La Cumparsita… В ритме танго

Глава 10 Ярослав Горовой

Не могу открыть глаза — не выходит. Тяжело контролировать ситуацию. О здравом понимании того, что сейчас тут между нами происходит, речь вообще не идет.

— Даш… — зажмурившись до «кровавых мальчиков перед глазами», шепчу куда-то в пустоту.

— М-м-м? — неуверенно гундосит.

Определенно Смирнова отстраняется сейчас, разрывая свой или, вероятно, все же наш поцелуй.

— Нет-нет. Куда ты…

— Ничего не говори, пожалуйста, не надо, — с громким выдохом произносит.

Я прихожу в себя и распахиваю глаза.

— Почему? — улыбаюсь. — Я хотел бы кое-что сказать, например, а ты сразу «не надо», весь запал под чистую скосила всего двумя словами. Мне…

— Ярослав! — шипит, дергая свой ремень безопасности, ерзает в пассажирском кресле, еще сильнее вдавливаясь в его спинку, затем демонстративно и очень гордо вскинув подбородок, отворачивается от меня. Теперь она разглядывает за окном, наверное, до боли знакомую обстановку родного двора.

— Ты! Ты ведь меня поцеловала, — рассматриваю ее нервно дергающиеся руки. — Поцеловала же, а? Повернись ко мне, пожалуйста.

— Да, — Даша опускает голову, бегая своим взглядом по цепляющимся друг за друга вытянутым слишком тонким пальцам. — Поедем уже, пожалуйста…

— Мне понравилось, кумпарсита.

— Я тебя прошу, — теперь она заглядывает мне в глаза, протягивает руку, чтобы коснуться чересчур прохладными сейчас пальцами моей щеки. — Едем уже, а то опоздаем, Буса высмеет, растрезвонит, что мы с тобой в кустах застряли…

Хм! Оригинальная молва от очевидного и «достойно» зарекомендовавшего себя, даже за мой непродолжительный период работы в танцевальном клубе, фантазера, выдумщика и самого главного сплетника их пляшущего коллектива. Хотя от последнего — застрять с Дашей или в Даше в кустах или на сидении автомобиля, или на кухонном столе, или в душевой кабине, или на диване, или, наконец, по классике — в постели, я бы, вероятно, не отказался. Один вопрос:

«Она бы мне дала?».

Забирает, «Горовой»? Плющит, тянет, стонет, квохчет… Чешется и ноет? Ну, потерпи немного — сейчас пройдет!

— Пусть трезвонит. Нам нечего скрывать, тем более это истинная правда. Мы ведь встречаемся, а совместное по дороге на любимую работу утро было крайне напряженным — ты была раздражена, а я ночь плохо спал. В целях предотвращения аварийно-опасной ситуации, в том числе и на рабочем месте, пришлось вынужденно сделать привал и отработать внештатное положение, согласно ранее предложенной методике — «рот в рот». И знаешь, что?

Даша кивает, ждет, что я скажу. Мягко улыбается, красиво растягивая губы, а затем немного наклоняет голову на бок.

— Напряженное утро? Внештатная ситуация? — прищурившись, переспрашивает.

— Крайне! Это слово означает, что «кое-кто терпеть уже не в силах»! — подмигиваю. — Но, — касаюсь пальцами своих губ, — после медитативных мероприятий с привлечением, — подкатываю глаза, придумывая подходящее определение тому, что Смирнова организовала с моими ртом, языком, губами, — сама знаешь, чего, тебе удалось успокоить только-только зарождающуюся бурю и предотвратить девятибалльный эмоциональный шторм. Это ваше сверхсекретное оружие, девочки, действует весьма эффективно на неизбалованных мужчин.

— Неизбалованных мужчин? Теперь себя причисляешь к неизбалованным? Едва ли, Ярослав! — закусывает нижнюю губу. — Мне кажется, что у таких настойчивых красавчиков, как ты…

— Не ошиблась в определениях, кумпарсита? — со смешком перебиваю. — Привет-привет, я Ярослав, а как тебя зовут? Я тот, который тебя преследовал…

— Ты добивался моего внимания, — быстро вставляет объяснение. — Весьма экстравагантным способом, конечно. Обычно мужчины ведут себя несдержанно рядом с маленькими женщинами. Они хамят, пошлят, кривляются, даже нецензурно выражаются, чтобы привлечь наше внимание.

— Срабатывает?

— Со мной — нет!

