Элегия Мёртвых

Глава 36. Павшие и восстающие

Приказ его стал раскатом грома перед огненной грозой и разнёсся на тысячи вёрст вокруг.

Ужасающий, утробный вой смертельно раненого зверя, зовущий души с того света.

Я был там и всё видел. Увечья мои туманили рассудок, но в миг, когда я услыхал этот рёв, мысли прояснились.

Я видел, как сотни павших восстали, чтобы бросить вызов врагу. Мёртвые, поражённые имперскими клинками и драконьим пламенем, соратники поднимались, отринув свою смерть. В них не было страха. Не было боли. Они слышали зов лодиина и исполняли его волю.

А волей того была погибель.

Тяжело представить себе ужас на лицах имперцев, ведь они были тем самым ужасом, что сковал весь Недх в жестоких объятиях. Но в тот день они сами устрашились силы, что ответила на их зверства. Что шагала на них только что павшим войском, беспощадным, неутомимым.

Судьбу моих родных земель решили драконы, чей огонь погубил отступающие войска противника и расплавил легендарные башни Аспир Дур, растаявшие подобно льду на солнце. Клич победы прокатился над равниной, а эти величественные гиганты стали пожирать и жечь друг друга, становясь на несколько мгновений бунтующим солнцем в метели.

Наконец их останки рухнули вниз, чтобы никогда больше не подняться. И полегли рядом доблестные воины Недха, послужившие во имя Родины даже после смерти.

Восславь Всеотец их души.

Из цикла «Воспоминания»,

Берси Скальд

Ревущая буря застилала глаза.

Ветер закручивал снежные вихри, пока войско надвигалось к ним ровным маршем, в ритм имперских барабанов.

В ритм заходящихся в ужасе сердец.

Берси крепче сжал рукоять меча, наблюдая за тем, как враг приближался к ним. Втрое, а может и вчетверо превосходящая армия шла через завесу метели, и ничто, казалось, не могло заставить её отступить.

Хилая засека, что они выставили ночью по периметру из вырубленных сосен, не задержит их надолго.

Но задержит.

Даст необходимую отсрочку.

Они стояли, ожидая, пока на небе не зажёгся красный рассвет. Алый солнечный шар выкатился на горизонте, будто бы облитый кровью. Берси сглотнул. Руки тряслись.

Буря снижала видимость.

Они поняли, что имперцы перешли в наступление, услышав грохот копыт по земле. Войско вздрогнуло. Некоторые сделали непроизвольный шаг вперёд.

– Стоять! – кричал Холгор верхом на своём жеребце, вытаптывая нервно перед первыми рядами. – Ждём... Ждём...

И они ждали.

Пока имперцы не приблизились достаточно близко, чтобы их можно было разглядеть. Чёрные и красные плащи, встретившие препятствие в виде деревьев, поваленных крест накрест наточенными концами им навстречу. Некоторые кони угодили в ловушку, некоторые же без особого труда перемахнули через сооружение... Чтобы попасть в другие силки.

Едва заметные сугробы за засекой пришли в движение. Друиды, показавшиеся Берси с такого расстояния крошечными точками перед безжалостным имперским морем, стряхнули снег. На долю секунды войско замедлило движение, имперские командиры отдали приказ остановиться, завидев магов. Затем возобновили шествие. Некоторые друиды тут же пали замертво, другие выстояли, пока их кололи. Держались до последнего, чтобы собрать вокруг побольше имперцев.

И когда море поглотило эти тёмные точки, грязнул взрыв. Чёрное пламя взвилось до небес, кусая, обжигая, полосуя вражеские ряды. Жар вихюона докатился и до Сынов, лизнув копотью их лица, и Берси пригнулся, чтобы не ослепнуть.

Тёмное алхимическое пламя ласкало земли широкими языками, проделывая в ней трещину, куда и посыпались оставшиеся в живых упыри. Ещё до того, как всё стихло, Холгор вытащил из ножен меч и скомандовал наступление.

Берси с остальными отошли в сторону, пропуская солдат с деревянными мостиками, которые бросились к узкому провалу в пропасти, а затем побежали следом. И лишь взобравшись на шаткую конструкцию, бард увидел последствия взрыва.

Первые ряды они снесли, как ожидалось. Но то, что двигалось позади, накипало чёрной смолой, которой не было ни конца и края. Теперь он, находясь на относительной возвышенности, видел, сколько их было на самом деле...

Несметная орда Империя, пришедшая забрать своё.

