Клетка для лжецов

Глава 12

— Надо же, за такие деньжищи загнать людей в такой холод! — Негодовала мадам Эсфье из своей каюты, что располагалась по соседству с той, которую предстояло занять супругам Рейчел и Джеймсу Вернам. Точнее, Рейчел — то есть Лорента — уже ее заняла, пока Джеймс сражался с самым неудобным в своей жизни чемоданом, что норовил зацепиться за каждое попавшееся на пути препятствие и пару раз едва не явил свое содержимое миру.

— Не переживайте, после взлета система вентиляции корабля сама повысит температуру в жилых отсеках, — Заверил даму облаченный в элегантную форму проводник, и глазом не моргнувший при виде страданий Ная. Лишь когда молодой человек, пошатываясь, обхватил чемодан обеими руками и прижал к груди, тот наконец заметил, что одному из пассажиров не помешала бы помощь.

— Господин, позволите? — Он почти положил руку на чемодан, когда Най вспомнил о том, что не доверил бы отвечать за сохранность этого груза никому, кроме себя самого. Не хватало еще, чтобы энергометр шарахнули об пол!

— Нет-нет, я управлюсь сам, — Молодой человек мотнул головой, требуя проводника освободить дорогу. Тот незамедлительно отступил, и Най буквально ввалился в их с Лорентой отсек.

Девушка к тому времени уже удобно расположилась в одиноком кресле у иллюминатора, поджав под себя ноги.

— Что-то ты долго, — Хмыкнула она, — Я уж подумала, решил сбежать…

Устраивая чемодан в углу, Най оглядел каюту — небольшую, уютно обставленную, с журнальным столиком, креслом, тумбой и двумя узкими, привинченными к стене койками. О роскоши, помимо стоимости билетов на это судно, видимо, должен был напоминать ковер под ногами и персиковая обивка стен.

— Не дождешься, — Съязвил Най, закрывая дверь, чтобы остаться с ней наедине, — За всю твою ложь, которую мне пришлось поддерживать, я отыграюсь по полной.

Как назло, в этот момент дыхание перехватило, и Ная поглотил кашель — приступ был не сильный, но для того, чтобы потешить злорадство Лоренты, его вполне хватило.

— Если доживешь, — Улыбнулась она, и при других обстоятельствах эту улыбку можно было бы даже счесть искренней. Хотя, наверное, она такой и была…

Это ведь нормально — желать смерти тому, кого ненавидишь…

Най нашарил в кармане сюртука платок и поднес его к губам. Крови не было.

— Доживу, — Сверкнул глазами он, — Назло тебе.

— Думаешь, мне есть до тебя какое-то дело? — Лорента уставилась в иллюминатор с таким интересом, словно вид ангара, который из него открывался, был самым занимательным зрелищем на свете.

Най скинул с усталых плеч сюртук и опустился на край своей койки:

— Есть. Потому что без меня тебе никогда не запустить энергометр.

— С чего ты взял, что мне нужна эта твоя рухлядь? — Девушка лениво повернулась к нему, — Для поиска Клетки мне вполне достаточно моего чутья Хранительницы…

— Тогда почему ты стала искать ее только сейчас? — Перебил ее Най.

Вот он — момент, когда ей нечего было сказать. Все ее заявления о каком-то запредельном ощущении следа нефрита — не более, чем блеф. Очередная ложь, в которую она на этот раз, может быть, даже верит сама.

— Так… получилось, — Лорента нервно дернула плечом.

Именно сейчас у него была прекрасная возможность ударить побольнее, возможно, попасть в самое уязвимое ее место — и он сделал бы это, если бы испытывал к девушке то же, что она к нему.

Да, она злила его, раздражала, выводила из себя, не давала покоя — но он не чувствовал ненависти. Наверное, надо быть последним дураком, чтобы после всех ее оскорблений и насмешек не проклинать эту чертовку последними словами. Наверное, им все еще руководила эта никчемная привычка судить людей по себе, наверное, какая-то его часть до сих пор продолжала замечать ее красивое личико и игнорировать все остальное — и все же ему хватило смелости признать этот факт.