Я так и знал…

— Знаешь, они, как обезьяны с красными задами, пляшут, улюлюкают, дергают… — слегка смущается, — своими причиндалами перед носом у слегка опешивших от исключительного внимания самок. Теперь уверена, что ты не из их компании. По крайней мере, мне так кажется, — останавливается, а затем тихо добавляет, — сейчас!

Чего-чего? Она меня, по-видимому, выгораживает? Смирнова старается объяснить некорректное, нахрапистое поведение, когда я подкатывал к ней с одной лишь целью — скорее затянуть ее в кровать? Твою мать! Это вообще она, та, которая в упор меня тогда не замечала? Та, которая за невинное прикосновение к ее щеке… Блин, вот там я, кстати, был не виноват! Мои губы сами в атаку поперли, когда она чуть задом не присела на пол в том уютном кафе. А что, прикажете, мне было делать, когда ее аромат забил все носовые пазухи, замкнул здоровую мыслительную активность, оставив лишь питание от «аккумуляторов», у которых лишь одно назначение, он же слоган и девиз:

«Размножение, плотское удовлетворение — секс, секс, секс!».

Я ее хотел… Хотел, да и сейчас хочу! Сильно! Как мог, так и добивался, или от ответственности за неудачи пытался коряво спетлять. Всего-то, как оказалось позже, надо было прямо о своем намерении сказать:

«Ты мне нравишься, кумпарсита. Давай встречаться!».

Вот это оправдание я подогнал! Не забыть бы еще упомянуть ту проститутку, которая почти мне пригрозила отлучкой от минета и, видимо, заставила, сама того не желая, действовать со Смирновой более решительно и более открыто. Признаться или с такой исповедью подождать? А то и вовсе забить и не заморачиваться о том, что мы уже прошли? К тому же молва о Дашиной сговорчивости в отношениях с мужчинами по соответствующим каналам лилась, как из того рога изобилия. Там только уши подставляй. Она права, а я действительно козел, раз слушал ересь и на ус, как божественную заповедь, мотал.

— А-а-а! Мне показалось, — свожу два пальца вместе, — в какой-то такой нехороший один-единственный момент, что ты готова была меня прирезать, стоило мне только выйти без своей охраны за порог.

— Прирезать? — заливисто смеется. — Поехали уже, добровольная жертва! Я не шучу, Ярослав. Пора!

Стоп! Она, по-моему, назвала меня красавчиком, помимо настойчивого характера? Надеюсь, я еще и по-мужски красив? Не ослышался ведь, в самом деле? А как же народная пословица и поговорка о том, что:

«Настоящий муж-мужчина-жених-парень-чувачок-дружок, тот самый юноша, должен быть немного краше обезьяны»?

— Даш, это ведь не комплимент, — резко нажимаю кнопку запуска двигателя, вместе с этим выкатываю на лицо наигранное разочарование, — для мужчины. Понимаешь?

— Комплимент? — таращит глазки. — Ты о чем сейчас говоришь?

— Про мужскую красоту. Мол, я красавчик в твоем, конечно, представлении.

— Я говорю о том, что вижу. Ты, Горовой, уж больно смазлив, особенно, когда заглядываешь в глаза. У тебя тяжелый взгляд…

— Тяжелый?

— Испытывающий, зудящий, требующий, иногда насилующий. Такое трудно пережить, к тому же без последствий. Твой взгляд — ищущий добычу, понимаешь? Однако иногда просящий — вероятно, обманный маневр…

Я для нее щенок, что ли? Или безжалостный охотник?

— Просящий? О чем? — на всякий случай уточняю.

— Это трудно объяснить, но, когда ты смотришь на меня, например, я чувствую себя, — замолкает, пунцовеет, тушуется, мнется и не спешит с продолжением, — раздетой…

Так я этого и добиваюсь. Не знал, правда, что на самом деле так могу. Что это такое между нами — утешение за бестактность ее отца или истинное положение дел и я, действительно, ей совсем немного нравлюсь?

— Даша, ей-богу, ты меня каким-то человеческим монстром выставляешь, которого тяжело терпеть, выносить, от которого практически не скрыться, который мучает свою добычу, но в то же время я, как чей-то, в данном случае твой, палач… Все же чересчур смазлив!

Ничего как будто не забыл!

