Город пробужденный

38

Зарксас осторожно вывел трирему из порта; парус был свернут, шли лишь на веслах. Сразу по выходе в море, еще будучи видимыми со стен, они направились на север и так плыли, пока черный силуэт городских стен и холмов не растворился в еще более глубокой черноте ночи.

— Куда ты плывешь? — спросил Кадмос, когда друг подошел к нему и встал рядом, едва различимый в темноте. Лишь внизу, на палубе гребцов, горели маленькие светильники, но их отсвет не достигал верха. — Ты можешь мне сказать, или это тайна?

— Теперь уже не тайна. Мы должны встретить две галеры Бомилькара, которые идут с востока с товарами, и сопроводить их в порт.

— Невольников везет?

— Нет. На сей раз ткани с Крита. Этого сейчас больше всего не хватает. Нынче каждый купец торгует всем.

— Ну да. Это понятно. Но почему тогда ты плывешь на север?

— Чтобы слишком любопытные глаза не разглядели, куда мы направляемся! Ибо ты, я думаю, догадываешься, что обо всем, что творится в городе, римляне знают. Но скоро мы повернем на юг.

— А это зачем?

Зарксас тихо рассмеялся.

— Потому что сначала мы заглянем в Тунесский залив. Римский флот укрылся там два дня назад, когда дул сильный ветер, и стоит там по сей день. Хотя с вершины Бирсы — а я забирался на самую крышу храма Эшмуна — мне показалось, что одна или две галеры подходят к проливу. Так и должно быть. Но надо проверить. Потом поплывем искать галеры Бомилькара.

Он потянулся, зевнул, весело рассмеялся.

— Уфф, еще не отоспался после прошлой ночи! Ты, влюбленный праведник, уже и забыл, что такое настоящая матросская гулянка! А я по старинке люблю иной раз погулять, выпить, поискать, не встречу ли где силача, с которым стоило бы померяться силой! Ну и девок люблю, это ясно! А где еще вино лучше, девки краше и драки чаще, чем у Атии?

Он снова рассмеялся, вспоминая вчерашнее приключение.

— Ну, мы и пошли. Я и Гала, что сейчас у руля. Добрый товарищ. Подходим, а там драка — душа радуется! Сидит на первом табурете какая-то девка, лицо закрыто, волосы длинные, не стриженые. Тело, говорю тебе, — мечта! Лишь раз я видел такое, в Александрии, но та хотела пять мин! А эта, у Атии, кричит: «Лишь самый сильный может меня выбрать! Ну-ка, деритесь за меня! Лишь самый храбрый познает любовь, о какой и не мечтал!» Смотрю, какой-то верзила, сдается мне, кузнец из большой кузницы, где оружие куют, хватает девку. Подбросил ее вверх, поймал на подставленную ладонь и легко несет к дверям, высоко! «Э, — подумал я, — это и я могу! Надо попробовать!» Ну, я подбил ему лапу, подхватил девку, что уже с визгом летела на землю, швырнул ее Гале и — тогда только на этого кузнеца!

Зарксас снова рассмеялся своим воспоминаниям. С силачом он боролся долго, а тем временем Гала, хоть и тоже не слабак, едва отбивался от других охотников до красивой девки. Но все же Зарксас добился своего и унес добычу наверх. Там он убедился, что она не хвастала, что за нее стоило драться!

Он сплюнул за борт и снова принялся рассказывать.

— Знаешь, я думаю, это одна из тех богачек, что от скуки уже не знают, чего хотят! Потому что ухоженная, надушенная, причесанная, будто… будто ее твоя Кериза причесывала!

— Потому что так оно и было! — раздался прямо за их спинами веселый голос.

Оба резко обернулись.

— Кериза! Ты здесь? Что это значит! — изумленно воскликнул Кадмос.

Девушка поспешно ответила:

— Я хотела быть с тобой! Ох, не сердись!

