Элегия Мёртвых

Глава 24. Особый отряд

Тихую, безветренную ночь разорвал цикличный крик филина. Кроме него и треска поленьев в костре, чащу наполняло загнанное дыхание двух людей. Не продлившись слишком долго, оно оборвалось низким мужским стоном.

Несколько минут, показавшихся вечностью, Иветта считала звёзды на небосводе, вновь горевших серебром, а не холодными изумрудами, и размышляла о скорби, которую Рихард излил в неё вместе со своим семенем. Руки керника обнимали её как-то непривычно и отстранённо, а мысли его были далеко. Остались на Лысой горе вместе с телом Куштрима.

Ей думалось, что здесь, в цветущих рощах Рубиновых палат, горечь и печаль отпустят его. Она не видела его таким даже после Кривого рога. Будто бы он только сейчас осознал, что произошло.

Братству Стражей пришёл конец.

Она придвинулась к нему ближе, кладя голову на взмокшую грудь и вслушиваясь в мерный ритм сердца. Обратилась к эламансии. Свет подсказал: повисшее на плечах Рихарда бремя было столь тяжёлым, что его не вынести, не сломав кости, даже если разделить пополам. Но она попробует.

Она разлепила пересохшие губы, чтобы высказать свою поддержку, но Рихард вдруг заговорил первым:

– «Не молвлю я о грехах, покуда сам не чист. Спрячь свой страх, наш путь всё так же тернист, – он вдохнул, набирая в грудь побольше воздуха, и произнёс громче: – Как хлыст, в ледяных руках сечёт нагую плоть до мяса. Слово твоё, что грело в сенях, наросло на кожу проказой».

Знакомые строчки...

Ах, да. Юрген.

Что ж, если Рихард нашёл утешение в поэзии, как время от времени делал раньше, она только рада.

– Ты хотела что-то сказать? – спросил керник чуть погодя.

– Нет. Ничего, – отозвалась она, приподнимаясь на локтях и заглядывая в его лицо.

Утомлённое лицо с поздними морщинами и омутом лукавых чёрных глаз, не растерявшими свой проницательный прищур и сейчас, затянувшись горьким пологом.

– Хотела спросить, как я? – проговорил Рихард. – Паршиво, чародейка. Об этом я сам тебе скажу, не испытывай на мне колдовство.

– И не собиралась, – с толикой возмущения буркнула Иветта и подвинулась, чтобы снова улечься на его грудь.

Рихард не дал ей этого сделать, удержав за подбородок на месте. Хватка его редко когда отличалась нежностью, и Иветта не поморщилась, а наклонилась к его губам, в которые керник яростно впился. Выпустил он её также резко, разжав пальцы.

Иветта вернулась к предыдущей позе, всё ещё ощущая на губах сломанный болью поцелуй и недоумевая, почему не может исправить это.

Почему она сочувствует ему, но в то же время его скорбь нисколько в ней не откликается?

Ей... Как-будто всё равно. Ей просто жалко его, жалко Куштрима, Стражей... Однако за жалостью ничего нет. Да она сама здесь находится ради того, чтобы хотя бы на пару часов забыть о Катэле и прочих бедах, мысли о которых насиловали её разум с осени.

Чтобы облегчить своё бремя.

Есть же вещи поважнее, чем смерть одного старика. Гораздо важнее.

«Ну ты и дрянь...»

Она принялась лихорадочно соображать, чем бы таким подавить визги совести в голове. И не найдя стоящей альтернативы, выдохнула:

– Так твоя фамилия... Кардиган?

Иветта была более чем уверена, что он не ответит. Или рассердится – тоже, как никак, отвлечение, ему бы пошло на пользу. Но вместо этого она почувствовала, как грудь под её головой вздрогнула, наполнившись смехом.

– Ты веришь ведьмам?

– А с чего бы им врать об этом?

Он промолчал. Она знала, что он усмехается.

Иветта снова сменила положение и посмотрела на него. Рихард встретил её взгляд, не торопясь с ответом.

– Как ты связан с Кардиганами?

– Какая теперь разница? – керник закинул руки за голову. – Сорок лет прошло.

– Расскажи.

– Не отступишь?

– Нет.