Поэтому он не сказал ни слова. Лорента вновь отвернулась к окну и не проронила ни звука, пока в их дверь не постучали.

Най не желал видеть никого из тех напыщенных снобов, с которыми им пришлось познакомиться в очереди, но наигранное дружелюбие Лоренты и выдуманная ею легенда требовали непрестанной поддержки. Он незамедлительно отпер дверь.

На пороге его поджидала широченная улыбка мадам Эсфье:

— Не помешала, господа?

Выглядывая из-за плеча Ная, она вовсю высматривала свою “подружку”, которая уже успела подняться на ноги и пройти к двери.

— Вижу, вы уже обустроились… Не составите ли нам компанию за ужином? — Радостно предложила дама, — Говорят, в ресторанном отсеке поистине прекрасное меню!

— Не рановато ли для трапезы? — Удивился Най, — Мы еще даже не взлетели…

— Что ты, Джеймс!? — Пальцы Лоренты самым наглым образом опустились ему на плечо, — Дело ведь не этом, а общении с приятными людьми, — Она повернулась к мадам Эсфье, — Конечно же, мы отужинаем с вами. Разве можно отказаться от такого предложения?

Най сидел за столом с такой миной, что ему хотелось дать затрещину. Лорента и без того держалась из последних сил, выслушивая рассуждения скучающей пожилой женщины на разные темы и поддерживая подобие светской беседы.

В конце концов терпеть эту кислую рожу ей настолько опостылело, что девушка с яростью ткнула Ная пяткой в ногу.

— Что вы говорите! — Тут же с воодушевлением подхватила она рассказ мадам Эсфье о ее визите в самую большую лавку штор во всей Нео-солнечной системе, — Подумать только!

Глаза ее все это время были обращены на Ная. Вытерпев удар, он потупил голову и смущенно улыбнулся, потянувшись к вилке.

Лорента еще стерпела бы, если бы все это время он был занят едой — в таком случае его безучастность не казалась бы такой гнетущей — но как раз она Ная интересовала еще меньше, чем беседа. За те полчаса, что они сидели за столом, он почти не притронулся ни к жаркому из кролика, ни к белому вину, которое на поверку оказалось действительно заслуживающим внимания — даже Лорента, равнодушная к алкоголю, почти осушила свой бокал.

— И, представьте себе, ни одной шторы малинового цвета! — Понизив голос так, словно сказанное было великой тайной, продолжила мадам Эсфье, — Говорят, хозяйка салона не переносит этого цвета после того, как ее муж сбежал с дамой, которая…

Ее прервало внезапное вторжение очередной пожилой туристки, мадам Вальени, ухоженной морщинистой статной дамы, докучавшей им с самой билетной конторы:

— Вы, голубушка, часом не про салон мадам Фири? — Она склонилась над мадам Эсфье, — Мне тоже доводилось там бывать. Поистине необычайное место!

— Да, вот и я говорю: столько штор я отродясь не видывала!

— С вашего позволения, я присоединюсь к вашей беседе? — Поинтересовалась мадам Вальени, хотя ответ ее вряд ли интересовал: она опустилась на свободный стул, даже его не дожидаясь.

Лорента заметила, как метнулся взгляд Ная к ее высокой прическе, увенчанной пушистым ярко-синим пером — и в этом взгляде она разглядела необычайную смесь презрения с удивлением.

— Говорят, здесь подают прекрасный крем-суп! — Едва устроившись за столом, выдала неугомонная старушонка, — А вы что заказали?

— Решили попробовать жаркое из кролика, — Мадам Эсфье указала на свою полупустую тарелку, — И, признаться, не пожалели… Готовят здесь просто чудесно!

— И все же, видимо, оно не всем пришлось по вкусу… — Придирчивый взгляд мадам Вальени метнулся в сторону Ная, — Вот, молодой человек почти не притронулся к своему блюду…

Най поднял на нее глаза и любезно улыбнулся. Костяшки его пальцев, сжимающих вилку, между тем сжались добела:

— Дело не в жарком, мадам. Я просто… не голоден.

