Город пробужденный

49

Жрец Молоха, Сихакар, пришел к своему сообщнику Бомилькару в сумерках, пешком и в таком скромном плаще, плотно скрывавшем его алые одежды, что привратник сперва не хотел его впускать.

Но в атриуме, сбросив серую пенулу, он тут же принял обычную позу сановника, милостиво снисходящего до разговора с простым смертным.

Несмотря на заверения Бомилькара, что их никто не может услышать, он сам все проверил, заглянув за все завесы, и лишь потом начал говорить:

— Нужно быть осторожным! Повсюду римские шпионы, как говорит наш великий вождь Гасдрубал!

— Это легкое объяснение всех неудач! Лучше бы он наладил тайную службу в городе! Он должен знать, что люди думают на самом деле!

— Зачем? Он и так знает! Какой-нибудь Лестерос говорит ему, о чем судачит народ…

— А правду ли говорит?

— Он? Да разве он может лгать? Лабиту тоже доносит, о чем говорят во дворцах! Бомилькар, берегись! У тебя в доме шпион!

— А у кого его нет? В твоем храме тоже лишь абаддир да ашера святы и немы! — дерзко ответил Бомилькар, но все же забеспокоился. Сихакар тут же это заметил и обрел уверенность.

— Поговорим о тебе. То, что ты делаешь, очень опасно! Я имею в виду этих, ну, этих твоих римлянок! Ты бы их, верно, поубивал, потому что что ты с ними теперь сделаешь?

Бомилькар рассмеялся.

— Если у Лабиту такие сведения, то я спокоен! Римлянки? Какие римлянки? Я уже и забыл, что здесь были какие-то римлянки! У меня остался лишь пергамент, на котором они прекрасным почерком написали мне благодарность за спасение и опеку!

Сихакар покосился на него и наконец пробормотал:

— Ты их вывез? До того, как возвели эту дамбу? А Эонос так хвалится, что среди его людей нет продажных!

— Дурак! Где таких нет? Все дело лишь в цене или в товаре, которым платят! Но мне не нужны его люди, его пароли для спуска цепей, его порт! У меня свои способы!

— У тебя свои способы! — медленно повторил Сихакар. — И ты можешь выплыть, когда захочешь?

— Да! — вызывающе ответил Бомилькар.

— И можешь вернуться?

— А как же!

— Хм… Значит, ты можешь привозить и то, что сейчас нужно?

— Могу! Закажи, заплати вперед, и через месяц получишь! Хоть вино из Лация, хоть виссон из Неаполя, хоть шлем из самого Рима!

Жрец пренебрежительно махнул рукой.

— Речь не об этом! А о продовольствии! Ты можешь привозить продовольствие?

— Мог бы, но это невыгодно. Мне приходится пользоваться легкими, быстрыми галерами. Гребцов много, а места для товара мало!

— Что значит «невыгодно»? Все дело лишь в цене! И кто знает, не будет ли мука, просо или бобы дороже виссона и лакомств!

— Это ты говоришь? — встревожился Бомилькар. — Ты, кому Гасдрубал доверил попечение о продовольствии города?

— Именно я. Склады? Что с того, что есть склады! Надолго ли их хватит! А ведь теперь уже ничего не привезут! Мы заперты!

— Я могу привозить что хочу! — возразил Бомилькар.

— Но утверждаешь, что в малых количествах! Хм, слушай, а что если сказать Эоносу, что к чему? Выплыть на этой твоей быстрой галере и привести наши суда, что у Крита, Кипра, Египта?

— И не подумаю! — решительно отверг предложение Бомилькар. — Разве что… разве что за это я получил бы пожизненную власть суффета!

— Ты? Суффетом! Ты с ума сошел! Гасдрубал…

— Так пусть Гасдрубал кормит людей! — резко ответил Бомилькар и через мгновение добавил: — Нет! Что мне от обещаний, если этот город все равно обречен! Буду я возить продовольствие — сопротивление продлится дольше! И ничего более!

— Ты так думаешь?

— Каждый здравомыслящий человек должен так думать! На что еще надеяться?