– Ладно, – как-то легко сдался он и облизнул нижнюю губу в раздумьях. – В конце концов, это клятая ведьма распалила твоё любопытство, а не я. Мой отец принадлежал дворянскому роду, а мать была продажной женщиной, помнишь? В Вайленбурге многие аристократы имели репутацию завсегдатаев борделей, поэтому узнать, кто конкретно из них зачал меня, не представлялось возможным. Я не искал встречи с отцом целенаправленно, но отчего-то продолжал слоняться по притонам после заказов, слушая местные сплетни. Пока однажды до меня не дошёл слух о том, что Томас Кардиган, сын графини Филиппы, старшей сестры герцога, перестал посещать одно заведение, когда оттуда сбежала некая девушка. Это был любимый бордель господина, пусть и не самый роскошный. С тех пор он ищет увеселения в других местах. Девушку звали Марта.

– Твоя мать?

– Да, – Рихард бросил взгляд на рукоять кинжала, видневшегося среди сваленной в кучу одежды. – Это могло быть совпадением, но пара монет быстро развязали язык хозяину того борделя. Он подтвердил, что это была та самая Марта. Моя Марта. Сбежавшая из города из-за того, что решила сохранить дитя от знатного выродка.

Иветта молчала, переваривая услышанное. Глаза её также уткнулись в именные кинжалы Рихарда. Марта и Агата.

– А кто... Чьим именем ты назвал второй?

– Моей сестры. Она умерла в утробе. Не знаю, кто был её отец. Я появился через три года только.

Иветта не сумела посмотреть на Рихарда, продолжая пялиться на его оружие. То, с какой он лёгкостью он говорил об этом, не укладывалось в голове.

– Ты так и не встретился с отцом?

– А зачем бастарду искать своего родителя?

– Не знаю, может, зов крови?

– Зов крови, – насмешливым эхом повторил Рихард. – По моим венам течёт кровь шлюхи, размоенная Обрядами Стихий. Она ни черта не знатная. Да и какой от этого толк? Узнав, что где-то бродит отпрыск Кардиганов, способный претендовать на наследство графини при отсутствии законных отпрысков, на меня бы открыли охоту. Но... Мне в какой-то степени лестно, что ведьма назвала меня этим именем. Словно оно для неё имеет значимость, вес, измеряемый богатством, авторитетом и безупречной родословной. Но не для меня.

Он оттолкнулся от земли и сел, разминая шею. Взглянул на Иветту по-другому – мрачная поволока в его глазах чуть померкла. Воспоминания о нелёгком прошлом вытеснили свежие, ноющие. Его что, развеселил этот разговор?

Что за человек...

Такие, как он, не сломаются. Найдут выход из любого положения.

Она зря беспокоилась за него.

– Но вот чокнутого эльфа интересовал род моей матери, – сказал Рихард. – А конкретно моя прабабка.

– Ты что-нибудь знаешь о ней?

– Ну, мне доступны простейшие заклинания, значит, кто-то из предков владел магией. Оно же... наследственное, да?

– Не всегда. До меня в семье не было ни одного чародея.

– Тогда остроухий подпёздывает. Есть у таких, как он, эта черта. Ладно, давай вернёмся к твоим училкам, – он потянулся к одежде. – Они наверняка уже проснулись. К рассвету мы должны быть у Мёртвых холмов.

***

Скрывшись за дымкой пушистых облаков, солнце бросало редкие лучи на землю, где важно поднималась густая осока, перемежаясь с жёлтым бисером подмаренника и островками тяжёлых головок кровохлёбки. Подбадриваемые лёгким ветерком, по травяному океану катились волны, разнося по округе душистые запахи близящегося лета. Лишь хорошенько приглядевшись, можно было заметить неглубокие бочаги, оставшиеся после Битвы при Мёртвых холмах, – следы взрывов. Совсем далеко, там, где сероватое небо целовало землю, виднелась бугристая цепочка курганов. То были могилы павших чародеев, которых не стали хоронить в Тиссофе, чтобы хоть-то что-то здесь напоминало об их принесённой жертве. Иветте не терпелось увидеть огромный чёрный камень за этими холмами, с высеченными на нём именами, о котором ей доводилось только читать.

Как и о самой битве.

В голове зазвучал скрипучий голос старика Линуса, со всей претенциозностью вещавшего о той страшной дате, когда Орден Аррола напал на магическую школу во Въеле. И как потерпел поражение от рук героев Оплота. Иветта завороженно глядела на поле битвы, пробуждая в памяти гравюры из книг, изображавшие моменты великой чародейской сечи. Дита же смотрела простирающиеся впереди холмы, как на обычный красивый пейзаж, с которым её ничего не связывало. Словно произошедшее здесь сражение и её успехи в нём не выбили ей место в совете Оплота и не сделали легендой.

Натянув капюшон на высокий лоб, чародейка бросила на Иветту косой взгляд.