Издав вопль, Берси спрыгнул с моста прямо в эту гущу. И скоро снег смешался с кровью. Ослепительная белизна равнины потемнела, становясь бурой.

Он сражался. Так, как учил его Валентайн. С неистовством и яростью бывшего трэлла, который решил сам избрать свою участь. Он сражался, пока чёрные облака плыли по алому небу, будто страшные крылатые горгульи с картинок в книжках, читать которые он не умел, но распалённое изображениями в томах воображение рисовало ему страшные вещи.

Сегодня они стали реальностью.

Он был успокоен тем, что вихюон унёс с собой не только жизни друидов, но и сотню-другую имперцев. Хоть это было не зря.

Авангард смели за жалкие секунды. Когда Берси оказался в его центре, в этом кругу пока живых, но безнадёжно проигравших, он понял, что их взяли в кольцо и теснили к друг другу. Рана в боку сочилась кровью, стоны умирающих оглушали. Земля перемешалась с небом, и их, одинакового цвета, было не различить в красном месиве.

Это был финал.

Быстрый и суровой.

Ибо упыри теснили их со всех сторону, вынуждая теснится между собой. Дышать становилось труднее. Многих настигла паника.

Он споткнулся о чьё-то тело и больше не смог подняться. Одна, вторая, третья нога наступили ему на спину, выбивая дух из груди. Паника, выродившаяся в окружённых врагом солдатах, обратила их в слепых, ничего не соображающих безумцев, готовых передавить друг друга в поисках спасения.

А рана в животе ныла. С кровью из Берси выходили силы.

Перед тем, как забыться рассудком во тьме, он увидел в щели между мечущимися телами всадников, спешащих на помощь.

Но куда они?

Ведь было слишком поздно.

***

Авангард зажали в кольцо. Она ожидала, что подобное случится, но не так скоро...

Отдав приказ обойти их и нанести удар туда, где было наименьшее скопление противника, Лета послала Хагну вперёд, к этому жуткой мешанине, разя встречных имперцев, рискнувших пойти на неё пешими. У Империи было не так много лошадей, да и почти все из них полегли от взрыва, но это не дало северянам никакого преимущества.

Имперцы превосходили их числом.

В их глазах был только голод. Звериный голод. Голод по человеческой крови.

Пришпорив кобылу, она одной из первых влетела во вражеский строй, разрывая кольцо, в которое оказались загнаны Сыны. Поначалу ей удавалось успешно редить плотные кучки имперцев, размыкая это кошмарный круг, но потом копыта Хагны увязли в лежащих в снегу телах. Она зафыркала и встала на дыбы. Поводья выскользнули из руки и через миг длиною в беспощадную вечность цепкие ладони хватанули её за пояс, стаскивая с кобылы.

Она упала вместе с имперцем, вытянувшим её из седла, перекатилась и вскочила.

И увидела другие ладони, вооружённые острым клинком, блестящим лошадиной кровью.

Кажется, она закричала. Кажется, Анругвин пронзил плоть упырей, молниеносно, не встречая сопротивления, ибо даже хозяйка не могла уследить за его скоростью.

Она видела, как хлестала кровь из перерезанной глотки Хагны, и взор застилал огонь слёз.

Мятежный, гневный огонь, на который откликнулся её меч, превращаясь в стальную змею, извиваясь в её руках, даря противнику немилосердную смерть.

Четыре или пять скользящих ударов мазнули по кольчуге, спасшей её от забывчивости, от того исступления, что овладело разумом. Она не видела ничего. Ощущала движение рядом с собой и отвечала.

Удар, поворот, удар, уклон, удар, прыжок в сторону. Танец, что она исполняла, был красив, и она знала это. Она была намерена исполнять его как можно дольше, унести с собой как можно больше. Что-то чёрное и прогнившее внутри неё ликовало и хлебало эту льющуюся кровь с причмокиванием, разбухая, становясь сильнее. Раздувало вены схожим с упыриным голодом.

Но пить она не хотела.

Она хотела искупаться.

От брызг ядовитой крови жгло лицо и заходилось взволнованное сердце.

Лета увидела Сынов, вырвавшихся наконец из разорванного кольца. Мечущийся в распознавании взгляд нашёл Берси без чувств, которого тащил на себе Нен, а вдогонку за ними летели имперцы.

«Нет!»

Она в два прыжка преодолела разделявшее их расстояние, прикрывая собой отходящих друзей, скрещивая клинки с противником и замечая, сколько тел осталось в кругу.

