Элегия Мёртвых

Глава 26. Драконья песнь

– Так и думал, что остроухое пугало здесь.

Конор вгляделся вдаль, осматривая на противоположном берегу озера имперский лагерь. Упырей было немного, но он бы даже заплатил за то, чтобы их насчиталось на несколько сотен больше. Заместо десятков драугров, выделывавших свои макабрические пляски у кромки леса. Иссохшие костлявые тела не могли стоять неподвижно, древняя магия вынуждала их трястись и волочиться по периметру чащи, охраняя чародея.

Само озеро, вытянутое и заледенелое, впечатляло видами. Добирались они до Арнингула через равнины ребристых, отливавших упоительной синевой заструг, но и они не были так восхитительны в своей природной красоте, как озеро. Припорошенное снегом и покрытое сеткой белых трещин, оно напоминало мрамор, настолько чёрный и пожравший солнечный свет, что Конору стало не по себе при мысли оказаться на его глубине.

Тревожило озеро и другим – в его тёмной глубине местами мерцал пурпурный свет. Такой же, что лился из глазниц драугров.

– Что за чертовщина тут творится? – выдохнул волколак и скрылся обратно за камнем.

Конор вновь пересчитал противников, принимая в расчёт и тех, кто мог слоняться по лесу вне поле зрения. Не стоило забывать и о сехлинах, прятавших свои задницы по палаткам. Лэлех был слишком важен, чтобы императрица приставила к нему только мертвецов да Чёрных Плащей.

Он вернулся к остальным за цепочку валунов, машинально отмечая тёмную вмятину на щеке волколака. Прикладывал стрелу к щеке слишком яростно этим утром, когда ушёл охотиться. Учитывая, что добыча была скудной, стрелял он не всегда по тому, что двигалось. Может, всаживал и в сугробы.

Он знал, что псина поссорилась с подружкой. Странно, с чего бы? Блондинка была крайне раздражительна в последнее время и затевала склоки первой, но даже с чуйкой на людские настроения Конору были неведомы причины этих перемен. Непривычно вдвойне наблюдать за представлениями, в которых он не являлся главным участником. Не то, что в былые времена...

Он подмигнул полукровке, и та слегка зарделась, мгновенно вспомнив прошлую ночь. Всё переживала, что их стоны слышала вся округа.

– Ну, что там? – спросил маг, возникая перед Конором.

От Логнара разило смесью каких-то зелий, придавших ему помимо специфической вони лёгкий флёр придурковатости. Разомлевший, со взглядом в никуда и покачивавшийся из стороны в сторону чародей едва ли походил на того, кто приготовился сражаться, хотя так оно и было. Все эти склянки, что он выдул, превратили его кожу в панцирь и накачали Первоначалом до одури. Того и гляди, лопнет, если ткнуть его пальцем, что Конор и сделал.

– Ты как пьяный.

– Трезвым тут делать нечего, – нашёлся Логнар. – Я бы посоветовал и остальным накатить перед атакой.

– Я уже, – похвастался белобрысый, помахивая пустой флягой и встречая неодобрительный взгляд полукровки.

– В атаку, – повторил Конор, усмехаясь. – Не переоцениваешь ли ты наши силы, волшебник? Или думаешь, я потащу всё на своём горбу?

– Их там не меньше сотни, – поддакнул волколак. – И эти хреновы покойники с ними. Все же помнят, как нам пришлось в Кар Триге?

– Нам пиздец, – заявила блондинка.

– По крайней мере, заработаем билет в Валгаллу, если сдохнем, – заметил Конор.

– О какой Валгалле ты говоришь? – фыркнул шерстистый. – Туда попадают только души воинов. А у тебя нет души.

– Твоя-то в собачий рай попадёт, так что это тебя тоже не касается.

Тот открыл рот, чтобы съязвить, но Логнар опередил его:

– Нам нужен план.

– Что ж, тогда давай, оправдывай пиетет перед своей персоной, – отозвался Конор и прислонился спиной к камню, скрещивая на груди руки. – За стратегию из моих уст придётся доплатить. Или свалим всё на хэрсира?

Девчонка закатила глаза.

– Лобовая атака самоубийственна, – ответила она. – Идти в обход тоже смысла нет. Нам негде укрыться. Один, может, и проползёт к ним незаметно, но не все.

Она бегло оглядела Сынов, стоявших в отдалении в ожидании приказов. Двадцать голов, не считая пяти берсерков. Маловато, но с большим отрядом они плелись бы сюда на неделю дольше. С такого расстояния было сложно понять, чем на том берегу занимался Лэлех, но чем скорее они ему помешают, тем меньше вероятность появления катастрофы, с которой им уже не справиться.

– А если ты скроешь нас заклинанием? – поинтересовалась полукровка у мага.

– Слишком близко, Лэлех почувствует, – покачал головой Логнар. – Если уже не начал ощущать моё присутствие...

