История Средиземья

Арды. Что же тогда сказать о цене за его рождение? Не следует ли думать, что

величие это и цена за него исходят не от Арды, Искаженной или Неискаженной,

а из-за пределов Арды? Ибо мы знаем истинно, и по прошествии лет это не раз

станет явью (в малом или великом), что не вся Повесть Арды была в Великой

Теме, и что в Повести произойдут такие события, коих нельзя предвидеть, ибо

они новы и не имеют истоков в прошлом»9. [Добавлено: так говорил Аулэ, не

желая верить, что хоть малое пятно Тени лежит на Фэаноре или ком-то из

нолдор. Он более других желал призвать их в Валинор]10.

Но ответил Ульмо: «Тем не менее, Мириэль умерла. [И разве смерть эльдар – не

зло, то есть вещь неестественная в Арде Неискаженной, и потому должна

происходить от искажения? Или, если смерть Мириэли не такова и происходит

из-за пределов Арды, как отличить смерть, вещь неестественную и зло, от того

возможного нового, что не имеет истоков в прошлом, если не тем, что

последнее никогда не приносит ни горя, ни сомнения? Но смерть Мириэли

принесла в Аман и то, и другое. Этот отрывок позже был заменен на:] Смерть

для эльдар – зло, то есть вещь неестественная в Арде Неискаженной, и потому

должна происходить от искажения. Ибо если бы смерть Мириэли была иной и

пришла из-за пределов Арды (как нечто новое, не имеющая истоков в

прошлом), она бы не принесла ни горя, ни сомнения. Ибо Эру – Владыка Всего

и направляет все замыслы своих созданий, даже злобу Исказителя, к своим

конечным целям, но побуждением его не является желание ввергать своих детей

в печаль. Однако смерть Мириэли принесла горе в Аман. / Воистину, появление

Фэанаро произошло по воле Эру; но я полагаю, что искажение при его

рождении исходит от Тени, и это знак грядущих бед. Ибо величайшие способны

и на великое зло. Берегитесь, братья, не думайте, что Тень ушла навсегда, когда

она только повержена. Не поселилась ли она ныне в Амане, хотя вы и мыслите

связывающие ее узы нерушимыми?» [Ибо Ульмо возражал>] Так говорил

Ульмо, который возражал замыслам Валар, когда они заключили побежденного

Мелькора Исказителя в Мандос11. [Добавлено: Он тоже любил эльфов (а позже

и людей), но иначе, чем Аулэ, полагая, что их нужно было оставить бродить

свободно, как бы опасно это не казалось. Так стало ясно позже, что, хотя он

любил Фэанора и других нолдор более прохладно, он был милосерднее к их

ошибкам и злым деяниям.]

Тогда заговорила Йаванна, и хотя была она супругой Аулэ, но, скорее,

соглашалась с Ульмо. «Мой господин Аулэ ошибается», - молвила она, - «когда

говорит о Финвэ и Мириэли, как о свободных в сердце и помыслах от Тени, как

будто доказано, что ничто случившееся с ними не могло исходить от Тени или

искажения Арды. Но Дети не такие как мы (мы ведь пришли из-за пределов

Арды и всецело принадлежим тому пространству), они состоят из духа и тела, и

тело это из Арды и вскормлено Ардой: так и Тень воздействует не только на

дух, но исказила самый хрон Арды, и все Средиземье извращено злом

Мелькора, который потрудился над ним не меньше, чем каждый из нас.

Поэтому никто из тех, кто пробудился в Средиземье и жил там, не прибыл сюда

полностью свободным от Тени. Вину за слабость тела Мириэли можно по

веским причинам возложить на зло Арды Искаженной и считать смерть ее

делом неестественным. И то, что зло проявилось в Амане, кажется мне, как и

Ульмо, знаком, коему нужно внять»12.

Тогда заговорила Ниэнна, которая редко приходила в Валмар, но сидела ныне

по левую руку Манвэ. «При вершении Справедливости необходимо и

Милосердие, которое учитывает личные особенности каждого, подлежащего

Справедливости. Кто из вас, Валар, в мудрости своей станет обвинять этих

Детей, Финвэ и Мириэль? Ибо Дети одновременно сильны и бессильны.

Мандоса считаете вы сильнейшим в Арде, ибо он непреклонен, и потому

отважились доверить ему охранять самого Исказителя. Но все же говорю я, что

каждая фэа Детей так же могуча, как он; ибо у нее есть сила, дабы сохранять

себя нерушимой (которая нисходит к ней от Эру, как и к нам): в своей наготе

она упряма, и у вас не хватит сил изменить ее решение, если она не пожелает

того. Но все же Дети бессильны: в жизни они малы и мало что могут изменить;

они юны и знают только Время. Их разум подобен рукам их детей, мало что они

могут ухватить, и даже так их руки еще не наполнены. Как они могут понять,

чем [?окончатся] их деяния, или отказаться от желаний, которые возникают из

самой их природы, коя состоит в том, что дух должен населять тело? Знаете ли

вы усталость Мириэли, чувствуете ли утрату Финвэ?

Мириэль, как я полагаю, умерла по нужде тела, от страданий, в которых ее

нельзя винить или даже, поистине, стоит похвалить, и все же у нее не было силы

противостоять им: цена рождения столь одаренного ребенка. И здесь, я думаю,

Аулэ прозрел часть правды. Уход фэа Мириэли – дело особенное. Смерть

воистину есть смерть, и в Великую Тему пришла она от Исказителя, и она несет

горе; но Эру замыслил так, что от этой смерти непосредственно произойдет

благо, и необязательно должна она принести горький плод; в то время как

смерть, приходящая от Исказителя, имеет целью только зло, и исцеления ее

должно ожидать в одной лишь Надежде, даже и до самого Конца. Но Финвэ, не

понимая смерти (да и как он мог понять?), звал Мириэль, а она не вернулась, и

он претерпел утрату, и жизнь его пришла в разлад с естеством и ожидания не

оправдались. Справедливо воскликнул он: «Разве нет исцеления в Амане?»

Этому крику нельзя было не внять, и что могли мы сделать – мы сделали.

Отчего же следует жалеть об этом?»

Но Ульмо ответил на ее слова: «Нет! Хотя я и не осуждаю, но все же буду

судить. В этом прозреваю я не только прямую волю Эру, но и вину его

созданий. Не злую вину, но падение с вершины той Надежды, о которой

говорил Король. И я не сомневаюсь, что выбор высшего пути, подъем, который

тяжел, но все же возможен, был необходимой частью того непосредственного

блага, о котором говорила Ниэнна13. Ибо, быть может, фэа Мириэли и ушла

вынужденная, но ушла она, не желая возвращаться. В этом ее вина, ибо это

желание не было рождено побуждением, коему невозможно противостоять; это

утрата надежды фэа, согласие с усталостью и слабостью тела, как с

неисцелимыми, и потому неисцеленными. Но это решение повлекло за собой не

только отказ от жизни, но и оставление супруга, и его искажение. Оправдания,

на котором она настаивает, недостаточно; ибо ни с рождением одного ребенка,

пусть даже великого, ни даже с рождением многих детей брачный союз не

кончается, имея и другие цели. Прежде всего, Фэанаро будет лишен

материнского участия в его воспитании. Более того, если бы она вернулась, то

могла бы не рожать более детей, разве что ее утомление исчезло бы с

возрождением.

Так Финвэ познал горе и искал справедливости. Но когда он звал Мириэль, а

она не возвращалась, всего лишь через несколько лет он впал в отчаяние. В этом

– его вина и утрата Надежды. И молил он более всего из-за желания детей,

считая себя самого и свою потерю большей, чем горести, выпавшие на долю его

жены: в этом - утрата настоящей любви.

Фэар эльдар, как сказала Ниэнна, нельзя разрушить или принудить силой*, и

потому изменение их воли нельзя точно предсказать. Но все же кажется мне

возможной надежда, что после отдыха в Мандосе фэа Мириэли вернулась бы к

своей истинной природе, согласно которой она должна желать жить в теле. Этот

необычный случай должен был бы привести не к расторжению их союза, а к

тому, что Финвэ с помощью терпения настоящей любви научился бы Надежде;

и к тому, что Мириэль бы вернулась, умудренная душой и обновленная телом.

Тогда они могли бы вместе воспитать своего великого сына силами

объединенной любви, и он вырос бы, как должно. Но фэа Мириэли не дали

покоя, и из-за назойливых вопросов воля ее ожесточилась; и она должна будет

остаться такой до конца Арды, если будет объявлен Статут. Так нетерпение

Финвэ закроет врата жизни перед фэа его супруги. Это большая вина. Ибо более

неестественно, чтобы один из эльдар остался навсегда фэа, лишенной тела, чем

если бы кто-то остался состоящим в браке, но лишенным жены. Испытание

было послано Финвэ (и не только Мириэлью), но он взмолился о

справедливости и освобождении».

*Это справедливо прежде всего для фэар обнаженных и бездомных. Живые,

фэар могут быть обмануты; их могут подчинить страхом (одна из великих сил

наподобие Мелькора) и так поработить. Но это злые деяния, достойные тирана,

и среди Валар их творит лишь Мелькор. В порабощенных они порождают лишь

ненависть и нежелание (что есть признак глубочайшего расхождения с

порядком вещей). Нельзя применять такие средства для благих целей, ибо они

обращают сами цели во зло.

«Нет!» - внезапно воскликнула Вайрэ. «Фэа Мириэли со мной. Я хорошо знаю

ее, ибо она мала. Но и сильна; горда и неуступчива. Она из тех, кто говорит: «Я

сделаю это», превращая свои слова в судьбу, которую нельзя отменить. Она не

вернется ни к жизни, ни к Финвэ, даже если он будет ждать до скончания мира.

И в его словах я вижу, что он понял это. Ибо он говорил не только о желании

детей, но сказал Королю: «Сердце говорит мне, что Мириэль не вернется, пока

стоит Арда». Какого рода это знание или уверенность, кою он выразил так, и

откуда она пришла к нему, я не знаю. Но фэа может понимать другую фэа и

знать ее настроение, особенно в браке, а как это происходит - мы не можем

полностью постичь. Мы не в силах до конца познать загадочную природу

Детей. Но если мы говорим о Справедливости, то уверенность Финвэ следует

принять во внимание; и если, как я полагаю, она обоснованна, и не плод

фантазии его собственного непостоянства, но противна его воле и желанию, то

мы должны иначе оценить вину этих двоих. Когда одна из Королев Валар,

Варда или Йаванна, или даже я, уйдет навсегда из Арды, покинув своего

супруга, хочет он того или нет14, то пусть этот супруг судит Финвэ, если

пожелает, помня, что Финвэ не может последовать за Мириэлью, не вредя

своему естеству и не отринув обязанности и узы отцовства».

Когда Вайрэ умолкла, Валар долго сидели в молчании, пока наконец вновь не

заговорил Манвэ. «Во всем, что было сказано, есть разум и мудрость. Воистину,

имея дело с Детьми, мы сталкиваемся с загадками, и у нас нет ключа к полному

их постижению. Отчасти Дети - одна или даже главная из тех «новых вещей», о

которых говорил Аулэ*. Но все же они пришли в Арду Искаженную, и так было

суждено, и было суждено им претерпеть Искажение, даже если прибыли они

изначально из-за пределов Эа. Ибо об этих «новых вещах», в коих зрим мы

перст Илуватара, можно сказать: у них может не быть прошлого в Арде и их

невозможно предсказать до их появления, но все же их будущее можно

предвидеть согласно мудрости и знанию, так как они стали наконец частью Эа и

частью прошлого для всего, что последует. Поэтому мы можем сказать, что

эльфам суждено было узнать «смерть» (какой она возможна для их рода), ибо

они были посланы в мир, содержащий «смерть», и имели облик, для коего эта

«смерть» возможна. Ведь хотя согласно их первоначальной, неискаженной

природе их тело и дух должны жить вместе, но все же это две сущности,

различные, и их разлука (что есть «смерть») – возможность, заложенная в этом

союзе.

*Подразумевается, что хотя они появились в Великой Теме, но были внесены

туда самим Эру, без посредства кого-либо из Айнур; и даже так они не были

полностью открыты Айнур.

Я думаю, Аулэ и Ниэнна ошибаются; ибо они сказали разными словами почти

одно и то же: Смерть, исходящая от Исказителя – это одно, а Смерть как

инструмент Эру – другое и отличное: первая происходит от злобы и поэтому

несет лишь зло и неизбежное горе; другая, будучи благом, влечет за собой

исключительно непосредственное добро и поэтому не зла и не горестна или горе

легко и быстро исцеляется. Ибо зло и печаль смерти явно присутствуют в самом

разрыве и разрушении природы, которые сходны в обеих (иначе их нельзя

назвать смертью); и обе случаются только в Арде Искаженной и согласно ходу

событий в ней.

Поэтому я полагаю Ульмо более правым, считая, что Эру не нуждается и не

пожелал бы использовать в качестве особого инструмента для свершения блага

то, что является злом. Поэтому зачем бы ему вводить смерть как «новое» в мир,

который уже страдает от нее? Тем не менее, Эру есть Владыка Всего и

использует как орудия для своих конечных целей, кои благи, все деяния и

замыслы своих созданий, великих или малых, служат ли они ему или

противятся. Но мы должны верить, что его воля в том, дабы эльдар, служащие

ему, не повергались в уныние горестями и злом, которые они встретят в Арде

Искаженной; но должны набираться силы и мудрости, коих они бы не достигли

иначе: что дети Эру должны стать настоящими дочерьми и сыновьями.

Ибо у Арды Неискаженной есть две стороны или смысла. Первая – та

Неискаженная Арда, что они различают в Искаженной, если их взор не застит

туман, и стремятся к ней, как мы стремимся к Замыслу Эру: это основание, на

котором возведена Надежда. Вторая – та Неискаженная, что будет: то есть, если

говорить согласно Времени, в котором они существуют, Арда Исцеленная, что

будет величественней и прекрасней, чем первая, из-за Искажения: это сама

Надежда, что поддерживает их. Она исходит не только от стремления к Замыслу

Илуватара Прародителя (которое само по себе может привести тех, что живут во

Времени, лишь к сожалению), но также из веры в Эру Вечного Владыку, в то,

что он благ и все его дела закончатся благом. Именно это отрицал Исказитель, и

в этом отрицании – корень зла, и конец зла – отчаяние.