Они передавили друг друга. И гора эта полнилась новыми трупами, которых набрасывали сверху имперцы, находя и добивая уцелевших в давке.

Лета закричала и бросилась в атаку, а следом и её отряды.

Но отчаянная мысль о том, что они, возможно, сумеют выстоять, потухла, стоило только знакомому рёву, сотрясавшему кости, пронестись над долиной.

Бьющий в лицо ветер не дал их увидеть, но яркому зареву, полыхнувшему где-то слева, Лета поняла, что грядёт. Тут же вверх потянулись всполохи синих искр, расширяясь, возводя над землёй купол.

Один из драконов пролетел низко, задевая щит задней лапой. Тот дрогнул, но устоял. Как выдержал и следующую волну огня.

Это дало время выдохнуть и оценить обстановку. Лета нашла глазами чародея, пустившего в щит все свои силы, в десятке метров от себя, затем обернулась, увидев как к ним несётся очередная волна упырей, преследуя тех, кто бежал от кольца.

– Трубите отступление, – приказала она одному из Сынов поблизости. – Лучники!

Залп стрел по её команде легко прошёл через щит и снёс несколько имперцев за его границами. Те подошли вплотную к искрам и принялись колотить по незримой завесе между искрами мечами, но всё было без толку.

Она усмехнулась и приказала снова. Выкрикивала и выкрикивала команды, пока упыри и сехлины за щитом не стали напоминать ежей, утыканных стрелами как иголками. Угроза сверху миновала. Драконы переключились на правый фланг, и она понятия не имела, что творилась там.

В той стороне сражались Конор и Тород.

Она похолодела, заметив, что оба зверя полетели туда, набирая высоту и огонь в глотке для смертоносного удара.

Чёрт.

Но она была нужна здесь. Чтобы прикрыть отступление.

Руководить ходом сражения.

Она сначала не поверила глазам, когда один из имперцев протиснулся через узкое расстояние между пляской искр. За ним в пространство под куполом пролез следующий.

У чародея кончалась энергия, ей не нужно было оборачиваться, чтобы проверить. Поэтому Лета закрыла глаза и приготовилась, чтобы попытаться ему помочь и вызвать свой. Пальцы нащупали влажный от крови висок, сознание успокоилась, обращаясь к себе чуть глубже, вызывая в памяти образ матери. Анругвин потяжелел, улавливая её настроение.

Всё трещало, кричало и гремело, она почти не слышала звуков сражения, приноровившись к ним ещё задолго до этой схватки. Но один грохот особенно выделялся на общем фоне.

Грохот, с котором схлопнулся щит чародея, рассыпавшись снопом искр.

Она открыла глаза и обернулась. Логнар лежал в снегу, а посох его валялся в стороне. Несколько драугров взобрались к нему на спину, пытаясь то ли разодрать в клочья, то ли свернуть в шею, этого она уже не разобрала. Вылетевшие откуда-то со стороны крепости мертвецы заполонили всё пространство вокруг, и Лета просто не успела. Логнара так и потащили по земле, вонзив гнилые когти в ноги. Русая макушка чародея исчезла за обтянутыми разлагающейся серой кожей телами, частично прикрытыми начинающими ржаветь доспехами.

Она попятилась назад, выставляя перед собой клинок.

Отсутствию драугров в начале она не предала должного значения, но чёрт его знает, сколько тварей было в запасе у Лэлеха.

Лучше бы Конору уже начать что-то делать, иначе...

Новая вспышка пламени сбила её ход мыслей. Один из них разворачивался и летел обратно, так как щита чародея здесь больше не было.

«Сука».

Спереди надвигалась ватага мертвецов, спину же подпирали имперцы. Она замерла где-то на пересечении этих волн, грозивших смести её в щепки. Отступающим уже было некуда бежать.

Все они застыли среди тел павших товарищей, со страхом глядя, как безжалостно замыкается очередное кольцо, в котором их точно всех перебьют. Потерянные, израненные, они озирались по сторонам, наталкиваясь друг на друга, вставая спиной к спине. Имперцы и мертвецы шли медленно, насмехаясь над этим.

Предвкушая пиршество свежей крови.

Уродский страх вонзил когти в желудок, но Лета тряхнула головой и вырвала их. С мясом. С жилами. Анругвин звенел, рассылая тёмные импульсы по руке, облегчая боль в уставшем плече.

Она пошла к середине сужавшегося круга.

Она приложила так много усилий, она прошла через такое, чтобы... что?

Сдохнуть вот так, в западне?

И даже не попробовать дать отпор?