– А что, никого не смущает свечение в озере? – хмыкнул белобрысый.

– Некромантские штучки Лэлеха, ничего необычного, – ответил Конор. – Меня больше напрягают драугры. С ними придётся повоевать, – он снял с пояса топор. – Сносим им бошки, упырей бьём в сердце, с сехлинами, если они там есть, стараемся долго не возиться. Запомнили?

– Ты всё-таки хочешь пойти на них в открытую?

– Я хочу крови, змейка, – признался Конор, вскинув голову. – Эльфийская морда мне задолжала, я не собираюсь больше ждать.

Повисла пауза. Он явственно читал на лицах нежелание высовываться из-за валуна и идти на погибель; на некоторых мелькнул страх. Но воображение рисовало ему хлещущую на лёд упыриную кровь, и он не сумел затушить распалявшийся огонь в груди. Да и не собирался. Эти были готовы перетрухнуть и повернуть в Темпраст, однако Конор уже всё решил.

Он придёт к Лэлеху и в одиночку.

– Плана не будет? – спросила со вздохом блондинка.

– Как видишь, – с той же обречённостью отвечала полукровка.

– Вы чего? – приподнял бровь Конор. – У нас есть эффект неожиданности. Этого вполне достаточно. А чародей нас прикроет.

Лицо белобрысого позеленело, но он сдержал свой завтрак, прикрыв рот ладошкой. Даже гадючка сомневалась, потупив взор. Прочие же тоже старались не встречаться глазами с Конором.

Дьявол, после всего, что они прошли, поджать хвост от кучки кровососов и дряхлых скелетов..

Это полное смятения молчание, замершее в воздухе, вывело его из себя.

– Какого чёрта вы трясётесь?

– Потому что здесь что-то не так, – проговорил Ивар. – Что-то с этим озером.

Несколько подхватили его слова кивками.

– Да ну вас всех, – бросил Конор, делая шаг назад. – Только не мешайте мне.

– Постой! – спохватилась полукровка, но он уже вышел из укрытия, подставляя лицо солнцу, а после и взорам упырей на том берегу.

Они начали суетиться, лишь когда он уже прошёл несколько метров по льду. Парочка побежала ему навстречу. Где-то там светанул заклинанием Лэлех, взывая к драуграм.

Конор замедлил шаг, растягивая предвкушение драки и слыша, как вся остальная братия плетётся позади. Летящие на всех порах упыри были на середине озера, и тут мимо наперегонки промчались волколак на четырёх лапах и ревущий от восторга Хруго.

С Конором неожиданно поравнялся бард, выкрикивая:

– Эй, оставьте что-то и нам!

Он приспустил следом за собакой и полугномом, а Конор, слегка недоумевающий появлению этой отваги, граничащей с помешательством, оглянулся, в последний момент замечая, как Логнар опускает посох.

Наколдовал им смелости, шулер.

Единственной, кого обошли стороной чары, оказалась полукровка, которая догнала Конора, обсыпая чародея всевозможными ругательствами.

– Ладно тебе, – хмыкнул Конор.

– Это заклинание делает из мозгов фарш. Лучше уж быть в своём уме.

– Ага, и наделать в штаны со страху. Брось, – он толкнулся в неё плечом. – Сама же частенько по шёпотом своего демонического меча бьёшься.

– Анругвин бережёт мою жизнь, – отозвалась она и вдруг, распахнув глаза, уклонилась от метившего в грудь меча.

Увлечённые друг другом, они и не заметили, как упыри подобрались к ним вплотную.

Схватив едва не прикончившего полукровку ублюдка за горло, он остановил следующего, метнув ему в голову топор.

– Убей всех своих дружков, – приказал Конор не глядя и отпустил кровососа.

И чуть не получил по голове гардой.

Увернувшись, Конор нахмурился и повторил:

– Я, лодиин, повелеваю: убей их всех.

Упырь ощерился и двинулся к нему, вздымая клинок. Конор выставил свой, встречая хиленькую атаку, и крутанулся на ногах, заходя противнику за спину. Вонзив в хребет меч, он толкнул его сапогом, выдёргивая оружие обратно, и бросил взгляд на берег.

Острое зрение выделило Лэлеха, ухмыляющегося с торжеством блестящих в тёмных впадинках глаз.

«Откуда ты знал, поганец?»

Налетевшие на него упыри не дали толком поразмышлять, но, отбившись, Конор догадался, что Лэлех наложил на своих прислужников защиту.

Это всё усложняло.

Разделавшись с ещё тремя, Конор периферийным убедился, что у полукровки, быстро вошедшей во вкус, всё было в порядке, и ринулся в гущу сражения к псине и полугному. Мохнатая морда была вся заляпана чёрной кровью, но вот подоспевших драугров, с их гнильцой и некромантской слизью в пыльных сосудах, волколак трогать не рисковал. Зато Хруго во всю орудовал секирой по трухлявым костям. Конор отыскал топор и переместился к другому краю толпы, где копалась блондинка, принимая всех на щит. Двигалась она как-то вяло, даже под действием логнаровых чар, и Конор галантно взял на себя бо́льшую часть врагов.