Оттого и после слов Вайрэ, я не отказываюсь от сказанного ранее. Ибо хотя она

говорит не без оснований, но о том, что думает, а не знает наверное. Валар не

могут быть уверены в воле Детей и не должны притязать на такую уверенность.

И даже если бы они были уверены в одном этом случае с фэа Мириэли, разве

отменит это союз любви, что некогда был заключен меж нею и ее супругом?

Или лишит силы суждение, что верность ему была бы для Финвэ лучшим и

более благородным путем, более согласным с Ардой Неискаженной или воле

Эру, попустившему это? Статут открывает свободу более низкому пути, и

соглашается со смертью, и одобряет смерть, и не может исцелить ее. Если этой

свободой воспользуются, зло от смерти Мириэли обретет силу и принесет

печальные плоды.

Но это дело передаю я ныне Намо Судии. Пусть говорит последним!»

Тогда заговорил Намо Мандос, сказав: «Все, что я слышал, я обдумал вновь;

хотя о приговоре было сказано ничего, кроме того, что уже говорилось при

создании Статута. Да будет провозглашен Статут, ибо он справедлив.

Наше дело – править Ардой и советовать Детям или приказывать им в том, что

отдано в нашу власть. Поэтому наша задача – ведать Ардой Искаженной и

объявлять, что в ней справедливо. Мы можем указать более высокий путь, но не

можем принудить свободное существо идти по нему. Это приводит к тирании,

уродующей добро и делающей его ненавистным.

Исцеление конечной Надеждой, о котором говорит Манвэ – это закон, что

каждый может принять только для себя; от других он может требовать лишь

справедливости. Правитель, что различает справедливость, но отказывает ей в

законности, требуя самопожертвования и отказа от прав, не приведет так своих

поданных к добродетели, ибо добродетелью она является только при свободе

действий, но противоестественно лишать справедливость законности, ибо тогда

это приведет скорее к мятежу против всякого закона. Не так будет исцелена

Арда.

Поэтому верным будет решение провозгласить справедливый Статут, и те, кто

воспользуются им, не будут виновны, что бы не произошло впоследствии. Так

будет твориться Повесть эльдар, что находится внутри Повести Арды.

Услышьте же ныне, о Валар! Даровано мне не только право провозглашать

приговоры, но и провидение*, и я объявлю ныне вам о событиях близких и

далеких. Се! Индис Прекрасная, что в ином случае была бы одинока, станет

радостной и породит потомство. Ибо не только смертью вошла Тень в Аман с

приходом Детей, обреченных на печали; есть и другие, хотя и меньшие, горести.

Долго любила она Финвэ в терпении и без горечи. Аулэ назвал Фэанора

величайшим из эльдар, и в потенциальной возможности это верно. Но говорю я

вам, что и дети Индис будут великими и Повесть Арды станет более

величественной с их приходом. И они сотворят столь прекрасное, что и слезы не

затмят его красы; в этом примут участие и Валар, и народы эльфов и людей, что

придут, и в этом обретут они радость. И благодаря их деяниям, долгое время

спустя, когда все, что кажется ныне прекрасным и нерушимым, увянет и уйдет,

свет Амана не угаснет полностью среди свободных народов Арды до самого

Конца.

*Имеется в виду провидение, не основанное ни на воспринимаемых разумом

свидетельствах, ни на (для Валар) знании Великой Темы. Очень редко и только

в важных случаях пророчествовал Мандос.

Когда тот, кого назовут Эарендилем, ступит на брега Амана, вы вспомните мои

слова. В тот час вы не скажете, что Справедливый Статут принес только смерть;

и взвесите вы грядущие печали, и они не покажутся вам слишком тяжкими по

сравнению со светом, воссиявшим, когда Валинор омрачится».

«Да будет так!» - сказал Манвэ15.

Поэтому Статут был провозглашен, и, как уже было сказано, случилась встреча

Финвэ и Индис.

Но через некоторое время Ниэнна пришла к Манвэ, и сказала она: «Владыка

Амана, ныне сделалось ясным, что смерть Мириэли была злом Арды

Искаженной, ибо с приходом сюда эльдар Тень нашла дорогу даже в Аман. И

все же, Аман остается Королевством Валар, в котором твоя воля – превыше

всего. Хотя смерть и разлука души с телом может найти эльдар даже в твоем

королевстве, но одного здесь нет и не будет*: разложения и тлена. Узри же!

Тело Мириэли лежит нетленным, как прекрасный дом, что ожидает свою

хозяйку, ушедшую в странствие. В этом, по меньшей мере, ее смерть отличается

от смерти в Средиземье: ибо для бездомной фэа уготовано прекрасное тело, и

возрождение – не единственные врата, через которые она может вернуться к

жизни, если ты даруешь ей свои дозволение и благословение. И боле того, тело

уже давно лежит в покое Лориэна, а разве не должны правители Арды почитать

и тела, и другие прекрасные формы? Для чего лежать ему незанятым и

праздным, когда теперь оно, без сомнения, не будет отягощать фэа усталостью,

а будет радовать ее надеждой на деяния?»

*Но все же после убийства Дерев они появились, пока Мелькор оставался там; и

тело Финвэ, убитого Мелькором, истлело и обратилось в прах, и даже сами

Древа засохли.

Но Мандос воспретил это. «Нет», - молвил он, - «если Мириэль вновь обретет

тело, она снова окажется среди Живых и у Финвэ будет две живых супруги в

Амане. Так будет нарушен Статут и презрен мой Приговор. И также пострадает

от несправедливости Индис, которая воспользовалась свободой Статута, но при

нарушении его испытала бы лишения, ибо Финвэ пожелал бы вернуться к

прежней супруге».

Но Ниэнна сказала Мандосу: «Нет! Пусть Мириэль обретет радость тела и

любимых занятий, а не живет лишь воспоминаниями о своей краткой жизни и

конце ее в усталости! Разве нельзя забрать ее из Чертогов Ожидания и взять в

помощницы к Вайрэ? Если она никогда не выйдет оттуда, не будет стремиться к

Живым, почему ты считаешь, что Приговор будет презрен, и боишься печалей,

что могут произойти? В Справедливости должно быть и Милосердие».

Но Мандос остался непреклонен. И тело Мириэли лежало в праздности в

Лориэне до самого бегства Мелькора Исказителя и Омрачения Валинора. В то

злое время Финвэ был убит самим Исказителем, тело его было обожжено,

словно ударом молнии, и погибло. Тогда Мириэль и Финвэ вновь встретились в

Мандосе и се! Мириэль обрадовалась этой встрече, и печаль ее уменьшилась; и

воля, которой она сковала себя, ослабела.

И когда узнала она от Финвэ все, что случилось со времени ее ухода (ибо до

того не интересовалась новостями), то была глубоко тронута; и мысленно

сказала Финвэ: «Я ошибалась, покинув тебя и нашего сына или, по меньшей

мере, не вернувшись после краткого отдыха; сделай я так, он бы мог вырасти

мудрее. Но дети Индис исправят его ошибки, и оттого я рада, что они появились

на свет, и Индис дарую я свою любовь. Как могу ненавидеть я ту, что приняла

все, от чего я отказалась, и лелеяла то, что я покинула. Если бы я могла вплести

Повесть нашего народа, тебя и твоих детей в многоцветный гобелен, как

памятник ярче самой памяти! Ибо хотя ныне я отделена от мира и согласилась с

Приговором как справедливым, все же я желаю видеть и запечатлеть судьбу

дорогих мне и их детей, и детей их детей. [Добавлено: Я желаю вновь обрести

тело и его умения]».

И Финвэ сказал Вайрэ: «Слышала ли ты мольбу и желание Мириэли? Почему

Мандос должен отказать ей в этом исцелении печали, дабы существование ее

перестало быть бесцельным и бесплодным? Слушай же! Я пребуду в Мандосе

навсегда вместо нее, и тем возмещу нарушение Приговора. Ибо, воистину, если

я останусь бездомной фэа и отрину жизнь в Амане, то Приговор не будет

нарушен».

«Ты можешь полагать так», - ответила Вайрэ, - «но Мандос суров, и нелегко

получить у него дозволение нарушить слово. И он будет думать не только о

Мириэли и тебе, но и об Индис и твоих детях, коих ты, словно, и забыл, жалея

ныне лишь Мириэль».

«Ты несправедливо судишь обо мне», - молвил Финвэ. «Против закона иметь

двух жен, но можно любить двух женщин, каждую по-своему, и любовь к одной

не уменьшает любви к другой. Любовь к Индис не вытеснила любви к Мириэли;

так и ныне жалость к Мириэли не умаляет сердечной заботы об Индис. Но

Индис разлучилась со мной без смерти. Я не видел ее долгие годы, и, когда

Исказитель сразил меня, я был один. Любимые дети утешат ее, и ныне, я думаю,

ей дороже всех Инголдо16. О его отце она могла бы горевать; но не об отце

Фэанаро! Но превыше всего сердце ее стремится ныне к чертогам Ингвэ и к

покою ваньяр, далеких от раздоров нолдор. Мало утешения принес бы ей я,

вернувшись; и владычество над нолдор ныне перешло к моим сыновьям»17.

Но когда обратились к Мандосу, сказал он Финвэ: «Хорошо, что ты не желаешь

возвращаться, ибо я воспретил бы это, пока нынешние горести не останутся в

далеком прошлом. Но все же лучше, что ты предложил сам лишить себя

возрождения, по свободной воле и из жалости к другому. Это намерение ведет к

исцелению, и из него может произрасти добро».

Поэтому, когда Ниэнна пришла к нему и возобновила просьбы за Мириэль, он

согласился, посчитав отказ Финвэ выкупом за нее. Тогда фэа Мириэли была

освобождена и предстала перед Манвэ, получив его благословение; и затем

отправилась в Лориэн, и вновь вошла в свое тело, и встала, как некто,

пробудившийся от долгого сна; и тело ее наполнили новые силы. Но после

долгого раздумья в сумерках Лориэна, когда вспомнила она свою прежнюю

жизнь и те вести, что узнала, сердце ее по-прежнему полнилось печалью, и она

не пожелала возвратиться к своему народу. Поэтому подошла она к дверям

Дома Вайрэ и просила дозволения войти; и дозволение было дано, хотя в Доме

этом не обитал никто из Живых и никто не входил туда в телесном облике18. Но

Вайрэ приняла Мириэль, и та стала ее главной ткачихой; и все вести о нолдор в

течение всех лет с самого начала стекались к ней, и она вплетала их в гобелены

истории, такие прекрасные и искусно сделанные, что казались живыми, не

подверженные разрушению, расцвеченные красками столь прекрасными, каких

не видели в Средиземье. Финвэ иногда дозволяют узреть этот труд. И до сих

пор сидит она за работой, хотя имя ее изменилось. Ибо ныне ее зовут

Фириэлью*, что означает на языке эльдар «Та, что умирала»19 и также «Та, что

вздохнула». «Прекрасно, как гобелены Фириэли» - такими словами редко хвалят

даже работы эльдар.

*Ибо до ухода Мириэли у эльдар Валинора не было слова для подобной

«смерти», хотя у них были слова для разрушения (тела) и убийства. Но « »

означало «выдыхать», как если бы кто-то вздохнул или глубоко выдохнул, а при

уходе Мириэль испустила глубокий вздох и затем лежала неподвижно; и те, кто

стояли рядом, сказали « », - «она выдохнула». Это слово эльдар потом

использовали для смерти людей. Но хотя этот вздох они считают символом

разъединения души и тела и прекращения телесной жизни, эльдар не путают

дыхания тела с духом. Последний они зовут, как было сказано, словом «фэа»

или «файрэ», которое прежде означало, скорее, «сияние». Ибо хотя фэа сама по

себе невидима телесному взору, именно свет эльдар считают наиболее

подходящим материальным символом для «внутреннего духа», «света в доме»,

или «коакалина», как они его еще называют. И те, в ком фэа сильна и

неискажена, иногда, говорят, видны смертному взору испускающими (хотя и

слабо) лучи света, подобные светильнику, зажженному изнутри.

В конце рукописи «Законов и обычаев эльдар» имеется несколько страниц

черновых «Примечаний», и я частично привожу их здесь.

( )

Этот спор Валар не полностью выдуман. Ибо эльдар было дозволено

присутствовать на всех советах, и многие так и делали (особенно на советах,

которые близко касались эльдар, их судьбы и места в Арде, как этот).

Упоминаются события, которые в то время еще не произошли (это …

пророчество?), но частично они обязаны своим появлением поздним

комментаторам. Ибо «Статут Финвэ и Мириэли» среди других книг знаний

изучали и обдумывали наиболее глубоко. И, как можно заметить, многие

вопросы и ответы, связанные с ним, были добавлены позже.

[?Таким образом] задавались и вопросы касательно судьбы и смерти людей. Все

[?Читать: А также] касательно других «говорящих» и потому «разумных»

народов: энтов, гномов, троллей, орков и говорящих животных, таких как Хуан

и Великие Орлы.

Позже отец написал напротив начала этого примечания, что эльдар не должны были

присутствовать при этом споре («определенно не Финвэ!») и что Валар могли рассказать о

нем мудрецам эльдар.

( )

Эльдар также обсуждали «судьбу людей», которых встретили и узнали позже.

Но у эльфов было недостаточно сведений, и поэтому они не «знали» или

«утверждали», а «предполагали» и «догадывались». Одним из таких

предположений было, что эльфы и люди станут одним народом. Другим: что

некоторым людям, если они того пожелают, будет дозволено присоединиться к

эльфам в Новой Арде или навещать их там – хотя она и не будет домом людей.

Большинство придерживалось мнения, что судьба людей совсем иная и что она

вовсе не будет связана с Ардой.

В конце этого примечания отец впоследствии написал: «Но смотри подробное обсуждение

этого вопроса позднее в «Атрабет Финрод ах Андрет». Эта работа составляет Часть

Четвертую настоящей книги (т. «Истории Средиземья», «Кольцо Моргота» прим. пер.) .