– Здесь мы распрощаемся, – заявила она и, помедлив, развернулась к ней всем телом, но задумчивые глаза упёрлись куда-то в переносицу ученицы. – Ты всё усвоила?

Иветта кивнула, не намереваясь спорить с наставницей. Разумеется, Дита сочла долгом отчитать её за своеволие, за побег из войска Жуткого Генерала и... за своё собственное беспокойство, у которого были веские причины. Иветта прекрасно понимала, что не сможет вернуться. Что кому-то из них Фанет Эфалис будет угрожать трибуналом, но, ради всех человеческих и не только богов, стоило ли это её внимания?

Ни теперь, когда враг скрылся за горизонтом, подразнив своим превосходством, а тело её переполняла ласковая энергия древней магии. Дита это понимала. И расслабилась сама.

Ведьмы дали им уйти, и, оставшись наконец наедине с наставницей, первым порывом Иветты было обвинить её в бездействии, в том, что она думает лишь об отмщении и ни о чём другом. Но она промолчала. Потому что снова замечала этот взгляд – тот же, что и в день освобождения Тиссофа. В котором плескалась гордость и признание.

Дита видела в ней равную.

Она ведь смогла.

Она вернула свой козырь против Катэля.

А наставница... Ей достаточно было нескольких сотен мёртвых Братьев, чтобы убедиться в серьёзности намерений Безумца. Вслух она этого не высказала, но Иветта прочитала по строгому лицу, охваченному суровыми думами, что Дита сожалеет о прошлом.

– Я должна вернуться к генералу, пока он окончательно не слетел с катушек, – сообщила чародейка, вновь обращая взор к холмам.

– Что, племяш Дометриана совсем озверел? – спросил Рихард.

– Ты не представляешь, насколько, неживодник. Да и невмешательство самого царя длится слишком долго. Что-то неладное творится. Поэтому я не могу пойти с вами.

– Но как же мы тогда... – начала Иветта и запнулась, когда Дита шагнула к ней.

– Послушай, – наставница сжала плечо девушки. – Сейчас ты сильнее, чем когда-либо. Тебе не хватает опыта, и ты не... – она прервалась, улыбнувшись. – Во имя Военега, ты хоть осознаёшь, что за силу носишь в себе?

– Я... Помню.

Перед глазами снова возник Тиссоф, охваченный белым огнём. И инквизиторское отребье, мечущееся в поисках спасения.

– То-то же, – довольно отметила Дита, будто сама увидела эту сцену. – От меня тебе проку нет, разве что мудрым словом помогу

– Так помоги, – попросила девушка, встречаясь с чародейкой взглядом.

Дита выдохнула и выпустила её плечо.

– Я никогда не слышала о Тёде Прэмо, – произнесла она. – Но знаю того, кто мог бы. И кто пойдёт на смерть, чтобы остановить Катэля.

Кассандра сразу догадалась:

– Неблагий Двор.

– Да, верно. Alcuri и era'liver позабыли о том, что вынудило их предков сбежать с островов, но, возможно, мёртвым изгнанникам что-то известно.

– Они столько лет сторожили тюрьму Безумца, – добавил Рихард. – Кто-то из них должен знать об этом таинственном эльфийском дерьме.

– Значит, отправляемся на Тор Ассиндрэль, – решила Иветта, затем, без особого энтузиазма, спросила: – А как мы доберёмся до туда?

– Ближайший выход к морю – Старый порт на Соколином полуострове, – отвечала Кассандра, с тревогой глядя вдаль. – Но Скалистые острова совсем рядом, Катэль может учуять нас.

– Скроемся чарами, – нашлась Иветта.

– А как мы найдём корабль? Старый порт пустует уже как год. Шваль из Аякса все оставшиеся лутарийские корабли на куски растащила.

Пауза.

– Мы в тупике, – лаконично подметил Рихард, шевельнув бровью.

– Что-нибудь придумаем, – выпалила Иветта. – Я слишком далеко зашла, чтобы плюнуть и повернуть назад.

– На эшафот к илиарам, – дополнил керник.

– Ага, – поддакнула она.

«Или свернуть на север. К Лете и остальным».

Как бы ни был велик соблазн мчать на всех порах к друзьям, Иветта осознавала всю возложенную на неё ответственность.

Если ведьмы правы насчёт Катэля и его планов, скоро не будет ни Севера, ни Юга. Останется шмат земли, на котором чародей станет править, как ему захочется, теми, кого он выберет для роли подданных. Казалось бы, умнейший из всех магов, что Иветта встречала, а на деле выходило так, что он был очередным властолюбивым мерзавцем. Ещё и помешанным.