Преимущество у них всё же было – Логнар с вечера раздал им всем по бутылочке какой-то отвратительно пахнущей жижи и посоветовал натереть ею подошвы, чтобы та меньше скользила по льду. Упыри же вместе с драуграми крутили пируэты, пытаясь удержать равновесие, из-за чего порой становились лёгкой мишенью.

Тривиальный мордобой живых и мёртвых через какое-то время раскрасился вспышками заклинаний, которыми чародей кидался с тыла. Несколько драугров превратились в ходячие факелы, а после дружно попадали на лёд, добитые слаженными ударами. Командная работа была на уровне.

Конор тряхнул головой, невесело усмехаясь.

Он. Работает. В команде.

Да ещё и печётся о других, проверяет краем глаза, не подохли ли, нужна ли помощь...

Казалось, златоглазая дура выдрала из него всё прежнее, оставив на память лишь парочку побудок.

Которые было самое время пустить в ход.

Отрубив башку очередному упырю, Конор взялся за жиденькие волосы и, подняв её, показательно раскачал, уставившись на Лэлеха. Тот в ответ метнул в него какое-то чародейское дерьмо, внешне похожее на дымящуюся чёрную стрелу. Не успел он отклониться, как прилетела новая, задевая плечо и прожигая куртку насквозь. Третья не заставила себя ждать, несясь так низко, что Конору пришлось повалиться на спину. Просвистев над ним, она вонзилась в подкравшегося сзади упыря. Тот заверещал и осел, в агонии раздирая руками рану в животе. Дым проел плоть подобно кислоте, и наружу вывались потроха. Конор приподнялся на локтях и запоздало проследил, как ещё одна стрела вонзилась между его ног в паре сантиметров от паха, расплавляя лёд.

Поморщившись, Конор перевёл гневный взгляд на чародея, продолжавшего колдовать с гнусной улыбочкой на серых губах. Вскочив на ноги, он побежал в сторону, уворачиваясь от летевших в него стрел. Лэлех двигался вбок, вслед за Конором, оголтело размахивая руками.

«Грёбаный жонглёр».

Уходя зигзагами от потока кислотной чёрной дряни, Конор ворвался обратно в толпу сражающихся. Дождавшись, когда Лэлех потеряет его из виду, он нашёл полукровку. Так выглядела роскошно, как и всегда, взгляд едва поспевал за её молниеносными движениями.

Девчонка собрала вокруг себя и немногих сехлинов, что притащились сторожить некроманта. Лица их скрывали шлемы с рельефными узорами – не отличишь одного от другого. Такие носила охрана Императрицы.

И он сам когда-то.

Один из сехлинов двигался как-то знакомо, рвано вёл руку с клинком, как если бы ему пришлось переучиваться. Другая болталась слишком свободно, словно была...

Словно не было кисти, а вместо неё прикрутили протез. Фальшивку.

Мину?

Да нет, не может быть, он бы не попёрся в середину сражения, а стоял бы в безопасности на бережке с Лэлехом.

Компанию полукровке составляли волколак, блондинка, бард и полугном. Конор был спокоен. Он глянул в другую сторону, где бился Нен с другими Сынами и берсерками. Ивар же и белобрысый отошли поближе к чародею, где скопление противника было минимальным.

Удивительно, что Брэннон из Зарибора вообще сражался. Полукровка действительно его починила, или же это всё чары Логнара?

Набросившаяся сбоку орава драугров оборвала созерцание боя. Конор отмахнулся от первого, оттолкнув его ударом топора в глотку, где тот благополучно застрял. Не желая расставаться с оружием, Конор пригнулся, уходя от атак, и подрезал другого мертвяка по ногам, вынужденно потянув за собой предыдущего. Прикрывшись им пару раз как щитом, Конор дождался, когда череп наконец оторвётся от хлипкой шеи, освобождая топор, и прикончил остальных.

– Поигрались и хватит, – буркнул он и замер, сосредотачиваясь.

Кровавый туман поглотил его ноги, и тут он услышал окрик чародея.

Логнар подпрыгивал на месте, показывая что-то руками. Конор пригляделся. Маг сложил пальцы, образовывая полукруг, и ткнул себя в грудь.

«Да, точно... Мы же за этим сюда припёрлись».

Конор нащупал под воротом Драупнир и сорвал его с цепочки. Логнар показал ему большой палец и махнул посохом, указав на берег. Конор повернулся, высматривая за мельтешащими телами Лэлеха, который удачно окопался за спинами нескольких драугров, не позволяя заклинаниям Логнара и стрелам Сынов поразить себя.

