Элегия Мёртвых

Глава 35. Великая цена

Прощальный поцелуй был болезненным. Исступлённым. Таким глубоким, что, казалось, у неё сейчас разорвётся глотка от невозможности сделать вдох.

Она не хотела дышать.

Зажмурилась, чувствуя во рту настойчивые и гневные движения языка Конора, пальцами одной руки впиваясь в его затылок, а другой сжимая поводья до треска в кожаных перчатках.

Она мечтала замереть так и не шевелиться до конца своих дней. Застрять в этой секунде. Мыслями возвращаясь на несколько часов назад – когда он обнимал её там, у оврага.

Как раздевал. Как касался её...

Словно в последний раз.

Как говорил те слова, что никогда не должен был произнести.

Но говорил. Шептал их вперемешку со стонами и проклятьями, скользя ладонями по телу, с нажимом, царапая, путаясь в её волосах, путаясь в мыслях, теряя дорогу к прошлому. Глядя на неё так, будто она заживо содрала с него кожу, раскрывая нагую плоть и то, что пряталось под ней. Всё ещё дышало и шевелилось. Принимало раскалённые прикосновения к обнажённым ранам с благодарностью.

Он резко оторвался от её губ, но не спешил уходить, ответно кладя ладонь на её шею, притягивая к себе, ещё чуть-чуть – и она слетит с седла к нему в руки.

Лета собралась, коротко выдохнув и храбро посмотрев в палящий лёд его глаз. В один из ликов суровой зимы, прекраснейший из них. Убийственный. Родной. Рука сместилась с затылка к застёжкам на кожаном нагруднике. Пальцы вцепились в них, привлекая северянина к себе снова.

Запечатлев на её губах ещё один поцелуй, от которого натянулись жилы и сердце едва не изошло кровью, Конор прислонился к её правой щеке. Только тогда она и решилась вдохнуть полной грудью, наполняясь его запахом, утянувшим её в карнавал образов и воспоминаний, которые пронеслись перед глазами за жалкие секунды.

Этого мало.

Этого всегда будет мало.

– Не хнычь, командир, – прошептал Конор. – Ты же не хочешь, чтобы твои воины увидели слёзы в такой момент?

– Я не...

Большой палец смахнул крошечную каплю с левой щеки.

Он отстранился.

– Я приду за тобой, – пообещал он, накрыв ладонью её руку, сжимавшую поводья. – Продержись только, ладно?

Судорожный кивок был ему ответом.

Рог запел, возвращая в реальность. Добираясь своим воем до нутра, раздирая его на ошмётки.

Он опустил её руку. Другая ладонь покинула щёку, и холод опалил лицо. Он порывисто развернулся и пошёл вдоль войска. Не обернулся. Ни разу.

Лета заставила себя выпрямиться, устраиваясь ровно в седле. Глядела ему вслед и молилась, чтобы одной слезинкой всё и закончилось, а не жидким пламенем ярости и скорби.

Ветер вновь принялся кидаться пригоршнями снега, и фигура Конора потонула в белой дымке. Рог гудел, отчитывая оставшиеся минуты, призывая к построению.

Когда Хагна взбрыкнула под своей хозяйкой, Лета окончательно пришла в себя и, опустив ладонь на рукоять меча, чтобы найти ещё немного сил, посмотрела вперёд. На башни Аспир Дур, потерянные в метели. На накрапывающие кровью точки восходящего солнца в тёмном небе на горизонте.

И на армию, неумолимо движущуюся к ним на встречу.

Отсюда было видно имперские стяги, трепетавшие по ветру красными змеями и первые ряды, состоявшие из Чёрных Плащей.

Пришпорив кобылу, Лета повернулась и поскакала рысью вдоль доверенных ей отрядов. Всматриваясь в лицо каждому из Сынов. Запоминая, невольно. Устрашаясь, что некоторые видела в первый раз. И последний.

Выцепив взглядом из толпы одно знакомое, обрамлённое светлыми локонами, выбившимися из косы, она затормозила.

– Бора.

Северянка проигнорировала её, закрывшись щитом.

– Я думала, ты не станешь совершать глупости.

– Глупости? – зашипела блондинка, вскинув подбородок. – Ты вообще осознаёшь, что сейчас вот-вот начнётся?!

– Поэтому прошу тебя уйти.

