Элегия Мёртвых

Глава 9. Слепое солнце

Он не верил, что перед ним лежало тело Леты.

Вроде, она всё та же, только... другая. Как копия. Искусственная. Некрасивая.

Марк, скрестив руки на груди, подпирал стену и горящими от усталости глазами наблюдал за тем, как руки мага порхали над девушкой, считывая внутренние и внешние повреждения. Сидя на краю койки, Логнар глядел куда-то в точку над изголовьем и беззвучно шевелил губами, будто бы читал заклинание или напевал себе что-то под нос. Чёрт его знает.

Лишь бы это помогло.

Конор ходил по комнате туда-сюда, размешивая в голове горькие мысли и чеканя каждый шаг по скрипучим половицам. Истинная натура северянина, просочившаяся этой ночью наружу, беспокоила Марка своей непредсказуемостью. На нём было сложно задержать взор – он неизменно чувствовал его и поднимал глаза в ответ, и тогда керник убеждался, что на него в ответ смотрит затравленный зверь, скованный кандалами повиновения только благодаря остаткам здравого смысла.

Как бы он ещё сегодня кого-нибудь не убил.

Логнар выставил за дверь всех остальных и приказал Хруго сторожить дверь. Заселяться в первый попавшийся трактир было рискованно, да и хозяин, содравший с них двойную цену за ночь, не выглядел надёжным – рядовой житель Фулгура из той касты, что могла похвастаться свободой и клочком земли. Такие обычно мечтали о более достойных привилегиях и прикладывали все усилия, чтобы быть замеченными Империей. Бора и Брэнн заняли столик в зале внизу, чтобы следить за трактирщиком.

Возможно, он нашёл способ сообщить об их странной компании имперцам, пока вся толпа вносила на второй этаж Лету и Хальдора. Марк не исключал, что к ним уже стремглав несётся парочка отрядов, но остановка была жизненно необходима, хотя бы для того, чтобы перевести дух. Не будь с ними раненых, они бы заночевали на морозе. Логнар припас на всякий случай согревающие зелья.

Бежать им было ещё очень далеко. К самым границам Фулгура.

Комнату, освещённую единственной догорающей свечой, наполняли резкие запахи лекарственных настоек и смрад крови, притащенный с Арены. От Леты он исходил сильнее всего. Доспехи с неё сняли, оставив драную сорочку, не доходящую и до колен. Кожа на руках, ногах и груди была вся синяя с чёрными кровоподтёками, а кое-где припухла и покраснела. Когда Логнар перевернул её на живот, чтобы посмотреть, не было ли серьёзных ран на спине, Марка как обухом по голове ударили. На худых лопатках лежали бледные шрамы от ударов плетью.

А её глаза...

Проклятье, он не хотел об этом думать. И не хотел видеть. Но взгляд всё равно возвращался к этому рубцу на пол-лица.

Чем она это заслужила?

Чем?

Её глаза сравнивали с солнцем. И теперь это солнце ослепло наполовину. А могло и вовсе потухнуть, если Логнар ничего не придумает.

Дыхание её было слабым, как и сердцебиение. Утомлённый мощным выбросом энергии на Арене маг сам выглядел как привидение. Амулеты на его груди подрагивали, выбрасывая тусклые голубые искры.

Через некоторое время он открыл глаза и вздохнул – постарался сделать это незаметно, но Конор услышал и замер, прекратив свой разъярённый марш по комнате.

– Она превратится в упыря? – разлепил пересохшие губы Марк.

– Нет, гены этому помешают, – в голосе Логнара звучала неуверенность. – И они же могут её погубить.

– Это как понять? – процедил Конор.

– Она эльфийка только на четверть. Так что шансы выжить есть. Телесные раны я залечу, а вот от яда избавить не смогу.

От Конора больше не исходило никаких звуков. Марк опасался глядеть в его сторону.

Встав с койки, Логнар пошатнулся и выставил преграждающую ладонь вперёд, когда Марк бросился к нему.

– Я в порядке... – пробормотал он, потирая виски. – Я замедлил ток крови по её жилам. Это даст ей время выкарабкаться, пока яд не дошёл до сердца.

– И это всё, что ты можешь? – прошипел Конор, вскидывая голову. – Ты чародей или сельский знахарь?