— Это обыкновенная женская логика, Ярослав, — смеется и головой указывает в направлении, в котором несколько минут назад ушел Алексей Смирнов. — Мой отец страдает от обилия женских мозговых извилин в своем доме — страдает, страдает, страдает. Это видно! Папа талантливо скрывает свои чувства — большой опыт, как он говорит, но с младшим братом навязчивыми мыслями все же делится. Вернее, мысль всего одна — зато какая: «Как эти девочки меня достали!». Небольшая неувязка! У дяди Сережи та же самая семейная картина, с элементами трагедии, конечно, — Женя, его бывшая жена, там очень интересные отношения — сразу всего не перескажешь непосвященным в дело, извини. Я, кстати, помогаю ему ее заново завоевать. И до кучи — две дочери, мои двоюродные сестрички, Юля и Тоня. Отец и дядька, помимо того, что родственники, как говорят, по крови, так еще и друзья по тому самому несчастью. Но, — поднимает палец, — у них, как у мужчин, на это безобразие выработался устойчивый иммунитет. Так что, — крутит пальцем перед моим носом, — не пытайся понять женщину в любое время суток, Ярослав. Прими, как данность, то, что я сейчас сказала. Ты красивый парень, но, — обхватывает себя за плечи, словно ловит лихорадочный приход, — ты пугал меня.

Пугал? Прошедшее время! Сейчас, стало быть, страха больше нет? Для паники устранены причины?

— А-а-а! Женская логика — это из разряда «она как бы есть — ее как бы нет».

— Не зарывайся, юноша. Вперед! — к своей просьбе добавляет стук ногой по полу. — Подумай на досуге. Когда будешь сегодня за мной следить, например…

— Я не слежу, — бухчу, — не придумывай.

— Яросла-а-а-ав, ты же помнишь, что я все вижу и подмечаю?

— Следишь?

Она меня легко толкает кулачком в плечо. У женской логики, видимо, стопроцентное зрение и почти орлиный взор!

У кумпарситы сегодня чересчур игривое настроение — за таким, признаюсь честно, весьма приятно наблюдать. Ее расслабленная походка, таинственная улыбка, ослепляющее сияние темных глаз и вкусный поцелуй, который — хочу в это верить, конечно, — я, не прибегая к изощрениям, лести или подлости, заслужил.

— Пропущу ход, но обязательно отвечу позже.

— Не сомневаюсь в этом, Даша.

— Значит, один ноль сегодня. Пока, по-видимому, в твою пользу! — подмигивает, откинувшись в кресле, скрещивает руки на груди. — Смазлив, красив, симпатией не обезображен. М-м-м! Спортсмен, пилот гоночного болида, кумир моего отца. Ярослав?

— М? — поворачиваюсь к ней и застываю в ожидании вопроса.

— Что же ты раньше об этом не сказал? — заливисто смеется.

— Кумпарсита, заканчивай меня смущать, — усмехаюсь. — Я говорил. Другое дело, слушала ли ты…

— Я слушала.

— Свое попутно, видимо, придумывала.

— Про логику по-прежнему все в силе. Ты же помнишь? — почти подпрыгивает на своем месте. — Мы сдвинемся сегодня, м?

— Не подгоняй меня. Нужно настроиться, собраться с мыслями.

— Как долго?

— Я все никак не могу переварить твой комплимент про…

— Господи! — Даша, кажется, уже рычит, сидя в своем кресле. — Я ведь правду говорю, а ты смущаешься? Перевариваешь? Два часа, не меньше? Возможно, есть, что скрывать?

— Да вроде нет, — хмыкаю, передергивая плечами.

— Отлично. С мыслями уже собрался? — поглядывает на меня — киваю головой. — Вот и вперед! — указывает подбородком в лобовое.

Плавным неспешным ходом выезжаю из их уютного поселка, ковыляя выбираюсь на широкополосную трассу, набираю скорость и… Лечу!

— Ярослав, пожалуйста, — касается своими пальцами моей правой руки, лежащей на ободе руля, — не надо гнать. Мы все успеем.

Она боится? Или не любит скорость? Переживает? Мне нормально — я к этому привык, но для нее, естественно, сбавляю. Действительно, время до начала выполнения трудовых обязанностей есть.

— Чем вечером займешься? Какие планы? — слежу за светофором и задаю вопрос.

Мельком замечаю, как Даша в недоумении пожимает плечами. Видимо, еще не знает, с личным временем Смирнова не определилась, значит, для кого-то есть свободное «окно».

— Просто погуляем, — тут же предлагает, — или у тебя были какие-то идеи, например…

— Согласен. Просто хотел соединить наши намерения. Пообщаемся, посидим в кафе?