( )

Судьба «бессмертных» эльфов: ? населить Новую Арду (или Арду

Исцеленную). Возможно, нет, не в физическом смысле. Поскольку под

«Повестью Арды», подразумевается, похоже, вот что. Мир (и его Время)

выглядит имеющим начало и конец просто потому, что он ограничен, не

бесконечен и не вечен. Его конечная «повесть», когда завершится, будет

подобна произведению искусства, прекрасному и благому (в целом), и извне (то

есть не во Времени или не в его Времени) его могут созерцать с удивлением и

восторгом – особенно те, кто был частью «Повести». Только в этом смысле

эльфы (или люди) населят Арду Завершенную. Но Новая Арда или Арда

Неискаженная (Исцеленная) подразумевает продолжение после Конца (или

Завершения). Об этом ничего нельзя сказать. Если только вот что. Так как

эльфы (и люди) были сотворены для Арды, сама их природа потребует Арды

(без злобы Исказителя): поэтому перед Концом Искажение станет «небывшим»

или исцелится (или будет поглощено добром, красотой и радостью). В этой

области Времени и Места эльфы будут жить как дома, но не будут к ней

привязаны. Но никакие благие духи из того времени, что для нас еще -

грядущее, не могут явиться в наше собственное время. Ибо чтобы созерцать

Повесть Арды Благословенные должны (духом или полностью) покинуть Время

Арды. Но другие используют иное сравнение, говоря, что это будет воистину

Новая Арда, пересозданная целиком с самого начала и лишенная Зла и эльфы

тоже примут в этом участие с самого начала. Это будет в Эа, говорят они, ибо

считают, что Творение любого рода должно происходить в Эа, так как исходит

от Эру одним и тем же образом, содержа тот же Порядок. Они не допускают

одновременного существования несоприкасающихся миров, разве что как

занимательную игру разума. Эти миры (говорят они) или совершенно

непостижимы, вплоть до невозможности определить, существуют ли они, или

же, если существует между ними некое соприкосновение (хотя бы редкое) – они

лишь части единого Эа.

Наверху страницы с этим примечанием, отец написал: «Но см. Атрабет»: см. ( ) выше.

Примечания

[Эти примечания относятся к части текста «Законы и обычаи эльдар» из рукописи А, с.233

и далее].

Написание «Фэанаро» также встречается в первом тексте этой истории, ФМ 1 (см. с.

206, примечание).

О форме «Лориэн» с кратким гласным см. с. 56, прим. 2 и с. 148, § 3.

О приговоре Мандоса («Статут Финвэ и Мириэли») в этом варианте см. с. 225-226. В

ФМ 1 приговор (самая ранняя версия) приводится в этом месте рассказа (с. 206-207).

«ваш союз»: «ваш» здесь имеет форму множественного числа и не согласуется с «ты»,

«твоя», «тебе» в том же предложении.

«В Туне»: см. с. 193, § 52 и с. 282.

Отец сперва написал «аймэнель» (> «аймэналь»), но сразу же заменил это слово на

«лирулин», приписав на полях «жаворонок».

Примечание здесь ссылается на отрывок из А (опущенный в В), который приводится в

примечании 22 на с. 230. Как и в том отрывке, имя «Нолофинвэ» здесь написано с тильдой

над « ». Порядок имен дочерей Финвэ и Индис здесь такой же, как в измененном тексте

ФМ 1, с. 207. См. далее с. 262 и прим. 10.

Скобки поставлены при написании текста.

Ср. с «Айнулиндалэ» § 13 (с. 11): «Есть некоторые вещи, которые и они [Айнур] не

могут узреть… ; ибо никому, кроме самого Илуватара, неизвестно все, что приготовлено

им, и в каждой эпохе происходят события новые, кои невозможно предвидеть, ибо у них

нет корней в прошлом».

Нигде более не упоминается, что Аулэ горячее всех высказывался за призыв эльфов в

Валинор. Ср. с тем, что сказано ранее в «Законах и обычаях эльдар» (с. 219, этот отрывок

есть в обоих текстах, но нигде более) о мотивах, по которым Валар привели эльфов в

Аман.

Как и в случае Аулэ в прим. 10, нигде более не сказано, что Ульмо расходился во

мнении с остальными Валар относительно заключения Мелькора в Мандос. Ср. с

отрывком в первом тексте «Валаквэнта», невошедшим в окончательный вариант: «его

[Ульмо] советы все больше расходились с помыслами Манвэ» (с. 202).

Первоначально за этим следовало: «И когда высказались остальные, Манвэ ответил:

«Во всем, что было сказано, есть разум и мудрость …»». Речь Манвэ обрывается через

несколько строк, и вместо нее идут речи Ниэнны, Ульмо и Вайрэ; затем снова начинается

речь Манвэ (с. 244).

Эта фраза («И я не сомневаюсь…») впоследствии была заключена в скобки.

« » («не хочет») – это старый глагол, означающий « » («не хочет»): таким

образом, « » («хочет он или нет») означает « »

(«хочет он или нет») (сохранилось в « - » - «волей-неволей»).

Текст обрывается на этом месте, не в конце страницы. Он продолжается на новом

листе, более небрежным почерком, который сохраняется до конца работы; но отец

продолжал последовательно нумеровать страницы.

«Инголдо»: материнское имя Финголфина (см. с. 230, прим. 22).

В рассказе о браке Финвэ и Индис этой версии (с. 238) нет упоминания об отчуждении

или хотя бы разлуке. В последнем варианте Главы 6 «Квэнта Сильмариллион» однако

подразумевается, что Индис не ушла с Финвэ в Форменос, поскольку сказано, что жена

Фэанора Нэрданэль не пожелала отправиться с ним в изгнание и «просила дозволения

остаться с Индис» (с. 279, § 53 ).

О приходе Мириэли в Дом Вайрэ см. с. 263, прим. 9.

«Фириэль»: см. с. 381 в «Этимологиях», том , корень . ПОЗДНИЕ ВЕРСИИ ИСТОРИИ ФИНВЭ И МИРИЭЛИ В «КВЭНТА СИЛЬМАРИЛЛИОН»

Следующая версия этой истории была короткой машинописью, по большей части

следующей тексту «Законы и обычаи эльдар» (с. 236-239), она озаглавлена «О Финвэ и

Мириэли» и начинается так: «Финвэ, первый владыка нолдор, взял в жены Мириэль,

которую прозвали Сэриндэ…» (ср. со с. 236). Указаний, что этот текст намеревались

вставить в «Квэнта Сильмариллион», не имеется, но едва ли можно сомневаться, что отец

собирался это сделать; поэтому я буду называть этот текст «ФМ 2».

Наиболее важное отличие ФМ 2 от текста «Законов и обычаев» заключается в этом

отрывке (с. 237): «Тогда Манвэ сжалился над Финвэ и обдумал его просьбу, и, когда

Мандос огласил свой приговор, как он был записан, Манвэ призвал к себе Финвэ …». Для

того чтобы включить эту историю в повествование «Квэнта Сильмариллион», приговор

Мандоса, само собой, следовало дать в этом месте (как и в первоначальной версии ФМ 1,

с. 206); и в ФМ 2 приговор предварялся упоминанием о Споре Валар и объяснением

природы возникшего у них беспокойства. Слово «Статут» здесь использовано

одновременно и в более широком и в более узком смысле: как название записи, сделанной

эльдар по поводу всех вопросов, связанных с приговором Мандоса, и как обозначение

самого приговора.

«Тогда Манвэ сжалился над Финвэ и обдумал его просьбу. Но поскольку это казалось ему

делом великой важности, нелегким в суждении, он созвал Валар на Совет. Их долгий спор

эльфы записали, ибо их вождям было дозволено присутствовать на совете1. Эта запись

была названа «Статутом Финвэ и Мириэли» и хранилась среди самых важных книг

законов эльфов; ибо в споре, до того как Статут был наконец закреплен приговором Намо

Мандоса, обсуждались и решались многие вопросы касающиеся эльдар, их судьбы в Арде,

смерти и возрождения, природы их брака. И Валар были сильно обеспокоены тем, что все

их труды по охране Валинора напрасны, если некая вещь или существо прибыли из

Средиземья, и поняли они более ясно, сколь велик вред, нанесенный встарь Мелькором

веществу Арды, так что все воплощенные существа, если питали они тела веществом

Арды Искаженной, всегда были подвержены печали и обречены делать или сносить вещи

неестественные в Арде Неискаженной. И это искажение не мог полностью исцелить даже

сам Мелькор, если бы раскаялся; ибо сила ушла из него и не могла вернуться обратно, но

продолжала труд свой согласно изначальной воле Мелькора. И эта мысль омрачала сердца

Валар - то было предзнаменование печалей, что Дети принесут в мир.

*«Арда Хастайна» или «Арда Искаженная» как они называли ее. Ибо Ардой, или полным

именем «Ардой Алахаста», «Неискаженной», они называли тот образ, что был у каждого в

отдельности или у всего Совета под началом Манвэ, образ той Арды, в создании которой

Мелькор не участвовал.

И вот каков был приговор Намо в этом случае во всех других случаях, когда брак эльдар

разрушался смертью лишь одного из супругов. «Брак эльдар заключается Живыми и для

Живых…»

Приговор Мандоса в ФМ 2 отличается от варианта «Законов и обычаев эльдар» (с. 225-

226) только оборотами речи, а не по смыслу, за исключением небольшого дополнения в

конце.

«…Ибо необходимо ясно понимать, что лишь когда эта воля не возвращаться будет

объявлена во всеуслышание и заверена Мандосом, живой супруг сможет вступить в

другой брак законно. Ибо жить в безбрачии противно природе эльдар, и Мертвый не

может принудить Живого оставаться в одиночестве против его воли. Поэтому, если

Живой возьмет другого супруга, воля Мертвого не может быть изменена, но станет

приговором Мандоса. Ибо он не дозволит никому из эльдар жить в телесном облике с

двумя живыми супругами».

Таков вкратце был Приговор Мандоса, который позже назвали «Статутом Финвэ и

Мириэли». И когда Мандос говорил как Уста Манвэ, то слушавшие его эльдар спросили:

«Как же станет известно это желание или приговор?»; и ответили им: «Лишь после

обращения к Манвэ и оглашения Мандосом. И не будет дозволено никому из эльдар

судить о его собственном случае. Ибо кто из Живых может знать мысли Мертвых или

предугадать суждения Мандоса?»

Тогда Манвэ призвал к себе Финвэ…»

Другие отклонения от текста «Законов и обычаев эльдар» в ФМ 2 были перенесены в

последний текст (ФМ 4), который приведен полностью на с. 256 и далее (поэтому нет

нужды перечислять их здесь), или, если они отсутствуют в окончательном тексте, даны в

примечаниях к нему.

За ФМ 2 последовала еще одна машинопись, ФМ 3, напечатанная на другой машинке (см.

с. 300). Очевидно, это глава «Квэнта Сильмариллион», озаглавленная при печати «О

Фэаноре и омрачении Валинора» и позже переименованная в «О Финвэ и Мириэли». Эта

версия была сильно сокращена, и отец явно счел ее неудовлетворительной, поскольку

начал писать следующую, гораздо более обстоятельную версию, «ФМ 4», на появлении

которой история текста главы «О Финвэ и Мириэли» заканчивается.

Очевидно, что, создавая ФМ 3 и ФМ 4, отец держал перед глазами предыдущие версии и

выборочно компоновал их материал, пытаясь достигнуть удовлетворительной формы

текста. Изложение этого процесса во всех деталях заняло бы много места, но принесло бы

немного пользы, поскольку, по сути, мало что исчезло из окончательного «вновь

дополненного» текста ФМ 4; а он приводится здесь целиком.

У ФМ 4 есть общий заголовок «О Сильмарилях и омрачении Валинора» с подзаголовком

«О Финвэ и Мириэли» (машинопись продолжается другими «подглавами», которые отец

впоследствии пронумеровал как полноправные главы: см. с. 299). Номера абзацев,

проставленные для ссылок, никак не связаны с предыдущими нумерациями, поскольку

после вступления текст сильно отличается от предыдущих версий; о версии вступления

ПК (1951г.) см. с. 184-185, §§46, 46а- .

О СИЛЬМАРИЛЯХ И ОМРАЧЕНИИ ВАЛИНОРА

О Финвэ и Мириэли

§ 1 Тогда три племени эльдар собрались наконец в Валиноре, а Мелькор был

скован. То был Полдень Благословенного Королевства, время его высшей славы

и блаженства, долгое в преданиях лет, но слишком краткое в памяти. В те дни

эльдар достигли полного расцвета силы и мудрости, и нолдор все пополняли

свои знания и совершенствовали мастерство; и долгие годы были наполнены

радостным трудом, коим были созданы многие новые творения, прекрасные и

удивительные. В те дни нолдор впервые создали буквы, и Румилем из Туны

звали того мудреца, что первым придумал знаки для записи речи и песен, одни -

для вырезания в металле и камне, другие - для рисования кистью или пером.

§ 2 В то время в Эльдамаре, в доме короля в Тирионе, родился старший из

сыновей Финвэ и самый любимый, коего звали Куруфинвэ, но мать назвала его

Фэанором*, Пламенным Духом, именем, под которым его помнят во всех

легендах нолдор.

*[Примечание к тексту] «Фэанаро» на языке тех дней.

§ 3 Его мать звали Мириэлью. Волосы ее походили на серебро; и была она

хрупкой и стройной, как белый цветок в траве. Мягок и мелодичен был ее голос,

и она пела за работой музыкой без слов, подобной журчащей воде. Ибо даже

среди нолдор руки ее искусностью в тонкой работе превосходили любые

другие. Она измыслила искусство вышивки; и один обрывок вышивки Мириэли,

если бы его увидели в Средиземье, стоил бы дороже целого королевства, ибо

богатство узоров и огонь цветов не уступали яркостью и разнообразием

листьям, цветам и крыльям в полях Йаванны. Поэтому ее звали Сериндэ*.

*[Примечание к тексту] «Мириэль Сериндэ»: что означает «Бюрдэ Мириэль»

(Мириэль Вышивальщица): слова Эльфвинэ.