Сихакар огляделся и снова понизил голос:

— А все же Гасдрубал на что-то надеется и не сдается! Говорил на совете: нам тяжело, но и римлянам тоже. У них нет флота, подвоз недостаточен, особенно теперь, когда они столько кораблей пожертвовали, чтобы нас заблокировать. В их войске уныние и болезни. Это самое главное! Сципион децимировал колеблющиеся отряды, а болезни делают больше! На этом и впрямь можно строить надежды. Пока войны в Иберии и Македонии продолжаются, а здесь у них войско тает, они могут и вправду уступить и предложить какие-нибудь приемлемые условия мира.

Бомилькар иронично рассмеялся:

— Все верно, только вывод ошибочен! Так могло бы быть, если бы у власти был кто-то другой. Но у власти Сципион! С этим нужно считаться! Он не уступит! Поэтому я не собираюсь ввязываться в какие-то там дела с Гасдрубалом, а забираю что можно и еду в Египет!

— Уезжаешь? Бежишь из города?

— О, сразу «бежишь»! Громкое слово и грозный вид! И ты бы сделал то же самое, если бы мог!

— Бежишь! Как Абдмелькарт!

— Умный человек! Знаешь, что с ним? Живет в Икосиуме, в Мавритании, производит свой пурпур и, говорят, уже богаче, чем был! И не он один! Исчез из города Абсасом, разгневанный из-за той истории с канатами. У него ведь были полные склады, а когда глупые бабы устроили это безумие со стрижкой волос, ему пришлось продать свои запасы за полцены! Исчез Белацор, сообщник Абсасома, исчез Абибаал, о котором все забыли, исчез Астарим, исчез Абдгербал и Гобрий, и… Ох, ты ведь знаешь, что половина дворцов пустует!

Жрец слушал, слегка кивая. Через мгновение, быстро, как он это умел, приняв решение, он прошептал, наклоняясь к сообщнику:

— Может, ты и прав…

— Я знаю, что прав! А тебе оракул должен был сказать это давно!

— Оракул? Не вмешивайся лучше в дела храма! Что мне сказал оракул — это мое дело! Мы говорим о делах, а не об оракулах! Уезжаешь? Твое дело. Но я, по старой дружбе, хочу подкинуть тебе еще одно хорошее дельце. Ай, ай, что за дело!

— Почему ты сам его не сделаешь?

— Потому что не могу! Ты хвалишься, что можешь уехать…

— Могу! Убедишься в этом через пару дней! Пусть только настанут темные ночи!

— Так уверен? А что если я скажу это Гасдрубалу? — голос Сихакара слегка зашипел.

Бомилькар смутился, но ответил смело:

— Не скажешь! Потому что тогда ты не провернешь со мной своего дела!

— Иногда ты бываешь весьма умен, Бомилькар. Ты прав! Я не смог бы вести дела с распятым. А я предпочитаю золото. Итак, слушай: дай мне половину прибыли за мою идею, и я молчу!

— Половину? Ты с ума сошел! А что если я напомню народу, что там было с… ну, с жертвой из детей?

— А что если я расскажу кое-что о тех римлянках?

— Тсс! Хорошо! Черт с ним! Половина прибыли! Ну, так каков твой план?

Сихакар наклонился и почти прошептал на ухо сообщнику:

— Я знаю, что Гимилькар и Эшмуназар в эти дни будут готовы отдать очень много за возможность исчезнуть из города. Может, и Клейтомах… да, Клейтомах тоже! А еще Бодмелькарт! Заплатят, сколько потребуешь!

— За то, что их вывезешь? Чем ты их так напугаешь?

— Это уже мое дело! Как шепну им кое-что, так у них земля под ногами загорится. Это будет хороший груз! Лучший груз! Только помни: половина того, что ты с них возьмешь, — моя!

— Помню! О, я таких вещей не забываю! — огрызнулся Бомилькар таким тоном, что трудно было понять, угроза это или заверение в честности.

Сихакар не испугался и продолжал шептать:

— Но четыре богача, пусть даже таких жирных, — это еще мало! Нужен полный груз, использовать галеру по полной! И в этом-то и есть моя настоящая идея. Послушай!

Теперь шепот был так тих, что Бомилькар мог бы с чистой совестью поклясться, что это были, верно, его собственные мысли. Но даже он, опытный работорговец, содрогнулся. Однако через мгновение цинично расхохотался.

— Клянусь римским Меркурием, покровителем воров, такого я не ожидал! До такого я бы никогда не додумался. Половина прибыли по праву твоя. А сможешь ли ты потом спать, это уже дело твоей совести! Если она у тебя есть! Говорят, наши кабиры умеют досаждать не хуже Эриний!