Конор пробрался через толпу и вышел на середину озера, покручивая кольцо между пальцев. Лэлех выглянул из-за прикрывавших его мертвецов, силясь разглядеть, что было у него в руке. Конор продемонстрировал ему кольцо.

– Как это делается... – проговорил он, зная, острые уши слышат его. – Вот так, наверное?

Он накрутил Драупнир на средний палец и выставил его, спрятав остальные.

– Абракадабра, – фыркнул он. – Сдохни, сучара.

Неуверенный, что что-то обязательно за этим последует, Конор посмотрел на кольцо. С минуту ничего не происходило, и он хотел было снять его, как внезапно металл нагрелся, обжигая. Боли он не ощутил, но заметил, как кожа вокруг ободка пошла волдырями. Скоро Драупнир из красного стал жёлтым, а потом и вовсе белым, раскалившись до предела.

Светившийся в глазах Лэлеха триумф не предвещал ничего хорошего.

Подо льдом что-то ухнуло единожды, а потом ритмично загрохотало, будто кто-то в толще воды забил в набат. Мгновением спустя в ноги что-то толкнулось, и почувствовал это не один Конор. Звуки сражения за его спиной стихли. Все, в том числе и упыри, уставились вниз, на то, как черноту воды подо льдом поглощал пурпурный свет. Постепенно он приобретал другие оттенки, став в итоге кроваво-красным. Грохот и колебания усиливались, вынуждая некоторых припасть вниз, чтобы не упасть. Конор устоял на ногах, даже когда лёд под силой толчков дал трещину.

Он посмотрел на Лэлеха. Чародей захохотал в опустившейся на Арнингул тишине.

А в следующий миг лёд раскололся, выпуская наружу струи воды, пара и огня.

***

В полдень стража доложила о гостях в Темпрасте, оторвав Торода и Хальдора от переписи и распределении провианта. Побросав осточертевшие бумажки и позабыв о том, что их могли увидеть прислуга и воины, они выбежали из комнаты, столкнувшись плечами в дверном проёме и улыбнувшись этому почти ребячеству.

Эйдин ожидала их у входа.

– Как они отреагировали на разруху в городе? – шёпотом полюбопытствовал у неё Тород.

Стража распахнула массивные двери, впуская свет в полутьму виллы.

– Приняли как должное, – ответила девушка и взяла Хальдора за руку. – Войско осталось за стенами, но сюда явился их король.

Втроём они вышли на порог. Несколько Сынов примкнули к ним в сопровождение.

Тород торопливо спустился со ступеней, расставив руки по сторонам в приветственном жесте. Дверги ответили ему сдержанным поклоном. Хальдор незаметно осмотрел подземный народец – все как на подбор, едва доставали взрослому человеку до пояса, с низкими лбами и глубоко посаженными глазами, неприветливо воззрившимися на ярлов.

– Долго же вы добирались сюда, – произнёс Тород.

– Дорога наша мешать скюры. Но мы здесь, – отвечал седовласый, выступив вперёд. – Бью Оухрот, Первый Молот Ульдареля.

Он был чуть ниже прочих, разодетый в меха, с неровной щетиной на пухлом лице и несколькими кольцами в широких мочках острых ушей, украшенными драгоценными камнями. Глаза были золотистыми, но не такими, как у Леты – двергово золото было тёмным, с чёрными крапинками, и мутноватым. К тому же он близоруко щурился. Хальдор слышал, что на поверхности обитатели копий видели плохо, в отличие от своих собратьев, вольников, давно приспособившихся к жизни при солнечном свете.

И всё же подслеповатый Бью Оухрот держался гордо и глядел на Торода свысока, не взирая на рост последнего, а ярл был выше, чем Конор и даже покойный Родерик.

– Для меня честь видеть тебя в Темпрасте, – Тород склонил голову. – Поднимайтесь на виллу, отдохните. Ваш путь был тяжёлым.

– Сначала надо видеть наследник ваэртакони, – отрезал дверг. – Где он?

– Он перед вами, – вставил Хальдор.

– Драупнир носить с собой?

– Он у моего брата, – ответил Тород.

– Если твой брат обладать силой Эйнар, должно избавиться от кольцо, пока не поздно.

– Почему?

– Закончить плохо. Где он? – глаза дверга превратились в две щелочки, скользнув по собравшимся на крыльце Сынам.

– На задании. Ушёл к Арнингулу.

– Dluvanshuzar imahbanenher, – пробасил Бью, затряся головой. – Ir gat dar ring un dag wackar brecken us dar tagror dus hee.

Остальные дверги с тревогой зашептались между собой.

– Что он сказал? – спросил Тород у одного из воинов, знавшего наречие двергов.

– Надев кольцо, он поднимет ужас с глубин.

Лицо и шею обдал пар, ослепив. Боль была такой невыносимой, словно её кожа слезла с щёк, как мокрая бумага. А кости от удара об лёд должны были непременно осыпаться трухой.