§ 4 Любовь Финвэ и Мириэли была велика и полна радости, ибо началась она в

Благословенном Королевстве в дни его блаженства. Но, вынашивая сына,

Мириэль ослабела духом и телом, и почти все силы, казалось, покинули ее; и

когда она дала сыну имя2, то сказала Финвэ: «Никогда уж не выносить мне

вновь дитя; ибо сила, что дала бы жизнь многим, вошла в одного Фэанора».

§ 5 Финвэ сильно опечалился, ибо нолдор были юным народом, но было их еще

мало, и он желал породить многих детей в блаженстве Амана. Поэтому молвил

он: «Разве нет исцеления в Амане? Здесь любой, кто устал, может найти отдых».

§ 6 Но Мириэль все чахла, и потому Финвэ искал совета у Манвэ, и Манвэ

поручил ее попечению Ирмо в Лориэне3. При расставании (кратком, как он

полагал) Финвэ печалился, ибо казалось несчастьем, что мать уйдет и

пропустит, по меньшей мере, раннее детство сына.

§ 7 «Воистину, это несчастье», - сказала Мириэль, - «и я оплакивала бы его, если

бы не утомилась столь сильно. Но не вини меня в этом и в том, что может

произойти после. Ныне должна я отдохнуть. Прощай, любимый мой господин!»

§ 8 Ничего яснее она не сказала в то время, но в сердце своем стремилась не

только ко сну и отдыху, а к освобождению от жизненных трудов. Она ушла в

Лориэн и легла спать под серебристым древом; но хотя казалась она спящей,

дух ее покинул тело, в молчании ушел на попечение Мандоса и поселился в

доме Вайрэ4. Девы Эстэ заботились о ее прекрасном теле, так что оно осталось

нетленным, но она не вернулась.

§ 9 Финвэ жил в печали, и часто приходил он в сады Лориэна, и сидел под

серебристыми ивами у тела своей жены, и звал ее по именам. Но все было

тщетно, и он один во всем Благословенном Королевстве был лишен радости. Со

временем он перестал посещать Лориэн, ибо вид прекрасного тела Мириэли, не

слышавшей его зова, лишь усиливал его тоску. Всю любовь даровал он тогда

сыну; ибо Фэанор в детстве был похож на мать голосом и обликом, и Финвэ был

ему и отцом и матерью, и двойные узы любви связывали их.

§ 10 Но все же Финвэ не был доволен, будучи юным и полным сил, он желал

иметь еще детей, дабы принести радость в свой дом. Поэтому, когда прошло

двенадцать лет, он вновь обратился к Манвэ. «Узри же, владыка!» - сказал он.

«Я испытываю лишения. Лишь я один среди эльдар не имею жены, и нет у меня

надежды на сыновей более одного или на дочь. А в это время Ингвэ и Ольвэ

зачинают многих детей в блаженстве Амана. Должно ли остаться так навсегда?

Ибо сердце говорит мне, что Мириэль никогда не вернется из дома Вайрэ».

§ 11 Тогда Манвэ сжалился над Финвэ; но поскольку это казалось ему делом

великой важности, а приход смерти (хотя бы и по доброй воле) в

Благословенное Королевство – дурным предзнаменованием, на которое нельзя

не обратить внимания, то созвал он Валар на Совет и пригласил прийти туда

также вождей и мудрецов эльдар. Долгий спор Валар эльдар записали. Эту

запись назвали «Намна Финвэ Мириэлло», «Статут Финвэ и Мириэли»5, и

хранилась она среди книг их Закона; ибо в этом споре обсуждались и решались

многие вопросы, касающиеся эльдар, их судьбы в Арде, смерти и возрождения.

И Валар были сильно обеспокоены тем, что их труды по охране Валинора

напрасны, если некая вещь или существо прибыли из Средиземья, и поняли они

более ясно, сколь велик вред, нанесенный встарь Мелькором веществу Арды,

так что все воплощенные существа, если питали они тела веществом Арды

Искаженной, всегда были подвержены печали и обречены делать или сносить

вещи неестественные в Арде Неискаженной. И это искажение не мог полностью

исцелить даже сам Мелькор, если бы раскаялся; ибо сила ушла из него и не

могла вернуться обратно, но продолжала труд свой согласно изначальной воле

Мелькора. И эта мысль омрачала сердца Валар - то было предзнаменование

печалей, что Дети принесут в мир.

§ 12 Но когда уже все было сказано, Манвэ повелел Мандосу говорить и

огласить его приговор. Тогда восстал Мандос на Горе Судьбы и сказал:

«Вот образ жизни, что Илуватар уготовил вам, его детям, как вам хорошо

известно: жизнь квэнди длится до конца Арды; и у них должна быть лишь одна

супруга на всю жизнь, пока существует Арда. Но этот закон не берет во

внимание Смерть, которая произошла от искажения Арды. Поэтому Манвэ,

коему Илуватар дал право создавать законы, вынес этот приговор.

Когда дух супруга, мужа или жены, по какой-либо причине, переходит на

попечение Мандоса, тогда живому будет дозволено по закону взять другого

супруга, если прежний союз расторгнут навеки».

§ 13 «Как же может брак окончиться навсегда? Согласно желанию Мертвых или

приговору Мандоса. Согласно желанию Мертвых, если они навсегда

отказываются от возвращения к телесной жизни; согласно приговору Мандоса –

если им не разрешено возвратиться. Ибо союз этот кончается, если не может

быть возобновлен в течение жизни Арды».

§ 14 «Мы говорим: «согласно желанию Мертвых», ибо несправедливо Живым

ради собственных целей заставлять Мертвых оставаться в Мандосе,

отказавшись от всякой надежды на возрождение. Так же несправедливо, чтобы

Мертвые своим отказом от жизни принуждали Живых пребывать в одиночестве

до Конца; и поэтому мы провозглашаем, что в этом случае Живые могут взять

себе других супругов. Но должно ясно понимать, что если Живые сделают это,

то воля Мертвых не может быть изменена и они никогда не смогут возвратиться

к жизни в теле. Ибо никто из квэнди не должен иметь одновременно двух

супругов, живых и воплощенных».

«Вот приговор Намо Мандоса в этом деле».

§ 15 Когда же Мандос провозгласил это, то присутствующие эльдар спросили:

«Как же станет известно это желание или приговор?»

Им ответили: «Лишь после обращения к Манвэ и оглашения Мандоса. Ибо

кто из Живых может ведать мысли Мертвых или предугадать приговоры

Мандоса?»

§ 16 Тогда Манвэ призвал к себе Финвэ и молвил: «Ты слышал приговор, что

был оглашен. Если Мириэль, твоя жена, не пожелает вернуться, ваш6 брак

окончится и тебе будет дозволено взять другую жену. Но это лишь дозволение,

а не совет. Ибо расторжение брака идет от искажения Арды; и тот, кто

воспользуется дозволением, соглашается с искажением, в то время как

одинокий, оставшийся стойким, духом и волей принадлежал бы Арде

Неискаженной. Это серьезное дело, от коего могут зависеть судьбы многих. Не

спеши!»

§ 17 Финвэ ответил: «Я не спешу, о владыка, и в моем сердце нет иного

желания, кроме надежды, что, когда этот приговор станет известен Мириэли,

она смягчится и назначит предел моего одиночества».

§ 18 Вайрэ, у которой жила Мириэль, рассказала ей о приговоре7 и поведала

также о печали Финвэ. Но Мириэль ответила: «Я пришла сюда, дабы оставить

тело, и я не желаю никогда возвращаться в него. Жизнь моя вошла в Фэанора,

моего сына. Такой дар отдала я тому, кого любила. Я не могу дать большего. За

пределами Арды, может быть, и есть исцеление, но не в ней».

§ 19 Тогда Вайрэ сказала Мандосу: «Дух Мириэли живет со мной, и я хорошо

знаю его. Он мал, но горд и неуступчив; один из тех, кто говорит: «я сделаю

это», превращая свои слова в судьбу, которую нельзя отменить. Если не

принудить ее, она не вернется ни к жизни, ни к Финвэ, даже если он будет

ждать до скончания мира»8.

§ 20 Но Мандос сказал: «Не должно Валар принуждать Мертвых вернуться», - и

он повелел духу Мириэли предстать перед ним. «Здесь все решает твоя воля,

дух Мириэли, некогда жены Финвэ», - молвил он. «В Мандосе останешься ты.

Но берегись! Ты из квэнди, и, даже отказавшись от тела, должна будешь

остаться в Арде, внутри времени ее жизни. Эльдар – не то же, что Валар. Их

души менее стойки, чем ты думаешь. Не удивляйся, если твоя воля со временем

изменится, и приговор, что избрала ты себе, покажется тебе горьким. Да и

многим другим!»

§ 21 Но дух Мириэли молчал. Тогда Мандос согласился с ее выбором, и она

прошла в Чертоги Ожидания, назначенные эльдар, и ее оставили там в покое*9.

Тем не менее, Мандос объявил, что между провозглашением воли Мертвого и

расторжением брака должно пройти двенадцать лет.

*[Примечание к тексту] Но говорят, что спустя некое время ей было дозволено

вернуться в дом Вайрэ, и там ее работой было запечатлевать в гобеленах и

вышивках всю историю рода Финвэ и деяний нолдор.

§ 22 Все это время Фэанор жил на попечении отца. Вскоре он начал выказывать

искусность рук и остроту ума, присущие Финвэ и Мириэли. Когда он вышел из

детского возраста, то обликом и статью стал походить больше на Финвэ, хотя

нравом напоминал скорее Мириэль. Он отличался сильной волей и

решительностью, к целям своим стремился энергично и стойко. Мало кто мог

изменить его решение советом, и никто – силой.

§ 23 И случилось так, что еще через три года Финвэ взял второй женой Индис

Прекрасную. Она была во всем несхожа с Мириэлью. Индис происходила не из

нолдор, а из ваньяр, будучи сестрой Ингвэ; и была она златовласой, высокой и

легконогой. Она ничего не творила руками, но сочиняла музыку и сплетала

слова в песни, и, пока длилось блаженство Амана, вокруг нее всегда царили

свет и радость.

§ 24 Она сильно любила Финвэ, ибо сердце ее обратилось к нему давно, еще в

ту пору, когда ваньяр жили вместе с нолдор в Туне. В те дни взглянула она на

владыку нолдор, и показался он ей прекраснейшим и благороднейшим среди

эльдар - темноволосый и белолицый, с энергичным лицом и задумчивыми

глазами; его голос и искусность речей восхищали ее. Поэтому она осталась

незамужней, когда народ ее отправился в Валинор, и часто бродила одна по

полям и берегам рек Валар, наполняя их музыкой.

§ 25 Но вот Ингвэ, узнав о необычайной печали Финвэ и желая возвеселить его

сердце и отвлечь от бесплодной скорби в Лориэне, отправил к нему послание,

предлагая покинуть на некоторое время Туну, прийти и пожить немного в

полном свете Дерев. Финвэ поблагодарил его, но не принял приглашения, пока

еще жила в нем надежда на возвращение Мириэли. Но когда был провозглашен

приговор Мандоса, пришла в его сердце мысль, что он должен строить свою

жизнь заново. «Может быть, есть исцеление в свете Лаурэлин и надежда в

цветении Тельпериона», - сказал он. «Я последую совету Ингвэ».

§ 26 Поэтому однажды, когда Фэанор, полный юной силой, странствовал далеко

в горах, Финвэ встал и ушел из Туны один, и отправился он через Калакириан к

дому Ингвэ на западных склонах Ойолоссэ. Он никого не известил о своем

приходе, и никто его не ждал; и когда Индис увидела Финвэ взбирающимся

вверх по склону (и свет Лаурэлин озарял его сзади сияющим ореолом), то

внезапно, без всякого раздумья, запела она в великой радости, и голос ее был

подобен песни лирулина* в небесах. И когда Финвэ услышал эту песню,

льющуюся с высоты, то взглянул вверх и увидел Индис, осиянную золотым

светом, и понял он в тот миг, что она любит его и любит давно. Тогда, наконец,

сердце его обратилось к ней, и решил он, что случай этот, как казалось,

произошел к счастью для них обоих. «Се!», - воскликнул он. «Воистину, есть

исцеление печали в Амане!»

*[Примечание к тексту] Жаворонок.

§ 27 И через год после этой встречи на Горе Финвэ, король нолдор, и Индис,

сестра Ингвэ, вступили в брак; и многие ваньяр и нолдор возрадовались тому. В

Индис поначалу оправдались слова: «Там, где один потерял, другой может

найти»; но также убедилась она в истинности слов: «Дом помнит своего

строителя, хотя бы и другие жили в нем позже». Ибо Финвэ горячо любил ее и

вновь радовался; и она родила ему пятерых детей, коих он любил*10, но все же

тень Мириэли не покинула ни дома Финвэ, ни его сердца, и из всех, кого он

любил, о Фэанора он всегда думал более всего.

*[Примечание к тексту] Финдис, Финголфина, Финвайн, Финарфина и Фаниэль:

трех дочерей и двух сыновей (Финголфина и Финарфина).

§ 28 Женитьба отца не обрадовала Фэанора; и хотя любовь меж ними не

уменьшилась, мало любил он Индис и ее детей. Так скоро, как смог, он

поселился отдельно, исследуя земли Амана или занимаясь ремеслом и наукой, в

чем находил радость. Причину случившихся позже несчастий, коим Фэанор был

главным виновником, многие видели в расколе дома Финвэ, рассудив, что если

бы Финвэ перетерпел свою потерю и удовольствовался одним могучим сыном,

путь Фэанора мог бы быть другим, и самых больших несчастий и зла удалось

бы избежать11. Но все же дети Индис были велики и славны, и их дети тоже; и

без них история эльдар обеднела бы.

Примечания

См. прим. ( ) к «Законам и обычаям эльдар» и комментарий отца к нему, с. 250-251.

В ФМ 2, как и в «Законах и обычаях эльдар» (с. 236), сказано, что Мириэль дала имя

«Фэанаро» своему сыну «при рождении», и здесь добавлено длинное примечание об

имянаречении:

«Согласно обычаю эльдар. В дополнение к «истинным именам», которыми считались

отцовское имя и избранное имя, они часто получали другие, или «добавленные имена».