– Яд разошёлся по всему её телу. Либо её илиарская кровь победит недуг, либо нет.

– Может, тебе нужно сначала самому восстановиться? – предположил Марк, глядя на то, как маг пытался собрать силы, чтобы просто выстоять на ногах.

– Когда я восстановлюсь, я займусь теми ранами, что видны. Но то, что внутри, я не в состоянии исцелить. Нет такой магии, что помогла бы ей. Если упырь кусает человека, тот обращается почти мгновенно. Эльф умирает. Илиару укусы не наносят вреда. С Летой же всё иначе.

– Говори яснее, – прозвучал надтреснутый шёпот Конора.

Он глядел на Лету пустым взглядом, нервно ёрзая пальцами в своих волосах, будто от этих массирующих движений голова должна была лучше соображать.

– Полукровки вроде неё не так часто рождаются, при том что всегда приобретают сильный иммунитет. Её тело уже вступило в борьбу за жизнь. Нам остаётся только ждать.

– Ждать?!

Глаза переметнулись с девушки на мага и полыхнули рубином. Всего на мгновение холодная серая радужка обернулась алым угольком и вновь стала прежней. Марк предвосхитил рывок Конора и заслонил собой чародея, однако рукой тот всё же дотянулся. Скрюченные пальцы впились в предплечье Логнара. Он поморщился от боли.

– Помоги ей! – рявкнул северянин. – Помоги ей, мать твою, или я...

– Или что? Убьёшь его? – Марк оттолкнул Конора, уперев ладонь в ему грудь.

– Давно пора.

Он не отступил и снова двинулся к Логнару. Марк без церемоний саданул его кулаком по лицу, целясь в нос, но Конор увернулся. Удар пришёлся в скулу, и голова по инерции мотнулась в сторону.

– Давно чесались руки, – буркнул керник.

Конор зло усмехнулся и повернул голову обратно, растирая ушибленное место. Встретившись с ним взглядом, Марк пожалел о содеянном.

– Прорезались зубки наконец, волчара? – в руке северянина блеснул нож. – Ну, давай! Подойди-ка поближе, у меня есть для тебя угощеньице...

Чародей с невозмутимым видом скользнул от них в сторону и вжался в стену.

– Хруго! – позвал Марк.

Полугном тотчас объявился, распахнув ногой дверь.

– Отведи Конора на свежий воздух, – попросил керник. – Ему будет полезно прогуляться.

Усмешка на устах северянина стала совсем уж больной, а в глазах вновь появился и погас неестественный красноватый блеск. Костяшки пальцев, сдавливающих нож, побелели. Хруго не рискнул тронуть Конора, поэтому они все пару секунд так и пребывали в молчании, застыв в боевых стойках.

Наконец Конор спрятал нож и выпрямился:

– Сам дойду.

Задержав напоследок взгляд на Лете, Конор задел плечом полугнома и вышел в коридор. Марк успел заметить приставшее к его лицу выражение едва ли не физической боли.

Он никому не пожелал бы испытать подобных чувств. Они были пропитаны отравой горечи и сожалений, разъедающей внутренности озадаченностью и тоской по тому образу, который должен был дать надежду, но не дал.

В этих чувствах было много тьмы, отчаянно нуждавшейся в свете.

Хруго исчез за дверью. Было слышно, как он навалился на её, восприняв слова Логнара стеречь комнату так, чтобы даже ветерок не прошмыгнул, совершенно буквально.

Маг испустил вздох облегчения и прочистил горло.

– Благодарю, что выпроводил отсюда этого бешеного, – сказал он, возвращаясь к койке.

Марк смотрел на дверь.

– Я не виню его, – ответил он. – Жизнь Леты висит на волоске, мы все за неё переживаем. Вдобавок и тебе сложно доверять. После определённых событий.

– Ты всё про ритуал?

– Вот тебе мой совет – беги, когда она очнётся.

Логнар сдавленно хохотнул, почуяв в голосе керника неприязнь.

– Я искуплю свою вину перед ней, – произнёс он, посерьезнев. – Но только перед ней.

– Как пожелаешь.

«Двуличный подонок, – подумал Марк. – Ты бы попытался провести этот ритуал ещё раз, если бы он в теории мог сработать».

Он моргнул. Глаза начинали слипаться.