Бора замотала головой, усмехаясь.

– Ты же хренов хэрсир, конечно. Но я не собираюсь слушаться твоих приказов! – выкрикнула она, обращая на себя взоры близстоящих воинов. – Лучше бы ты приказала Марку остаться!

– Чтобы потерять и его?

Та опешила, а после нахмурилась.

– У меня был шанс отослать его прочь отсюда. И я это сделала, – пояснила Лета. – Я хочу, чтобы ты последовала его примеру и бежала отсюда. Вслед за друидами. В Старолесье. Там ты потом найдёшь Хальдора. Они покинут Темпраст, если мы...

Конец фразы ожидаемо потух в пожаре прочих слов, иссушивших рот.

Бора стегнула свою кобылу, выбираясь из ряда воинов.

– Это всё неважно, – выпалила она. – В этом нет никакого смысла, понимаешь? Иначе он бы не ушёл.

– Я не сказала ему.

– Что?

– Я хотела, но не сказала, – призналась Лета, прикрыв глаза. Под веками пекло. – Он бы остался. Знай это.

– Но теперь он вряд ли вернётся.

– Если не вернётся, то ты была права.

Стоны северного рога прекратились и над равниной повисла тишина, нарушаемая завываниями бурана. Надо же было погоде испортиться именно сейчас, обманчиво затихнув на ночь.

Периферийным зрением она увидела, что войско Империи ускорило свой ход.

Пора.

Лета потянулась к Боре и взяла её за руку. Опухшее от нескольких часов рыданий лицо северянки разгладилось, ошарашенное этим порывом.

– Я могу приказать забрать тебя в тыл, но не стану. Ты должна сама выбрать, как поступить, – проговорила Лета.

У той из глаз вновь брызнули слёзы, такие обильные и горячие, что Лета просто не могла на неё смотреть, лишь стиснула ладонь девушки, на которую смотрела, сражаясь со своим желанием разреветься.

– Удачи, Суариванская Гадюка. Я буду молить у Всеотца не только победу, но и твою уцелевшую жизнь.

Мягко высвободив руку, Бора развернула коня. Рваным кивком Лета дала команду воинам расступиться, и скоро девушка исчезла в глубине построения.

Она послала Хагну дальше, чувствуя, как уродливая голова ужаса поднимается внутри, скалясь и шепча страшные вещи. Добравшись до начала построения и преглянувшись со Снором, она снова задержала дыхание.

Лёгкие рвало от мороза и тревоги.

Великие боги, она никогда так не боялась. Ни на Скалистых островах, ни в Кривом Роге. Ни на Арене. В любой из тех дней она была готова к смерти.

Но только не сегодня.

Она так чертовски хотела жить. Запомнить все эти лица, обращённые к ней в немом ожидании и встречать их снова. Улыбаться им.

Остаться их командующей в этот момент и во все грядущие.

Стук сотен копыт, примешавшийся к ветру, оповестил о том, что имперские кони перешли в галоп.

Слишком много громких слов за эту ночь. А впереди – ещё больше.

Потому что она развернула Хагну, обращаясь лицом к своему войску. Потому что смотрела им в глаза, а в животе закручивался тугой узел страха. Сворачивался змеиным кольцом и душил внутренности.

У неё не было способа победить его. Да и нужно ли?

«Ты должна быть бесстрашной. Ради людей, что пойдут сейчас за тобой».

Ты и есть бесстрашная. Так?

Так ведь, Лета?

Она подняла голову и заговорила – громко, насколько хватало силы:

– Мы свободные люди. И сегодня мы сразимся не потому, что ненавидим Империю или пытаемся отбить свои земли. Сами понимаете, защищать нам больше нечего, – голос вдруг сорвался, оставив её полыхать жаром в костях. Она сморгнула слезу и продолжила, чувствуя, что вот-вот осипнет: – Мы сразимся, потому что мы выбрали свободу. Свободу сдохнуть здесь или выжить, это не важно. Свободу выбрать свой путь. Вы не рабы и никогда ими не были. Поэтому, я зову вас на этот бой!

Анругвин со стоном покинул ножны. Хагна взволнованно заржала, но Лета удержала её в узде, не дав встать на дыбы и закричала, как ненормальная:

– Умереть за свободу – это великая цена! И знайте, я отплачу её вместе с вами!

