Город пробужденный

16

Туман, поднявшийся утром, сразу после полудня опустился снова; ветра по-прежнему не было, но волна росла. Тяжелая, серая, маслянистая зыбь неприятно швыряла галеру.

— Где-то стороной прошла буря, — сказал Тридон. Он тяжело дышал. Пот стекал у него со лба, увлажняя черную бороду.

— Но никогда нет уверенности, что не дунет шире. Надо остерегаться!

— Я остерегаюсь, — пробормотал рулевой Аминтос. — Но что это поможет? Если обрушится буря, нужны отборные гребцы. Умелые и послушные. А эти пленные римляне ни на что не годятся. Будто впервые видят весла.

— Сифакс, Идибаал, слышите? У нас нет времени на долгие поучения! Кнут их научит! Спускайтесь вниз и учите! Ревностно учите!

— Не поможет! — упрямился Аминтос. — Это, верно, какой-то бог на нас гневается. Ни вчера на берегу не вышло, ни сегодня.

— Лжешь! Захватить такую трирему, с таким грузом — это милость богов, а не гнев!

— Что с того груза, если мы вместе с ним пойдем на дно?

— Что ты скулишь? Бури на море не видал, что ли?

— Бури-то я знаю! Но ты всегда перед плаванием приносил жертвы богам моря и ветров, а теперь — нет.

— А что мне было принести? Нумидийский шлем, щит?

— Известно что — нечто ценное. А теперь с нами плохо. Гляди! Ты великий моряк, а не скажешь, где запад. В какую сторону плыть?

Тридон огляделся. Туман сгущался и серой пеленой окутывал галеру. Лишь над головой серость переходила в жемчужный оттенок, но в какой стороне находится солнце, определить было невозможно.

— Ты прав. Да ведь даже в Тартаре, о котором бают греки, и то светлее. В какую сторону плыть? Один Алатес знает!

— Не поминай его, он злобен!

— Э, на море он ничего не значит.

— Ничего? Как бы тебе не пожалеть! Так тебя одурманит, что и не заметишь, как из этого тумана выплывешь прямо на Сиракузы!

Сифакс серьезно вмешался:

— В тумане всякое бывает. Не шути, Тридон. Раз, когда я еще плавал с критянином Анаксилаем, попали мы у Родоса в такой же туман, как сегодня. И что? Гляжу, а на борт садится гарпия. Мокрая от тумана, что утопленница, крыльями отряхивается…

— Ты видел?

— Конечно! Если лгу, пусть мне вовек больше девки не видать!

Тридон пробормотал какое-то заклинание, подошел к корме и долго смотрел на море, но даже его зоркие глаза ничего не могли разглядеть.

— Тьфу! — гневно выругался он. — Столько вы наговорили, что мне теперь кажется, будто мы начинаем кружить! Аминтос, правь внимательнее!

— Да как мне плыть?

— Ну, прямо, как мы решили, когда еще солнце было видно.

— Хорошо тебе говорить — прямо! Когда я чувствую, что нас сносит! Будто что-то за руль тянет, когда мы влево свернули!

— Влево? — возмутился Сифакс. — Сдурел! Мы же ясно свернули вправо!

— Кадмос, как там? — внезапно обратился Тридон к молодому моряку, но тот лишь пожал плечами.

— То так кажется, то этак. В тумане не разберешь.

— И это все, что ты знаешь? А вы, рыбаки, что делаете, когда вас такой туман застанет?

— Нужно принести жертву Мелькарту, известно что.

— Какую жертву?

— Что-нибудь самое лучшее. Может, самую большую рыбу из улова.

Тридон еще раз огляделся, поднял голову, но и там нежные краски уже исчезли, уступив место давящей серости. Лишь зной перестал донимать, зато набежавшая волна холода пробирала до дрожи.

Пират бранился, все больше беспокоясь. Внезапно, совершенно неожиданно, он хрипло рассмеялся.

— Так? Туман, демоны, гарпии? Посмотрим! Для Тридона этого еще мало! Принести жертву? Верно! Но рыбешки у нас нет! Значит, пожертвуем кое-чем другим! Вся преисподняя возрадуется! Сифакс, тащи сюда тех девок, которых мы утром взяли!

— Девок? Так они же не поделены!

— Вот это-то и хорошо! Тащи их всех сюда! У кого нет слуги, может прийти!