Таким же, как и Лек Август.

– Амулет возвращения у тебя? – деловито поинтересовалась Дита. – С его помощью я быстро найду вас, когда настанет время.

– Я отдала его.

– Кому?

– Марку.

Наставница осуждающе качнула головой.

– Мозгов бы тебе, девочка, в придачу к эламансии.

– Возьми мой, – Кассандра извлекла амулет из складок мантии и протянула его Дите. – Какая разница, к кому тебя перенесёт. Мы же всё равно будем вместе.

– И то верно, – Дита повязала шнурок с огранённым родонитом на шею и спрятала камень под воротником кафтана. – Не знаю, когда смогу вернуться к вам. Но постараюсь скорее.

Она снова поглядела на Иветту с несвойственным ей выражением лица. Зелень глаз помутнела, словно чародейка представила в уме не самую приятную картину. Внутри шевельнулось желание подойти к ней ближе, обнять. Но Иветта осталась на месте.

– Что ж, – вымолвила она. – Тогда до встречи.

– До встречи, – сдержанно ответила Дита, хотя девушка могла поклясться, что на секунду в её глазах мелькнул тот же порыв. – Береги себя, Иветта. И вы тоже.

Фыркнув в ответ на шутовской поклон Рихарда, чародейка направилась обратно в чащу. Они глядели ей вслед, пока её тонкий силуэт не растаял среди деревьев.

Отоспавшись в покоях Эйдин, где никому не пришло бы в голову искать её, Лета наскоро умяла оставленную ей заботливой девушкой похлёбку и поплелась вниз, к баням. Всё, что ей сейчас требовалось – горячая вода, много воды, и её совсем не волновало, если там кто-то есть. Ничего, она всех оттуда вышвырнет.

Она ведь хэрсир. Весьма хреновый, как ей справедливо указали. Да какая разница, если ей всё равно будут подчиняться?

Её приказ – приказ ярла.

Накопившаяся за всю ночь усталость так не позволила не то что нормально помыться перед тем, как провалиться в сновидения, но и просто снять с себя одежду, и кожа теперь адски чесалась под коркой крови. Наверное, она жутко воняла: мертвечиной, гарью, своими ранами. Это должно было доставить Эйдин неудобства, но дочь ярла с недавних пор ночевала в комнате Хальдора, так что ни её обоняние не пострадало, ни крепкий сон Леты ничем не был потревожен.

В коридорах усердно работала прислуга. Большая часть из них не застала вчерашних ужасов, поскольку они отправились вместе с ярлами и их приближёнными в подвалы храма Одина, где отсиживались всю битву. Но Лете встретились и те, кто пережил кошмар на вилле, когда нагрянули сехлины. Их было легко узнать. Застывшие бледные лица, пустой взгляд перед собой, а руки тем временем делают привычное, механическое, драят полы и стены, убирают осколки. Молча. Другие же, укрывшееся в храме, также хранили единодушное безмолвие. Из уважения. И сожаления.

Миновав обуянные трауром коридоры, Лета толкнула незапертую дверь аподитерия. По клубам влажного пара, облаками валившего из комнаты с бассейном, стало понятно, что кто-то её опередил. Выругавшись себе под нос, керничка целеустремлённо направилась в занятую комнату. Растапливать ещё одну, звать служанок... Чёрт, да кому это надо?

Кто бы там ни сидел, свалит на все четыре стороны, стоит ей слово сказать.

Решительность прошла как по щелчку пальца, когда она вошла в заветный кальдарий. И уже во второй за сегодня раз застыла на его пороге от увиденного.

Откинувшись затылком на бортик бассейна, в воде, от которой несло убийственной смесью масел мирта и ладана, лежал Конор и смотрел на неё из-под полуопущенных век. Услышал её агрессивный топот ещё на лестнице, а как же. Если не раньше.

Комнату полностью вычистили, убрали тела и, судя по всему, успели даже поменять воду в бассейне. И приготовить тепленькую для этого подонка. Но мозаичные стены перед её глазами всё равно были залиты кровью. Наваждение, к которому она уже давно привыкла.

Готовая к тому, что он сморозит какую-нибудь очередную похабную глупость, Лета прислонилась к косяку в ожидании. Но северянин не заговорил и не поменял позы. От резкого запаха масел у неё заслезились глаза, а замученная кожа вновь напомнила о себе, заставляя поднять руку и инстинктивно поскрести шею.

Конор оторвал голову от бортика. Взгляд его был точно бур, плавно закручивающийся в её лбу и разрывающий мозги острой резьбой. Пар стал не просто обволакивать её, а душить. Её бы повело, если бы не опора.

