Город пробужденный

44

На шестой день месяца Сив сама Лабиту на рассвете принесла жертву перед изваянием богини и тотчас же послала особого гонца к вождю, чтобы он передал ему ее слова:

— В этот день бессмертная и вечно милостивая Танит будет с воинами своего народа!

Гасдрубал, уже находившийся у ворот Ганнона, откуда должны были ударить главные силы, принял эти слова с серьезным поклоном, но Баалханно, стоявшему рядом, тихо пробормотал:

— Двусмысленно! Наши жрецы научились этому у греков!

Вслух же он громко приказал:

— Разнести весть по всем отрядам: «Предзнаменования в храме Покровительницы Города были благоприятны! Богиня сегодня будет с нами!»

Потом он забыл о знамениях и жрецах, с головой уйдя в дела предстоящего боя. Карталон должен подать сигнал на рассвете. Хорошее время для атаки. Римляне не будут ее ожидать, но удар должен быть внезапным, сразу всеми силами. И по всей длине римского вала. Машин ждать нельзя. Их подкатывание позволило бы Сципиону приготовиться. Главные ворота в римском валу находятся на старой дороге в Утику. Оттуда следует ожидать вылазки конницы. А значит, на той дороге будет стоять Герастарт со своей фалангой. Конница — наготове. Кадмос со своей синтагмой ударит в центр, где за валом виднеются самые большие шатры. Там должен располагаться Сципион. Если Карталон не опоздает, к полудню все должно быть кончено. Если боги и впрямь милостивы, то Сципион не уйдет, живьем попадет в плен! О, даруйте этот триумф, боги! Вы даже не представляете, какие жертвы получите в благодарность!

В саду небольшого храма бога Хузотона, покровителя кузнецов, что стоял близ стен, уже начали просыпаться и щебетать птицы. Прохладные, бодрящие порывы ветра возвещали приближение рассвета. Небо на востоке начало заметно бледнеть, приобретая зеленоватые оттенки, хотя звезды там еще не гасли.

Гасдрубал кивнул своему штабу:

— Перебрасывать лестницы и веревки! — спокойно приказал он.

Приказ тут же облетел стены по обе стороны, до самого моря.

Это была идея Кадмоса. Перебросить через зубцы все лестницы, веревки, даже связанные плащи или плотную одежду, все, что выдержит вес нескольких человек, чтобы по сигналу все могли ринуться вниз одновременно. По всей ширине перешейка. Не только через ворота, сквозь узкое горло которых колонны будут выходить довольно медленно. Главное — внезапность и порыв. Его-то и используют, перебросив весь гарнизон через стены.

С согласия Гасдрубала он временно поручил командование своей отборной морой Идибаалу, а сам встал во главе отрядов, которые первыми должны были спускаться со стен и атаковать. Теперь он сидел верхом на зубце, у толстой, узловатой веревки и нетерпеливо, то и дело, поглядывал на восток: это солнце, нарочно, что ли, сегодня медлит и опаздывает!

Но оно не опоздало, выплыло из-за горизонта, сразу же яркое и побеждающее мрак. И тотчас же в чистом воздухе обрисовался далекий римский вал, даже легкие дымки от погашенных смоляных светильников, горевших всю ночь над воротами и башнями. Более зоркие глаза могли разглядеть и шлемы часовых, и мерцание копий. Далеко за валом на светлом фоне неба отчетливо рисовались холмы у Мушале.

Но точно так же и римляне видели все, что происходит на стенах. А значит, откладывать атаку больше нельзя.

Кадмос крикнул в сторону Гасдрубала, стоявшего на высокой башне над воротами:

— Рошеш шалишим! О, рошеш шалишим, дай знак! Начинаем!

Гасдрубал, однако, молча смотрел на далекие холмы. Атака может удаться лишь в том случае, если будет вестись одновременно с двух сторон. А если Карталон не был извещен? Если он не успел, не смог подойти? Самое удобное время для атаки уходит, но все же нужно ждать.

Слава Танит, милостивой Покровительнице Города! На холме над Мушале поднимаются дымы! Видно отчетливо. Тяжелые, темные, в неподвижном воздухе они поднимаются медленно, но все выше, почти не рассеиваясь. Один, второй… Не атаковать? Карталон не может прибыть? Нет, вот и третий! Все хорошо! Римляне взяты в клещи. Атаковать! Вперед! Все вперед!

— Вперед! — подхватил Кадмос.

Он перемахнул через край зубцов и соскользнул вниз, едва не ободрав руки от спешки. Теперь градом полетели вниз щиты и копья, мешавшие при спуске. На мгновение вся стена покрылась движущейся, поблескивающей доспехами, стекающей ко рву волной людей. Внизу они хватали сброшенные щиты, бегом собирались, строились, устремлялись вперед.

Через открытые ворота поспешно, даже толкаясь, вываливались плотные колонны фаланги, манипулы и турмы конницы, которая должна была прикрывать пехоту от возможной вылазки нумидийцев. С грохотом, тяжело выкатывались машины. Разумеется, лишь те, что поменьше, которые можно было подтащить довольно быстро, — катапульты и баллисты. Среди тянувших было много женщин.