Старуха сощурилась, придирчиво рассматривая своего собеседника и явно подыскивая ответ поязвительней. Сейчас Лоренте уж точно не хотелось бы оказаться на его месте.

— А по вам и не скажешь, — Выдала она, — Признаться, завидев вас, я чуть было не решила, что жена морит вас голодом, — Для пущей легкости разговора она заулыбалась во все зубы.

Признаться, подобной бестактности не ожидал никто из присутствующих — даже у Лоренты отпала челюсть — но оскорбленная сторона опомнилась быстрее всех.

— Вздор, мадам, полнейший вздор, — Най подался чуть вперед и попытался испепелить старуху взглядом, — Я ни за что бы не связал свою жизнь с человеком, причиняющим мне страдания, физические или душевные, — Его глаза на секунду поймали взгляд Лоренты, и девушка поняла, что это чистая правда, — А вам впредь советую хорошенько обдумывать свои выводы. Они могут оказаться ошибочными.

Если бы перо на голове мадам Вальени могло покраснеть, оно бы это сделало — потому что хозяйка его хоть и поумерила свой пыл, но ничуть не смутилась:

— Знаете, молодой человек, в ваши годы я не осмеливалась давать советы старшим.

Оказывается, Лорента совсем не знала, что за человек скрывался под личиной скромного ученого в круглых очках. Спор со старухой, кажется, оживил и разбудил его — от нахлынувшего азарта он даже хлебнул вина.

— До сегодняшнего дня я не считал себя компетентным советчиком. Но вы пробудили во мне этот талант, — Поставив бокал на место, Най притворно поклонился, — Благодарю.

Мадам Вальени ошарашено моргнула. Вряд ли в ее голове, украшенной перьями, хватало мозгов, чтобы понять, что сейчас прозвучало — благодарность или оскорбление.

— В любом случае, место здесь чудесное, — Подсуетилась мадам Эсфье, отчаянно желающая избежать полномасштабного конфликта, — Скажи, Роберто?

Роберто услужливо кивнул, подыскивая слова.

— Действительно… — Причмокнул губами он, — А какие здесь шторы!

— И вино замечательное, — Подхватила его супруга, — Честно говоря, я пробовала подобное всего однажды. Это было…

Ее прервал внезапный кашель Ная. Видимо, на этот раз приступ был таким сильным, что он не смог даже сдержаться. Раньше за ним такого не водилось — по крайней мере, при Лоренте.

Спохватившись, молодой человек прикрыл рот платком, вскочил на ноги и хрипло пробормотал:

— Прошу меня извинить. Я на минуту.

Не успела Лорента и глазом моргнуть, как Ная и след простыл. “Что ж, пусть не возвращается подольше” — подумала девушка. Хотя бы меньше дискомфорта.

Никогда прежде она так сильно не жалела о своих мыслях. Потому что спустя мгновение мадам Вальени, вновь принялась за старое:

— А ответьте мне, голубушка, что такое с вашим мужем? Он болен? — Она подалась к Лоренте, — Хотя, конечно же, болен — иначе бы вы не поехали к лекарю… Так что с ним?

Лоренте не впервой было сталкиваться с наглостью, невоспитанностью, бестактностью… но тут она переходила всякие границы — по большей части из-за того, что исходила она, казалось бы, от статусного зажиточного человека, а не от какой-нибудь базарной торговки!

Оттого даже вымышленная судьба Джеймса и Рейчел показалась ей чем-то личным — по крайней мере, личным настолько, чтобы не делиться этим со столь неприятной дамой.

— Последствия ранения, — Коротко ответила она, — Джеймс получил его на войне.

— Несчастный юноша, — Покачала головой мадам Эсфье. В отличие от Вальени, ее сожаление было не напускным, — Так мучаться в таком возрасте…

— И что же это такое? Наверняка, что-то нервное? — Не унималась нахальная старуха, — Или пищеварение?

Лорента едва удержалась, чтобы не закатить глаза:

— Ни то, ни другое. У моего мужа проблемы с легкими.