Рокот голосов воинов, встретивший её, был подобен гневной буре, готовой снести всё на своём пути, столкнуться с метелью и врагом, что та скрывала за снежной завесой. Орда выкриков, славящих Недх, а следом Сынов и её саму, оглушила девушку, а затем высушила непрошеные слёзы, отдаваясь трепетом в груди, попадая в такт заходящемуся в восторге сердцу.

Они кричали так, что страх отступил. Рассеялся. Стал бледной тенью взошедшего над равниной мужества.

Лета обратилась лицом к пустоши и стала жаждать приближения вражеских солдат, ощущая за спиной этот хор голосов, эту несокрушимую силу духа северного народа, одной лишь частички которой оказалось достаточно, чтобы сбросить с плеч тяжёлые лапы нерешимости.

***

Он помнил этот монумент.

Будто из другой жизни.

Огромный, вставший на дыбы конь из чёрного камня, в точности такой же, как в его снах. Из его глаз вырывался красный свет. Но поразило его не это.

Марк встречал статую раньше, когда они с Летой и миротворцами охотились на Милована Свартруда, исследовав добрую половину крепости. В то мгновение, едва одарив коня взглядом, он принял его за элемент интерьера. Обломки эльфийского трона интересовали его куда больше.

Это вызвало усмешку.

Катэль, некоторое время просидевший над спиралью свечей и нашёптывающий заклинания, открыл глаза и поднялся. Тишина, царящая здесь, почти давила на барабанные перепонки, хотя Марк не сомневался, что перед крепостью кипело сражение. Но досюда не долетел ни один звук.

Наверняка это Иветта привела Неблагий Двор. Кому бы ещё в голову пришла такая идея...

Ему подчинялись лишь шея и голова, поэтому Марк повернулся к чародейке, насколько смог, не замечая на её лице ни тени страха. Лишь спокойствие и тлеющая, с достоинством спрятанная ненависть.

Как давно она стала... такой?

Чародей приблизился к основанию статуи, наблюдая за дымом, валившим из расщелин.

– У нас пока есть время, – проговорил он и глянул на Иветту. – Советую задать мне вопросы.

– Зачем? – вяло дёрнула она плечом.

Во взгляд Катэля проникло любопытство.

– Ты что, не хочешь узнать об этом побольше, заучка из Оплота?

Иветта скривила рот.

– Что ж, валяй. Расскажи мне то, чего я не ожидаю от тебя услышать, – выдохнула она с толикой насмешки. – Желательно пропустив ту часть, где ты хочешь всех нас убить из-за какой-то там обиды на весь мир.

Его глаза загорелись. Ладонь замерла рядом с силовым полем, будто он хотел положить её на копыто статуи. Тогда он и начал:

– Это и есть Тёде Прэмо. Необычная природа эламансии помогла отыскать его. А затем придумать, как освободить. Ты помнишь об илафтере, милая? Болезнь и станет его телом в мире, в который ему в первоначальном облике не было суждено пробиться.

– Болезнь? – переспросила Иветта. – Но почему?

– Быстро, удобно. Безопасно, если знать, как её контролировать, – Катэль показал ей флакон с остатками чёрной жидкости. – Вот для чего мне нужна была кровь твоей подруги, кровь короля Оллестаира, но ещё и кровь Марилюр. Я вытянул из неё память ведьмы. Опять же, благодаря эламансии. Поскольку исследования Марилюр об эпидемиях и возможности управления ими были уничтожены, пришлось пойти другим, достаточно тернистым путём. Но оно того стоило. Я познал то, что познала ведьма-полукровка. Увидел, как ей удалось сделать из чумы слугу. И теперь могу провернуть то же самое.

Чародейка фыркнула. Не похоже, что она была удивлена, хотя Марк едва не разинул рот от того, что ухитрился сделать Безумец.

Память Марилюр... В крови её дочери?

Вздор.

Но, тем ни менее, он до сих пор плохо представлял, на что способна эламансия. И раз Иветта зашла так далеко, её силы тоже были безграничны.

Пока не напоролась на Катэля.

– Умрут не все, ma limer. Некоторые выживут. Те, кто присоединились ко мне добровольно, – он почесал подбородок. – Я предложил бы и тебе, но ты доставила мне слишком много хлопот.

– Зачем тебе всё это?