Самыми важными из них являлись материнские имена. Матери часто давали детям особые

имена по собственному выбору, самыми примечательными из которых были «имена

прозрения». В час рождения или в другой подходящий момент мать могла дать ребенку

имя, которое указывало на главные черты его характера, как она их видела, или исходило

из предвидения и указывало на особую судьбу. Имена такого рода могли быть известны

намного шире, чем отцовское имя (которое часто бывало просто повторенным или

измененным именем отца); и если ребенок принимал материнское имя в качестве

«избранного», тогда оно тоже становилось «истинным». Куруфинвэ взял имя «Фэанаро» в

качестве избранного. «Фэанор» - это форма, которую оно приобрело в поздней речи

нолдор-изгнанников».

Это примечание представляет собой сжатое изложение части «Имянаречение» в «Законах

и обычаях эльдар», с. 214 и далее.

В «Законах и обычаях эльдар», а также в текстах ФМ 2 и ФМ 3 все еще написано

«Лориэн»; в настоящем тексте ФМ 4 отец напечатал «Лориэн», а затем вновь изменил его

на «Лориэн».

«и поселился в доме Вайрэ»: эти слова впервые появляются в данном тексте; см. прим.

Об употреблении термина «Статут» здесь см. с. 254.

См. с. 252, прим. 4.

Машинопись ФМ 2 дополняет этот отрывок «Законов и обычаев эльдар», с.237: «Но

Мандос призвал Мириэль и рассказал ей о Приговоре…» Позже это было изменено на:

«Вайрэ, у которой жила Мириэль, рассказала ей о Приговоре…»

Эти слова Вайрэ взяты из ее вмешательства в Спор Валар, см. с. 244 «Законов и

обычаев эльдар».

Примечание к этому месту исходит из «Законов и обычаев эльдар» (с. 249-250), хотя

там приход Мириэли в дом Вайрэ описан после долгого рассказа о прибытии Финвэ в

чертоги Мандоса, о его отказе от возрождения и воссоединении фэа Мириэли с ее телом,

которое все еще лежало в Лориэне.

В ФМ 2 нет упоминаний о Мириэли после слов «и она прошла в Чертоги Ожидания,

назначенные эльдар, и ее оставили там в покое». В ФМ 3 текст в этом месте очень краток

и выглядит так (вместо §§ 18-23 ФМ 4, которые целиком присутствуют в ФМ 2 помимо

того примечания):

«… «Я пришла сюда, дабы оставить тело, и я не желаю никогда возвращаться в него»; и

когда прошло десять лет, их союз был расторгнут. И Мириэль с тех пор жила в доме

Вайрэ, и запечатлевала историю рода Финвэ и всех деяний нолдор.

И случилось так, что еще через три года Финвэ взял второй женой Индис Прекрасную…»

Таким образом, эти тексты противоречат друг другу в вопросе об окончательной судьбе

Мириэли. Особенно запутанны упоминания о Доме Вайрэ. В ААм (с. 49, § 3) было

сказано, что «Вайрэ Ткачиха живет вместе с Мандосом» и то же подразумевается в КС § 6

(т. , с. 205, отрывок, оставшийся почти неизмененным в «Валаквэнта»): «Жена его -

Вайрэ Ткачиха, она вплетает все истории, что уже произошли, в свои гобелены, и Чертоги

Мандоса … увешаны ими». В «Законах и обычаях» (с. 236) дух Мириэли покинул свое

тело в Лориэне и «в молчании ушел в Чертоги Мандоса», а Финвэ сказал Манвэ «сердце

говорит мне, что Мириэль никогда не вернется из дома Вайрэ»; в Споре Валар перед

провозглашением Статута Вайрэ говорит, что «фэа Мириэли со мной» (с. 244). Но позже

Ниэнна просила Мандоса, чтобы Мириэль можно было «забрать из Чертогов Ожидания и

взять в помощницы к Вайрэ» (с. 248); в этом было отказано, и, когда Финвэ был убит, их

фэар повстречались «в Мандосе». Потом фэа Мириэли была «освобождена» и, вновь

воссоединившись с телом, «подошла она к дверям Дома Вайрэ и просила дозволения

войти; и дозволение было дано, хотя в Доме этом не обитал никто из Живых и никто не

входил туда в телесном облике». Таким образом, внутри одного и того же текста «дом

Вайрэ» одновременно приравнивается к «Чертогам Мандоса» и считается отдельным от

них.

В ФМ 4 (§ 8) дух Мириэли «в молчании ушел на попечение Мандоса и поселился в доме

Вайрэ» (см. прим. 4 выше); и в § 18 «Вайрэ, у которой жила Мириэль, рассказала ей о

приговоре». После отказа Мириэли от возвращения «она прошла в Чертоги Ожидания,

назначенные эльдар, и ее оставили там в покое» (§ 21), но (согласно примечанию к этому

абзацу) «спустя некое время ей было дозволено вернуться в дом Вайрэ». Таким образом, в

окончательном тексте определенно утверждается, что Вайрэ в некотором смысле жила

отдельно.

Очень любопытно, что впоследствии отец заключил примечание в скобки и написал

напротив: «Не включать», прокомментировав рядом: «Изменить. Что случилось, когда

Финвэ пришел в Мандос?» Но на этот вопрос он уже дал развернутый ответ в «Законах и

обычаях», где, действительно, самый факт прихода Финвэ в Чертоги Мандоса ведет к

освобождению Мириэли и ее переселению в дом Вайрэ.

В ФМ 2 примечание к именам детей Индис выглядит так:

«Трех дочерей и двух сыновей, в таком порядке: Финдис, Нолофинвэ, Фаниэль, Арафинвэ

и Иримэ. Материнским именем Нолофинвэ было «Инголдо», подчеркивая, что он

происходил одновременно из народа ингар и народа нолдор. Материнским же именем

Арафинвэ было «Ингалаурэ», ибо он унаследовал золотые волосы народа своей матери,

как позже и его потомки».

Это примечание восходит к отрывку из текста А «Законов и обычаев» (с. 230, прим. 22),

который опущен в В; в нем, однако, дочери не упомянуты. Имя «Иримэ» (позднее –

«Финвайн») восходит к первоначальному тексту ФМ 1 (с. 207). В примечании к ФМ 3

имена те же, что и в ФМ 4; но имена сыновей написаны так: Финголфин ( ) и

Финарфин ( ), и добавлен такой комментарий: «Эти имена приводятся в том виде,

который они приобрели позже в Средиземье (кроме имен Финдис и Фаниэль, не

покидавших Валинора)».

В очень позднем эссе (1968 г. или позже; на него была ссылка в т. , с. 174) отец писал,

что материнским именем Финрода Фелагунда было «Инголдо», но там он придал ему

совершенно иной смысл. Термин «ингар» («Народ Ингвэ») встречается в тексте А

«Законов и обычаев» (с. 230, прим. 22) и здесь, но нигде ранее.

ФМ 2 после «удалось бы избежать» заканчивается по-другому:

«Потому, хоть случаи, когда эльдар могут или желают вновь вступить в брак, редки; но

еще реже они поступают так, даже когда это дозволено это по закону; ибо печаль и раздор

в доме Финвэ живы в памяти эльфов-нолдор».

Это восходит к «Законам и обычаям», с. 239. В ФМ 3 конец главы такой же, как в ФМ 4,

но после «самых больших несчастий и зла удалось бы избежать» продолжается: «Но

суждение это – только догадка. Наверное можно сказать лишь, что дети Индис были

велики и славны…» Поздняя версия конца главы следует по смыслу из пророчества

Мандоса в «Законах и обычаях» (с. 247) при окончательном провозглашении «Статута

Финвэ и Мириэли».

ПРИМЕЧАНИЕ К НЕКОТОРЫМ КОНЦЕПЦИЯМ В ИСТОРИИ ФИНВЭ И

МИРИЭЛИ

Природа «бессмертия» и «смерти» эльфов была описана гораздо раньше, еще в «Книге

утраченных сказаний» (т. , с. 76):

«Туда [т.е. в Мандос] в последующие дни приходили эльфы из всех народов, кому по

несчастью случалось быть убитыми оружием или умереть от скорби по убитым – ибо

только так эльдар могли умереть, и умирали они лишь на время. Там Мандос выносил им

приговор и там ожидали они во тьме, грезя о своих деяниях, пока в назначенное

Мандосом время не рождались как дети и не выходили вновь смеяться и петь».

И в первоначальной «Музыке Айнур» (т. , с. 59) об эльфах говорится, что «умерев, они

возрождаются в собственных детях, так что число их не растет и не уменьшается».

В «Квэнта» (т. , с. 100, восходит к «Наброску Мифологии», т. , с. 21) идея

возрождения определяется четче:

«Бессмертны были эльфы, и мудрость их возрастала от века к веку, и никакой недуг или

мор не мог принести им смерть. Но в те дни оружие могло убить их даже в руках

смертных людей, а некоторые умалялись и истаивали от печали, исчезая с лица земли.

Души убитых или истаявших возвращались в Чертоги Мандоса дабы ожидать там тысячу

лет или сколько назначит Мандос согласно их заслугам, пока не призовут их вновь жить

на свободе в Валиноре или возродиться, как говорят, в собственных детях».

В КС соответствующий отрывок сильно дополнен (§ 85, т. , с. 246):

«Бессмертны были эльфы, и мудрость их росла с годами, и ни болезнь, ни мор не несли им

смерти. Но все же тела их были из земной материи и могли быть разрушены, и в те дни

они больше походили на тела людей и на земную плоть, ибо еще не так долго населял их

огненный дух, что сжигает со временем тела эльфов. Поэтому эльфы могли погибнуть от

стихийных бедствий мира, и камень, и вода несли им смерть, и их можно было убить даже

оружием смертных людей. А вне Валинора вкусили эльфы горькой печали, и некоторые

угасали от скорби, исчезая с лица земли. Такова была мера их смертности, предсказанная

Пророчеством Мандоса в Эрумане. Но если эльфы были убиты или умирали от горя, то не

покидали мир. Их души приходили обратно в Чертоги Мандоса и там ожидали дни или

годы, а иногда и тысячелетие, согласно воле Мандоса и их заслугам. Оттуда они, в конце

концов, выходят на свободу либо как духи, воплощаясь в тела согласно собственному

желанию, подобно меньшему народу божественной расы; либо, как говорят, иногда вновь

рождаясь как дети, и так древняя мудрость эльфов не исчезает и не уменьшается».

В конце «Айнулиндалэ» сказано (я цитирую последний текст , с. 37, но отрывок

восходит в почти неизменном виде к версии периода «до «Властелина Колец»», т. , с.

163):

«Ибо не дано эльдар умереть, пока не умер мир, если они не убиты и не истаяли от горя (и

они подвластны обеим этим мнимым смертям); и возраст не уменьшает их силы, пока не

достигнет десяти тысяч веков; а умирая, они собираются в Чертогах Мандоса в Валиноре,

откуда часто возвращаются, возрождаясь среди своих детей».

И в Роке Нолдор в варианте ААм (§ 154, с. 117), провозглашалось:

«Узнайте же ныне, что хотя Эру назначил вам не умирать в Эа и никакой болезни не

поразить вас, но вы можете быть убиты и будете убиты: оружием, муками и скорбью; и

тогда ваши бездомные души придут в Мандос. Долго вам пребывать там и тосковать по

телам, и мало жалости найдете вы, хотя бы все убитые просили за вас».

Можно уверенно сказать, что этот отрывок означает следующее: в «истинной природе»

эльфов нет смерти, но, тем не менее, она может прийти к ним.

Во всех этих (и других, не процитированных) отрывках, ранних и поздних, утверждается,

что возможность «смерти» эльфов (или «мнимая смерть» по определению Айнулиндалэ)

существовала всегда, происходя из самой их природы воплощенных существ. Но

использованные здесь слова постоянно создают двусмысленность. Эльфы не могут

«умереть» в том смысле, в каком «умирают» люди, поскольку люди (из-за Дара

Илуватара) уходят из «мира» и никогда не возвращаются, в то время как эльфы не могут

его покинуть, пока он существует. В легенде о Берене и Лутиэн Мандос предложил ей

выбор: и принятое ею решение изменило ее судьбу, заданную от природы. «Так и

случилось, что, единственная из эльдалиэ, она умерла на самом деле и давным-давно

покинула мир» («Сильмариллион», с. 187). Но, тем не менее, эльфы могут претерпеть

мучительное разделение духа и тела, которое и есть «смерть». Таким образом, можно

сказать, что основное различие между (возможной) смертью эльфов и (неизбежной)

смертью людей – это различие в посмертной судьбе. См. т. , с. 304; и ср. с «Законами и

обычаями», с. 218: «С самого начала главная разница между эльфами и людьми лежала в

природе и судьбе их душ. Фэар эльфов было предназначено жить в Арде до самого конца

Арды, и смерть плоти не отменяла этой судьбы».

В черновике письма, написанном в октябре 1958г. (см. с. 300), отец рассуждал о смысле

«бессмертия» эльфов («Письма», № 212):

«В этой мифической «предыстории» бессмертие или, если точнее, долгожительство,

сопоставимое с длиной жизни Арды, было частью природы эльфов; что будет с ними

после Конца – скрыто. Смертность же, то есть короткий срок жизни, не связанный с

жизнью Арды, как говорится, была присуща людям…

В эльфийских легендах записана необычайная история эльфа (Мириэли, матери Фэанора),

который попытался умереть, с катастрофическими последствиями, приведшими к

«Падению» Высоких Эльфов. Эльфы не были подвержены болезням, но их можно было

«убить»: то есть разрушить или искалечить их тела так, что они не поддерживали более

жизни. Но это не приводило к «смерти»: эльфы вновь облачались в тела, возрождаясь, и со

временем восстанавливали память о своем прошлом: их личность оставалась

«идентичной» той, что была до их гибели. Но Мириэль пожелала отринуть жизнь и

отказалась возрождаться».