— Вот как? Впрочем, я должна была догадаться, когда он закашлялся…

“Зачем ты терпишь ее?” — спросила Лорента саму себя. “Чтобы понравиться Эсфье и заручиться ее поддержкой”.

А разве Эсфье не видит, сколь вздорная особа навязала им свое общество? Видит. Вот и ответ.

— Знаете, я хотела бы сменить тему, — Опережая очередной наглый вопрос, заявила Лорента, — Если вам не трудно, давайте поговорим о шторах.

Но шторы разлюбезную мадам Вальени интересовали мало. Без разговора о Нае и его непосредственного присутствия беседа быстро сошла на нет, и Лорента с четой Эсфье, не сговариваясь, поспешили покинуть ее “приятное” общество, расплатившись по счету.

Едва встав из-за стола, мадам Эсфье поравнялась с девушкой и тронула ее за локоть:

— Признаться, ваш Джеймс меня поразил. Как он вступился за вас! Сразу видно — человек военный…

“За меня? Это уж вряд ли…” — некстати подумалось девушке.

— Мадам Вальени оказалась крайне бестактна, — Пожала плечами Лорента, — На его месте ее одернул бы любой уважающий себя мужчина.

“Самолюбие — слабое место их всех” — продолжила рассуждать она, сворачивая в узкий коридор, откуда было рукой подать до пассажирских отсеков. Най наверняка уже заперся в каюте и глотал свои пилюли и снадобья, не забывая проклинать весь белый свет из-за своей оскорбленной гордости.

Лорента искренне не представляла, как ей удастся вытерпеть этого занудного идиота столько времени — сначала неделю на корабле, а потом еще невесть сколько — на одиннадцатой колонии…

Мысленно приготовившись выслушивать ворох пламенного недовольства, девушка любезно распрощалась с супругами Эсфье и скрылась за дверью своей каюты.

Вот только на этот раз она ошиблась — Най явно не был настроен на разговор, даже если в перспективе тот перерос бы в ссору, от которых он наверняка получал удовольствие. Сбросив обувь и сюртук, он сидел на своей койке, прижав колени к груди и уставившись в одну точку.

Лорента успела достать из чемодана книгу, которую давно собиралась начать читать, отыскать в сумочке блокнот и даже сделать пару записей, а Най так и не шелохнулся.

При других обстоятельствах девушка сочла бы тишину благодатью небес, но сейчас недвижимая насупленная фигура не расслабляла ее, а наоборот угнетала.

— Не думала, что мужчины — такие неженки! — Фыркнула она, — Ты еще головой о стену побейся!

Най мотнул взлохмаченной головой, как ретивый конь:

— Я что, чем-то тебе мешаю?

— Раздражаешь, — Лорента отложила карандаш, — Нельзя так близко принимать все к сердцу. Не плюнула же она тебе в лицо!

— До сегодняшнего дня я не оскорблял женщин…

— Правда? — Саркастически заметила Лорента, — А я, получается, не в счет?

До сего момента он не смотрел ей в глаза, но теперь уставился так, словно девушка была единственной точкой во всей комнате, куда можно было приковать взгляд:

— Ты — совершенно особенный случай. Я бы сказал, исключительный.

В его голосе не было и капли насмешки. На мгновение Лоренте и вовсе показалось, что он говорит абсолютно серьезно — и говорит вовсе не о том, что произошло сейчас, говорит вовсе не об оскорблениях…

Но о чем тогда?

— Соглашусь, дамочка препротивнейшая, — Вернула разговор в прежнее русло она, — Не удивлюсь, что нам придется терпеть и не таких… Но ты же понимаешь — цель оправдывает средства!

Най поморщился:

— Это по твоей милости я должен терпеть оскорбления!

Нет, это уже свыше ее терпения! И ведь в какой-то момент Лорента думала, что сможет поговорить с ним по-человечески — может, даже выстроить их отношения заново…

— Думаешь, без меня их было бы меньше? Да к твоему сведению, без меня ты и на шаг бы не подобрался к Клетке! — Парировала она.