– Чтобы остановить реки крови, которые проливаются даже сейчас, пока мы тут беседуем. На Иггтаре. На Великой Земле, – он приподнял седую бровь. – Смертные веками ведут войны, и нет им ни конца, ни края. До сегодняшнего дня.

– И кем ты будешь в этом твоём новом мире?

– Королём, богом? – он усмехнулся. – Ещё не решил. На самом деле это не так важно, как то, что земля получит новый шанс. Исцелится.

Иветта вскипела – но сдержала себя, заговорив тихо и неторопливо:

– Ты не думал, что призовёшь очередного Разрушителя? Даже ты не знаешь, сколько на той стороне сил, способных уничтожить нас всех. Тебя в том числе.

Он расхохотался.

– Дурочка, оно и есть и Разрушитель, и Создатель. Двуликий бог, в страхе перед которым эльфы бежали две тысячи лет назад. Потому что он им показал, что грядёт – и они подумали, что увиденные кровь и хаос это их будущее, – пояснил он всё с той же доброжелательной улыбкой, леденящей душу. – Но это будущее общее. Война, голод, болезни, возрождение... Новая война. Замкнутый круг. Пришла пора разорвать его, вернуть к началу. И удерживать его в этом состоянии так долго, как только возможно.

Он отошёл от статуи и направился к Иветте.

– Тёде Прэмо просит великую цену. И оно её получит. Я дам ему жизни всех разумных существ на всех континентах Нирэнкора, а он мне – пустоту. Очищенные от скверны земли. Это справедливо, не так ли?

Он присел перед чародейкой на корточки, не сводя с неё глаз, полных ликования.

– Поражённые илафтерой тела исчезнут, вот для чего мне нужна сила Тёде Прэмо. Не останется ничего от прошлого – ни крови, ни трупов. Ничего. Тёдэ Прэмо заберёт их на другую сторону. А после всего останутся лишь единицы, вместе со мной. Когда и нас не станет, мир навсегда забудет о том, что было, как когда-то забыли илиары, – дождавшись, пока Иветта поднимет на него вопросительный взгляд, Катэль кивнул: – Да, Рилналор пал не из-за двух смертных божков и их игр. Такова была воля того, кто наградил их эламансией. Кто-то уже пробуждал эту силу и желал вернуть илиаров к их прошлому. И выбрал он форму стихийного бедствия.

Чуть помедлив, он склонил голову к плечу.

– Как там твоя подружка, Айнелет? Жива и здорова, полагаю?

– Как-будто ты сам не знаешь.

– Надо было прихлопнуть вас обеих тогда. Но некоторые люди – слишком ценный ресурс, чтобы им разбрасываться. Вы были моими подарками тем, кто помог мне. И обе ускользнули от заслуженной участи.

– Она положит конец Империи.

– Мне-то что? – протянул Катэль с лёгким оттенком раздражения. – Я положу конец всему. И да, я дал клятву Валоре, что не трону Север. Это будет единственным обещанием, что я нарушу. Айнелет, кстати, этого уже не увидит. Сомневаюсь, что её приятель, будь он хоть трижды избранник короля варваров, сумеет что-то предпринять. Он убийца и мародёр, падаль всего человеческого вида. Будет ли он сражаться за Север до последней капли крови? – оскал обнажил ряд маленьких белых зубов. – Ты и я знаем что нет.

– Ты ничего не знаешь о них, – выпалил Марк, ощущая, как шея начинает затекать.

– О, смотрите-ка, кто заговорил, – тяжёлый взгляд Катэля нашёл его. – Ты ошибаешься, керник. Я знаю о них всё. И о тебе тоже. И о том, в чьём чреве твоё дитя.

По телу разлился жар. Марк понадеялся, что это был излишек силы парализующего заклинания.

– Что? – шепнул он и перевёл взгляд на Иветту, но та никак не отреагировала.

Казалось, чародейку волновала только картина расправы над Безумцем, которую она раз за разом проигрывала в воображении, дополняя кровавыми подробностями.

– Ты лжёшь!

Катэль пожал плечами.

– Может быть, и лгу, чтобы потешить себя видом твоего беспомощного лица, неживодник, – проговорил он, и Марк на секунду почувствовал крылья облегчения, приласкавшие мягкими перьями его взмокший лоб. – Может, и нет. Это не имеет значения.