Через мгновение одиннадцать римских дам, грубо выволоченных из-под палубы, где они сидели со времен утренней битвы, предстали перед пиратом. Тридон, опершись о борт, хмуро их разглядывал; рядом стояли Кадмос, Сифакс, Идибаал, безучастно правивший рулем Аминтос, а вокруг — толпа пиратов, с любопытством и жадностью оценивающих пленниц. Они говорили на дюжине языков, то гоготали, то сыпали проклятиями.

Плотина, всеми силами воли подавляя страх, старалась сохранить лицо. Она резко обратилась к Тридону:

— Вождь, вели дать нам пить! Лучше всего — вина с водой! Это возмутительно — держать нас так долго взаперти! Там духота, жара и смрад!

Тридон мрачно смотрел на женщин, не двигаясь, словно не понимал по-латыни. Плотина огляделась и, помедлив, повторила те же слова по-гречески. Но и на этот раз предводитель пиратов молчал.

Наконец он заговорил, обращаясь к своим товарищам. Небрежным жестом он указал на пленниц.

— Слушайте меня, повелители морей! Видите, что творится? Эй, Аминтос! Как там руль?

— Все то же! Толкает то влево, то вправо! Руль то дергается, то наливается тяжестью, будто слона на нем тащишь!

— Слышите? Море против нас! Кто-то из богов разгневан. Чтобы его умилостивить, нужна жертва. Так или нет?

— Ну, конечно!

— Так всегда делают!

— Только какая? Что тут найдешь?

— Какая? — Тридон властным жестом пресек шум. — Известно какая. Нужно швырнуть в воду самое ценное. А у нас из добычи — только они! — он небрежно указал на пленниц.

— Хочешь бросить девок в воду? — беспокойно зашевелился Сифакс. — Прямо сейчас? Нельзя отложить до утра? А сейчас поделить их по жребию и…

— Нет! — резко оборвал его Тридон. — К утру можешь уже оказаться в Аиде, если не умилостивишь богов! Мы не всех пожертвуем, только одну. Хватит! И именно сейчас, пока они не поделены. Никому не будет обидно!

— Верно говорит! — крикнул кто-то из толпы, и тут же несколько голосов повторили:

— Верно! Так надо! С богами живи в мире, раз с людьми воюешь!

— По обычаю!

— Только которую?

— Слушать! — рявкнул Тридон. — Я сказал, что должно быть самое ценное, а значит — самая красивая из них!

— У-у, жалко!

— Дурак, закрой пасть! Для богов жалеешь?

— Да и чего жалеть? Таких баб полно в любом лупанарии!

— Тихо! Тридон хочет говорить! Тихо!

Теперь Тридон обратился к пленницам. Он заговорил на довольно сносной латыни:

— Эй, вы! По-гречески понимаете? Поняли?

Ответила Плотина, со страхом, с сомнением, словно боясь понять.

— Я… немного понимаю. Но…

— Так? Тогда повторю вам на вашем. Боги к нам немилостивы, поэтому мы принесем им жертву. А поскольку мы захватили только вас, то одну из вас! Жертва должна быть великой цены, поэтому… на жертву мы предназначили самую красивую.

— Только не одну из нас! — вдруг вскрикнула Децимия. — Ценная жертва? Вы же взяли в плен самого Флакка! О, за него Рим заплатил бы много!

Пират холодно, презрительно посмотрел на кричавшую и медленно, угрожающе повторил:

— Ну, вызывайтесь! Которая из вас самая красивая?

— Жаль времени! Мы решим! — вставил Сифакс, понимавший по-латыни.

— Погоди! Переводи остальным. Повеселимся. Смотри на этих потаскух и слушай!

Группа женщин медленно пятилась, толпясь, толкаясь, одна пряталась за другую. Через мгновение между ними начались ожесточенные споры, сперва тихие, потом переходящие в перебранку и крики.

— Ты же всегда так хвалилась!

— Не толкайся! Вечно ты меня подкалывала, а теперь выпихиваешь!

— Я? Чего вы от меня хотите? Я прекрасно знаю, как вы судачили обо мне за спиной!

— Горация, я знаю тебя по термам! О, ты красива!

— Нет, нет! Я уже стара! Юлии семнадцать лет!

— Ты сама говорила, что у меня кривые ноги!

Сифакс, гогоча, принялся переводить выкрики женщин тем, кто не знал латыни, и вся толпа зашлась хохотом. Наконец Тридон прервал их:

— Довольно! Мы знаем, что о вас думать! А каковы вы, сейчас увидим! Эй, Телеф! Давай ту, первую с краю! Сорвать с нее все!