Логнар склонился над Летой и коснулся рукой её лба:

– У неё начался жар. Это хороший признак. До утра её не трогай. Если начнутся судороги, зови.

Он укрыл её простынёй и повернулся к Марку, пряча замёрзшие ладони в рукавах своего балахона как в муфту.

– Я могу спросить про Арену?

– Конечно, волколак.

Острый глаз Логнара считал следующий вопрос с его лица. Он охотно пояснил:

– Я призвал на помощь друидов, ну, то есть волхвов, вы южане их так зовёте. Их ритуальная пляска и взывание к духам природы сделали своё дело и дали мне необходимую энергию. Но эта выходка стоила нам многих сил.

– И ради чего?

– Как бы я ни уважал и ни поддерживал своего ярла, я не могу не признать, что Тород ошибся, когда отказал Конору. Хальдор нам нужен, – сказал Логнар и, чуть помедлив, осторожно продолжил: – Но я бы никогда не решился, если бы Бора не рассказала о вашей сделке с работорговцем. Я знал, что игра стоила свеч. Сам того не ведая, Эсбен привёл на Арену её погибель. Это ж додуматься надо было – поверить Конору.

– Ну, он был убедителен.

– А Эсбен Даг глуп, – проговорил маг и понизил голос. – Сегодня, волколак, нам удалось всемером сделать то, что не удавалось тысячам... Мы проникли в самое сердце Империи, ранили его – не более, чем царапина, но именно она заставит сехлинов вздрогнуть. Они не ожидали, что кучка мятежников проникнет на Арену. Их безграничная самоуверенность сыграла в нашу пользу.

Он покосился на Лету.

– Побудь с ней. А я навещу Хальдора. Там ситуация не столь плачевная, но лечить надо тоже... Да, кстати. Как только мы прибудем на место, я верну ей глаз. И зрение, если получится.

Едва не задремав стоя от монотонной речи Логнара, Марк встрепенулся:

– А такое возможно?

– Я чародей, – повторил Логнар, грустно улыбнувшись. – Исцелить её от упыриного яда на первый взгляд кажется проще, однако это не так работает. Её глаз... Ну, я проводил похожую операцию и могу тебя заверить, всё прошло успешно. Мне нужен только донор.

– То есть ты как Лэлех...

– Глаз не сердце, его можно пересадить. Сложнее сделать так, чтобы она в итоге начала им видеть. Это не некромантия. Рубец свежий, так что есть возможность восстановить ткани и прирастить к ним глазное яблоко. Олириам, конечно, справился бы с этим с наибольшей вероятностью. Я считаю себя новичком в магическом целительстве.

– Лиам сейчас очень далеко и вряд ли поможет нам, – напомнил Марк.

– Стыдно признать, но мне бы пригодилась его консультация.

– Ты чародей, – настал черёд керника улыбнуться. – Разве ты не найдёшь способ связаться с ним?

Логнар посмотрел на него озадаченно.

– Вообще-то... найду, – помешкав немного, заключил он. – Да, найду. Мы обговаривали возможность общаться на расстоянии ещё во время похода за Драупниром. Может, у него появятся мысли и по поводу яда.

Собрав склянки с зельями и настойками на столе, Логнар направился к выходу, но особо не торопился. Пока он рассовывал флаконы за пазухой, Марк спросил:

– Ты видел этот взгляд? У Конора.

– Видел.

– Это ненормально.

– Ты удивлён. Значит, такого раньше с ним не происходило, – задумчиво кивнул Логнар. – Он ещё не раскрыл весь свой потенциал.

– Он не даст себя изучать, – хмыкнул Марк.

– Думаешь, я привяжу его к столу и буду ковыряться во внутренностях? – приподнял бледные брови маг. – Мне хватит обычного наблюдения. Издалека... Я пошёл. Будь начеку и не отходи от Леты.

Логнар постучался в дверь, чтобы Хруго его открыл ему. Марк стоял пару минут после ухода мага, обдумывая их разговор. Затем он подошёл к свечи, чтобы задуть её и провести остаток ночи на шатком стуле, наблюдая за состоянием Леты. Но тут за дверью снова послышалось какое-то оживление. Полугном не стал долго препираться и впустил Берси, который так и застыл на пороге, глядя на девушку.

– Не студи хату, – Марк втянул его за руку в комнату и закрыл за ним дверь.