«Она не... Нет, он наврал. Наврал. Этого-то ему точно не увидеть, какой бы силой он ни обладал», – подумал Марк.

Безумец вновь обратился к Иветте, ласково:

– Я говорил, что должен убить тебя. Но не могу отделаться от желания заставить тебя смотреть, во что я превращу утонувший в грехах мир, который ты так яростно оберегаешь, – он встал, глядя на неё сверху вниз. – Мы должны были стать соратниками. Я бы столькому тебя научил, о чём твоя наставница даже подумать страшится. Но ты сделала свой выбор.

Развернувшись на пятках, он прошествовал обратно к монументу. Дым, источаемый камнем, закоптил потолок до такой степени, что его своды терялись среди этой черноты.

Надо было что-то придумать. Срочно. Хотя бы попытаться.

– Знаешь, что самое забавное? Оттуда, где течёт сила Тёде Прэмо, явились и мы. Эльфы, – сообщил он. – Об этом мне поведала кровь Оллестаира. Нас сотворили там, за завесой, и кто знает, что скрывается ещё в том измерении.

– Да плевать, что там, – выдохнул Марк и посмотрел на Рихарда. – Эй! Слушай, я знаю, у нас были с тобой разногласия. Но ты же сам видишь, какой это абсурд. Случится то же, что и на Тор Ассиндрэль. Если не хуже.

– Я верю ему, – глухо отозвался Рихард.

– Братство уже восстановилось, – горячо заговорил Марк. – У чародеев уже настала мирная жизнь. В Траквильский лес больше никто не сунется. Цикл... Он повторится и без всего этого.

– Сомневаюсь.

– Кернун показывал мне это во снах, – настойчиво продолжал Марк. – Я видел такие... вещи. Ужасные, но и прекрасные тоже. Вовсе необязательно уничтожать всё, чтобы возродить маарну.

– Кем ты себя возомнил, Марк? Возрождённым Харном? – процедил Рихард и качнул головой. – Нет. Иного пути для Стражей нет. Встань рядом и увидишь. Поддержи нас и увидишь.

Толстошкурый, упрямый. Впрочем, как всегда.

Марк завертел шеей, в попытке ослабить боль от неудобного положения.

– Рихард... – почти взмолился он. – Брэнн не хотел бы этого. И другие тоже.

– Не хотел бы? – вскинул голову керник. – Что это значит?

– Это значит, что ты поступаешь как...

– Брэнн мёртв?

Марк осёкся, встречаясь с огнём, полыхнувшим в глазах Рихарда.

– Да.

– Как?

Марк облизнул пересохшие губы.

– Его убили.

– И ты допустил это?!

Пол вдруг задрожал, словно на нижнем этаже сцепились в схватке великаны. Катэль хлопнул в ладоши.

– Итак, началось! – оповестил он радостно и вернулся к спирали.

Рихард шагнул к Марку, сжав кулаки и оглохнув ко всему происходящему вокруг.

– Почему он погиб?

Марк не отвёл взгляда.

– Потому что тебя не было рядом.

Взревев, Рихард кинулся к нему, но Орирмир преградил путь и схватил его за предплечье. На что керник саданул его головой в лоб, вмиг вышибая из того сознание. Следом спали и чары колдуна, отнявшие у Марка контроль над телом. Едва он успел понять, что конечности вновь шевелились по его воле, Рихард поднял его за лацканы куртки и швырнул назад. Тут же к нему полетели прочие адепты. Голос Катэля остановил их:

– Нет. Пусть сами разберутся.

Чародей закрыл глаза и вновь принялся колдовать над свечами.

Грохот под полом возобновился, следом затрещала и статуя коня.

Марк поднялся, потирая ушибленную спину и заметил, как замерцало силовое поле вокруг монумента.

Расстегнув пояс с кинжалами, Рихард показательно отбросил их в сторону и принял боевую стойку.

– Ну, давай, Марк. Покажи, чего стоят твои слова, – выплюнул он. – Покажи, ради чего я должен изменить своё решение.

Тронный зал заполнился стонами и тычками, но Иветта не обернулась, чтобы посмотреть на драку. Сейчас её волновало лишь то, что Катэль сидел к ней спиной. Безоружный.

Уверенный в том, что она тоже будет сидеть, ожидая конца.

«Ну уж нет».

