смогут стать для неё настоящим домом. А после и родиной.

Самая большая ошибка в жизни. Но её было чертовски приятно совершить.

***

Ночной кошмар выгнал его из постели в стылую темноту виллы.

Вновь тот же сон...

Мгла стелилась по полю брани, усеянному мертвецами и сугробами. Одни имели знакомые черты, иных Марк совсем не признавал. Это были и северяне, и эльфы, и илиары, павшие в битве с незримым врагом. Вдалеке, в синеватой дымке горизонта башни дворца соединялись в поцелуе, размахивая крыльями-галереями, причудливые, странные, словно не были построены кем-то, а выросли по воле природы.

И конь... С блестящими чёрными боками, натужно ходящими от загнанного дыхания, красными глазами, горящими как два уголька. Он нёсся по телам, раскиданным по полю в пугающих своей закономерностью паттернах, уродливых узорах агонии и смерти. Влажные копыта крушили черепа.

Марк спокойно стоял у него на пути, не пытаясь карабкаться по телам, чтобы спастись от несущегося на него призрака. Он знал, в какой именно момент чёрная лошадь встанет на дыбы и пронзительно заржёт, ощутив в венах яд, растекающийся внутри с поразительной быстротой. Одноглазая гадюка, сделав дело, скроется из виду, нырнув под доспехи павших, а конь начнёт тлеть заживо – постепенно, сначала распухая и деревенея, а затем превращаясь в прах.

Ему было противно наблюдать за этим, но он всё равно смотрел. Интерес его был сродни тому, с каким в первый раз наблюдаешь за разделкой дичи. Тошнота подступает к самому горлу, однако ты не отворачиваешься, пялишься на вывалившиеся кишки и сочившуюся по рукам Драгона кровь, гадая, сколько общего между человеком и животными. Жидкости и органы. Разница в размере.

Сон повторялся уже такое количество раз, что, проснувшись, Марк удручённо вздыхал и придвигался поближе к Боре, в надежде уснуть снова и окунуться в более приятные грёзы. Но в сегодняшних видениях появилась новая деталь, которая взбудоражила его и вынудила покинуть тёплую постель. Он понял, что волей-неволей проведёт остаток ночи без сна. Слишком уж ярким был навестивший его мираж.

Поправив сползшее с плеча девушки одеяло, Марк оделся и вышел. Сумерки в коридоре, слегка рассеянные светом редких факелов, были тихими. Вилла дремала. Слышалась только небольшая возня на первом этаже и шепоток ссорящихся кухарок, допоздна перемывающих посуду. Марк подкурил самокрутку от факела и нашёл себе место у колонны, с которого открывался вид на весь коридор и внутренний дворик внизу, опоясанный всеми тремя этажами. Взгляд выцепил в темноте патрулирующих двор Сынов.

Сон не шёл из головы. Обычно сперва его встречали белокожие мертвецы, припорошенные грязным снегом и не совсем похожие на людей, но сегодня их не было. Как не было и голосов, несущих околёсицу, но они появлялись через раз, тут ничего удивительного.

«Гниль и кости, плоть и кровь», – прозвучала утробная тьма в его мыслях.

«Всегда одно и то же», – подумал он.

Иногда ему удавалось лучше разглядеть лица мёртвых, и вот что его тревожило сильнее голосов и бледных чудовищ. Он постоянно видел Лету до её спасения с Арены, узнавал в трупах и Бору, Берси... Многие мелькали в его снах, но как-то расплывчато, блекло, будто лежали на том поле не всерьёз. Марк всегда считал, что его сознание само это выдумывало, подбрасывало этакий небольшой сюрприз в очевидно вещий сон, значение которого он до сих пор не разгадал. Но сегодня...

Он закрыл глаза. Воображение нарисовало лицо чародейки, в точности такое, как в кошмаре – посеревшее, окроплённое кровью. Рот застыл в немом крике. Широко распахнутые карие глаза остекленели, обращённые к небу. Он видел её лицо так чётко, словно наяву. Словно она действительно умерла вот так, испытав напоследок опустошающий и неотвратимый ужас.

И Марк даже не знал, что происходило с Иветтой сейчас. Где она? Отправилась ли за Безумцем? Или бросила эту затею?

Он обещал никогда не задавать подобных вопросов и не справился. Однако не сдержать слово, данное самому себе, оказалось не так уж паршиво. Никто ведь не мог заглянуть ему в голову и узнать, чем он себя терзал. Никто не слышал биения раздавленного сердца, всё ещё живого и ускорявшего свой танец при мысли о чародейке. Не перед кем позориться.