– Она... Она... – бард осёкся. На глаза навернулись слёзы.

– Она сильная девочка. И выберется из этого дерьма.

Берси проковылял до койки и шмыгнул носом. И без того немного детские черты его лица под тяжестью чувств преобразились – искусанные губы стали ещё пухлее, а щёки покраснели пятнами. Но заплакал он только сейчас, увидев Лету. Простояв над ней не дольше секунды, он непроизвольно шагнул назад.

– Берси...

– Я тут, как бы... Я пришёл, чтобы... – выдохнув, он проглотил ком в горле и выпалил: – Вот. Кажется, это твоё.

Марк опустил глаза на предмет, который ему протягивал бард. Это был амулет чародейки.

– Я нашёл его в ту ночь, после встречи с Эсбеном. Ты потерял его случайно, наверное?

– Угу.

– Из-за всей этой суматохи я забыл тебе его отдать, извини. Сейчас вот вспомнил.

Рука с амулетом осталась без внимания, и бард вскинул на керника влажные глаза.

– Не возьмёшь?...

– Оставь себе. Или выброси.

– Но это же вещь Иветты.

– Вот именно.

Берси без лишних слов убрал руку и спрятал амулет в карман. Марку иногда казалось, что он больше прикидывался дурачком, чем был им на самом деле.

Керник присел на край койки и рассеянно пригладил простыню рядом с плечом Леты. Она ни разу не шевельнулась с тех пор, как её принесли сюда.

– Передай Боре и Брэнну, что мы с Конором сменим их через пару часов, – попросил он. – Надо поспать. На рассвете выдвигаемся. Мину был не последним, кто пойдёт по нашему следу.

– И куда мы отправимся?

– К Сынам Молний.

***

Скорбные думы заставили Кинтию перепроверить все письма. Она знала почерк царя, а также и то, что он редко писал текст сам, когда находился в отъезде. Чужие буквы, выведенные на бумаге с сильным нервным нажимом, не посеяли в ней особых подозрений. Она изучила оттиск в каждом письме с изображением головы медведя, заключённой в круг из титула и полного имени её супруга. Работа с гравировкой была почти что ювелирной, она бы сразу узнала подделку, а воспользоваться штемпелем без ведома царя было невозможно, так как он всегда носил его с собой. Цвет сургучной печати был соответствующим – тёмно-жёлтым, близким к охре.

Однако в письмах нашёлся один настораживающий факт. В последней весточке сообщалось, что Дометриан отбыл в Раздолье по срочным делам, да так спешил, что даже не указал, по каким именно. Кинтия отложила это письмо от остальной кучи и вновь внимательно пробежала глазами по строчкам.

Раздолье...

Какое срочное дело могло быть в разорённой стране, которая едва сумела выделить на помощь илиарам пару тысяч солдат? Легионы Китривирии готовы взять очередное княжество, а царь покидает своё войско в столь ответственный момент...

Тот сон...

Многое не сходилось между собой, а предчувствие лупило царицу изо всех сил, концентрируясь где-то в районе желудка. Доходило даже до тошноты. Видения, как назло, оставили её, но она не хотела основываться только на догадках. Ей были нужны прямые доказательства.

Слуги подсказали ей верное направление, и Кинтия быстро добралась до смежной с галереей комнаты, из которой доносились журчание фонтана и негромкий разговор на эльфийском, не выходящий за шум воды. Царице было всё равно. Она не знала этого языка. Да и что бы ни являлось предметом этой заговорщической беседы, вряд ли оно могло стать большим поводом для волнения, чем измена царю.

Возможная.

Недоказанная.

В мыслях не укладывалось, что она пошла за помощью к тому, кого собственный народ обвинил в предательстве. Но царь ему доверял, а значит, следовало и ей. Тем более, после стольких часов, которые они провели вместе со времени отбытия Дометриана на Великую Землю, когда беглый эльф вознамерился обучить царицу тем навыкам, которые его прославили.

Кинтия вошла в нагретое утренним солнцем помещение. Стоящие у фонтана повернулись к ней. Мастер Тилар выглядел тёмным пятном на фоне игреневых каменных стен, одетый в кафтан зелёного цвета с вкраплением малиновой вышивки на рукавах. Материал соответствовал китривирийскому климату, тонкий и хорошо пропускавший воздух. От рубахи под кафтан он отказался – глубокий вырез открывал кусочек обнажённой груди с редкой растительностью.