«Но Мириэль пожелала отринуть жизнь»: темные слова. Ни в одном из текстов ничто не

наводит на мысль, что она пожелала полного уничтожения, конца собственного

существования в любой форме. В «Законах и обычаях» (с. 222) отец писал, что

«некоторые фэар в горе или усталости теряли надежду и отказывались от жизни, покидая

тела, которые еще могли исцелиться или совсем не пострадали. Мало кто из последних

желал возродиться, разве что проведя долгое время в «ожидании»; иные же не

возвращались никогда». Это вполне согласуется с тем, что сказано о смерти Мириэли.

Во всяком случае, кажется, будто отец говоря здесь, что Мириэль «попыталась умереть»,

имел в виду, что она искала «настоящей смерти»: не «мнимой смерти», а ухода из Арды

навеки. Но это было невозможно: смерть такого рода не присуща «природе эльфов»,

данной Илуватаром; и в самом деле, в главе «О Финвэ и Мириэли» (§ 20) Мандос сказал

фэа Мириэли: «В Мандосе останешься ты. Но берегись! Ты из квэнди, и даже отказавшись

от тела, должна будешь остаться в Арде, внутри времени ее жизни».

Но и «мнимой смерти», которой подвержены эльфы, не случалось в Амане все долгие

годы с тех пор, как ваньяр и нолдор пришли в Эльдамар. В «Анналах Амана», написанных

до возникновения истории Мириэли, Фэанор сказал Валар после смерти Древ (§§ 120-121,

с. 107):

«…Может быть, мне удастся расколоть мои самоцветы, но никогда уж не создать мне

подобных; и если они будут разбиты – разобьется и мое сердце, и я умру: первым из всех

Детей Илуватара».

«Не первым», - молвил Мандос, но слов его никто не понял…»

Мандос знал, что Моргот убил Финвэ в Форменосе и «пролил первую кровь Детей

Илуватара» (§ 122).

Позднее отец написал на машинописи ААм (§ 120, с. 127) напротив слов Мандоса: «Это

больше не подходит даже для эльдар Валинора. Финвэ, отец Фэанора, был первым из

Высоких Эльфов убит, Мириэль, мать Фэанора, первой умерла», и в самом тексте он

исправил слова Фэанора с «я умру» на «я буду убит». Можно предположить, что здесь

проводится различие между «умереть» и «быть убитым», но я думаю, что это не так.

Просто имеется в виду, что Мириэль умерла первой, а Финвэ умер вторым – но первым

был убит. После появления истории Мириэли Фэанор уже не мог сказать: «я умру:

первым из всех Детей Илуватара», поэтому отец, желая сохранить многозначительный

ответ Мандоса «Не первым» изменил слова Фэанора на «я буду убит».

Намного позже этот отрывок ААм был вновь использован в новой работе над «Квэнта

Сильмариллион» (см. с. 293) в следующем варианте:

«… и я буду убит, первым из Детей Эру».

«Не первым», - молвил Мандос, но слов его никто не понял, думая, что он говорит о

Мириэли».

Похоже, здесь подразумевалось, что услышавшие слова Мандоса (который говорил об

убийстве Финвэ, им еще неизвестном) подумали, будто он говорит о Мириэли, потому что

она единственная из эльдар, о которой было известно, что она умерла; но поскольку она

не была убита, «слов его никто не понял». И даже если так, невозможно допустить, что

Финвэ был убит первым из Детей Эру; ср. с примечанием отца в машинописи ААм: «Это

больше не подходит даже для эльдар Валинора» и с отрывком «Законов и обычаев», с.

218 : «Это разрушение хроа, от которого происходит смерть или лишение фэа дома, было

испытано бессмертными эльдар вскоре после того, как они пробудились в искаженном и

покрытом тенью королевстве Арда».

Из «Законов и обычаев» и новой «подглавы» «Квэнта Сильмариллион» становится

понятно: самое важное в смерти Мириэли - то, что это первое появление Смерти в Амане;

и спор касается этого непредвиденного события и его влияния на законы, которыми

регулировалась жизнь в бессмертном Амане. В «Законах и обычаях» (с. 241) Йаванна

говорила, что «Тень… исказила самый хрон Арды, и все Средиземье извращено злом

Мелькора... Поэтому никто из тех, кто пробудился в Средиземье и жил там, не прибыл

сюда полностью свободным от Тени. Вину за слабость тела Мириэли можно по веским

причинам возложить на зло Арды Искаженной, и считать смерть ее делом

неестественным». В ФМ 2 (с. 254) эта мысль, представленная как новое понимание со

стороны Валар, излагается следующим образом:

«И Валар были сильно обеспокоены тем, что все их труды по охране Валинора от зла и

тени Мелькора напрасны, если некая вещь или существо прибыли из Средиземья и были

оставлены на собственную волю без защиты; и поняли они в конце концов, сколь велика

сила Мелькора в Арде, в создании которой он принимал участие, так что все существа,

если они находились не в Амане, склонялись ко злу и искажению своих естественных форм

и путей. Поэтому те, чье существование началось в Арде, и которые, более того, были по

натуре своей союзом духа и тела, питая последнее веществом Арды Искаженной, всегда в

некоторой степени были подвержены печали и обречены делать или сносить вещи

неестественные; и хотя жизнь в Амане могла охранять от этого зла, она не могла исцелить

его полностью, разве что по прошествии многих веков».

Этот отрывок сохранился большей частью в окончательном тексте ФМ 4 (с. 258, § 11),

хотя и без упоминания Амана; и Мандос ясно указал на то, что Смерть (Перворожденных)

– это следствие Искажения Арды (§ 12).

В черновике письма от 1958 г., процитированном выше в связи со смертью Мириэли, отец

продолжает:

«Я полагаю, что разница между этим Мифом и тем, что можно назвать христианской

мифологией, заключается в следующем. В последней Падение Людей следует за

«Падением Ангелов», являясь следствием (хотя и необязательным) мятежа свободных

существ более высокого уровня, чем люди; однако, не обязательно считать (и во многих

версиях не считают), что это повлияло на саму природу «Мира»: зло принесено извне,

посредством Сатаны. В этом Мифе мятеж свободных существ предшествует созданию

Мира (Эа); в Эа присутствуют внесенные вторичным творением злые, мятежные,

диссонирующие с его природой элементы, когда уже было произнесено «Да будет».

Поэтому Падение или искажение всех вещей и существ в нем стало возможным, если не

неизбежным».

В тексте «О Финвэ и Мириэли» все это представлено как новое или, по крайней мере,

более ясное понимание со стороны Валар; и «эта мысль омрачала сердца Валар - то было

предзнаменование печалей, что Дети принесут в мир». Можно удивиться, что

понадобилась смерть Мириэли, чтобы Силы Арды поняли это. Также можно удивиться,

как случилось, что до этого никто из эльдар в Амане не утонул в море или не упал,

оступившись, с высокой скалы. Последнее соображение, на самом деле, отчасти

снимается тем, что сказано о телесной природе эльфов. Их тела описаны как очень

похожие на тела смертных людей, но при этом необходимо учитывать следующий

отрывок из «Законов и обычаев эльдар» (с. 218):

«Фэар эльфов было предназначено жить в Арде до самого конца Арды, и смерть плоти не

отменяла этой судьбы. Поэтому их фэар упорно держались за жизнь «в одеянии Арды» и

далеко превосходили души людей во власти над этим «одеянием», с самых первых дней

защищая тела от многих несчастий и угроз (таких как болезни), и быстро исцеляляя их

раны, даже такие, что были бы смертельны для людей».

Это, однако, хотя и уменьшает физическую уязвимость эльфов по сравнению с людьми,

все же не отменяет факта, что возможность реального насильственного разрушения этих

тел – неотъемлемая часть природы Арды: «фэа невозможно уничтожить или повредить

какой-либо силой извне, хроа можно ранить или разрушить полностью» ( ). Это очень

четко выражено в словах Манвэ, когда он последний раз обратился к Валар перед

провозглашением Статута (с. 244):

«[Эльфы] пришли в Арду Искаженную, и так было суждено, и было суждено им

претерпеть Искажение, даже если они прибыли изначально из-за пределов Эа… Поэтому

мы можем сказать, что эльфам суждено было узнать «смерть» (какой она возможна для их

рода), ибо они были посланы в мир, содержащий «смерть», и имели облик, для коего эта

«смерть» возможна. Ведь хотя согласно их первоначальной, неискаженной природе их

тело и дух должны жить вместе, но все же это две сущности, различные, и их разлука (что

есть «смерть») – возможность, заложенная в этом союзе».

Но становится очевидным, что в то время как, с одной стороны, возможность смерти

эльфов была следствием Искажения Арды Мелькором, с другой стороны, смерть Мириэли

так сильно обеспокоила Валар потому, что это была первая смерть в Амане. Следует ли

думать, что до этого Валар заблуждались, полагая, что воплощенные эльфы самим

фактом жизни в Амане защищены от любой разлуки духа и тела, которая могла

произойти в Средиземье – полагая, что Искажение Арды и возможность смерти

воплощенных присутствует только к востоку от Великого Моря, и поняли свою ошибку,

только когда умерла Мириэль? (см. отрывок из «текста » на с. 400).

«Бессмертие» эльфов (долгожительство, длиною в «жизнь» Арды), их смерть и

возрождение были тщательно продуманными и глубоко укоренившимися элементами

концепции отца. В этот период он подверг данные идеи всестороннему анализу и такому

же анализу подверг идею «бессмертного Амана» и роль Мелькора в искажении Творения,

изложенную Айнур Илуватаром в Начале. Этот анализ частично представлен как спор

среди самих Валар, в котором они достигают нового понимания природы Арды; но

теоретическое обсуждение законов природы и морали дано как непосредственное

следствие необычной истории несчастья Финвэ и Мириэли. Эта история осталась в

опубликованном «Сильмариллионе», но без указания на ее значение для Правителей

Арды и эльфийских мудрецов.

В этих работах видна озабоченность отца философскими аспектами мифологии и их

систематизацией, возникшая в период времени, следующий за публикацией «Властелина

Колец». Обсуждение этого вопроса Богами мудрецы эльдар записали и сохранили среди

записей своих законов. Как далеко от этой серьезной ученой «теологии» находится

«рогатая луна», что уехала на корабле Эльфвинэ, когда он отплыл от берегов Одинокого

Острова (т. , с. 321), пока «длилась долгая ночь Фаэрии»! Эльфвинэ пока еще по-

прежнему присутствует здесь, как посредник и комментатор; но в Эльфинэссе произошли

большие перемены.

О ФЭАНОРЕ И ОСВОБОЖДЕНИИ МЕЛЬКОРА

Предыдущая подглава «О Финвэ и Мириэли», если сравнивать ее с ранней Главой 6,

дошла только до конца §46 (с. 185). Для следующей части существуют лишь два поздних

текста, продолжающих машинописи, которые я назвал ФМ 3 и ФМ 4 (с. 255-256): с этого

места будет удобнее называть их А и В. А, хотя и является законченным текстом,

фактически представляет собой черновик второй машинописи В (которая очевидно была

напечатана сразу за ним) и потому не нуждается в дальнейшем рассмотрении. Отмечу

лишь, что А не содержит нового отрывка о жене Фэанора и озаглавлен «О Фэаноре,

Сильмарилях и омрачении Валинора»: далее подзаголовков в тексте нет.

Здесь отец мало изменил текст ПК (если не считать добавленного отрывка о жене

Фэанора) (§§ 46с-48), и эти изменения можно дать, не приводя текста целиком.

Небольшие различия не отмечены.

§46с Единственное отличие от ПК – волосы Фэанора названы «черными как вороново

крыло». Но в конце абзаца после «Редко отдыхали руки и разум Фэанора» добавлено

следующее:

Еще в ранней юности Фэанор женился на Нэрданэли, деве из нолдор; и многие

дивились тому, ибо не отличалась она красотой среди дев своего народа. Но она

была сильна, свободна разумом и жаждала знаний. В юности любила она

бродить далеко от жилищ нолдор, по долгому берегу Моря или в холмах; там и

встретилась она с Фэанором, и часто они странствовали вместе. Отец ее,

Махтан, был искусным кузнецом, и Аулэ любил его больше других кузнецов

нолдор. От Махтана Нэрданэль узнала многое о ремеслах, коими редко владели

женщины нолдор: о работе с металлом и камнем. Она создавала изображения

Валар в их видимом облике, а также скульптуры мужчин и женщин эльдар,

столь похожие, что их друзья, не ведавшие об искусности Нэрданэли,

заговаривали с ними. Но кроме того, создавала она многие творения, что

существовали лишь в ее воображении, с резкими очертаниями и странные на

вид, но прекрасные.

Она была так же сильна волей, но медлительнее и спокойнее Фэанора,

больше желая понимать чужие умы, нежели властвовать над ними. Сидя с

другими, она часто молчала, прислушиваясь к беседе, подмечая жесты и

выражения лиц. Некоторые сыновья Нэрданэли частью унаследовали ее нрав, но

не все. Семерых сыновей родила она Фэанору, и в древних летописях не

говорится о других эльдар, имевших столько же детей. Мудростью своею она

поначалу сдерживала Фэанора, если пламя его сердца разгоралось слишком

жарко; но его поздние деяния опечалили ее, и они отстранились друг от друга.

И пока Фэанор и мастера нолдор радостно трудились, не предвидя конца своей

работе, а сыновья Индис подрастали, Полдень Валинора близился к закату.

Далее текст продолжается как в § 47 ПК (с. 185). – Имя жены Фэанора «Нэрданэль» - это

изменение, первоначально было напечатано «Истарниэ».

§ 47 «у ног богов» ПК стало «у ног Могучих».

§ 48 «и более всего – в исцелении множества ран, что он нанес миру. И Ниэнна

поддержала его мольбу, но остальные молчали».

От слов в ПК «Поэтому через некоторое время ему дозволили свободно ходить по

Валинору» текст был изменен:

Оттого спустя некоторое время Манвэ дал ему дозволение свободно ходить по

Валинору. Зло, которое содеял встарь Мелькор в гневе и злобе, невозможно

было исцелить полностью [ср. со с. 259, § 11], но его помощь в исцелении мира

(если бы он и правда желал этого) была бы ценнее любой другой. Ибо Мелькор

изначально был величайшей из Сил, и Манвэ полагал, что, раскаявшись, он

вернет себе большую часть прежних мощи и мудрости. Он рассудил, что

Мелькор ныне избрал этот путь и тем вернее пойдет по нему, если с ним будут

обращаться без злобы. Слишком поздно понял Манвэ, что такое зависть и

мстительность, ибо не знал их в себе; и не прозрел он, что вся любовь навеки

ушла из сердца Мелькора.