Она не знала, настолько отключилась, но когда открыла поддёрнутые пеленой глаза, мгновенно осознала, что очнулась в аду.

Перевернувшись на живот, Лета попыталась сфокусировать хоть на чём-то зрение и ощупала себя, проверяя повреждения. Она была цела. И кожа, вроде бы, тоже, только лицо саднило с такой силой, будто она опустила его в огонь. Рука елозила по льду, пытаясь нащупать клинок. Раздался чей-то вопль. Грохот.

Затем – оглушительный рёв, не сравнимый ни с чем, отдающийся дрожью во всём теле.

Когда зрение наконец вернулось к ней, Лета увидела их – древних исполинов, зависших над огромным отверстием в озере, в красной от света и крови воде которого плавали осколки льда и куски тел. Чёрная чешуя блестела в свете солнца, влажная, твёрдая, походившая на стальные пластины. Размах их крыльев, тронутых разложением, напоминавших дырявые паруса, ужасал. Но, тем ни менее, они держали зверей воздухе. Их головы были величиной с дом, зубы казались острыми выступами скал, а тела – продолговатые, как у ящериц, зияли ранами, не совместимыми с жизнью. Но эти чудовища парили над озером, выпустив мечи когтей.

В бельмах глаз горел древний огонь.

Драконы.

Лета ощутила, как внутренности сковал лёд прочнее, чем тот, что треснул под ногами. С недюжим усилием оторвав взгляд от драконов, она попыталась побороть шок, но тщетно. Озеро залили кровь и пламя. Столько смертей...

Одуревший взор девушки проскользнул по обезображенным телам Сынов и упырей, распластанных перед ней, поднялся дальше, к образовавшейся на середине дыре – там был Ивар, которого тряс за плечи ревущий Нен, но парень не просыпался. Нижняя половина его тела...

«Боги...»

Рядом лежал Брэнн с раскуроченным животом. Его голова почти отделилась от шеи, удерживаемая остатками гортани. Налитые кровью глаза уставились на Лету.

«Нет...»

Нет, нет, нет.

«НЕТ».

Лета попробовала встать, но ноги её не послушались. Она закричала, и голос её потонул в рычании пробудившихся от многовекового заточения зверей. Драконы взмыли вверх, закружив над озером и набирая в раскалённых связках огонь для новой атаки.

Анругвин валялся в нескольких метрах от девушки под грудой тел. Лета поползла к нему, стараясь больше не глядеть на Брэнна и Ивара. И на лежавшего сбоку от неё огромного волка. Глаза застилали то ли слёзы, то ли кровь. Она заморгала, чтобы прогнать жидкость, и тут вдруг увидела Конора у края отверстия, ошалело смотрящего на то, как обезумевший Нен тормошил то, что осталось от его товарища. Взгляд антрацитовых глаз затопила буря, губы приподнялись, обнажая клыки. Конор повернулся к берегу, готовый принять обличье ястреба, а в следующую секунду волна пламени снова накрыла озера.

Лета успела заметить, как он увернулся от струи огня, а следом в него ударило чёрное крыло низко летящего змея. Каменные наросты на чешуе угодили прямо в лицо, едва не оторвав голову. Он оступился, провалившись под воду.

Вторая струя мазнула рядом с Летой, и девушка пригнулась, впечатавшись щекой в лёд. Другую половину лица лизнул жар. Внезапный порыв ветра грозил утащить её за собой – дракон пролетел над ней и поднялся выше для разворота.

Оцепеневшее от страха тело не слушалось, но разум вопил идти дальше. Преодолев ещё какое-то расстояние до клинка, Лета протянула к нему руку, чтобы извлечь из-под кучи тел. Пальцы нащупали спасительную сталь и сжались, порезавшись об острые края.

Вспышка.

Но другая. Где-то на глубине сознания.

На границе с миром, из которого ей удалось однажды сбежать. Однако сейчас в бегстве не было необходимости.

Потому что её пригласили.

Она услышала знакомый женский голос, что звал её по имени. Она не могла его знать, никогда прежде не встречала. Но знала его. Тёплый, успокаивающий... В котором отдалённо скрежетал металл силы и ярость прошлого.

Узри, дитя.

«Мама?»

Ослепительный свет исчез, сменившись картинами будущего, разом набросившимися на девушку и заклевавшими мозг, как стая оголодавших птиц. Они терзали её, резали, отрывали куски плоти. Она не хотела ничего видеть, но не могла закрыть глаз – их у неё не было в этом мире.

В мире, поражённом войной. В мире, где от Империи не осталось и следа – башни дворца в Ноэтисе пали, знаменуя собой конец кровопролитной борьбы. Для Севера настал день величия и скорби. Но для других земель – время ожидания, когда варвары из края вечной зимы придут к ним домой, чтобы сжечь их города. Север воспрянет, вернув то, чего достиг до прихода имперцев. И понесёт смерть и завоевания в соседние державы.