Не этому её учили.

И не для этого она здесь.

В крови вспыхнуло пламя, древнее, обескураживающее, лихое, прокатилось по венам и сожгло их, чтобы возродить и наполнить чем-то новым. Отравленным тьмой. Необходимым.

Она хотела, чтобы люди вокруг неё жили.

Сбежали и выжили.

Это необходимо.

Снор встретил её взгляд и кивнул, приготовившись к атаке. Лета вошла в образовавшийся из берсерков и других Сынов круг, прикладывая к груди рукоять меча, чувствуя, как вибрирует клинок, наполняясь призванным Первоначалом.

Купол искр, вновь воздвигнутый над равниной оказался больше и ярче, чем у чародея, собравшись в орнаменты красных линий, отсёкших часть имперцев от Сынов.

Устремив взгляд наверх, она слышала, как берсерки рванулись в бой, к тем, кто всё же успел прорваться. Удар драконьего пламени на мгновение ослепил. Купол замерцал, но выстоял.

Магия шла к ней через тесно прижатый к груди клинок, согревала, питала, и она была намерена стоять так, пока её запасы не иссякнут.

Или пока вражеский меч не найдёт её плоть.

***

Первое время этот наполненный отвагой ор сотен Сынов впечатлял его. Вся эта ненависть, выплеснутая на имперцев, захватывала зрелищностью. Происходящее на какой-то краткий миг напомнило Конору, чем когда-то был Недх.

Тем, о чём он только слышал из историй и легенд.

Показалось, что в мятеже Сынов действительно был какой-то смысл. Все эти смерти, вся пролитая кровь внезапно стали не следствием, а причиной, заставившей его броситься в атаку с всё той же яростью, зайтись в восторге от битвы, упиться этим кружащим голову сумасшествием.

До той поры, пока сражение не превратилось в резню.

Первая волна имперцев, быстро оправившихся от взрыва, пощекотала щиколотки и отступила. Вторая же накрыла их с головой, подбавив сверху драконьего огня.

Он сражался, готовый на своём же горбу пронести всю битву.

Он не уставал, раны, что получал, были просто царапинами.

Он – угроза.

Но и твари, что шли и шли к ним, норовили просто затоптать их.

Конор видел подобное десятки раз. Как солдаты мочились и сблёвывали на собственные, вывернутые из ран внутренности; как другие бросали свои клинки и удирали со всех ног; как противник давил своим числом, а вой сражения стоял такой, что закладывало уши.

И не было видно горизонта из-за верениц тел, сложенных друг на дружку. Небо же... В стане врага его тоже не разглядеть.

Словно они бились в аду.

Всё такое знакомое и привычное, но лапы тревоги тяжело легли на его плечи и клонили вниз. Хуже всего то, что он не мог обратиться. Топором и мечом, зубами и руками и драл глотки упырям, подпивая у каждого крови понемногу, но исчезнуть, став туманом, тем самым ястребом, появления которого с надеждой ждали воины вокруг, – нет, у него не получалось.

Он не исчезал. Тело его не растворялось в кровавой дымке, будто что-то не давало расспасться на эти блядские частицы.

Что уж тут говорить о контроле над мертвечиной, сгустившейся вокруг сумерками.

– Где этот хрен?! – проорал он, Тороду. – Он не даёт мне ничего не сделать!

– Что?! – прорычал тот в ответ, разделываясь с очередным имперцем.

– Лэлех, чтоб его... Надо прибить остроухого, пока мы не... Блядь!

Упырь, которому он отрубил обе руки, вцепился в его предплечье зубами и драл его, истошно вереща. Помрщившись, Конор оторвал его от себя и свернул шею. Перешагнув через него к Тороду, он скосил глаза в сторону, чтобы проверить.

Щит девчонки всё ещё на месте. Спасал тех, кто сражался в той стороне, от резвящегося вовсю Регина.

Спасал временно.

Кто-то толкнул его. Конор обернулся, но никого не увидев. Опустив взгляд вниз, он заметил удирающих отчего-то двергов.

Вскинул голову, замечая несущегося к ним на всех порах Фафнира.

– В укрытие!

Конор сорвался с места и, поравнявшись с Тородом, схватил его за шкирку. Вместе они перемахнули через кучку тел за секунду до того, как струя пламени прочертила борозду на земле, подпалив в придачу их убежище.

Не успев перевести дух, они вскочили, отбегая от груды мертвецов на безопасное расстояние.

Фафнир улетел, чтобы описать очередной круг и вернуться.