— Мы и сейчас к ней не подобрались.

— Ты не делаешь ничего, чтобы нравиться людям! — Продолжила гнуть свою линию девушка, — Неужели так трудно хотя бы раз в день не быть угрюмым занудой и снобом?

— Знаешь, я хотя бы не пытаюсь казаться розой, будучи репьем! — Выпалил Най, вскакивая на ноги, — Ты же насквозь состоишь из фальши и лицемерия! Ты интриганка и лгунья, которая двигает людьми, как пешками!

Лорента не могла пошевелиться. Ярость прилила к ее лицу и рукам, сердце забилось как бешеное, и ей показалось, что если гнев сейчас не найдет выхода, то оно попросту разорвется в груди.

Не помня себя от злости, девушка вскочила на ноги и отвесила ему первую в своей жизни пощечину. Никто и никогда не наносил ей таких оскорблений.

Никто и никогда не приводил ее в такую иссупленную, пламенную ярость.

Красные полосы от ее тонких пальцев расползлись по бледной щеке Ная.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — Почти выплюнула она ему в лицо.

— А ты — обо мне, — Не успела она опустить руку, как Най вцепился ей в запястье. Лорента понятия не имела, что он хотел показать этим жестом — если причинить ей боль, то вышло из рук вон плохо. Уж она-то знала, что он способен сжать пальцы гораздо сильнее.

— Так пусть все так и остается, — Девушка вырвала руку из его хватки и отвернулась к иллюминатору. За всеми этими разговорами и ссорами она даже не заметила, что они взлетели и уже вовсю разрезали межколониальный мрак.

Она не слышала ничего, кроме звенящей тишины и стука собственного сердца. Значит, Най не сдвинулся с места. Прошла, кажется, целая вечность, прежде, чем она сказала:

— Завтра я скажу им, что ты захворал и не будешь выходить из каюты. Раз уж тебе так противно мое общество и этот спектакль, я доиграю его одна.

Собственная недоверчивость еще никогда не выходила Вэйлу боком. В отличие от слепой веры всяким мутным незнакомцам.

Поэтому сейчас он, вместо того, чтобы обнимать какую-нибудь красотку из любого мало-мальски приличного клуба, тащился за Дэниелом в дебри самобытной городской застройки пятнадцатой колонии, пытаясь запомнить обратную дорогу к общественному гаражу.

Как пилот и ожидал, стоило ему усомниться в “честности” этой хваленой организации, отчего-то пожелавшей остаться неназванной, как всю обходительную любезность посланника как ветром сдуло — нет, он, конечно, не стал давать заднюю, но и желанием раскрывать перед Вэйлом все карты явно не горел. Скрепя сердце, он все-таки согласился познакомить пилота с местной ячейкой “почтенных сынов” — как-никак, тому пришлось постараться, чтобы изобразить более-менее искренний интерес к каким-то фанатикам с полосами на роже, которым внезапно понадобилась Лорента.

То, что они в принципе знали об этой шарлатанке и ее пребывании в их экипаже, уже кое о чем говорило — шпионы в этой конторе явно не зря ели свой хлеб — но доверия к ним оттого особо не прибавлялось.

Если жизнь чему-то и научила Вэйла, так это тому, что ничего и никогда не свалится тебе на голову просто так, по сути, ни за что. Уж слишком простое условие для свободы — доставить девчонку-Хранительницу. Такие щедрые обещания имеют свойство на поверку обращаться знатным дерьмьецом…

И все же какая-то глупая и наивная частичка его души осмелилась понадеяться на то, что сказанное Дэниелом — правда. Вдруг это действительно его шанс?

Ведь еще не поздно переиграть все, перевернуть миссию с ног на голову — как-никак, Клетка еще не найдена, Най с Лорентой еще не вернулись…

Вэйл отогнал от себя эти мысли и уставился в спину своего проводника. Помпезный мещанский квартал был давно пройден, а место назначения так и не желало показываться в поле зрения.