Или Великая Земля зальётся кровью по воле голодных вампиров, истребивших человечество на Севере. Бессмертные явятся на Юг, где столкнуться не только с людьми. Другой народ, покоривший княжества, бросит Империи вызов. И поведёт его златоглазый воин, наследник Медведя.

«Актеон...»

Начало новой главы истории в этой реальности написано его кровью. Он умрёт. Как и многие другие с ним. Но чья империя останется править на руинах, даже я не могу предсказать.

Ужас сковал глотку. Слова всё равно прозвучали – глухо и неразборчиво:

«Как... Как я могу это предотвратить?»

Пусть лучше Север повоюет в своё удовольствие, разграбив Ардейнард. Но не они. Не эти отродья из лона самой смерти. Проклятые и обречённые на вечную жизнь, им нет места на земле, – отвечал материнский голос.

«Империю нельзя победить».

Человеку? Да. Но ты...

«Я не человек».

И твой избранник тоже.

Калейдоскоп картинок вдруг отпустил её, исчезнув. Лета звала Марилюр ещё несколько секунд, но ответа не последовало. Затем её вытолкнуло наружу – легко и безболезненно, не как в первый раз, не заводя в самые тёмные углы памяти. Будто чья-то тёплая и властная рука протащила её через эфемерную и плотную глубину кошмарного полусна к свету.

Она распахнула глаза, ясные, чуть заплаканные. Тиски видений сдавливали голову, но тут же отпустили, стоило ей скрючиться и прочистить желудок.

Лета вытерла рот и достала наконец меч, с опаской взявшись за рукоять. Пореза на ладони не было. Однако ниже, на запястье, синели пятна, похожие на следы пальцев. Дав себе на размышления пару мгновений, Лета усмехнулась:

«Спасибо, мама. Теперь я знаю, что делать».

Наследство Талака. Чёртовы видения. И даже засовывать пальцы в Драупнир не понадобилось.

Ноги подчинились ей не сразу, но она всё же поднялась, чувствуя, как боль отзывается во всех ушибленных местах. Драконы зависли в небе, чего-то ожидая. Взглянув на берег, Лета поняла, что они медлили по приказу. Лэлех держал ладони распахнутыми, каждую направив к дракону.

«Сволочь».

У неё было время оглядеться, стоя посреди хаоса, но ничего, кроме новой причины для слёз, ей это не дало. Оклемались и оставшиеся в живых упыри, где-то поочерёдно стрекотали драугры, придавленные обломками льда и покойниками. Лета посмотрела на упивавшегося зрелищем Лэлеха, затем обернулась, увидев всех, кто пережил случившееся. Глаза нашли Снора – того будто бы отпустил отвар, и взгляд его в панике метался по кровавым телам друзей и врагам, которые медленно приближались к ним. Несколько Сынов стояли на коленях, взывая к небесам. Другие же поглядывали назад, туда, откуда они пришли.

«Этого только не хватало...»

– Чего вы стоите?! – закричала Лета, заставив их вздрогнуть.

Она сама не ожидала от себя такого, но продолжила:

– Вы, блядь, Сыны Молний, или шавки трусливые?! В бой!

Она указала мечом на очухавшихся упырей, шагающих к ним.

– Драконы... – просипел один из Сынов, трясясь всем телом.

– Нет, не драконы. А твари, что убили ваших соратников, – проговорила Лета, вглядываясь в перепуганные лица. – Неужели ли вы просто сбежите? Или позволите им сожрать себя, даже не попытавшись дать бой напоследок?

Взгляд Снора приобрёл осознанность. Прочим же её слов было недостаточно.

Лета подняла вверх Анругвин.

– Выходит, что все песни о вашей смелости – ложь? Я-то дурой была, что поверила в них. Но единственное, во что я готова верить, пока смерть не заберёт меня – в то, что буду сражаться до конца. И попытаюсь добраться до той гниды, что пробудила чудовищ.

Она указала клинком на берег, где заинтересованный Лэлех не сводил с неё взгляда.

«Я выколю твои глаза, паскуда. Жди меня».

Она побежала – так быстро, что почти летела надо льдом, игнорируя боль в мышцах. Не думая о том, что творится за спиной. Слиняли они или остались посмотреть на то, как её будут рвать на части, неважно. Она прорвётся к Лэлеху. Вырвет его гнилое сердце из груди. Может быть, ожившие драконы лягут вместе с ним.

Упыри неслись к ней навстречу, и Лета всё отчётливее слышала звенящее пение клинка, затребовавшего крови вслед за хозяйкой. Но скрестить мечи с Плащами ей не удалось. Острая боль пронзила левую голень, вынуждая её повалиться ничком на лёд, стесав ладони и подбородок.

Она перекатилась на спину и приподнялась, увидев торчащий в голени кинжал. Из-под тел рядом выполз сехлин и схватился за клинок, чтобы добить её. Лета саданула здоровой ногой ему по лицу. Он взревел. Шлем слетел с головы, открывая лицо.