— Мне? — надменно рассмеялся Сихакар. — Уж у меня-то на них есть свои способы. Один даже применю по этому случаю. У меня есть запас новых, великолепно сделанных патеков. Каждому из любителей путешествий я продам по одному, разумеется, довольно дорого! Как лучший талисман!

Бомилькар, суеверный, несмотря на свой цинизм, заинтересовался:

— Думаешь, это действенно? Правда?

— Конечно! — серьезно заявил жрец. — Как же может быть иначе, если я продаю, а ты повезешь!

Бомилькар понял и гневно сплюнул.

Дворец Лаодики стоял в Мегаре, как того требовал обычай, но близко к стенам и дороге, ведущей к кладбищам. Капризная девушка жаловалась на такое расположение и, не сумев заставить отца переехать, велела хотя бы так поднять стену, окружавшую сад, чтобы ни с дороги, по которой проходили похоронные процессии, ни из соседних домов не было видно, что творится в ее уединении.

Поэтому Абигайль и назначила этот дом местом сбора и после наступления темноты отправилась туда. Сердце ее колотилось в груди, как ни при одной из прежних вылазок.

Арифрон, вольноотпущенник Бомилькара, который организовывал первую часть путешествия, наставлял ее, а она, в свою очередь, — избранных и допущенных к тайне подруг: одеться в темное. С собой можно взять лишь маленький, легкий узелок. Лучше всего — ничего! В Египте они получат все, что пожелают, лишь бы было золото. А значит, брать только золото и драгоценности. В доме Лаодики, которая должна отпустить всю прислугу, каждая из дам заплатит по таланту, и лишь тогда им укажут дальнейший путь. Самое главное — никому ни слова! Ни отцу, ни подруге, ни любовнику! А в пути — абсолютное повиновение!

Вольноотпущенник силился быть любезным, но в его тоне, а особенно во взглядах, которые он бросал на женщин, было что-то, что все же наводило на мысль, что это работорговец.

— Знаешь, я чувствовала себя с ним странно! — хихикая, признавалась Лаодике Абигайль, обсуждая с ней последние приготовления. — Словно я была, ну, словно в присутствии голодного льва!

— Он видный мужчина?

— Этот вольноотпущенник? О да, высокий, плечистый, а смотрит, ах, как он смотрит! Знаешь, у меня все время было ощущение, что он видит меня сквозь столу! Что он сдирает с меня все!

Лаодика нервно рассмеялась.

— О, он, верно, опытен! Интересно, много ли будет таких? И вообще — кто с нами едет?

— Не знаю! — неохотно призналась Абигайль, хотя и знала, что подруга ей не верит. — Лишь несколько, но мне нельзя называть их имен. Однако уже из того, что я знаю, могу тебя заверить: скучать нам не придется! Мы будем в своем избранном кругу!

— Еще бы! Талант золота за одну лишь дорогу!

— А нужно взять с собой немало, чтобы обеспечить себе в Египте прием и безбедную жизнь.

— О, там верят по-настоящему лишь в одно божество — в золото! Мы легко устроимся!

Абигайль немного замялась.

— Однако… однако мы будем среди чужих! Иногда я думаю, что мне будет не хватать этого города, наших домов, даже наших слуг…

— И этой распущенной черни, что швыряла в нас грязью за то, что мы не остригли волосы, и этих офицериков, что над тобой смеялись, — неужели ты уже забыла? — и этого напыщенного вождя… А город обречен и должен погибнуть! Лишь глупец не бежит из рушащегося дома! Я не глупа и не хочу им быть! Золото поможет нам создать новую жизнь, наверняка более интересную! Я бегу, пока есть время!

Абигайль, стряхнув с себя минутное настроение, рассмеялась.

— Ну, хоть раз ты сделаешь что-то вовремя! Ты же славишься тем, что всегда и везде опаздываешь!

— Лишь рабы и плебс должны постоянно считаться с какими-то сроками! Я всегда была и остаюсь госпожой своего времени!

— Ох, знаем мы твои взгляды. Но на этот раз ты, верно, будешь готова вовремя? Помни, что нам предстоит дальняя дорога.

Лаодика с досадой пожала плечами.

— Начинается плохо и скучно! Ну, хорошо, хорошо, я буду готова вовремя!