Киар Фрин предпочитал схожие оттенки. Его выбор пал на просторную оливково-серую тунику, подпоясанную посеребрённым пояском. Цвет наряда выгодно подчёркивал его чёрные как уголь волосы и острые черты лица.

Бывший советник эльфийского короля поклонился царице илиаров и мельком глянул на Олириама:

– Я зайду позже.

Тот кивнул и обратился глазами к высокому окну, выходящему прямиком в галерею, через которое проникал солнечный свет, изрезанный арочной аркадой. Кинтия успела заметить тёмные круги, наложившие на взгляд эльфа пелену усталости и беспокойства. Это удивило царицу, поскольку она не знала о причинах – masdaus¹ хранил много секретов, но об истинно тревожащих событиях он бы обязательно рассказал ей.

Или нет?

«Дометриана предали. И я знаю, кто именно. Но у злодея могли быть сообщники», – закралась в голову непрошеная мысль.

Дождавшись, когда Киар покинет комнату, Олириам произнёс:

– Чем я могу быть полезен моей царице?

Кинтия обогнула фонтан и приблизилась к эльфу.

– У тебя остались шпионы на Великой Земле? – в лоб спросила она.

Его плечи напряглись, но спустя мгновение расслабились. Он был настолько погружён в свои размышления, что не сразу понял, с кем говорит.

– Я бы соврал, но ты и так знаешь правду. К чему этот вопрос?

– Они следят за царём и нашими воинами?

Он поднял на неё разные глаза —– впервые с тех пор, как она вошла.

– Разумеется, – ответил он. – Я не могу никому полностью доверять. Именно поэтому я до сих пор жив.

Кинтия нахмурилась. Эльф бросал ей негласный вызов, зашифрованный неумело из-за снисходительности, которую проявляют по отношению к слабому противнику. Однако она явилась не для того, чтобы получить очередное наставление, замаскированное под игру умов.

– Ты жив, потому что Дометриану нравится, как ты работаешь.

Сонный взгляд Лиама прояснился, и теперь он смотрел на неё настороженно.

– Это замкнутый круг. Он знает о том, что у меня есть агенты в княжествах. Твои претензии не обоснованы, – сказал он.

– Я не ставлю под сомнение твою преданность царю, – Кинтия шагнула ближе. – Мысли мои полны тревог по иной причине.

Олириам окинул её непозволительно долгим и беззастенчивым взглядом, отмечая те же тени на лице от недосыпа, что были и у него, и непринуждённо сцепленные в замок руки со следами мышиной крови. Она не стала скрывать то, что пыталась этой бессонной ночью погадать с помощью жреческих методов, хоть и знала, что это ничего не даст. Крошечные внутренности сообщили ей об опасности, но не открыли её источника. Тем ни менее, возмутило её не то, что Олириам заметил намеренно оставленные признаки отчаяния, а то, как он заметил...

Он по-прежнему мнит о ней как о жене царя. Но не как о царице.

– Поделись же, – попросил эльф, вновь обращая лицо к окну.

Солнце было слепо касательно Олириама, его свет никогда не выхватывал истинных мыслей эльфа, даже когда напрямую падал на его лицо, как сейчас. Но Кинтия чувствовала, что ему можно верить. Просто знала на каком-то интуитивном уровне, что он не способен затевать что-то против Дометриана.

«Он не предатель. Он наверняка замышляет что-то, но прямой угрозы это не несёт».

Кинтия пересказала Олириаму недавний сон в общих чертах. После он не поменял своего положения, разглядывая галерею за окном, и проговорил:

– Письма с Великой Земли шлют от царя пламенный привет и рассказывают о новых победах. Есть ли смысл доверять сну, напавшему на тебя из-за омрачённого беспокойством разума?

– Исход событий можно предугадать по тайным знакам, ибо прямых указателей на нашем пути нет, – вымолвила она. – Я могу ошибаться. Но сердце подсказывает мне иное.

Он помедлил. И вдруг выдал:

– Мне тоже, царица.

Кинтия сделала ещё один шаг, вставая перед окном рядом с ним.

– Что говорят твои агенты? – спросила она.