На римском валу раздались звуки буцин. От края до края. Но не тревожно, а спокойно, почти торжествующе. Словно подавали обычный, ожидаемый сигнал.

Кадмос, в возбуждении и порыве бежавший во главе орущих добровольцев, не обратил внимания на слишком густое и слишком равномерное расположение трубачей на валу; до Гасдрубала звуки буцин не донеслись. Так первое предупреждение о том, что римляне не застигнуты врасплох, осталось незамеченным.

Потом было уже поздно. Когда атакующие, несколько смешавшиеся от самого бега, оказались вблизи вала, внезапно в воздухе замелькали тяжелые снаряды, загудели, почти расхохотались камни, и смертельный град принялся сечь нападавших. Когда же и это не остановило атаку, из-за частокола начали разить стрелы, а затем и бросаемые вручную копья и легкие пилумы.

Под ногами атакующих разверзались ловушки, волчьи ямы, скрывавшие на дне заостренные колья, замаскированные рвы. Они валились в ров перед валом, осыпались вместе с глыбами свежей земли, гибли, но волна неудержимо перла вперед. Вот они уже прорвались через ров, начали валиться подсеченные, вырываемые голыми руками палисады, закипела ожесточенная рукопашная схватка.

То же самое через мгновение слева от главных ворот, то же самое на фланге у самой воды. В звуках римских буцин, созывающих на эти участки резервы, уже слышится спешка, почти тревога.

Уже и карфагенские машины, подтащенные к валу, заработали поспешно, над головами своих, чтобы облегчить им атаку. Но вскоре они стали целью обстрела римлян, на них посыпались всевозможные снаряды, словно разъяренный рой на неосторожного чужака.

Вскоре стон, вопль, хрип умирающих заглушили шум ближнего боя. Погиб тут же, одним из первых, Антарикос, погиб Мальк, погиб командовавший катапультой, что подошла ближе всех ко рву, прекрасный Элект. У двух баллист пала вся обученная обслуга. В карробаллисту перед воротами в бою раз за разом угодило несколько камней, раздавив ее и выкосив людей.

Но остальные машины били, пусть и не так исправно и метко, однако приковывали к себе внимание римлян и поддерживали своих. Все больше женщин, что должны были лишь подносить снаряды, теперь сами хватались за вороты, натягивали канаты, целились. Кериза, забрызганная кровью — пронзенный копьем Элект рухнул прямо на нее, — оттолкнула его тело и приняла командование. Она радовалась, что Кадмос научил ее управляться с катапультой, что она умела при ней работать. Никто не возражал, не оспаривал ее приказов, словно в Карфагене было делом самым обычным, повседневным, чтобы девушка командовала боевой машиной.

Трижды волна атакующих прорывалась через ров, и трижды, отброшенная римлянами на проломах, откатывалась назад. В четвертый раз Кадмос увлек за собой всех, ударил по всей длине вала, напряг последние силы.

— Вождь! — крикнула какая-то запыхавшаяся девушка, взбегая на башню, откуда Гасдрубал наблюдал за битвой. — Меня послал Кадмос! Нам не сдержать их! Нужны подкрепления!

— Но у меня остался лишь гарнизон на стенах! Скажи, что я выступлю, когда римские резервы повернут в сторону войск Карталона! О, вот они! Стоят наготове! Ах, Карталон! Почему не идет Карталон?

Но самый зоркий глаз не мог различить никакого движения со стороны холмов у Мушале, на которых по-прежнему стояли три столба дыма, зато медленное, спокойное передвижение римских триариев указывало, что через мгновение они двинутся к проломам в укреплениях.

Гасдрубал колебался недолго. Если что-то задерживает Карталона, то их долг, долг гарнизона, — как можно дольше сковывать все силы римлян. Тем легче, тем полнее будет победа, когда подойдет Карталон.

Он кивнул старому Баалханно.

— Веди! Все силы! Я еду к тем воротам, ты веди в центр! Герастарт, остаешься на стенах только с обслугой машин! Береги город! За мной!

— Такое не должно повториться! — мрачно говорил Сципион, обходя под вечер валы, осматривая проломы, растоптанные рвы, разбитые машины. — Если бы их армия, что стоит в горах, подошла во время боя, сейчас эти валы осматривал бы Гасдрубал! Мы победили последним усилием.

— Да, вождь. Но и они напрягли все силы! Сражались даже женщины! И хорошо сражались!

— За таких на невольничьем рынке дадут хорошую цену! Легат Гай Лелий немедленно займется восстановлением вала и частокола. Углубить рвы, укрепить башни, лучше расставить машины!

— Будет исполнено, вождь!

— Претор Аппий Камульций с нумидийской конницей насыплет второй вал! С тыльной стороны этого! Чтобы у них пропала охота атаковать нас с суши. Подвоз к нам, на случай если Карталон подойдет и перережет дороги, организовать по морю, через Утикийский залив. Сенатор Эмилий Марций немедленно отправится в Рим. Нам нужны подкрепления. По меньшей мере еще два легиона и тридцать галер. Иначе мы не возьмем этот проклятый город! Теперь мы можем лишь стоять здесь и ждать.