Он застал её в своём сне впервые, и ошеломительная натуралистичность увиденного сводила его с ума.

«Знать бы, что означает всё это».

За одной самокруткой последовала вторая, и Марк вдруг заметил лучик света, скользнувший к его ногам. Он проследил его направление. Источник света находился в комнате Леты. Дверь была приоткрыта. Затушив самокрутку, он подкрался ближе и заглянул в щёлку.

Девушка ланью и абсолютно бесшумно скакала по комнате, отбирая из устроенного бардака вещи и складывая их в сумку. Кот Логнара метался за ней, выпрашивая ласку. Марк был настолько поглощён своими размышлениями, что не сразу понял, чем Лета занята. А когда до него дошло, он хотел было ворваться в комнату, но застыл, увидев, как она стащила с себя рубашку. Следом она резво надела на себя чистую, засунув её длинный подол в штаны. Но Марку хватило того мига, чтобы увидеть её ничем не прикрытую спину.

Кожа давно зарубцевалась и зажила, сформировавшись в неровную сетку шрамов, растянутую до самой поясницы, бугристую и шершавую. Вся злость, которую он собирался выплеснуть на Лету, испарилась.

Опять.

Опять он видел последствия Арены, что гасили всякое недовольство.

Это как надо было бить, чтобы оставить на коже подобные следы? Полосам шрамов не было числа, они были словно грубые мазки на нежном холсте, запечатлевшие каждое мгновение боли и мучений. Он грузно навалился дверной косяк, не скрывая своего присутствия. Но что-то ему подсказывало, что Лета заметила его с самого начала.

– Войдёшь или так и будешь мяться на пороге?

Он толкнул дверь, и та легонько стукнулась о стены. Лета прервала свои приготовления и повернулась к нему.

Ну, хоть румянец к её щекам вернулся.

– Ты ведь не собираешься идти за ним? – в лоб уточнил Марк.

– Нет, – буднично бросила она.

– Лета.

Она медленно вздохнула, напитываясь раздражением, и продолжила паковать вещи в дорожную сумку.

– Всё-таки ты хочешь сбежать отсюда, – он перешагнул порог.

– Не вздумай меня осуждать, у тебя нет такого права, – едко произнесла Лета.

– Я бы никогда тебя не осудил. Что бы ты ни сделала.

– На Скалистых островах ты поносил меня на чём свет стоит, – возразила она, фыркая. – Я ведь допустила смерть Драгона.

– Это в прошлом.

– Что, посидим, повспоминаем былые деньки? – она швырнула сумку на кровать и подбоченилась. – Или свежие раны поковыряем?

– Второе меня вполне устроит, – Марк улёгся на кровать, откинувшись на локти. – А чайку не найдётся?

Поморщившись, Лета с досадой потрясла головой.

– Вот какого чёрта ты не спишь? Хотела уйти, чтобы никто не видел, – пробубнила она, опуская руки. – Всё продумала. Но нет, тебе надо проснуться именно сейчас!

Кот чародея запрыгнул на постель и замяукал, будто соглашаясь с Летой. Она цокнула языком и пихнула ногой стопку вещей на полу. Судя по количеству барахла, она планировала уехать далеко и надолго.

«Нет. Навсегда».

Марк погладил кота, искоса наблюдая за причитающей и нарезающей по комнате круги Летой.

– Не так громко, – сказал он. – А то разбудишь Бору, и она тоже примчится тебя отговаривать.

Она замерла перед кроватью и сложила на груди руки.

– Совсем недавно ты и сам был не в восторге от происходящего, – отметила девушка. – Помнишь? Хоть однажды, но ты по-любому думал о побеге.

– Обстоятельства изменились, – пояснил Марк и пощекотал коту подбородок. – Конор нужен нам. Я без понятия, что за сила скрыта в кольце, как её пробудить, но я точно знаю: без него у северян нет ни единого шанса. А без тебя Конор ни на что не пойдёт.

– Здорово. Значит, мы покинем Север вместе. Ты с нами?

Марк качнул головой с невесёлой улыбкой.

– Тысячи рабов, Лет, – проговорил он. – У них всё ещё есть тысячи рабов. С такими же шрамами, как у тебя. Ты думала о них?

Рука её машинально порхнула за плечо, к спине, но она одёрнула себя.

– Я достаточно думала о других, чтобы позабыть о себе, и посмотри, что из этого вышло, – выпалила Лета. – С меня достаточно.

– Ты не такая, как он. Я знаю, тебе больно, но бегство... – Марк нахмурился и посмотрел ей в глаза. – Сможешь ли ты спокойно спать по ночам, если уйдёшь?