Он поднялся на ноги. Выпрямился во весь рост, обнажённый, беззастенчивый, в ручейках стекающей по телу ароматной воды.

Его кожа... Его новая кожа...

Она не смогла оторвать взор от него, да и не хотела, снова и снова скользя глазами по совершенству плоти. По широкому развороту ключицы, жилистым рукам и литым мышцам живота, не разукрашенным шрамами. Она мгновенно вспомнила ту жуткую карту следов, намеченную неудачами и ошибками в передрягах. Все эти рубцы, ожоги, лоскуты неумело наложенных швов... Всё исчезло, будто кто-то взял тряпку и хорошенько так потёр его кожу, выскоблив бугры и разровняв реки порезов.

Кончики пальцев закололо при мысли о том, какой его кожа могла быть на ощупь.

Взгляд Конора ответно вырисовывал на её теле линии, исследовал лицо, застревая на губах. В эту секунду она впервые поняла, насколько он был хорош собой. И насколько это не вязалось с выражением его лица, да и с падлючим характером в целом. Он никогда не смотрел на людей. Он смотрел внутрь них. Словно говорил: я знаю о тебе всё.

Знаю, как сделать больно.

Оттого он казался уродливым, а кому-то даже пугающим, но только не Лете. Так ведь не должно быть. Чтобы этот свинцовый, прибивающий к земле и вытягивающий все мысли взгляд заставлял всех вокруг ненавидеть и бояться его, а Лету...

Хотеть его.

«Ну хорошо. Ты тронулась умом, причём давно, мы это уяснили».

Слегка наклонив голову в сторону, Конор продолжал молча глядеть на неё. Край губ пополз в усмешке, провоцируя.

Она вспомнила, какой сладкой была соль на его губах. Напрочь перебивала весь яд, источаемый усмешкой.

Лета оторвалась от косяка и сделала несколько шагов к нему. Ноздри его едва заметно расширились, улавливая вонь, которой она смердела. Затем ухмылка стала натянутой. Выделил её запах. Помутневший взгляд снова обвёл тело девушки, уже не так уверенно, захлёбываясь в желании. Ниже пояса всё тоже было вполне очевидно.

Что ж, если даже её отвратный, мягко говоря, вид, не смущал его...

«Чего ты стоишь? Запрыгивай к нему»

Лета вытянула руку, чтобы коснуться его. Ладонь упёрлась в живот. А на ощупь его кожа...

Раскалённая.

«Кернун великий...»

Ещё один шаг.

Рассеянный Конора взор вдруг полыхнул злостью.

– Чародей, – сипло протянул он и прочистил горло.

– Слышу, – отозвалась разочарованно Лета и убрала руку.

Мгновением позже в кальдарий вошёл Логнар и, наткнувшись угрюмым взглядом на наготу Конора, поспешил отвернуться.

– Нужно поговорить, – выдал он, немного сконфузившись.

– Блять, ну почему ты всегда приходишь? – не выдержал Конор. – Чуешь перепихон за километр и считаешь своим долгом прервать непотребство?

Чародей не ответил, лишь покосился на него с раздражением.

– Ты не мог до завтра подождать?.. Нет? Да ну тебя.

Закатив глаза, Конор перемахнул через край бассейна и прошагал босиком мимо Леты к одежде, обдав её жаром и ароматом масел, к которому отчётливо примешивался запах... моря. Но не того солёного и ласкового, чьи лазурные воды омывали берега Китривирии. Это море было лишёно солнечного света, в его чёрно-синих глубинах водились неведомые твари. Оно опаляло льдом.

И запах его тоже обжигал.

Лета постаралась не обращать внимание на то, как скакало её сердце, напоенное возбуждённой кровью.

Нацепив штаны на мокрое тело, Конор тряхнул головой, брызгая водой на девушку и чародея. Он обернулся к Лете и, видя, что она никуда не собирается, спросил:

– А ты не пойдёшь?

– Вы там сами разберётесь. Я хочу смыть с себя всё это, – она провела рукой вдоль тела. – Немедленно.

Он глядел на неё недолго, с лёгким заинтересованным прищуром.

– Тогда к чёрту, – заявил он. – Я полез обратно.

– Конор! – одёрнул его Логнар и поджал губы. – Это важно. Прошу, отложите эти свои... на потом.

– Похоже, шоу пройдёт без свидетелей, – Лета пожала плечами и скинула с себя куртку, вынуждая северянина машинально шагнуть к ней.

– Конор!

Он остановился, выдыхая через нос.