– Дометриан не появлялся и не выступал перед войском несколько месяцев. Сейчас все приказы напрямую исходят от Фанета или его советников. Подойти к ближе, узнать, о чём они говорят невозможно – генерал сразу раскусит, что за ним шпионят.

– Однако...?

– Однако среди легионеров бродит всякое... – протянул он, невесело улыбнувшись. – В том числе и разговоры о том, что Дометриан умчался обратно в Китривирию решать другие дела, а княжества доверил Фанету.

Кинтию будто окатило ледяной водой.

– Великие боги... – выдохнула она. – И ты молчал?

– Мне надо было всё обдумать, прежде чем нести тебе эти неприятные новости.

– Что обдумать, Олириам? Что Фанет врёт своим воинам?

– Генерал Эфалис полон ненависти к лутарийцам. Но я всё ещё не уверен в том, что он пошёл на предательство.

– А в решениях царя развязать войну, несмотря на его убеждения оставить былые разногласия с людьми, ты уверен, значит? – горячо заговорила Кинтия. – Он отправился на Великую Землю освободить чародеев. Он это сделал, но не вернулся. И теперь его легионы сеют смерть в княжествах.

Лицо эльфа было непроницаемым.

Кинтия понимала, почему он сразу не поделился с ней донесениями своих агентов. Не то чтобы она полностью его раскусила, но и большой тайны он и сам из этого не делал. Суждения Фанета о княжествах были ему гораздо ближе, чем намерения Дометриана блюсти мир до последнего, пока люди в открытую не нападут на Китривирию. В то же время Олириам не мог позволить личным желаниям взять верх над трепетным уважением к Железному пакту, договору, скрепившему прочный союз с царём и возникшему ещё до рождения Фанета.

Он... выжидал. Ждал подходящего момента, когда генерал как следует пройдётся огнём и мечом по княжествам. Жажда человеческих страданий будет удовлетворена, а руки не запятнает кровь.

Кинтия проглотила череду колких обвинений. С этим она разберётся позже.

– Инквизиция ещё не истреблена, – произнёс Олириам. – Лек Август засел в Велиграде и продолжает посылать Братьев Зари под китривирийские клинки. Мы вмешались в это, как только ступили на Великую Землю. Назад пути нет.

Прекрасные, точно подобранные аргументы. Но он не учёл, что Кинтия слишком быстро училась, чтобы принять его слова за чистую монету и выйти отсюда проигравшей.

– Олириам...

В её голосе слышалась мольба. Она просила искренности. Он поглядел на неё.

– Что? – вздох. – Я знаю, царица. Знаю. Я всегда мечтал о том, чтобы лутарийцы понесли наказание за свои грехи и сгинули, оставив свои земли моему народу... Но доводы разума заглушают боль от старых ран. Мы не должны проливать кровь впустую, это не то, к чему нужно стремиться и эльфам, и илиарам, если мы хотим построить лучший мир, – поймав прищуренный взор Кинтии, он пояснил: – Работорговля – один из столбов, на котором зиждется благополучие и богатство Китривирии. Дометриан выглядел бы совсем уж ханжой, если бы говорил о бессмысленности войны, не принимая в расчёт рабов. Люди уже платят за проступки своих предков. С другой стороны мы имеем Лека Августа, достаточно наказавшего княжества. По данным, что я получал, гнева Инквизиции не избегали и самые её верные соратники за малейшую оплошность.

Он говорил правду. Половину правды.

– Ты обуздал свои чувства, – кивнула Кинтия.

– Годы дали о себе знать. Да и не бывало ещё такого, чтобы твои видения не сбывались. Твой сон... Слишком прозрачный намёк богов на истину. Но я хотел бы, чтобы всё было иначе.

«С этим можно работать», – подумала царица с облегчением.

– Я тоже. Но боюсь, что Фанет нас предал, – сказала она. – А где теперь царь – неизвестно. Вряд ли он обрадует нас в скором времени возвращением в Китривирию. Он бы не позволил Фанету повести войско в безумную войну.

Олириам дёрнул плечом, выражая сомнение:

– Давай не будем действовать по наитию. Я отправлю весточку на Великую Землю, чтобы разузнать всё подробнее. Но не жди чего-то конкретного. Фанет умён и не позволит моим шпионам вертеться рядом.