Ульмо, как говорят, не был обманут; и Тулкас сжимал кулаки, видя

Мелькора, своего врага, ибо если Тулкас медленно гневается, то медленно и

забывает. Но они подчинились велению Манвэ; потому что те, кто защищает

власть от мятежников, сами не должны бунтовать.

О СИЛЬМАРИЛЯХ И НЕПОКОЕ НОЛДОР

Этот заголовок, вписанный в уже напечатанный текст, присутствует только во второй из

двух поздних машинописей (В). Первая из них (А) все еще довольно похожа на ПК §§49-

54; хотя туда и было внесено много изменений, но по большей части они не касались

сюжета повествования. Здесь текст А снова выступает фактически как черновик второго

текста и говорить о нем более нет нужды. Зато текст В в конце подглавы был сильно

изменен и дополнен.

§ 49 Более всего благоволил Мелькор к эльдар и помогал им во многих трудах,

если они дозволяли. Ваньяр воистину не доверяли ему, ибо жили в свете Древ и

были довольны; а на тэлери он сам обращал мало внимания, не считая их

достойными орудиями для своих замыслов. А нолдор радовало тайное знание,

что он открывал им; и некоторые прислушивались к словам, которые лучше бы

им никогда не слышать.

§ 49а Позже Мелькор, и правда, утверждал, что Фэанор втайне многому

научился у него; но это был только один из многих обманов Мелькора,

завидующего искусности Фэанора и желающего разделить его славу. Ибо никто

из эльдалиэ не испытывал к Мелькору большей ненависти, чем Фэанор, сын

Финвэ, и хотя он был уловлен в сети злобы Мелькора против Валар, но никогда

не говорил с ним и не слушал его советов. Воистину, не искал Фэанор совета ни

у кого из жителей Амана, великого или малого, кроме как (и то недолго) у

Нэрданэли Мудрой, своей жены.

§ 49 В то время, но прежде чем Мелькору дозволили свободно ходить по всему

Аману, было создано прославленнейшее из творений эльфийского народа. Ибо

Фэанор, достигший в ту пору расцвета, исполнился новым замыслом или, быть

может, его коснулось предчувствие близкого рока; и задумался он, как

сохранить неприкосновенным Свет Древ, славу Благословенного Королевства.

Тогда начал он долгий и тайный труд и призвал все свое знание, и силу, и

тонкое искусство, дабы сотворить самоцветы изумительнее, чем все созданные

ранее, и дабы краса этих самоцветов сохранилась и после Конца.

И создал он три самоцвета, и назвал их Сильмарилями. В них сиял живой

огонь, в котором смешался Свет Двух Древ. И они сияли собственным светом

даже во тьме глубочайшей сокровищницы; все лучи, на них падающие, даже

самые слабые, они поглощали и возвращали обратно переливами изумительных

красок, коим их внутренний огонь придавал непревзойденную красу. Ни

смертная плоть, ни нечистые руки, ничто злое не могли прикоснуться к ним,

чтобы не обжечься и не иссохнуть; и ни одна сила в королевстве Арда не могла

разбить их. Сильмарили эльдар ценили превыше всех сокровищ Амана или всей

Земли; и Варда благословила их, а Мандос предсказал, что судьбы Арды -

земли, моря и воздуха - заключены в них. И всем сердцем привязался Фэанор к

творениям своих рук

§ 50 Тогда Мелькор тоже возжаждал Сильмарилей; и с той поры злоба его

сердца, воспламененная этим желанием, все возрастала, хотя незримо то было

для глаз по прекрасному облику, что принял он по обычаю Валар, своих

братьев.

Поэтому всегда, когда только мог, он сеял семена обмана и злых наветов

среди тех, кто слушал его. Но делал это столь хитроумно, что мало кто слышал

ложь из его собственных уст: она переходила от одного к другому, как тайна,

говорящая о мудрости рассказчика; и в пересказах лживые слухи разрастались,

будто сорняки в тенистых местах. Горько поплатились нолдор в грядущие дни

за свою глупость, в которой преклоняли слух ко лжи.

И Мелькор, увидев, что многие внимают ему, часто ходил среди нолдор,

воздавая им великую хвалу, сладкую как мед, но мед тот был отравлен; и среди

красивых слов вплетались другие столь искусно, что слушатели полагали их

собственными мыслями. В сердцах их вызывал он видения могучих королевств,

которыми они правили бы по собственной воле на востоке; и затем поползли

слухи, что Валар привели эльдар в Аман из зависти, опасаясь, что краса квэнди

и сила творения, коими наделил их Илуватар, возрастут так, что Валар уже не

смогут править эльфами, когда те умножатся и расселятся по земным

просторам.

Более того, в те дни, хотя Валар доподлинно знали о грядущем приходе

людей, эльфы ничего о нем не ведали; ибо Манвэ не открыл им этого, и час еще

не был близок. Но Мелькор втайне говорил эльфам о смертных людях, увидев,

что молчание Валар можно обратить во зло. Хотя мало знал он о людях, ибо,

увлеченный собственным замыслом в Музыке, почти не обращал внимания на

Вторую Тему Илуватара; но распространились среди эльфов слухи, что Манвэ

держит их в плену, дабы люди могли прийти и занять их место в Средиземье.

Ибо Валар понимали, что более слабую и недолговечную расу легче покорить

своему владычеству. Увы! Редко Валар удавалось подчинить себе волю людей;

но многие нолдор поверили или наполовину поверили злым наветам.

§ 51 Так, прежде чем Валар встревожились, отравлен был покой Валинора.

Нолдор принялись роптать против них и всего их рода; и многие исполнились

тщеславия, забыв, как много из того, что они знают и умеют, даровано им

Валар. Ярче всего зажглось новое пламя желания свободы и обширных

владений в пылком сердце Фэанора; и Мелькор втайне смеялся, ибо в эту цель

метил он своею ложью, ненавидя Фэанора более всех и постоянно алча

Сильмарилей. Но он не мог к ним приблизиться. Ибо, хотя на великих

празднествах самоцветы сияли на челе Фэанора, в другое время они лежали под

охраной, запертые в глубоких сокровищницах Туны. Не было еще воров в

Валиноре – до поры; но Фэанор полюбил Сильмарили алчною любовью и

неохотно показывал их кому-либо, кроме отца и сыновей. Редко вспоминал он

ныне, что их сияющий свет ему не принадлежит.

§ 52 Высокими принцами были Фэанор и Финголфин, старшие сыновья Финвэ,

чтимые всеми в Амане; но оба они ныне стали горделивы и завидовали правам и

владениям друг друга. И се! Мелькор измыслил новую ложь, и до Фэанора

дошли слухи, что Финголфин и сыновья его задумали незаконно захватить

власть Финвэ и старшей ветви Фэанора и занять их место с дозволения Валар -

ибо Валар недовольны, что Сильмарили лежат в Туне, а не отданы им на

хранение. А Финголфину и Финарфину было сказано: «Остерегайтесь! Мало

любви питает гордый сын Мириэли к детям Индис. Ныне стал он великим, и

отец в его власти. Недолго осталось ждать, прежде чем он выгонит вас из

Туны!»

§ 52а Рассказывают также, когда Мелькор увидел, что ложь его начала

приносить плоды, он заговорил, сначала с сыновьями Фэанора, позднее с

сыновьями Индис, об оружии, и доспехах, и о силе, что дают они

вооруженному, дабы защитить свое (как он утверждал). У квэнди в Средиземье

было оружие, но не сами они изобрели его. Оно было сделано Аулэ и поднесено

им в дар Оромэ, когда узнали Валар, что квэнди подстерегает таящееся зло,

нашедшее их поселения у Куйвиэнэн; и еще больше оружия послали Валар

позже для защиты эльдар в Великом Походе к берегам Моря. Но его давно уже

не пускали в ход и хранили в память о полузабытых древних днях; и со времени

оков Мелькора оружейные Валар тоже оставались заперты.

§ 52 Ныне, однако, владыки нолдор вытащили мечи и копья и наточили их,

натянули тетивы на луках и наполнили колчаны стрелами. И создали они в то

время щиты, и украсили их гербами из серебра, золота и драгоценных камней.

Только их они носили открыто, а о другом оружии не говорили, ибо каждый

полагал, что предупредили его одного. Но когда до Фэанора дошли эти слухи,

построил он тайную кузню, о которой не прознал даже Мелькор; и отковал там

ярые мечи из закаленной стали для себя и семерых сыновей, а также высокие

шлемы с алыми плюмажами. Горько пожалел Махтан о дне, когда научил мужа

дочери своей, Нэрданэли, всему, что узнал от Аулэ о работе с металлом.

§ 52с Так с помощью обмана, злых слухов и лживых советов Мелькор сеял

раздор в сердцах нолдор; и от их раздоров пришел конец расцвету Валинора и

закатилась его древняя слава. Ибо Фэанор начал открыто говорить мятежные

речи против Валар, заявляя во всеуслышание, что хочет уйти из Валинора

обратно во внешний мир и избавить, как он говорил, нолдор от рабства, если те

последуют за ним.

§ 52 И начался тогда великий непокой в Туне, и Финвэ встревожился, и созвал

всех лордов на совет. А Финголфин поспешил в его палаты и встал перед ним со

словами: «Король и отец, разве не уймешь ты гордыню нашего брата

Куруфинвэ, коего прозывают Пламенным Духом, и прозвание это слишком

близко к истине? По какому праву говорит он за весь народ, будто король? Это

ты встарь говорил перед квэнди, предлагая им согласиться на призыв Могучих и

поселиться в Амане. Ты вел нолдор в долгом пути через опасную Землю к свету

Эльданора. Если ты не сожалеешь об этом, хотя бы два сына будут чтить твои

слова!»

§ 52е Но пока говорил он, внезапно появился Фэанор и быстрым шагом вошел в

зал, высокий и грозный. Пламенем гнева пылали его глаза, и он прибыл во

всеоружии: на голове – высокий шлем, на поясе – длинный меч. «Все как я и

думал», - молвил он. «Мой полубрат опередил меня перед отцом, как и в прочих

делах. Он не дождался совета, где его услышали бы все и был бы дан ответ. Он

говорит против меня за моей спиной. Этого я не потерплю!», - воскликнул он,

обращаясь к Финголфину. «Убирайся и займи свое место!» И Фэанор

молниеносно обнажил меч. «Убирайся и не испытывай долее мой гнев!»

§52 Тогда Финголфин поклонился Финвэ и, не глядя на Фэанора, молча вышел

из зала. Но Фэанор последовал за ним и у ворот королевского дома остановил

брата. И острие ярого меча он приставил к груди Финголфина. «Смотри,

полубрат!», - сказал он. «Это острее твоего языка. Попробуй еще хоть раз

посягнуть на мое место и на любовь отца и, может быть, эта вещь избавит

нолдор от того, кто желал бы стать повелителем рабов».

§ 52 Эти слова слышали многие, ибо дом Финвэ находился на большой

площади у Миндона, и там собралось немало народу. Но Финголфин вновь не

ответил и, пройдя через толпу в молчании, отправился искать брата своего

Финарфина.

§ 52 Непокой нолдор не укрылся от Валар, но корни его таились во тьме; и

поскольку Фэанор первым открыто заговорил против Валар, они сочли, что

именно он – зачинщик недовольства, ибо он отличался своеволием и

высокомерием, хотя и все нолдор ныне стали горды. Возможно, такова природа

Детей – вырасти и стать своевольными, желая избежать опеки и вспоминая ее с

малой благодарностью. Поэтому Манвэ опечалился, но лишь смотрел и молчал.

Валар привели эльдар в свою землю свободно, и те вольны были сами решать,

остаться им или уйти; и хотя Валар могли счесть уход глупостью, незаконно

было удерживать эльдар силой, если мудрый совет оказался напрасен.

§ 53 Но нынешние дела Фэанора нельзя было оставить без последствий, и Валар

разгневались; но также и встревожились, ибо поняли, что не одно лишь

своеволие юности здесь причиной. Поэтому Манвэ велел Фэанору явиться

перед Валар и ответить за свои слова и дела, и его привели ко вратам Валмара.

Туда призвали также всех, кого касалось это дело, и тех, кто мог что-то знать о

нем или заявить о своей обиде.

§ 53а И Мандос поставил Фэанора перед собой в Круге Судеб и велел отвечать

на все вопросы. Велики должны быть сила и воля того, кто желал бы солгать

Мандосу или даже отказаться говорить. Но Фэанор об этом и не думал. Он был

так одурманен ложью Мелькора, коя пустила глубокие корни в его гордом

сердце (хотя он и не прозрел еще ясно ее истока), что считал себя правым во

всем и презирал иное суждение.

§ 53 Но когда все было сказано и все свидетельства выслушаны, а слова и дела

извлекли на свет из тьмы, тогда наконец обнажились корни: зло Мелькора

открылось и его ложь и полуложь стали ясны всякому, кто желал видеть. Прямо

с совета Тулкаса послали, дабы он схватил Мелькора и привел его вновь на суд.

Но и Фэанор не был признан совсем невиновным. Ибо он ковал втайне мечи и

обнажил один из них в неправедном гневе, угрожая жизни родича.

§ 53с Поэтому Мандос сказал ему: «Ты говорил о рабстве. Если бы это было

рабство, ты не избежал бы его, ибо Манвэ – король Арды, а не только Амана. А

твое деяние – неправедно, в Амане оно свершено или нет. В Амане же оно более

тяжко, ибо земля эта благословенна. Посему наказание твое таково: на

двенадцать лет оставишь ты Туну, где изрекал угрозы. За это время подумай и

вспомни, кто ты и что ты. Но потом дело это не будут поминать и сочтут

искупленным, если другие простят тебя».