– Лэлеха нет ни на нём, ни на второй твари, – проговорил Конор. – Надо найти его. Пока он жив, я ничего не смогу сделать.

Тород смолчал. С пореза на лбу стекала кровь, разрезая полосами лицо. В глазах отражался огонь, которым горели те, кто не успел спрятаться.

– Это конец, Конор...

Он зарычал и схватил его за грудки.

– Что ты несёшь, придурок?! Сражайся!

– Мы проиграли, – он перевёл на брата пустой взгляд и повторил: – Это конец.

Конор отпихнул его от себя, с такой силой, что тот свалился в сугроб.

– Если и так, то хоть умри достойно, а не как поганый трус!

Тород не отреагировал. И не встал.

Просто сидел жопой в снегу, глядя на горящих живых и мёртвых. Глаза не выражали ничего. А губы дрожали, беззвучно повторяя один и тот же мотив.

Налетевших на них имперцев Конор прикончил парой ударов, раскраивая им головы топорами, жмурясь, чтобы липкая кровь не попала в глаза. Один из них свалился рядом с Тородом и дёрнулся к нему, хватая за накидку. Тот даже не пошевелился.

Конор всадил твари в спину клинок. Обернулся, уловив приближающийся к ним топот. Но это были пока Сыны, спасавшиеся бегством.

Фафнира всё ещё не видать в спрятанном бураном небе.

Конор окинул взглядом поле битвы, выглядевшее так, будто земля разверзлась и преисподняя просочилась наружу.

«Да. Это конец».

А потом погас щит.

С тем же треском, как и чародейский.

Разлетелся осколками искр, а Регин зашёл в крутое пике, возвращаясь, чтобы добить скрывшихся под куполом гадючки.

«Самое время, чтобы свалить отсюда».

Он знал, что к этому всё и придёт.

Поиграли и хватит.

Пора уходить.

Бросив последний взгляд на ушедшего глубоко в себя Торода, Конор сложил в ножны оружие и побежал к полукровке, маневрируя между имперцами и Сынами.

Омерзительно красное, грязное от метели и пламени небо изливало на землю тошнотворный свет, выхватывающий урывками детали бойни. Упыри и сехлины никого не щадили. Драугры просто жрали, а так как системы пищеварения у них не было, они просто выплёвывали куски человечины назад и продолжали дальше надкусывать дерущих горло воплями агонии солдат. Некоторые Сыны просто стояли, отупело глядя на это всё, леденея и каменея. Другие бежали. Третьи ещё что-то там пытались выдавить отважное, но рано или поздно всё равно оказывались прижаты к земле и заколоты.

Через это безумие он рвался, изредка ныряя под тела, чтобы спрятаться от огня.

Он горел заживо и помнил эту боль.

Больше не хотелось.

Найти бы только девчонку и свалить, прихлопнув по пути парочку имперцев, чем он активно и занимался.

Помогал, когда видел, как кого-то загнали в ловушку.

Милосердной рукой добивал раненых.

Карающей вонзал клинок в противников, поспевших сунуться к нему слишком близко, замедлить, отдалить от встречи с полукровкой.

У той ведь время было на исходе, он это чувствовал.

А секунды текли так медленно, пока он пробирался через ураганы стычек и трапезы упырей. Крики и лязг металла вторили его собственному отчаянному воплю, страху, что он не успеет, не дойдёт.

«Ты обещала продержаться, девочка. Так что держись. Я уже иду».

Он сбился со счёта, сколько раз поскользнулся в лужах всевозможных человеческих и упыриных выделений, сколько раз споткнулся о разбросанные повсюду тела, сколько глоток перезал его топор.

Недх умирал, а это была его предсмертная конвульсия, затянувшаяся на непозволительно долгое время. Последний вздох, последнее слово, полное боли и кошмара.

Он заберёт её отсюда. Как можно скорее.

Унесёт, врезав ей по лицу, если она не захочет. Она будет сопротивляться, конечно. Она возненавидит его за это.

Но выживет.

Струя пламени врезалась в столпотворение Сынов и имперцев прямо перед его глазами, зацепив и его. Конор заслонился ладонью, ощутив укус ожога в предплечье. Пошёл дальше, едва успевая отклоняться от мечущихся факелов, в которые обратились задетые огнём несчастные.

Ряды сражающихся и умирающих расступились, показав ему полукровку. С ней был Снор.

– Защищайте командира!

Но имперцев слишком много.