Но Зарксаса занимало другое, и он живо вмешался:

— Как ты попала на галеру?

— Это было нетрудно! Твой часовой принял меня за мальчишку. Когда я спросила грубым голосом о Кадмосе, да еще так, будто у меня к нему что-то важное, он лишь указал на палубу и продолжил чесаться под мышкой!

И действительно, несмотря на темноту, оба мужчины разглядели, что на Керизе легкие доспехи, шлем и короткая хламида, открывающая колени. Это разгневало Кадмоса.

— Опять хочешь, чтобы все тобой восхищались? Возвращаться будем днем, а ты почти голая!

— Не преувеличивай! Вы позволяете рабыням сражаться среди мужчин. Они ведь не носят туник или длинных стол! Да и в других отрядах тоже есть женщины! И носят они как раз такие хламиды.

Кадмос пробормотал что-то, не выражавшее особого почтения к тем девушкам, Кериза живо запротестовала, но Зарксас прервал их спор.

— Ох, Кадмос, оставь! Раз ты такой чувствительный, найдется для Керизы длинный плащ. А ты, Кериза, лучше скажи, что ты там говорила? Что знаешь ту девку, что так бесновалась у Атии?

— Знаю! — в голосе Керизы звучало отвращение, почти омерзение. — Я причесывала ее накануне! Но это не девка! Просто муж где-то в отъезде, а ей скучно!

— Вот как? А как ее зовут?

— Не все ли равно? Не она одна так развлекается! Я когда-то жалела Херсу, помнишь, Кадмос? Что ей приходится сидеть на табурете перед лупанарием. А оказывается, есть и на это охотницы! Тьфу!

— Одно верно: от таких баб можно ожидать чего угодно! — пробормотал Кадмос, а Зарксас добавил:

— От скуки, тщеславия, бездумной глупости они и впрямь могут натворить много бед! Но пока они лишь досаждают мужьям, это их дело!

— Их мужчины не лучше! — яростно вставила Кериза. — Еще хуже!

— Свет по курсу! — у рулевого Галы были кошачьи глаза, он разглядел то, чего еще никто не видел, и поспешно крикнул: — Корабль! Идет на нас!

— Галеры Бомилькара? — живо спросил Кадмос, но Зарксас, вглядываясь в темноту, решительно возразил:

— Нет! Они еще не могут быть здесь! К тому же они наверняка идут без огней, как и мы! Это, должно быть, римляне! Только они чувствуют себя здесь хозяевами!

Он огляделся. Небо было усыпано звездами, которые ломали свое отражение в медленной, сонной волне. Порой более крупный водяной горб наклонял галеру, весла ударяли неровно, пена, разрываемая форштевнем, бурлила сильнее, капли, падающие с поднимаемых весел, вспыхивали как маленькие искорки.

Но огней с приближающегося корабля точно не было видно.

— Луна покажется около полуночи, — прошептал Кадмос, невольно понижая голос.

— Мы не можем ждать! Атакуем! Держи своих людей наготове!

— А если это пентера?

— Ускользнем! В такой темноте снаряды их катапульт не страшны! Эй, там! Гала! Табань, но весла на воде, готовы к удару! Тишина на корабле!

Трирема еще мгновение плыла по инерции, пока не остановилась, легко покачиваясь на волне. Но это была не безвольная остановка, а грозное, сосредоточенное ожидание. Так, верно, замирает лев у водопоя, почуяв приближение добычи.

Кадмос беспокойно оглянулся на парус. Он уже был распущен, хотя слабый ветер почти не толкал судно. Теперь он, должно быть, виден на фоне неба, выдаст их раньше времени… Нет. На черном небосводе не вырисовывается ни один силуэт. Не видно лишь звезд… Но это только для них, смотрящих снизу на огромное полотнище. Для тех, кто приближался, ни парус, ни галера не могли быть видны.