— Угу.

Теперь бы до окончания рабочего времени успешно дотянуть. Аванс уже назначен и немного оговорен — еще один общий вечер вместе. Таймер выставлен, отсчет пошел, а мне на треке под названием «личные отношения» размахивают попеременно то желтым, то зеленым флагом. Пожалуй, начнем…

— Вы с ней встречаетесь? — прищурившись, словно находясь в глубоком недоверии, и сильно, до причмокивающего звука, затягиваясь сигаретой, Игорюша спрашивает.

— С кем? — тут же дурачка включаю, хотя прекрасно понимаю, о ком он речь ведет.

— Да со Смирновой. Господи! — как ломотливая баба, закатывает до сияющих белков глаза. — С нашей примой-аргентинкой! На ее милонги* приглашения получил?

— Проблемы, Игорь? — вставляю сигарету в губы, и прикрыв ее искусственной рукой, сделав купол, второй живой подношу к ней зажигалку. — Тебе есть дело до того, как я планирую проводить свои вечера? Ты лезешь в мою личную жизнь? — делаю одну затяжку, отвернувшись в сторону, выпускаю отработанный никотин. — Мне это неприятно. Сменим тему, если ты не против?

— Со Смирновой, Ярослав, серьезно? — сипит сквозь зубы. — Для новичка ты слишком шустрый. С такой, как наша Даша, «три рубля и наша», можно только танцевать, правда, и в горизонтальной плоскости тоже. Но ты ведь производишь впечатление серьезного мужика — разведен в тридцать два, зато в наличии взрослый сын. И она? Я просто сделал вывод, что есть охренительный плотский интерес. Я понимаю, брат. Она девчонка слишком видная. Ты про характер-то помнишь? А знаешь, сколько у нее еще скелетов в шкафу?

Как и у всех, любезный Игорюша!

— Закрой рот, Буса. Дай покурить спокойно. Больно ты болтлив, как для мужика. Придержи борзых коней. Мне не нравятся такие разговоры. Отойди немного в сторону, найди дыру и выкричись в бездну, например, но не цепляй меня.

Если он не перестанет демонстрировать неуважительный тон, то я за себя, как говорится, не ручаюсь.

— Не отвечай — теперь все ясно.

— И? Нам нужно сообщить об этом в кадры? — ухмыляясь, уточняю.

— Чего? — похабно прикрывает один глаз, в язвительной улыбке искривляя губы. — Какие еще кадры? Встречаешься с Дашкой или нет? Трудно сказать?

— Ты сказал, что тебе все уже ясно. Не стану бросать новые зерна незнания в твою плодородную мозговую почву. Мой вопрос в другом. Я должен сообщать о своей личной жизни в кадровую службу, Игорь?

— Трудно прямо ответить, что ли? Чего ты кобенишься? — теперь идет как будто на попятную.

— Прости? — смотрю прямо на него, но краем глаза замечаю подкатывающий на парковку тот темно-вишневый внедорожник и, естественно, слышу издаваемый им на всю ближайшую округу зубодробильный шум.

Хоть убейте меня, но мой язык никогда не повернется какофонию и сумасшедший бред, которые издает вероятно навороченная стереосистема крутого автомобиля, причислить к «лику» мелодичных, интонационно почти святых.

— О! Конкурент прибыл! — подбородком указывает на остановившуюся машину.

— Закрой рот, Буса, если ни черта не знаешь.

— Что я должен знать, Ярослав? Мои глаза меня не подводят! А ты дурак, раз неоднократно растянутую кем ни попадя девку решил поюзать. Лучше не нашел? Хотя с твоим дефектом — понимаю-понимаю. Но член, парень, береги! Заездит Дашка — сотрешься на хрен. Она в постели очень ненасытная. Поверь мне, я знаю, о чем говорю! — свиньей повизгивая, возглас выдает. — И… И… Ты мне рот не закрывай, Горовой!

— Отвергла, видимо? — тихо продолжаю нехорошие для Игорюши версии плодить. — Отказала, Даша?

— Отвали! — резко рявкает.

— И правильно сделала, — ухмыляюсь.

«Молодец!» — про себя добавляю. Смирнова — смелая малышка. Жаль, что я на пошлый неформат купился. Предположил, что такая, как она могла бы… Противно вспоминать. А про скелеты в шкафах я и сам прекрасно знаю. У каждого есть прошлое — чистое или грязное зависит от того, кто, как, где и с кем, конечно, плодотворно, интересно жил. Не имею привычки никого за то, что когда-то было, осуждать.