Почему-то пилота настораживала мысль о том, что столь влиятельная организация, способная на освобождение заключенных и их сокрытие от правосудия, стала бы держать свою штаб-квартиру в гнилом, засоренном пролетарском квартале, где число луж и выбоин под ногами могло соперничать разве что с количеством пьяниц на улицах.

— Не далековато ли от центра? — Не выдержал Вэйл, когда они свернули в очередную подворотню, откуда так нестерпимо несло помоями, что пилот ненароком вспомнил родные трущобы пятьдесят седьмой колонии…

— По возможности мы стараемся держаться в стороне, — Объяснил Дэниел, — Это, конечно, удается не во всех колониях, но наш освободитель придерживается мнения…

— Освободитель? — Подхватил Вэйл, — И от чего же он вас освободил?

— Воздержитесь от преждевременных насмешек, — Ровным голосом осадил его мужчина, — Вы непременно получите ответы на все свои вопросы. Терпение.

Вэйл заставил себя замолчать и мысленно окрестил Дэниела идиотом, а его организацию — мутной шарагой, с которой лучше не связываться. Конечно, сейчас уже поздно сваливать, но сомнений в том, что предложение “почтенных сынов” не стоит и выеденного яйца, почти не осталось.

Не успел Вэйл об этом подумать, как пункт назначения был достигнут. Им оказался неприметный с виду двухэтажный дом с обшарпанными стенами, шатким крыльцом и рассохшейся скрипучей дверью, за которой пилота встретило зрелище не намного приятнее — темный коридор, узкая тесная лестница и комнатушка, откуда лился скудный дневной свет.

Для верности Вэйл проверил револьвер в сумке — мало ли как ему придется выбираться отсюда. Тем более, что ни одна из собравшихся здесь личностей не внушала доверия.

Дэниел проводил пилота в комнату, где за огромным, почти во все помещение столом, ожидали три человека — двое из них едва слышно переговаривались, а третий стоял перед окном, сцепив руки за спиной. Все они были одеты в точности, как Дэниел — и с такими же прямыми полосами на роже, идущими от линии роста волос к подбородку.

— Неужели, Дэн, — Первым заговорил круглолицый улыбчивый парень, сидевший на углу, — Ты привел к нам этого пилота?

— Он сам изъявил желание, — Пожал плечами застывший на пороге Дэниел.

— В таком случае… милости просим, — Незнакомец улыбнулся еще шире и поднялся на ноги, — Я — Модест, это Кук и, — Он указал на стоящего у окна, — лидер нашего отделения, Даск.

Вэйл не собирался рассыпаться перед ними в любезностях. Достав из кармана пачку сигарет, он закурил и кивнул в знак знакомства, чтобы незамедлительно спросить:

— Мне бы понять для начала… чем вы занимаетесь-то вообще?

Улыбка Модеста чуть потухла, но до конца не исчезла. Будучи самым болтливым из всей тройки, он все-таки счел нужным пояснить:

— Ну тут уж лучше Даска никто не скажет.

Упомянутый Даск наконец-то соизволил повернуться к гостю. Честно говоря, в профиль он был поприятней — сейчас же, имея возможность разглядеть его лицо полностью, Вэйл поймал себя на мысли, что ни за что бы не распознал в этой суровой, побитой оспой и испещренной морщинами роже какого бы то ни было фанатика.

— Мы помогаем освободителю в его великой благородной миссии. Естественно, в силу наших возможностей, — Голос у Даска был глубокий и раскатистый, как у любого уважающего себя проповедника.

Вэйл бы даже поверил ему, будь он годков на десять помладше и несоизмеримо тупее.

— И что же у него за миссия? — Склонил голову пилот.

— А разве не ясно из его звания? — Вклинился лысоватый человек, сидящий за столом. Он собирался сказать еще что-то, но Даск остановил его жестом и продолжил:

— Во главе с нашим бессменным лидером мы освобождаем человечество от оков — душевных, телесных и общественных.

Прозвучало это даже фанатичней и бредовей, чем Вэйл ожидал. Не желая выслушивать эту околесицу и дальше, Вэйл принялся искать возможность сменить тему, и, как ни странно, нашел. Возможность эта представляла из себя висящую на стенной доске фотографию с изображением огромной толпы.