Желтый, дрожащий отблеск на волне приближался. Римляне, вероятно, плыли медленно, лишь патрулируя какой-то назначенный им участок. Уже слышен был медленный, равномерный гул большого котла, на котором надсмотрщик гребцов отбивал ритм. Через мгновение — скрип весел. Одно, казалось, особенно стонало, плохо посаженное, словно протестуя против тягот непрерывной работы.

— Кериза! Внутрь! Поможешь надсмотрщикам следить за гребцами! — поспешно, резко скомандовал Зарксас. — Кадмос, твои люди готовы?

— Готовы! — коротко ответил тот.

Он обошел людей, которыми командовал этой ночью, убедился, что все в полных доспехах стоят у борта, но значит ли это, что они готовы? Что можно сказать о людях, которых не знаешь? О людях, которые еще не были в бою?

— Итак… Гала, внимание! Все весла — полная сила! Раз! Раз! Раз!

Мощно, быстро, настойчиво загудел большой сигнальный котел. Весла ударили по воде, рванули застывшую трирему, второй удар толкнул ее уже легче, следующий придал разгон. Так срывается хищник в полет, завидев добычу.

Перед ними зачернел силуэт римской галеры, растущий на глазах. Там крик, поспешные команды, неровно бьют весла при резком повороте. Еще мгновение, толчок и грохот столкновения, треск ломающихся весел и бортов. Грохот поворачивающегося римского абордажного моста, вопль.

Галера Зарксаса ударила носом, но римляне успели вывернуться настолько, что удар потерял силу, лишь раздробил пару досок, смял часть весел. Уже по инерции оба судна сцепились бортами, медленно вращаясь, словно вокруг общей оси. Тут Кадмос воспользовался преимуществом готовности и первым, с боевым кличем, прыгнул на борт, а с него — на палубу римской галеры. За ним, без колебаний, его солдаты и моряки Зарксаса. Но уже бежали им навстречу римляне, инстинктивно смыкаясь, ведомые привычкой и долгой выучкой, пусть по нескольку человек, пусть в группы. Голос команд тонул в реве, суматохе, стонах раненых.

Кериза знала, что на корабле воля командира — высший закон, поэтому без возражений сбежала на нижнюю палубу. Здесь горели две жалкие лампадки, царил полумрак, который, однако, для глаз, привыкших к темноте, казался светом более чем достаточным. Удушливым был и смрад, особенно после чистого воздуха на палубе.

Кериза хорошо знала об ужасной жизни прикованных к веслам несчастных, но считала это чем-то само собой разумеющимся, даже необходимым, и потому не обращала на них внимания. Она подбежала к келевсту, старому, одноногому бородачу, который чутко прислушивался к звукам боя.

— Меня послал Зарксас, тебе на помощь! — выкрикнула она, пытаясь перекричать грохот и вопли, доносившиеся даже сюда.

— Знаю! — калека даже не взглянул на женщину. — Следи в оба за этими псами! Среди них есть силачи, готовые на все! Меч держи наготове!

— Надсмотрщики, в бой! — Зарксас, должно быть, перегнулся над средней, не закрытой палубой частью галеры, потому что голос его прозвучал отчетливо. — Внизу остаются только Абсанум и Кериза! Остальные — в бой! Бегом!

— Ого, видать, нашим нелегко! — спокойно констатировал старый келевст. — Иди к носу и смотри! Гребцы должны держать руки на рукоятях весел! Кто опустит руки, руби его по голове немедля! Они знают закон! А ты не колеблись, если хочешь пережить эту ночь! И если хочешь, чтобы Кадмос выжил!

Кериза поспешно пробежала по длинной центральной скамье, по которой ходили надсмотрщики, следившие за гребцами. В сужении носовой части она обернулась. Отсюда она видела лишь спины гребцов, в основном исполосованные кнутами, в ранах и шрамах, а также поникшие, безразлично опущенные головы. Она предпочитала это, чем видеть направленные на себя, поблескивающие в полумраке, полные ненависти глаза.