— Вон, смотри-смотри, кому Смирнова никогда не отказывает. Любимчик подкатил, сегодня стопроцентно детку отдерет! Что-то давно не слышно было воплей, когда она кончает с его членом внутри, изгибаясь над станком!

— Не завидуй, — зажав пальцами сигарету, стряхиваю на землю пепел, — и прежде, чем плодить очередную сплетню, взгляни на себя в зеркало и вспомни, кто и что ты такое. Какие у тебя перспективы в танцевальном мире без Даши, которую ты, абсолютно не стесняясь, за глаза, с посторонним одноруким мужиком обсуждаешь? Куда зайдет твой так называемый развлекательный бизнес, когда она уйдет, когда заберет всех клиентов, которые приваливают сюда исключительно ради нее, но не из-за тебя? Проанализируй ситуацию, Игорек, прежде чем касаться блядским языком четырех букв, составляющих ее имя. Уяснил?

— Пошел на хрен!

И тебе туда же, по тому же месту, мудила. Но все-таки приятно осознавать, что мы достигли паритета в нашем споре.

— Закрой рот, Игорь, — шиплю ему в спину. — Иначе…

— Иначе что? — вполоборота злобно шепчет.

— Я не юрист, Бусинцев, но это однозначная клевета, с целью опорочить молодую женщину, дискредитировать ее и профессионально, и лично, поэтому думаю административная ответственность, как минимум, тебе ярко светит. Возможно, солидный штраф, публичные извинения… А там, — закидываю голову, рассматривая только начинающие сереть небеса, — глядишь еще что-нибудь нехорошее всплывет. Например, домогательство? Попытка, склонение, шантаж, сам акт… Ты красочно все расписал, значит, фантазировал. Господи, да ты больной!

Я умею словами бить, хоть с виду, вероятно, произвожу совсем другое впечатление. Мне это выгодно — по жизни я доволен и не напряжен! Все устраивает и все подходит, пусть такие, как недалекий Игорь считают, что могут утверждаться за чей-то, в том числе и мой, счет.

— Добрый вечер! — привилегированный клиент, пританцовывая, ко мне подходит.

До чего же сальная рожа у престарелого козла.

— Добрый, — бросаю свой окурок в урну.

— Я Сергей, — мужик протягивает мне руку. — А Вы?

А я тот, кто вмажет тебе в морду, если ты не прекратишь сюда ходить, женатый старый пень.

— Ярослав, — представляюсь, но руки ему не подаю.

— Танцуете? — становится со мной рядом, похлопывая по карманам своего пиджака. — Да чтоб меня! День как-то не задался. Ни хренульки…

Ищет сигареты сволочь? Ну-ну, удачи, милый друг.

— Не угостите, Ярослав? — ухмыляясь, спрашивает.

В друзья навязывается? Одного такого «друга» я вот только что отбрил. И пяти минут не прошло, как Игорь позорно тощей жопой в центр вошел. Этот папик надеется на то же направление, видимо. Пожалуй, я не стану разочаровывать козла. С неохотой, притянутой дефективной улыбкой, застывшей на гримасой искривленных губах, почти с закрытыми глазами — похотливый хрен мне крайне-крайне неприятен, вытягиваю свою пачку и подаю ему.

— Спасибо, — чересчур внимательно рассматривает меня. — Кем тут служите?

— Охрана, — холодно отвечаю.

— А-а-а! — с дебильной ухмылкой прикуривает арендованную у меня сигарету и делает свою первую затяжку. — А я уж подумал, что Вы танцуете, вместе с Дашей, например.

С Дашей? О ней будем с этим гадом говорить? Не перегибай, старик!

— Мне пора на пост, — засунув искусственную руку в карман, быстро разворачиваюсь и следую к входной двери.

Какого черта он приперся именно сегодня, когда у меня с кумпарситой наметился почти прорыв в сырых отношениях? Утренний поцелуй, исключительный поцелуй от Даши, затем непринужденная беседа, смех и шутки, потом совместный кофе перед ее первыми клиентами, а после легкий обед в бистро напротив, планы на предстоящий вечер вместе, возможно, снова поцелуи, ласки или нечто большее… И на тебе — этот сучий потрох, «женатый на какой-нибудь жене» брехливый хрен!

