Элегия Мёртвых

Глава 40. Вечность

Агония, раздирающая когтями её внутренности, вдруг исчезла. За ней последовало... ничего.

Свобода.

Первый вздох не разорвал лёгких.

Потому что их у неё не было.

Она открыла глаза, поднимаясь из тьмы к свету, раздвигая чёрную воду, выплывая к земле, на которой никогда не бывала По высокой малахитовой траве стелились барханы густого тумана, безостановочно сменяя направление. Вдалеке вырастала широкая лестница со щербатыми ступенями, ведущими к запечатанным каменным вратам без замков. А за ними – пустота.

Как и за ней.

Она вздрогнула, когда врата вдруг распахнулись, принося вслед за своим утробным грохотом ритм приглушённой музыки и смех. Золотой свет окрасил туман, даря телу ощущение тепла, хотя оно не могло ничего чувствовать.

Его же не было.

Или...

Она поняла, что не может ступить и шагу к этой лестнице. Но прежде, чем разбросанные повсюду, потерявшие начало мысли успели соединиться, на ступенях появилась фигура, разделившая льющийся из-за врат свет пополам.

Он прищурилась, чтобы разглядеть человека на лестнице, а когда он обернулся, она едва сумела сдержать изумлённый вздох, увидев, как он был прекрасен.

Волосы его были пламенем, кожа – чистый, безупречный мрамор, глаза – морозное зимнее утро, серебрившее горные вершины.

Одна из мыслей всё же сплелась с другой, защемившись в груди воспоминанием, позволив осознать: проживший на земле демоном человек поднялся к небесам. Этот человек, что стоял там, на пути света, и протягивал ей руку.

Кто он? Как его зовут?

Она не помнила. Однако это не страшило её.

В этот раз ноги не подвели её, донеся к призрачным ступеням. Рука, бледная, но вполне настоящая, устремилась в ответ, к ладони этого человека. Тёплой. Смутно знакомой. И крепкой.

Человек улыбнулся, беря её за руку, чтобы больше никогда не отпустить.

Внутри что-то пробудилась. Она помнила! Помнила, что его прикосновения заставляли её пылать. Разгораться огнём от самого сердца, сгорая и воскресая вновь и вновь.

Но...

Как её имя?

Они застыли на ступенях бесконечной лестницы.

Ничей сын. И ничья дочь.

А этот мир только для них двоих.

И глаза его, её зеркало, говорили: нет отныне нужды в бегстве. Нет боли. Нет страха.

Есть лишь абсолютное, всепоглощающее ничто, в котором одновременно было всё – все фантомы прошлого, слишком далёкие и неразличимые, чтобы узнать их, но достаточно обросшие плотью, чтобы пробудить ощущения.

Кожа к коже.

Кровь к крови.

Слеза к слезе.

Они последовали сюда за ними с другой стороны, оставшись значимым. Тем, что их связывало.

Как же легко было не помнить, кем они были раньше, что за ошибки совершили, но ясно чувствовать нити, опутавшие накрепко, нерушимые, не отделимые друг от друга звенья незримой цепи.

Этот человек был внутри неё – так привычно и горячо наполняя сердце собой, существуя в каждом его ударе, застревая в каждой клеточке нежным огнём, неопаляющим, возлюбленным.

Она перевела взгляд к вратам, у которых стоял Всеотец и приглашал в чертог бессмертных. Золотой свет разгорался всё сильнее, становясь ярче солнца.

Она сжала руку человека и вместе они начали подниматься по ступеням, совершая последний шаг к вечности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​

Конец