– Уже бегу, дорогой, – протянул он язвительно и посмотрел на Лету взглядом, не сулившим ей ничего хорошего.

Чтобы ещё сильнее вывести его из равновесия, девушка улыбнулась – открыто и дружелюбно, как бы говоря, что вовсе не понимает этих его зрительных угроз. Удовлетворённо заметила, как вздулись желваки на его челюсти.

Он скривился:

– Увидимся, командир.

Дождавшись, когда они оба выйдут из комнаты, Лета стащила с себя оставшиеся тряпки и погрузилась в воду.

***

Все собрались в конуре чародея. На очередное грёбанное представление, но, естественно, для своих. Выставив всю стражу за дверь, Логнар пробубнил запечатывающее дверь заклинание, а следом наложил шумоподавляющие чары. Теперь ни одно слово не упорхнёт из этой комнаты.

Таинству встречи служил и полумрак. Единственным источником освещения были свечи на столе и на вершинах книжных стопок, большая часть из которых была сдвинута в углы для расширения пространства.

Конор бегло смотрелся. Псина с блондинкой забили себе местечко у окна, перебрасываясь многозначительными взглядами. За столом засел хмурый Тород. Позади него бард привалился спиной к книжному шкафу, с видом, будто его силком притащили сюда. В самом дальнем углу, под пучками засушенных трав сидели белобрысый и Хруго. Последний трескал вяленую рыбу, мало озабоченный тем, что хруст еды и его причмокивания были единственными звуками в этой комнате. Ещё два голубка, имена которых он не помнил, но зато знал, что они вечно крутились возле полукровки, заняли стену у двери.

«Вас-то кто сюда пустил?»

Закончив жестикулировать над выходом, Логнар повернулся и проплыл к столу. Поёрзав задницей по его краю с заметным желанием усесться сверху, чародей принял-таки удобную позу и сложил руки на груди.

Конор приподнял бровь в ожидании.

Мало того, что все глядели на него как на чудную цирковую тварь, так ещё укусивший его в банях демон похоти не думал разжимать челюсти, погружая клыки всё глубже и наслаждаясь пульсациями его разогретых вен. Каков ведь абсурд – девять пар глаз, уставившихся на него с хоть разной степени, но серьёзностью, и он, прикрывавший болезненный стояк сцепленными в замок руками. Хорошо, что тёмно. Хорошо, что они не могли ничего толком рассмотреть. Кроме, разве что, волколака, но тот был больше увлечён своей пассией и наблюдал за Конором искоса.

«Просто перестань думать о девчонке».

– Покажи зубы, – потребовал маг.

– Что, прости?

– Покажи зубы.

– Иди на хрен.

Логнар медленно вздохнул.

– Покажи, пожалуйста, – проговорил он тихо и настойчиво, – свои зубы.

Конор оскалился, не имея ни малейшего желания препятствовать тому, что затеял маг. Всё равно через запечатанную дверь он не выйдет. Если только через окно, но его охранял волк с подружкой.

Ладно, пусть препарирует его, как сраную подопотную крысу. Лишь бы вся эта братия побыстрее разошлась.

Скудного свечного света хватило, чтобы Логнар что-то там разглядел в его рту и мотнул учёной башкой.

– Клыки подлиннее, чем у илиаров будут, – заявил он. – Но не такие, как у сехлинов. Значит, обращение закончено.

– Потрясающе. Я могу идти?

– Что ты скажешь насчёт тех упырей, которые служили тебе?

– Ошеломительное, наверное, было зрелище.

– Не юли, – буркнул Тород. – Логнар спрашивает о том, как тебе это удалось.

– Без понятия.

– Это началось в Ноэтисе?

– Нет, я там по девкам бегал.

От сдвинутых к переносице и казавшихся слившимися в одну бровей Торода хотелось заржать, но Конор задавил смех в горле и снисходительно выдал:

– Один всемогущий, ну конечно же это случилось в первый раз в Ноэтисе. Уродец, который попал под моё воздействие, назвал меня лодиином.

– Интересно, – оценил Логнар. – Продолжай.

– Я могу контролировать только упырей. С сехлинами и людьми невозможно. Пробовал.

– Почему?

– Не знаю, может, потому что у них мозгов побольше?

– Лодиин... – пробормотал волколак, встрепенувшись. – Это слово несколько раз встречалось в записях Талака, он не переводил его. Это какое-то обращение?

– Оно переводится как «ведущий или идущий во главе», – отвечала ему блондинка. – Обычное такое слово.