«Ты-то откуда взялся?!»

Мину сплюнул кровь и продолжил извиваться, застряв ногой под грудой мертвецов. Рука сехлина потянулась к кинжалу в ноге девушки, схватилась за него и провернула. Боль ослепила и разозлила Лету. Сев прямо, она нашла Анругвин и, прицелившись, пригвоздила локоть ублюдка ко льду. Мину истошно завопил и выпустил кинжал. Лета ударила ногой по вампирскому рылу снова, вырубая его.

Стиснув зубы, Лета вытащила кинжал из голени. Боль парализовала её, мешая встать. Она повернулась и замерла. Сердце упало, завалившись куда-то под рёбра. Упыри и драугры стояли перед ней, недвижимые, ожидающие приказа. Невесть как оказавшийся тут же Лэлех вытянул к ней костлявую ручонку. В центре ладони клубился тёмный дым.

Она ощутила порыв зажмуриться, но усилием воли уставилась на чародея, моля Кернуна о том, чтобы то, чего он там надумал с ней сотворить, произошло быстро. Но эльф не торопился, разглядывая её. Мгновения превратились в часы. Затем он вдруг опустил руку и шагнул назад. Ряды Плащей и драугров сомкнулись за ним, укрывая. Пока Лета лихорадочно соображала, что это было, упыри двинулись к ней. Она принялась отползать назад, волоча за собой отказавшую ногу.

Первым во врага врезался Снор, за ним последовали остальные, пролетев мимо Леты вихрем. Сражение на озере вспыхнуло снова, более отчаянное и яростное.

Нос уловил запах трав. Логнар присел рядом с девушкой, осматривая её рану.

– Жить буду? – хмыкнула Лета, встречая удивлённый взгляд чародея.

– Раз уж нашла в себе силы для... – он осёкся, поглядев вперёд.

Драконы пришли в движение, набирая высоту. Лета присмотрелась, замечая, как на спине одного из них, держась за выступающие наросты, восседал Лэлех.

– Он хочет поджарить нас. Всех, – Логнар перевёл на девушку ошарашенные глаза.

– Щит, – подсказала она.

– У меня не хватит сил. Но... Выхода нет, – чародей встал и указал посохом небо. Губы неслышно зашевелились, читая заклинание.

Из посоха вырвался луч синего света, стремясь к облакам. Не долетев до той высоты, на которой маневрировали драконы, он распался на несколько искр, разошедшихся по озеру. Тем временем один из драконов изрыгнул пламя. Оно ударилось в магический купол, не проникнув дальше.

Второй зверь исторг огненную струю, вновь неспособную пробиться через щит. Лета некоторое время глядела на торжество синего света и жаркого пламени, схлестнувшихся между собой в ярком танце под драконий рёв.

Магия Логнара ещё больше воодушевила Сынов, расправлявшихся с остатками упырей и драугров. Но только Лета видела, как искры купола подрагивали, а некоторые и вовсе тухли. Из носа Логнара потянулась струйка крови.

– Ты убьёшь себя, – опасливо бросила она.

– Выхода нет, – повторил он, поднимая посох ещё выше.

«Есть».

Как там говорил Катэль? Крупицы магии, что была в ней, хватило бы, чтобы разжечь пламя?

Что ж, пришло время распаковать другой подарочек предка, если он, конечно, соизволил его оставить.

Лета встала на колени и простёрла руки к небу. Логнар воззрился на неё с недоумением.

«Пожалуйста... – пронеслось в голове девушки. – Я же знаю... Ты всё ещё со мной... Не дай нам подохнуть здесь».

Долгое, непозволительно долгое время ничего не происходило, а искры щита продолжали гаснуть. Логнар рухнул на лёд рядом с Летой, но не выпустил посох. Через купол начали просачиваться отголоски пламени, которое драконы без устали обрушивали на озеро. Глаза Логнара начали закрываться.

– Прошу тебя... – выдохнула Лета, до рези в глазах глядя в небо, охваченное пляской магии. – Я ни о чём не просила... Но теперь прошу... Пожалуйста... Мама...

Что-то толкнулось у неё внутри. Заворочалось в животе и заколотило, как плод, вырастая в размерах. Ладони обожгло, а затем яркий красный свет полыхнул в её руках, устремившись на помощь синим искрам.

Первоначало едва не сбило её с ног, закармливая досыта силой, которую она доселе ощущала лишь частичками. Но эта мощь... Эта яростная, тёмная магия короля-чародея, спрятанная в её крови, взвилась в венах ядовитыми змеями, опутывая их, уплотняя и превращая в чистое железо. Раскалённое и прочное. Исцеляющее.

Не веря ни чувствам, ни глазам, Лета продолжала смотреть, как небо меняет свой цвет, как синие и красные искры перемешиваются между собой, создавая цепочки и не позволяя драконам даже близко приблизиться к куполу.