— О, это вся ваша контора? — Не дожидаясь разрешения, он шагнул к доске и глянул на снимок.

Для такого охвата фотография оказалась на удивление четкой — лица людей, которых тут выстроилось по меньшей мере десятка три, не казались одинаковыми бледными пятнами, а даже весьма сносно просматривались.

— Это наш освободитель с избранными “почтенными сынами”, —Объяснил Даск, внезапно оказавшийся за спиной у Вэйла.

Пилот попытался отыскать глазами этого самого “освободителя” — взгляд незамедлительно упал на мужика в центре, высокого и худого моложавого брюнета в плаще со стоячим воротником, чья рожа была размалевана даже сильнее, чем у последователей — не только вертикальными полосами, но и горизонтальными, идущими вдоль скул к носу.

По мнению Вэйла, такой способен скорее склеить пару десятков баб, чем освободить кого-то, но эту свою мысль он благоразумно высказывать не стал.

Над головой “освободителя” красовался герб в виде розы с оборванными лепестками, отчего-то резко перечеркнутый прямой диагональной чертой. В гербах Вэйл разбирался едва ли не хуже, чем в каких-нибудь откровенно бабских штучках, вроде нарядов или косметики — потому как считал их блажью зажравшихся дворянчиков, бесполезным атрибутом давно отжившей аристократии, кровопийц, тянущих жилы из простого народа.

Еще большей загадкой для пилота оставалось, что значит герб, когда он зачеркнут. Впрочем, зацикливаться — а уж тем более интересоваться — он не стал. Глаза его уже уставились на пару лиц подле “освободителя”. Вэйл бы не обратил на них внимания и легко упустил бы в общем столпотворении, если бы рожи эти, похожие друг на друга с одной лишь оговоркой на разницу в возрасте, не врезались в его память каленым клеймом.

Он едва удержался от желания коснуться снимка пальцами:

— Избранными, значит… — Он повернулся к Даску, — И за что же он их избрал?

Две застывшие обесцвеченные фотографией хари так и стояли перед глазами — одна лысая и потная, другая — молодая и пока еще не столь отвратная.

Что ж, какая свобода, такие и “освободители”…

— За верную службу нашему делу, конечно же…

“Беги отсюда, пока не поздно, — кричал разум пилота, — Отказывайся, пока есть такая возможность”.

Восемьдесят три колонии. Четыре года тюрьмы. И бесконечное число кораблей, портов экипажей, вымышленных имен… Найти нужных людей по нынешним временам сложнее, чем иголку в стоге сена — и вот ему подвернулась такая удача!

Если он упустит ее из-за трусости, то никогда себе не простит.

Кем бы ни были эти фанатики, по достижении цели они явно собирались кинуть его — уж больно велика награда за сущую ерунду. Вот только, несмотря на свои шпионские сети, вряд ли они догадываются, с кем связались.

Они не подозревают, что Вэйл Кертен кинет их раньше…

— Значит, вы что-то вроде подполья? — Запустив руки в карманы, пилот пристально посмотрел в рябое лицо Даска.

— Подполье — слишком узкое слово, — Вмешался болтливый Модест, — Бастард и его почтенные сыны — нечто большее. Это дом для каждого из нас.

— Дом, — Вэйл посмаковал это незнакомое слово на языке, — И что же, он принимает бездомных?

Отстраненный прежде Даск заметно оживился:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я согласен выполнить ваше поручение, — Вэйл лениво прислонился к стене, — Но прежде я хочу вступить в вашу организацию. Так сказать, в качестве гарантий.

Мимо его внимания не проскользнуло, как переглянулись между собой размалеванные дядьки.

— Конечно, это возможно, — Чуть заторможенно отозвался Даск, — Но займет время. Нам нужно подготовить необходимую церемонию, провести обряд…

— У меня полно времени, — Отмахнулся Вэйл, — Как раз за это время девица Фелиссен сама придет ко мне в руки. А точнее — к вам.