§ 53 Тогда поднялся Финголфин и молвил: «Я прощу моего брата». Но Фэанор

не ответил ни слова и, постояв немного в молчании перед Валар, повернулся, и

покинул совет, и ушел из Валмара. Немедля вернулся он в Туну и, собрав свое

добро и сокровища, до назначенного срока в семь дней покинул город и

отправился в дальний путь. С ним ушли его сыновья и Финвэ, его отец, что не

желал покидать сына, виновного или невиновного, и некоторые другие нолдор.

Но Нэрданэль не ушла с ним, и просила дозволения остаться с Индис, которую

всегда почитала, хоть мало это нравилось Фэанору. На севере Валинора, в горах

неподалеку от чертогов Мандоса, Фэанор и его сыновья выстроили крепость и

сокровищницу в Форменосе, и там сложили они свои сокровища, а также

оружие, ибо не бросили они мечей, сделанных Фэанором. А Финголфин ныне

правил нолдор в Туне; и так, казалось, в точности исполнились слова Мелькора

(хотя деяния самого Фэанора привели к этому), а горечь, что посеял Мелькор,

не исчезла, хотя ложь его была раскрыта. Долго после этого жила вражда меж

Фэанором и сыновьями Индис.

§ 54 Но случилось и худшее. Напрасно Тулкас искал Мелькора, ибо тот, узнав,

что замыслы его обнаружены, скрылся и двигался с места на место подобно

туче в горах. И хотя никто не ведал, куда он ушел, казалось, затмился свет

Валинора, и в ту пору тени удлинились и почернели. Говорят, два года никто в

Валиноре не видел Мелькора и не слышал о нем, пока внезапно не наведался он

к Фэанору. Тайно прибыл он в Форменос под видом путника, ищущего приюта,

и говорил с Фэанором перед дверями. Мелькор хитрыми доводами доказывал

ему свою ложную дружбу и подстрекал его вспомнить прежние замыслы о

побеге из сетей Валар.

«Узри же правду моих прежних слов, ведь ты изгнан несправедливо», -

сказал он. «Но если сердце Фэанора все еще не ведает страха, как и в Туне,

тогда я помогу Фэанору и уведу его далеко из этой тесной земли. Или я тоже не

Вала? Вала, и сильнее тех, кто восседает здесь столь горделиво. Я всегда был

другом нолдор, зная им цену: это самый искусный и отважный из всех народов

Арды».

Сердце Фэанора все еще полнилось горечью от унижения перед Мандосом,

и мгновение он смотрел на Мелькора в молчании, думая, можно ли довериться

ему и принять помощь хотя бы в побеге. Но Мелькор перехитрил сам себя, ибо,

увидев колебания Фэанора и зная, что Сильмарили держат его сердце в плену,

напоследок он сказал: «Крепка твоя твердыня под надежной охраной, но не

думай, что любая сокровищница, если она будет во владениях Валар, сбережет

Сильмарили!»

Тогда возгорелось пламя в сердце Фэанора и вспыхнули его глаза; и взгляд

его проник сквозь прекрасный облик Мелькора в черные глубины его души,

узрев в ней страстное вожделение Сильмарилей. Тогда ненависть превозмогла

страх Фэанора, и он презрительно крикнул Мелькору: «Убирайся от ворот моих,

негодяй! Ты, тюремная ворона Мандоса!» И захлопнул он дверь своего дома

перед лицом сильнейшего из жителей Эа.

И Мелькор ушел, опозоренный, ибо пребывал ныне в опасности, и

понимал, что время мщения еще не настало; но сердце его почернело от гнева.

И Финвэ исполнился великого страха и спешно послал вестников к Манвэ в

Валмар.

Комментарии

В первой части этой подглавы «О Сильмарилях и непокое нолдор» история, уже

рассказанная в ПК (с. 184 и далее), почти не изменилась даже в деталях, несмотря на

замены многих слов в последней версии – за исключением вопроса об оружии эльдар (§§

52а, ). В КС, где впервые был поднят этот вопрос (т. , с. 228, прим. Пенголода к § 49),

говорится, что «у эльфов было раньше охотничье оружие, копья, луки и стрелы» и что

сейчас, общаясь с Мелькором, нолдор «узнали о том, как сработать мечи из закаленной

стали и доспехи», а также щиты. Это место в § 50 ПК было заменено (с. 188) (оно так и

осталось замечанием Пенголода) на утверждение, что у эльфов изначально не было

никакого оружия, а теперь они узнали, как делать все его виды: мечи, копья, луки и

стрелы. То же сказано и в ААм § 97 (с. 96): «Мелькор говорил с эльдар об оружии,

которым они ранее не владели и даже не слышали о нем»; но позже отец сделал

примечание на машинописи ААм (с. 106, § 97): «Нет! У них должно быть оружие во время

Великого Похода». Желая объяснить, как квэнди выжили «среди неверных звездных

сумерек» и, заключив, что они должны владеть оружием в Средиземье, он придумал

несколько механистическое (на мой взгляд) объяснение, данное здесь (§52а).

Объяснения в таком мире могут привести к ненужным рассуждениям. Путешествие Оромэ

на его коне Нахаре из Амана в Средиземье нигде не описано, и, я полагаю, и не должно

быть описано; передвижения великих Валар (и даже меньших духов, таких как Мэлиан) –

это загадка, которую мы не должны пытаться разгадать. Они пришли из-за пределов Арды

и не принадлежат ей. В (очень старой) истории о путешествии трех первых «посланцев»

эльфов от Куйвиэнэн в Валинор мы, пожалуй, с большим правом можем удивиться, как

они добрались туда, ибо эльфы, каковы бы ни были их силы, – Дети Земли и должны жить

и передвигаться в физическом мире Арды. Отец так и не рассказал об этом подробнее, и

при желании, можно предположить, что они пересекли Вздыбленный Лед на Нахаре*. Но

то, что на определенном уровне работы отец почувствовал необходимость в объяснениях

подобного рода, очевидно из истории о том, как Оромэ принес эльдар большой запас

оружия, сделанного в Валиноре – и его должно было быть очень много, чтобы защитить

целый народ.

*Ср. с историей, упомянутой в «Наброске мифологии», о том, что «Лутиэн добралась до

Чертогов Мандоса, перейдя Вздыбленный Лед с помощью своей матери Мэлиан из

божественной расы» (т. , с. 25, 55).

Во второй половине новой версии история претерпела значительные изменения, но при

этом не стала противоречить ранним версиям, которые можно воспринимать как краткий

пересказ поздней версии. Вполне вероятно, что отец уже задумал ссору Фэанора с

Финголфином в доме Финвэ во время работы над ПК (конец § 52), хотя и записал ее

гораздо позднее.

Следует отметить, что при записи новой версии отец также заглядывал в ААм; так, в § 54

он взял слова Мелькора, сказанные Фэанору в Форменосе, из § 101 ААм (с. 97) – хотя и

передвинул фразу «но не думай, что любая сокровищница, если она будет во владениях

богов, сбережет Сильмарили», использовав ее (как и в ПК) в качестве ключа для разгадки

Фэанором истинных намерений Мелькора.

Остается еще несколько разрозненных вопросов. В обоих текстах последней версии

появляется фраза § 49 : «Сильмарили эльдар ценили превыше всех сокровищ Амана или

всей Земли». Это название проделало долгий путь (см. Указатель к т. , статьи «Земля» и

«Мир») и, казалось бы, не подходит к миру, в котором Аман можно достичь, переплыв

Море. Но «Земля» означает «Средиземье», это не эквивалент понятия «Арда»; ср. также с

§ 52 : «Ты вел нолдор в долгом пути через опасную Землю к свету Эльданора».

Также любопытно отметить, что город теперь везде называется Туна, а не Тирион; см. с.

90, § 67 и с. 193, § 52.

В § 50 о Мелькоре сказано, что «мало ведал он о людях, ибо, увлеченный собственным

замыслом в Музыке, почти не обращал внимания на Вторую Тему Илуватара». Сравни с

«Айнулиндалэ» (тексты С и ) § 13: Дети Илуватара «пришли с Третьей Темой», и § 24:

Манвэ «был главным инструментом Второй Темы, которую Илуватар поднял против

диссонанса Мелькора». См. далее с. 358, прим. 10.

Имена «Финголфин» ( ) и «Финарфин» ( ) написаны так в В, а в А написано

«Финголфин» ( ) и «Финарфин» ( ) (см. с. 265, прим 10). Во втором

издании «Властелина Колец» (1966 г.) имя «Финарфин» ( ) было напечатано так,

но, по моему предложению, позже было изменено на «Финарфин» ( ) (Приложение

, «Об эльфах»).

ОБ ОМРАЧЕНИИ ВАЛИНОРА

Первая из двух машинописей (А) обрывается после нескольких строчек этой «подглавы»,

в которых § 55 ПК повторяется фактически дословно; и она кончается на том же самом

месте, что и переработка КС в ПК (см. с. 190 и прим. 8). Следующая часть повествования,

таким образом, существует, с одной стороны, в тексте КС (§§ 55-59), включающем

небольшое количество изменений, сделанных при переработке 1951 г., а с другой – в

намного более поздней и дополненной версии, которая дана здесь и которая в полном

объеме изложена только в машинописи В. Есть еще отдельная машинописная страница,

переходный вариант от А к В, в котором повествование заходит чуть дальше, чем в А; а

также очень грубый черновик более поздней версии главы, который, по большей части,

едва можно разобрать.

Многое из этой последней версии истории о Мелькоре, Унголиантэ и убийстве Древ столь

тесно связано с ААм, что в некоторых местах текста можно было бы ограничиться

ссылкой на ААм, указав различия, тем не менее, я привожу этот текст целиком по

следующим причинам. Во-первых, потому что несмотря на близость к ААм в

повествовании есть и важные изменения; и во-вторых, потому что связь между двумя

традициями, «Сильмариллионом» и «Анналами» здесь принимает другой вид, и это важно

для понимания природы опубликованного «Сильмариллиона» и его оправданности. Было

бы затруднительно следить за этими любопытными трансформациями, если б часть текста

была представлена лишь примечаниями к другому тексту.

§ 55 Когда прибыли посланцы от Финвэ, Валар сидели, совещаясь, перед

вратами Валмара, ибо устрашились они удлинившихся теней. Тут же вскочили

Оромэ и Тулкас, но не успели они броситься в погоню, как другие посланцы

принесли вести из Эльданора. Мелькор бежал через Калакириан, и с вершины

Туны эльфы видели, как он мчался в гневе, подобный грозовой туче. «Потом», -

сказали они, - «он повернул на север, а наши родичи из Альквалондэ поведали,

что Тень понеслась чрез их гавань к Араману».

Так ушел Мелькор из Валинора, и еще некоторое время вновь сияли Древа,

не омраченные тенью, и земля полнилась светом; и все же сомнение, подобное

туче, что поднимается все выше, когда неспешно несет ее северный ветер,

омрачило веселье жителей Амана, ибо боялись они грядущего зла, еще

неведомого.

§ 55а Когда Манвэ услышал о пути, избранном Мелькором, то счел

бесспорным, что Мелькор бежал в свои старые крепости на севере Средиземья,

и воистину тот поступил бы именно так. И хоть слаба была надежда, но Оромэ и

Тулкас с немалой свитой из своего народа спешно отправились на север, желая

поймать Мелькора, если смогут; но не нашли они ни следа, ни вести о нем за

пределами берегов тэлери, и даже птицы в пустынных землях поблизости ото

Льдов ничего не поведали им. Поэтому в конце концов они вернулись, а дозоры

на северных рубежах Амана были удвоены.

§ 55 Воистину Мелькор ожидал этого, но он замыслил сделать еще кое-что до

возвращения в Средиземье, и прежде чем выступила погоня и даже прежде, чем

посланцы прибыли в Валмар, он повернул назад и с великой скрытностью

пробрался на дальний юг. Ибо Мелькор все еще был одним из Валар и мог (хотя

и испытывая боль) менять облик или ходить необлаченным, как делали его

собратья; но вскоре он утратил эту силу навеки.

§ 55с Так, невидимым, пришел он наконец в землю, что некогда звалась

Аватар*, у восточного подножия Пелори; она стала узка, ибо ее непрестанно

пожирало море, и была давным-давно забыта. Там лежали самые густые и

глубокие тени во всем мире. В Аватаре тайно ото всех, кроме Мелькора, жила

Унголиантэ, и приняла она облик паука, ткущего темную паутину. Неведомо,

откуда пришла она, хотя среди эльдар говорили, что многие столетия назад она

спустилась на Арду из окружающей тьмы, когда Мелькор впервые с завистью

взглянул на свет королевства Манвэ. Но она не признавала своего Господина,

желая быть хозяйкой собственного вожделения, пожирая все кругом, дабы

напитать пустоту в себе. Она бежала на юг и так избегла схватки с Валар и

охотниками Оромэ, ибо они всегда бдительно охраняли лишь север, а юг долго

оставался без внимания. Оттуда она крадучись пробиралась к свету

Благословенного Королевства; ибо жаждала света и ненавидела его.

*[Примечание к тексту]: Тени (на древнем квэнья).

§ 55 Жила она в ущелье и плела свои черные сети в горной расселине. Она

поглощала весь свет – и извергала его наружу черной паутиной мрака. Но

сейчас она голодала в страшной муке; ибо все живое бежало далеко из этих

мест, а ее собственная паутина закрывала весь свет, который мог дойти до ее

жилища – через ущелья в стенах Амана или с небес. Но не было у нее более ни

силы, ни желания уходить оттуда.

§ 56 И Мелькор искал ее, и принял вновь тот облик, что носил как тиран

Утумно: Темного Владыки, высокого и ужасного. В этом облике остался он

навсегда. И когда Унголиантэ увидела его, то устрашилась, ибо знала ненависть

Мелькора ко всем, кто пытается бежать от него. Она съежилась в самой глубине

логова и попыталась плотнее окутаться тенью; но тот мрак, что смогла создать

она, голодная, не защитил ее от взгляда Мелькора, Владыки Утумно и

Ангбанда.

§ 56а «Выходи!» - воскликнул он. «Трижды глупа ты: бежать от меня в первый

раз, чахнуть здесь от голода, когда можно полакомиться на несказанном пиру, и