Логнар сел на колени рядом с ней, раскрыв рот. Сила щита всё ещё давила на него, но не так сильно, переложенная более чем половиной на Лету. Дремлющая прежде энергия плескалась в девушке через край. Она засмеялась.

– Всеотец, помилуй... – прошептал чародей. – Это невероятно...

Драконы перестали атаковать. Утробный рёв, который они извергли единожды, был похож на обрушение скалы. Лёд под ногами дал новые трещины, но сейчас это беспокоило меньше всего.

Звери застыли над куполом в ожидании.

– Что дальше? – выдала Лета, пытаясь за завесой магического света разглядеть Лэлеха.

– Я не знаю...

– Будем так стоять, пока есть силы, – решила она. – Я больше не позволю ему никого убить.

Логнар кивнул и вновь поднялся, задирая посох над головой и восстанавливая рисунок потухших искр.

Неизвестно, насколько их хватит. Но Первоначала, которое так и бушевало внутри, было хоть лопатой греби, и Лета не разрешала себе ни о чём и ни ком думать.

Ни о Брэнне, лежавшем в поле видимости, с развороченной глоткой.

Ни о Иваре, оставленном наконец Неном, что потерял перед врагом теперь всякий страх и искал славной гибели бок о бок со Снором.

Ни о тех, кого она так и не смогла найти посреди кошмара.

Ни о Коноре, сгинувшем в пучине озера.

Ни о ком, кроме себя и Марилюр, услышавшей зов крови с того света.

Время грозилось затянуться, но они продолжали держать щит. Бой впереди подходил к завершению, Сыны окружали противника, а наверху проносились драконы, разыскивая бреши в щите.

Шелестящий голос зазвучал совсем рядом, но она сразу догадалась, что это был эффект заклинания:

– Мы ещё встретимся, милая Айнелет. Сделай мне одолжение: передай Конору, что он сделал всё в точности, как я и хотел. Поблагодари его за меня.

Лета вскинула голову. Нарезав пару кругов над куполом, драконы устремились прочь, к лесу. Она повернулась к Логнару, и тот посмотрел на неё в ответ, подтверждая, что тоже слышал последние слова Лэлеха.

***

Рана в голени затянулась под воздействием целительной магии, и Лета даже смогла стоять. Но Логнар предупредил, чтобы она была осторожнее. Мину попал именно в ту ногу, которую она едва не потеряла на Скалистых островах – старый шрам так и не зажил до конца.

«Насрать».

Хруго выплыл из воды и рывком одной могучей руки выбросил на лёд Конора. Лета помогла промозгшему до костей полугному выбраться из озера, и только потом взглянула в расквашенное драконьим крылом лицо. Опустившись рядом с холодным телом, Лета прикоснулась дрожащими пальцами к шее. Дыхание спёрло.

Через несколько томительных секунд пульс толкнулся в кончики пальцев, и из глаз девушки брызнули слёзы. Она посмотрела на Хруго.

– Жив.

Полугном улыбнулся и похлопал девушку по плечу.

– Иди к Логнару. Он тебя согреет.

Он подчинился и побрёл в сторону чародея, занимавшегося ранами Марка, которого от перелома позвоночника спасло лишь крепкое волчье тело. Рядом сидела Бора, зарывшись лицом в мех и сотрясаясь от рыданий. Позади бродил Берси, помогая Сынам отыскивать раненых товарищей и недобитых имперцев.

Лета наклонилась к Конору и пригладила волосы на его голове.

– Я думала, что потеряла тебя, – прошептала она, благодарная за то, что он не слышит. – Никогда больше... И никого... Особенно тебя.

Робкий кашель отвлёк её, и Лета подняла глаза. Перед ней стоял Снор.

– Госпожа хэрсир... Я... – он запнулся, а после опустился на одно колено. – Мой меч ваш, командир.

Лета нашла в себе силы улыбнуться краем рта.

Ивар и Брэнн лежали вместе с другими павшими Сынами. Уцелело меньше трети. Она не спешила, когда шла к ним вместе со Снором, и до последнего не хотела смотреть в их лица.

Но заставила себя.

Глаза Брэнна были закрыты, спрятав пожравший разум страх, что он почувствовал перед гибелью. Ей вновь не хватало воздуха, лёгкие просто не принимали его, наполнившись золой и горечью.

Она упала рядом с керником, положила ладонь на его грудь и сидела так, пока солнце не скрылось за горизонтом, погружаяя Арнингул в сумерки.

Даже тогда боль не ушла, раздирая её изнутри, вызывая самое страшное и ненавистное чувство, которому не было равных в разрушении.

Она чувствовала себя ребёнком – раненым, потерянным, с гигантской, кровоточащей дырой в сердце, все заплатки с которой, так старательно приклеенные, были безжалостно содраны.