H-Два-O. Сборник рассказов

Шоколадка

«Мразь, тварь», — кричали они. «Черномазый сукин сын», — вторили им другие. Третьи не тратили время на слова, а просто старались ударить меня посильней. Иногда им это удавалось, и тогда я корчил страшное лицо и делал вид, что сейчас прыгну на них. В этот момент стража натягивала потуже цепи, и мне приходилось лишь бессильно рычать, словно загнанный зверь.

Я шёл сквозь беснующуюся толпу и буквально физически воспринимал всю ненависть, что струилась от них. Яростная волна их дикой злобы накрывала меня и валила с ног. Но я продолжал идти. И пусть во мне не было столько силы, сколько хотелось, но что-то продолжало толкать меня вперёд.

По моей тёмной коже цвета обсидиана катились капли пота. Смешиваясь с кровью, истекающей из моих ран, они образовывали целые ручьи. Я словно прыгнул в реку, полную боли и страданий, а затем, выйдя наружу, просто пошёл вперёд. В голове уже давно не осталось никаких мыслей, только тупо бившиеся в магнетическом ритме слова.

Грязный.

Чёрный.

Дёготь.

Сажа.

Не отмыться.

Я не знал, что делать с этим маятником, раскачивающимся в моей голове и твердящим одно и тоже. Пытаясь погрузиться в себя, я вновь вляпался в болото унижения и душевных мук. Это было ещё хуже, чем то, что я испытывал снаружи. Там лишь тысячи чужих людей хотели моей смерти. А здесь я сам убивал себя. Что было во стократ хуже.

Ещё один шаг — и меня тянет к земле. Быть может, пришло уже окончание этого нелепого спектакля под названием жизнь? Ну что ж, тогда я с радостью уйду за кулисы. Кто же нанесёт последний удар? Удивительно, но теперь я ждал этого с упоением. То, что толкало вперёд, теперь тянуло вниз.

Пусть на чернильном асфальте лежит тело угольного цвета. И даже моя кровь была темна, как самая беспросветная ночь. Я поднял голову и, выталкивая из себя последние искры желания жить, закричал:

— Белого не существует!

Ответом мне были смех и глумливые выкрики. Опускаясь на колени, я знал, что сам выбрал свой путь. Но это была моя свобода. Я смог пойти против всех.

— Чёртовы дальтоники, — прошептал я уже в своей голове.

Далёкий гул злобствующей человеческой массы становился всё тише и тише. Наконец, всё закончится. Возможно, я даже был рад этому. Убитый в своей борьбе, но не сломленный. Последний монохромный альбинос на этой планете.