– Но именно так себя характеризовал Эйнар. И так Конора назвали упыри, – добавил чародей.

Какое-то время комнату наполняли лишь чавкающие звуки.

– Вы хотите сказать, что Эйнар был таким же, как я? – спросил Конор, когда пауза начала затягиваться. – Я имею в виду, в точности таким же?

– К сожалению, – буркнул Тород в бороду.

– Ну и кто же я тогда? Нежить? Некромант?

– Скорее высшая форма вампиров, способная подчинять разум низших существ, – ответил Логнар. – Сехлины умеют повелевать упырями, но не так, как ты – под твоим управлением они полностью теряют волю. Думаю, это не предел твоих возможностей. Со временем ты научишься завладевать разумом сехлинов. А может, и людей тоже.

«Соблазнительно», – подумал Конор.

– Упаси боже, – выдохнула блондинка, и он подмигнул ей.

– Название твоего вида уже есть. Лодиин, так мы тебя будем называть.

– А можно просто Конор, по-старинке?

Дверь вдруг распахнулась. В комнату вошла полукровка, а следом за ней ярл Хальдор, которого та, вероятно, подобрала по дороге. Оба румяные и довольные.

– Как ты прошла через моё заклинание? – опешил чародей.

Полукровка прописала себе путь до псины и блондинки, пожав плечами. Ярл поплёлся за ней. Поравнявшись с Конором, даже не взглянула на него.

Мокрые волосы тёмными пружинами прилипли ко лбу и щекам. От кожи веяло тошнотворными маслами, но ей это даже шло. На ней этот запах чувствовался по-другому, сопровождал её, как изысканный парфюм свою аристократичную хозяйку на званный вечер. На Коноре же масла сидели, как на мальчишке из офдархимского борделя, приготовленном к ублажению клиентов.

Его передёрнуло, и он скрыл это, переступив с ноги на ногу.

За маслами потянулся лёгкий шлейф алкоголя, оповестивший о том, что гадюка с ярлом накатили перед тем, как явиться сюда. Это объясняло их блаженные улыбочки.

Они примостились рядом с волколаком. Конор опустил глаза ниже и уставился на ладони полукровки, далёкие от тех, которые можно было бы счесть изящными. Крупные, смозоленные рукоятью меча, с длинными пальцами и аккуратными ногтями. Илиарские ладони. Он зачарованно пронаблюдал, как они коснулись волос, зачёсывая их назад. Вспомнил, как дотрагивались до его кожи. Тёплые. Сухие. Эльфийская кровь наградила её лишь тонкой шеей да приятным личиком, от солнечного народа в ней действительно было больше.

Потому она и продержалась на Арене. Кость-то совсем не человеческая. А строение её рук, сильные ноги, толстая кожа говорили о способности к выживанию в тяжёлых условиях. Таких, какие бывают в бескрайних пустынях или местах с вечной мерзлотой.

Пах пронзила горячая судорога, возобновляя давление в штанах.

Он бы и дальше облизывал полукровку взглядом, если бы не чародей, промчавшийся к двери со всей возможной для его суставов скоростью и отвлёкший на себя внимание. Проведя перед входом рукой и убедившись, что чары на месте, он удивлённо хмыкнул и закрыл дверь.

– Странно как-то, – сказал он. – Ну, ладно.

Вернувшись к столу, он забыл о девчонке и снова обратился к Конору:

– Что ещё изменилось? Помимо новой способности завладевать сознанием.

– Ничего. Чуть быстрее двигаюсь, лучше слышу. В остальном всё как прежде.

Соврал. Теперь ему нужно больше крови и обычной человеческой еды, хорошего боя... Всё, что подпитывает физическое, из всего он извлечёт силу. Удобно. Магам приходилось возиться с Первоначалом, а ему достаточно влезть в драку или вовсе потрахаться...

Он стрельнул глазами в полукровку.

Впрочем, последнее могло оказаться даже лучше любого сражения, лучше любой дуэли с равным противником.

У него внутри всё лопнет, если он не окажется с ней наедине прямо сейчас. Надо было ещё вчера, разложить её на столе мага и не слушать доводы рассудка.

Границы, расстояние, контроль...

Херня это всё.

– Ты выяснил, что хотел? – поинтересовался Конор у чародея. – Мой сегодняшний день не включал присутствие на вашей вечеринке. Я поделился всем, что мне известно. И хочу уйти.

– Ты хочешь сказать, что своей связью с Эйнаром и Драупниром, – громко произнёс Тород, – выторговал для себя свободу?

«Началось».