Скосив глаза на адептов, которых мордобой в дальнем конце зала интересовал больше, чем свечи и содрогание каменной статуи, Иветта прикинула в уме свои следующие действия, но не стала долго раздумывать. Магия её оставила, однако этим всё так просто не кончится.

Она рванулась к Катэлю, метя в затылок. Вцепиться ему в шею, свернуть – задача вполне выполнимая для керника, но никак для чародейки. И всё же она попробовала. Ногти полоснули по шее, уже повернувшейся в её сторону. Пальцы сомкнулись на её собственном горле, отрывая от земли.

Катэль цокнул языком.

– Ты правда думаешь, что сможешь справиться со мной? – хохотнул он. – Без магии ты ничто.

Улыбка его померкла, когда на губах Иветты расцвела её собственная. А в следующий момент она ударила его крепко сжатым кулаком. Саданула с такой силой, что из сломанного носа брызнула кровь, орошая вышивку камзола. Катэль от неожиданности выпустил её, отшатнулся, а она успела нанести ему ещё два удара, прежде чем адепты оттащили её. Ногой в пах, другой рукой, до спазма в натянувшихся мышцах, в солнечное сплетение, лишая его воздуха.

Хоть что-то полезное Рихард после себя оставил.

Она зашипела, когда адепты передавили ей руки, оттаскивая от Безумца, зашедшегося в судорожном кашле. Придя в себя, тот провёл ладонью по лицу и уставился на ладонь.

– Новые фокусы? – приподнял он бровь. – Да ты меня балуешь.

– Ты сдохнешь!

– Ещё нескоро, ma limer... Ещё нескоро.

Он поднял окровавленную руку, и Иветта закрыла глаза, готовясь к худшему.

Что ж, она пыталась.

Никто не упрекнёт её в том, что она осталась в стороне и не сделала ничего.

Новый толчок под полом отвлёк Безумца, и тот повернулся к коню. Из трещин вместе с дымом повалил красный свет.

– Мне надо закончить, – отрывисто бросил он, мельком глянув на Иветту. – С тобой разберусь позже.

Тут же мимо него кубарем пролетели Марк с Рихардом, огревая друг друга жестокими ударами. Едва не задев спираль, они подкатились к самому основанию статуи. Марк отпихнул от себя Рихарда. Вскочили же они одновременно, но первый оказался проворнее и со всей силы пнул второго ногой грудь. Рихард пошатнулся и полетел спиной назад, в силовое поле.

Крик застрял в горле чародейки.

Встретившись на мгновение с её ошарашенным взглядом, Марк быстро сообразил и протянул руку, хватая Рихарда за воротник, но было слишком поздно. Тело керника двинулось по инерции дальше, и последнее, что увидел Марк – огромные чёрные глаза, полные удивления.

Рихард растворился, соприкоснувшись с полем, словно сам был эфемерным туманом.

– Нет!.. НЕТ! – закричал Марк, отдёрнув руку.

Какое-то время в тронном зале гудел лишь камень, напитываясь тёмной магией. Марк отупело глядел на мерцание у основания монумента, в котором исчез Рихард.

– Высшая магия, первый курс, – изрёк Катэль. – Никогда не трогай силовое поле, если не хочешь, чтобы твоё тело расщепилось в пыль.

Керник обернулся, встречаясь взглядом с Безумцем. Иветта увидела в его глазах истое желание порвать чародея на лоскуты, перекликавшееся с её собственным.

– Ты...

– Я прошу, неживодник, давай без...

Какой-то странный звук, похожий на лязг, донёсшийся снаружи, оборвал его фразу. Он обернулся к высоким окнам. В тронный зал влетел железный крюк и, проехавшись со скрежетом по полу, зацепился за камень стен. Затем ещё один. И ещё. Прежде, чем Катэль сумел что-то произнести, в окнах появились они – nolienatralia.

Запрыгнув внутрь, они двинулись к Безумцу, а адепты разжали кандалы рук, бросив Иветту, и метнулись к ним навстречу. И секундой позже, успев произнести ни одной формулы, повалились замертво.

Катэль скользнул по своим прихвостням обалделым взглядом, затем поднял его и встретил Диту, застывшую в окне. Стукнув посохом, она воздвигла над мертвецами щит, и те бросились на Катэля, окружая его. Волна света, вырвавшаяся из чародея, молниеносно разбила щит, но и этих мгновений оказалось достаточно, чтобы один из них прорвался к нему и всадил меч в грудь.