Ей не нужно было отвечать – взгляд Леты был красноречивее всех известных ему слов.

«Сможет».

Она просто не понимает, ради чего тут находится. Она ничего не хочет. Только чтобы её оставили в покое.

Чувства, а вернее их отсутствие, знакомое Марку лишь отчасти. Он сел прямо и протянул ей руку.

– Останься и подумай, – попросил он. – Пожалуйста. Я никогда тебя ни о чём не просил. Просто обдумай то, что собираешься сделать.

– Я тут сдохну, если останусь.

– Необязательно. Ты же змея. Гибкая и скользкая. Выпутаешься из любой передряги.

Лицо её смягчилось и она приняла руку Марка. Ладонь у неё была тёплой. Пусть в нём и сидело ощущение того, что перед ним была абсолютно другая девушка, его Лета была всё ещё здесь, под очерствевшей защитной оболочкой. И он так просто не сдастся.

– То, что делали с тобой в этих стенах, никогда не повторится, – пообещал он, сжав её ладонь. – Я никогда не брошу тебя. И найду снова, если исчезнешь.

Лета бессильно приземлилась на постель рядом с ним. Кот прыгнул ей на колени. Руку Марка она так и не выпустила.

– Страшнее всего было то, что он внушал мне чувство безопасности иногда. Мнимое. Призрачное. Несколько недель никаких наказаний и боёв... Он поил меня вином, был... мил, – с отвращением подчеркнула она. – Позволял гулять. Во дворе виллы, а не в городе, но всё же... Ночью мне выдавали одеяло.... Ты знаешь, каково это, когда ты каждую ночью трясёшься от холода, боишься пошевелиться, чтобы не потерять частичку драгоценного тепла в теле? И вот тебе дают одеяло и одежду, ты не мёрзнешь больше... Через неделю всё это отбирают. Бьют вроде бы так же, как прежде, но всё равно кажется, что больнее.

Лета отвернулась, пряча лицо. Марк молчал. Кот Логнара бодался в её свободную руку, бесчувственно лежащую на колене.

Холст... Весь исписанный шрамами и следами борьбы. А ведь когда-то Марк знал его белоснежным и хрупким, способным порваться, если надавить слишком сильно. Однако со временем ткань холста огрубела, превратилась в плотную материю, изрисованную почти до конца.

Марк положил другую руку на её плечо, возвращая девушку из кошмарных воспоминаний.

– Соторнил хотел добиться от меня полного повиновения, – хрипло произнесла Лета. – Ещё год, и я бы сдалась, наверное, не знаю... Твою мать... – она снова посмотрела на Марка, но глаза её были сухи. – Встреча с Яноком прошла на моих условиях, и за это я поплатилась собственным глазом. Но хрен бы я ему позволила прикоснуться к себе. Милован же тогда не смог, а ты помнишь, каким здоровенным бугаём он был. С Яноком мороки было меньше.

Она выдержала паузу, затем поглядела на разбросанные по комнате вещи и усмехнулась.

– Поэтому о других мне сейчас как-то не особо думается, понимаешь?

– Просто подожди немного, – попросил Марк.

– До возвращения Конора? – она вздёрнула бровь. – Тогда будет поздно уходить.

– Может, к тому моменту ты и не захочешь.

Они уставились друг на друга на какое-то время. Первой не выдержала всё-таки Лета.

– Ладно, убедил, – фыркнула она и поднялась с кровати, спустив кота с коленок на пол. – Я останусь. Но это не значит, что я побегу вперёд всех спасать Север.

– А придётся. Ты же хэрсир.

Из неё вырвался смешок одновременно с крепкой бранью.

– Да, точно. Клятвы ярлу, буйные северяне, упыри, сраный мороз, – проговорила девушка, взмахнув рукой. – Как же я раньше без всего этого время проводила?

Марк улыбнулся и принялся помогать ей разбирать вещи обратно, несколько довольный тем, что кошмар выпроводил его из постели именно в этот час.

Одна мысль застряла в его мозгу и не выходила долгое время, даже когда они распрощались и он вернулся к Боре.

Суариванская Гадюка.

Змея... Одноглазая.

Прямо как в его сне. Слишком явное совпадение, чтобы им пренебречь.

– Но кто тогда же красноглазый конь? – шёпотом спросил он у темноты.

Она не захотела отвечать или не успела – первые цвета рассвета проникли в ночное небо, разгоняя тьму.

1. Epvarde (эльф.) – патриот.

2. Alape oula (эльф.) – непереводимое эльфийское ругательство.