Их так много, что девчонка просто не успевает восстановить грёбаный щит. Ей не дают. Сыны укладываются замертво у её ног, исполняя приказ. Скоро рядом падает и Снор. Где-то позади хохочет Хруго, получив рубящий удар меча в плечо. Посылает имперца, захлёбываясь кровью. Клинок летит ему в лицо и попадает в глаз. Мгновенная смерть.

Полукровка всё ещё сражается. Даже когда вокруг неё никого не остаётся. Все защитники лежат вокруг, преданные до самого конца.

А она дерётся, окружённая со всех сторон. Так, как на Арене.

Нет, лучше.

Так, будто её уже ведёт ни месть, ни отчаяние, а что-то другое... То, чего Конор так и не осознал.

Возможно, поэтому он и сунулся за ней в ад.

За это что-то, известное ей, но ненавистное и одновременно восхищавшее его.

Она устаёт быстрее, чем до него наконец доходит, ради чего они здесь.

Быстрее, чем он успевает добежать до неё.

Быстрее, чем она раз за разом совершает ошибки из-за раненой голени.

Быстрее, чем она парирует удар меча, который входит ей под рёбра.

Она отбрасывает от себя имперца, который извлекает из неё сталь, одновременно с тем, как из её лёгких вырывается жуткий мокрый хрип.

Она ещё какое-то время размахивает клинком, в кого-то попадает, а где-то полосует лишь воздух. Следующий пропущенный удар распарывает ей шею.

Дальше Конор ничего не видит. Не помнит, как убивает. Не помнит, как вокруг становится пусто, как пришедшие на подмогу – слишком, блядь, поздно – Сыны теснят имперцев, но всё равно их столько... столько...

А считать нет времени.

Он возвращается в сознание, когда замечает, как полукровка, схватившись за шею, шагает к нему, распахнув глаза в ужасе, что вышибает весь воздух из груди. Она не верит. Не понимает.

И ей больно.

Но идёт, так упрямо и настойчиво, как шла всегда.

Меч выскользнул из её руки, пронзительно зазвенев, словно раненый зверь. Стукнувшись о землю, лезвие раскололось на сотни частиц. Следом пошатнулась полукровка.

Он летел к ней, уверенный, что сумеет поймать её, как в тот раз, на Арене. Подхватить в последний момент, чтобы услышать смех – чудовищный, громкий хохот спятившей к хуям девчонки, окончательно тронувшейся из-за всего, что они не заслужили.

Не заслужили.

Ни он, ни она.

Но смех по крайней мере дал бы понять, что она жива. Что это не она уснула, едва успев сомкнуть ослабшие руки вокруг его шеи и уронить голову на плечо.

Уснула?...

Он отстранил её и увидел, что она не дышала. Тонкая струйка крови тянулась по подбородку, спускаясь вниз, исчезая в раскуроченном горле. Лицо застыло умиротворённой маской.

Она словно бы и правда решила вздремнуть на мгновение, обняв его. Прикорнуть перед тем, чтобы снова броситься в бой.

Он встряхнул её. Раз. Два.

Три.

– Змейка?... – чей это голос? Чужой. Явно ему не принадлежал.

Он толкал это тельце, вопрошая и рыча, моля её, чтобы проснулась.

Чтобы вернулась к нему, как возвращалась всегда. Как солнце, что всегда поднимается на горизонте, какой бы тёмной не была ночь.

Но это солнце погасло, оставило его одного в кромешной тьме, ослепшего, потерянного.

Сердце полукровки не билось.

Его сердце не билось.

Его родное, искалеченное сердце.

Моё сердце.

Моя кровь.

Моя плоть.

– Ты не дышишь... – сипел он, сам не понимая, что такое дышать, что вообще такое... жить.

Что это такое...

Без неё?

Без тела.

Без души.

Он прижал её к себе, покачивая в объятиях, шепча в волосы бессвязный бред, а огарки сожжённых болью чувств доносили до него весть о том, что старые демоны, запертые внутри, подняли головы, выпустили когти и расправили крылья.

Он устремил взор вперёд. К полчищам врагов и башням, обречённым на то, чтобы осесть на кровавую землю пеплом.

Он вдруг осознал, что ему не нужна ни кровь, ни кольцо, ни гибель остроухого колдуна.

Он всё заберёт сам.

Он хочет смерти.

Стать её частью, завладеть ею, распространиться повсюду так, как она...

Как опухоль.

Пожрать всё, чего коснётся.

С той же жадностью и беспощадностью, с которой она унесла в свою пасть полукровку.