Иветта рухнула на пол, сокрушённая толчками возвращавшейся к ней энергии. Тело зашлось в судорогах.

Растерявшийся Катэль попытался предпринимать что-нибудь, но зарычал от боли, когда Иарлэйт провернул клинок, всаживая его глубже.

– Госпожа чародейка! – выкрикнул король. – Твой ход!

Её ход.

Она даже не могла встать. Просто лежала навзничь, раздираемая конвульсиями. Свет ослепил её. Истязал. Наполнял её до краёв, так, что хотелось блевать этими лучами.

– Чародейка!

Чьи-то сильные руки подняли её. Марк. Ладонь Кассандры вцепилась в её, рассылая импульсы целительной магии, от которых стало немного легче, но голова всё равно была налита чем-то раскалённым и густым, сжигающим её изнутри.

Дита возвела новый щит, отгородивший Иарлэйта и Катэля. Последний, сжав лезвие королевского меча ладонью, раня кожу, превозмогал боль и пытался восстановиться. Ещё немного и эламансия возвратится к нему, а перенесёт он это куда проще, чем Иветта, готовая вот-вот потерять сознание.

Свободной рукой Безумец вцепился в лицо Мертвецу, отворачивая его от себя. Иарлэйт захрипел и навалился на рукоять клинка, загоняя его в плоть чародея до изукрашенной камнями гарды. Катэль зарычал и надавил сильнее, сворачивая ему шею.

Иарлэйт рухнул к его ногам и больше не двигался.

– Иветта, твою мать! – завопила на ухо Кассандра. – Делай уже то, что собиралась!

Туман в голове обращал крик чародейки в шёпот.

Иветта покачнулась, находя глазами Катэля, который не стал вытаскивать меч. Впившись в чародейку ответным взором, он ощерился и поднял руку.

– Чародейка!

Иветта запрокинула голову, позволяя эламансии поглотить её без остатка. Она отдалась свету, и тот сошёл с её ладоней, устремляясь к эльфам, окружившим Катэля. Тот озирался в недоумении, увидев, как они пели слова древней песни, усиливая магию Иветты. Обращая её свет в нечто большее.

Когда чародейке не стала нужна больше поддержка друзей, они отступили, позволяя ей приподняться над каменными плитами и распахнуть объятия навстречу энергетическим потокам. Свет, более яркий и ослепительный, чем тот, что разрушил когда-то башню Инквизиции в Тиссофе, затопил тронный зал.

Эльфы стали падать один за другим.

Мёртвые окончательно.

Нити их последних сил, отданных добровольно, потянулись к Иветте, вонзаясь в её тело, ставшее легче пера, искрящееся изнутри, пронизанное ветвистыми стремнинами свирепой, разрушительной энергии. Она накапливала их, накапливала... И запустила в Безумца, обездвижив его.

Чародей рухнул на колени, хватаясь за шею. Свет душил его, выкручивал внутренности, измывался над его бессмертием.

– Она забрала их жизни, – опешил Марк, наблюдая за триумфом магии.

– Эламансия никогда не появлялась из ничего, – проговорила Кассандра. – За неё нужно платить. Иногда великой ценой.

Тело Иветты парило над ними, рассылая световые цепи, скручивавшие Безумца.

– Нужно ударить, пока он уязвим, – добавила Дита и посмотрела на керника.

Тот кивнул и направился к лежавшему без чувств Орирмиру. Сняв с него лук, Марк извлёк из колчана стрелу и выпрямился, глядя на Катэля, неспособного разогнуть спину. Магия Иветты жалила его, кусала до крови, разрывая образовавшиеся раны и не позволяя исцелиться.

Марк нащупал в нагрудном кармане пузырёк и откупорил его. Яд украсил наконечник стрелы золотистой влагой.

Он прицелился на долю секунды и выстрелил. Просвистев над телами эльфов, стрела угодила Безумцу чуть выше ключиц, под шею. Некоторое время ничего не происходило, и Марк уже потянулся за второй, как вдруг чародей распахнул глаза и заверещал в агонии.

Новая вспышка озарила тронный зал, самая мощная, от силы которой Марк с чародейками приникли к земле, а затем весь свет с оглушительным треском погас, накрывая их ночью.