Но здесь, в носу корабля, из-за какой-то причуды акустики звуки боя доносились смешанными, неразличимыми и в то же время усиленными. Керизе на мгновение показалось, что она находится внутри огромного котла, в который кто-то сильно, быстро, непрестанно колотит.

Она инстинктивно зажала уши руками. И в этот самый миг увидела, а скорее почувствовала, что в позе одного из гребцов в среднем ряду произошла какая-то перемена. Он вроде бы сидел так же, склонившись, но правое плечо опустилось, линия затылка выражала уже не бессильную и тупую покорность, а сосредоточенность, ощутимую, затаившуюся сосредоточенность.

Она забыла о раздирающем уши грохоте, выхватила меч из ножен и прыгнула к гребцу. Как можно грознее и громче она крикнула:

— Эй, ты, руки на весла!

Одновременно крикнул старый Абсанум от котла:

— Берегись! Сзади! Берегись!

Но он опоздал. Кериза почувствовала, как чья-то рука схватила ее за ногу; она потеряла равновесие и рухнула прямо на гребцов нижнего яруса. Тотчас же грянул торжествующий рев, чьи-то вонючие ноги прижали ее к доскам, цепкие лапы впились в хламиду, в ремни доспехов, в плечи.

К счастью, она не выпустила меча и не потеряла сознания. Она рубанула по руке, вцепившейся в край ее нагрудника, вывернулась, вскочила на ноги. Прежде чем ее успели снова схватить и повалить, она увидела, что один из гребцов уже разорвал цепь и вскакивает со скамьи. Не раздумывая, с силой отчаяния она ударила его мечом по шее, ближайшего хлестнула по лицу, другого — по рукам. Она отскочила на мостки в тот самый миг, когда старый Абсанум, ковыляя, добрался до нее на своей деревянной ноге.

— Я убила! — бледная, потрясенная, встретила она в полузабытьи Кадмоса, когда тот после тяжелой, но победной схватки вернулся на палубу.

— Римлянина? Он прорвался на наш корабль? О, храбро!

— Нет, гребца… Он порвал цепь и…

— А-а, гребца? Правильно сделала! Этот скот нужно держать в узде!

Но Кериза повторила еще раз, глядя на свои руки почти с омерзением или страхом:

— Я убила человека, а не скотину!

— Глупости! — Кадмос был еще пьян от схватки и не вслушивался в ее слова. — Пленных на его место хватит! Мы захватили галеру! Немного повреждена, но до порта доплывет! Удачная охота! И оружие добыли! Зарксас хочет назвать новую трирему «Кериза». Ты согласна?

Девушка кивнула, но все еще была во власти своих мыслей. Она заговорила быстро, не обращая внимания на суету и шум на палубе:

— Послушай, скажи Эоносу. Это, верно, нехорошо! Эти гребцы… от них ведь все зависит! Если бы они перестали слушаться приказов, то и лучшие моряки, и храбрейшая команда ничего бы не смогли сделать! Им пришлось бы погибнуть! А эти гребцы-рабы ненавидят нас так, как только можно ненавидеть!

— О, страх сильнее ненависти! — рассмеялся Кадмос. — А уж о том, чтобы они боялись, ревностно заботятся надсмотрщики! Так было и так будет! Как же ты хочешь, чтобы было иначе? Кто будет грести? Это проклятая работа!

Кериза тихо вздохнула.

— Сделай что-нибудь… Я сегодня убедилась, что от послушания этих гребцов зависит все! Это огромный риск!

— О, послушание — это то, чего добиться легче всего! Не о чем тебе беспокоиться! Пойдем, лучше посмотрим добычу. В каюте командира той галеры была какая-то дорогая одежда. Может, выберешь себе что-нибудь.

— Но поговори с Эоносом! — еще раз напомнила Кериза.

— Ох, хорошо, хорошо! — пообещал Кадмос и тут же об этом забыл.