Юлия Децимия вскрикнула — коротко, с болью — и попыталась спрятать лицо в ладонях. Но это мешало Тридону.

— Не так! Выкрути ей руки назад и свяжи! Так! Ну что, друзья? Хороша? Может, эту за борт?

Но Кадмос возразил. Так нельзя. Они решили принести в жертву богам самую красивую. Эта хороша, но другая может быть еще краше. Боги могут счесть такую поспешность за неуважение и разгневаться еще больше.

Большинство пиратов согласилось с ним, и тотчас же вызвалось множество охотников помочь Телефу. После короткой возни, криков и сдавленных мольб все пленницы оказались обнажены и связаны.

Тридон медленно прошел перед группой, кивком указал на Прецию, Юлию и Клавдию и велел отвести их в сторону. Он обратился к банде:

— Ну, братья! Из этих выбирайте! Эти самые красивые!

— Нет! — вырвался чей-то дерзкий голос. — Это только у тебя такой вкус! Тебе лишь бы высокие да тонкие в талии! А я считаю, что вон та, маленькая, самая аппетитная, и богам она понравится!

— Пошел прочь, пес! Только эта, пухленькая! Люблю таких!

— А я вам говорю — эта! Точно такая же у меня была в Александрии, в лупанарии! Три мины серебром взяла, а стоила десяти!

Спор становился все более ожесточенным и горячим. Женщины, ожидавшие выбора и приговора, перепуганные, дрожащие, принялись стонать, истерически кричать и молить:

— Ох, скорее! Будьте людьми! Не мучайте нас так!

Внезапно Преция, пустая, легкомысленная Преция, рванулась, вырвалась у державшего ее Идибаала и подбежала к Тридону. Она кричала по-гречески, срывающимся голосом:

— Довольно! Я достаточно красива! Вы оскорбляете богов дальнейшими сомнениями! Я! Только я! Делайте со мной что хотите! Только скорее! А те… те пусть живут!

Тридон взглянул, сперва удивленно, но тут же все понял. Он раздумывал недолго:

— Хорошо! Ты сама этого хочешь. Богам это нравится. Но подумай еще. Твои подруги будут… хе-хе, составлять нам компанию, потом мы продадим их в Карфаген, откуда они за выкуп вернутся домой. А то, что поглотит море, — это уже навечно!

— Я знаю! — женщина смело смотрела ему в глаза. Связанная, нагая, с размазанной по лицу косметикой, она, однако, в этот миг держалась с достоинством, внушавшим уважение. — Я выбрала море!

— Вождь! — огромный Оманос, с выжженным на лбу клеймом раба-бунтовщика, ненавидевший все римское, протолкался вперед. — Раз она такая, отдай ее мне! Ты сам говорил, что мне положена награда! Я прошу эту!

— Нет! — коротко отрезал Тридон. — Получишь другую, а эта отправится в Аид, раз сама выбрала! Слушай меня, Посейдон, Мелькарт или как там тебя звать! Вот, мы жертвуем тебе достойнейшую! Прими жертву и дай нам за это плыть счастливо, согласно нашим планам!

— И не обдели нас добычей! — добавил Сифакс, но Тридон гневно оборвал его:

— Нет! Это уже зависит только от нас! Ну, бери эту девку за ноги! Так, вверх, и за борт! Прими, Мелькарт!

Сам он схватил женщину за волосы, без усилий вскинул ее, и вместе с Сифаксом они швырнули ее за борт. Толпа пиратов ринулась в ту сторону, внимательно наблюдая. Светлое тело тотчас же исчезло. Темная, непрозрачная вода сомкнулась почти без всплеска.

— Не всплывет!

— О, это добрый знак!

— Боги милостивы! Теперь нам будет сопутствовать удача!

Тридон еще мгновение смотрел на волны и, наконец, повернулся к перепуганным, потрясенным пленницам. Он зловеще улыбался.

— Ну вот, с этим покончено. Теперь разделим этих прекрасных девушек. Я, по праву вождя, беру эту! Ты, Оманос, имеешь право выбора! И ты, Кадмос! Как самые доблестные. Остальных разыграем по жребию. Хе-хе, полагаю, что прежде чем мы доплывем до Карфагена, не одна из вас еще позавидует той, что уже ничего не боится.