Видимо, что-то вновь всковырнуло старые раны, и Тород слегка взбеленился. У Конора появилось настроение подыграть ему, и он выпалил:

– А кто оповестил тебя о приближающейся атаке? Ветер шепнул на ушко? Или сам Один спустился с небес? Мне кажется, всего, что я сделал, достаточно, чтобы отвалить от меня и не втягивать в свои коллективные собрания.

– Да кому ты нужен, – фыркнула блондинка. – Пусть катится отсюда, куда хочет.

– Захлопнись, – пропел в ответ Конор и встретил предупреждающий взор псины. – Чародей, сворачивай лавочку, пока эти двое не загрызли меня.

– Сигнальный огонь– это твоих рук дело? – уточнил Тород на выдохе.

– Разумеется, нет, – покачал головой Конор, налепляя на лицо суровое выражение. – Имперцы зажгли. Подумали, вдруг будет нечестно, если вы заранее не узнаете, когда Лаустендаль явится порешить вас.

Тород некоторое время сверлил его взглядом, потом до него дошло. Он сердито дёрнул щекой и простонал:

– Ну почему из всех боги выбрали именно тебя?

Конор повёл плечами.

– Понятия не имею. Может, это всё моё обаяние?

Растеряв окончательно желание поддерживать диалог, Тород откинулся на стуле и отвернулся к книжным полкам.

– Значит, – подытожил Конор, решив помочь чародею, который никак не мог собраться с мыслями, витая разумом где-то на стадии состыковки перечисленных признаков и характеристики Эйнара. – Вы решили отправить меня на Арнингул. В одиночку.

– Нет, – очухался Логнар, и кулон с вихюоном вздрогнул вместе с ним, полыхнув неопределённым цветом. – Мы посвещались ещё днём и решили, что сформируем особый отряд, который последует за тобой, чтобы прикрыть тебе спину.

– Да? – вытянул Конор, усмехаясь. – Как я понимаю, добровольцев пока нет.

– Ты и сам неплохо справишься, – встрял белобрысый. – И вообще, это не...

– Я пойду, – произнесла полукровка, обрывая его.

«Не сомневался, змейка».

– И я, – мгновенно отозвался волколак.

– Я тоже, – обречённо согласилась блондинка.

– Я хочу, – вставил бард.

– Ты? – изображая удивление, спросил Конор. – Ты же вроде открестился от всех логнаровых затей.

– Я помогаю своему народу, а не Сынам, – певун вскинул подбородок. – И я помогаю тебе.

– Засчитано. Кто ещё?

– Чёрт с вами, – выпалил белобрысый. – Я иду.

– О окшо¹, – ударил кулаком в грудь Хруго и кинул рыбные косточки на пол, прямо на маговский ковёр. Заметив это Логнар поморщился, но ничего не сказал.

– Мы с Неном готовы, – раздалось у двери.

«Такие дружные, что блевать охото».

Это всё из-за полукровки, конечно. Согласия подписать себе смертный приговор покатились после неё как снежный ком. Тут ведь все друг за дружку, готовы сражаться и сдохнуть вместе.

Боги, какая тупость...

Под кожей зудело съязвить что-нибудь, но Логнар, оторвавшись от стола, опередил Конор и поставил точку:

– Я буду с вами. И ещё тридцать Сынов, лучшие из лучших.

– Да будет так, – заключил Тород, позабыв о том, что пять минут обиженно сверлил взглядом стену.

«Вот ты без этого не мог, нет?»

– А куда мы идём вообще? Можно поподробнее? – поинтересовался белобрысый, заслужив смешок Конора и осуждающие взоры всех остальных.

Честно – сдохнуть в этой компании он никогда не планировал. Но они настолько его забавляли, что перспектива в очередной раз тащиться с дурачками в глухомань не означала для него крах существования. С некоторыми из них он провёл в дороге так много месяцев, что сумел притереться и свыкнуться. С одной даже не мыслил расставаться.

И грело его вовсе не воспоминание о звоне монет, сумку с которыми он прямо-таки вырвал из одеревеневших и жадных рук чародея и припрятал под кроватью у полукровки, а чувство отмирания нерушимого прежде кредо. Прошлые убеждения слезали с него слоями, безболезненно, вслед за ненавистью. А голая плоть, лишённая этой заскорузлой корки, дышала чем-то новым, необъянимым...

Свобода ли это?

Он не знал.

Но ясно осознавал необходимость сбросить старую шкуру. И пускай внутри кто-то всё ещё упрекал его, что он вконец размяк – не страшно.

Ему было просто хорошо. И спокойно.

1. О окшо (мэнке) – Я тоже.