– Я узнала всё, что мне было нужно, – отрезала Кинтия. – Теперь пора взяться за это лично.

Она умолкла, опешив внезапной решимости, которая её обуяла и пред которой померкло всякое опасение перед неопределённостью будущего. Почувствовав на себе внимательные глаза эльфа, Кинтия собралась и спрятала удивление за вежливой улыбкой.

Лиам посмотрел на неё с восхищением.

Склонив голову в поклоне их в первую встречу, он отчётливо понимал, что перед ним стоял ребёнок – молодая илиарка, едва раскрывшаяся как женщина, но уже понёсшая царское дитя в утробе и бремя власти на хрупких плечах. Напускное высокомерие, которым, по её мнению, должна была обладать супруга царя, защищало её от нападок лицемеров и сплетен придворных, но скрывало её сути от более внимательных глаз. Что-то начинало меняться... Кажется, провидица наконец прозрела.

Её учили магии, но Лиам задумал просветить её в других искусствах. И теперь он видел плоды своих уроков. В ней пробудилось истинное знание того, кем она стала.

– Есть ещё кое-что, о чём ты должна знать, – сказал он. – Сегодня зеркало в моих покоях ожило. Со мной связался старый знакомый с Севера. Чародей. Они нашли её.

У Кинтии округлились глаза:

– Радостная весть.

– Я бы не спешил радоваться. Состояние у неё... тяжёлое. Чародей просил совета. Я рассказал ему всё, что знаю.

– Что же с ней случилось? – обеспокоенно спросила царица.

– Её укусил упырь, а превратиться она не может. Как и умереть окончательно, – уловив дрожащие нотки в своём голосе, Лиам выгнал смятение из головы и заговорил громче: – Зависла между сном и реальностью, пока организм сражается с ядом. Кровь её, может, и исцелит сама себя, но вот сознание Айнелет ушло в слишком глубокий сон, от которого трудно проснуться.

– Ты знаешь, как помочь ей?

– Спровоцировать работу мозга, проникнув в её сны. Сознание дремлет под воздействием яда. Это обычная защитная реакция на вторжение подобного рода, – он отвёл глаза к окну. – Единственное, что я сейчас могу для неё сделать – направить лечащую руку в правильную сторону.

Пауза.

– Ты всё ещё влюблён?

Он ждал этот этот вопрос и заранее подготовил ответ.

– А разве это имеет значение?

На губах царицы снова возникла улыбка – ломанная и лукавая.

– Ты оставляешь много крови за собой, Олириам. Так нагло пользуешься доверием царя, что не считаешь нужным хоть как-то скрывать свою деятельность. Но судьба Айнелет... И то место, в которое она попала...

– Ничего не изменят, – докончил он.

– Она испытала то же, что и другие рабы, которыми ты наводняешь арены подпольных боёв, – настойчиво заявила Кинтия.

«Делает успехи. Но до идеала пока далеко», – подметил он про себя.

– И это должно заставить меня отступиться? – Лиам скривил пухлый рот. – Дометриан не слепой. Он видит, что я делаю. А если поймает меня за руку, я перестану. Так что да. Я пользуюсь его доверием. Что касается Айнелет... Не равняй её к тем, кого я заковал в цепи на Иггтаре. Она, ты, я – мы другая ступень общества. Наивысшая. Никакого равенства не существуют. Кровопийцы в этом убедились, когда попытались сделать из неё свою игрушку. Хочешь знать, что там произошло? – он не дождался её ответа и выпалил: – Чтобы её вытащить, они разрушили Арену, на которой вампиры стравливали смертных.

– Ты знал, что так будет, – мигом догадалась царица.

– Некоторые готовы за неё умереть, – проговорил он и впился глазами в Кинтию. – Я не из их числа.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Ты любишь её?

Лиам перевёл взгляд на миниатюрных каменных львов в фонтане, схлестнувшихся в ожесточённой драке. Вместо крови из пастей текли прозрачные струйки воды.

Он надеялся, что Кинтия примет вздутые желваки на его челюсти за раздражение.

– Я верен ей так же, как и её отцу, – отвечал он и, откланявшись, направился к выходу.

– И потому лишился сна этой ночью?

Лиам вышел из комнаты, не ответив, но и не сдержав мрачной усмешки.

Он хорошо её обучил.

1. Masdaus (эльф.) – мастер.