Даша рисует вензеля, легко подпрыгивает, опираясь на мужские плечи, в воздухе шустро перебирает ножками, дергает головкой, быстро опускает, словно прячет, взгляд — изображает непокорного бычка, упирается своим лбом мужчине в грудь, а затем резко останавливается и отступает от партнера, делая несколько шагов назад.

— Кать, Вы меня поняли? Запомнили? — к женской половине этой пары обращается.

— Да-да, конечно. Когда Вы это показываете, а я смотрю, то кажется, что: «Господи, да что тут сложного?». Но как только мне представляется случай, то все, как говорится, тушите свет! — откуда-то со стороны раздается женский голос.

— Прошу, подойдите сюда, — Даша перебивает расшаркивание этой женщины, протягивает руку к ней навстречу и приглашает стать рядом в ту же позу с темноволосым мужчиной. — Дима, Вы готовы?

— Да.

С причитаниями, вздохами и стонами женщина подходит к своему партнеру, который тут же, наклонившись к этой Кате, что-то шепчет в туго стянутые волосы на ее затылке.

У Смирновой просто ангельское терпение и ни капли не дрянной характер. Выносить почти каждодневный скулеж бездарных посетителей о том, что они не способны сделать поворот, стоя на носке одной ноги, а каблуком второй прорисовать идеальный круг на танцевальном паркете, изображая циркуль, это жуткий адский труд!

— У нас, видимо, скрытый конфликт, Ярослав? — мужской голос почти мне в ухо шепчет.

И здесь достал? Пиздец!

— Нет, — тихо отвечаю.

— Это хорошо, — слышу, как он глубоко вздыхает, словно сам с собой о чем-то разговаривает, бурчит, изображая недовольство, дергает руками и стягивает со своих плеч пиджак. — Жарковато! Привет-привет! — машет подмигивающей и улыбающейся Даше.

— Вы мешаете, Сергей, — произношу куда-то в воздух, почти не размыкая губ.

— Правда? — поворачивает голову ко мне. — А кому?

— Даша занята, у нее сейчас клиенты. У них, — вскидываю руку, чтобы посмотреть время, — еще есть пятнадцать минут. Не отвлекайте, пожалуйста.

— Прошу прощения, — ехидничает самовлюбленный хлыщ, — постараюсь больше не шуметь. А Вы?

Что я? Вынужденно поворачиваю свое лицо к нему.

— Вы не мешаете? Мне кажется, там сейчас не слишком профессиональные ребята — излишнее внимание, тем более со стороны охраны, не способствует их расслаблению. Говорю Вам, как преподаватель. Открытые занятия со студентами…

— Подождите там, — грубо обрываю менторскую речь и правой рукой показываю на диван, стоящий в общем холле, на который так не слишком вежливо предлагаю этому козлу присесть.

— Спасибо, — оглядывается, сверяя заданное направление, — но мне и здесь неплохо, Ярослав.

На этом утверждении наш диалог, по-видимому, подошел к концу. Любит, чтобы последнее слово оставалось за ним? Замашки богатея? Привычки человека, которому все можно, везде горит зеленый свет?

— Вы женаты, Сергей? — без стеснения рассматриваю его правую руку и безымянный палец, на котором слишком явно отблескивает обручальное кольцо.

— Я считаю, что «да». Жена говорит, что «нет». Но живем, конечно, вместе. Она, естественно, утверждает, что это нехорошая привычка, которую ничем не искоренить. К тому же у нас прекрасный загородный дом. Спрашивается, зачем такому изменять? Я верю, что у нас надежный, очень крепкий брак, хоть и не на бумаге. После развода никак в ЗАГС не зайдем, понимаете? Развестись было проще, чем заново поставить подписи, вероятно, на том же самом месте. Но мне, безусловно, нравится ее логическая цепочка — она мастер строить логику на пустом месте. Моя чика — «кандидат логических наук»! Солнце взошло, значит, кто-то веревочку отрезал и отпустил светило на дневной прикорм. Не понимает, что есть вещи, которые сами по себе происходят. Мы вместе вовсе не из-за привычки, а по велению и из-за синхронизации сердечного ритма. Но! Кто я такой, чтобы ко мне прислушиваться? Я муж, отец, еще по совместительству «ходячее недоразумение», с которым она прожила не один десяток лет. По крайней мере, жена иногда бухтит о том, что без меня ей было бы намного проще, но, — он поднимает руку, демонстрируя тот самый палец, — у нее такое же, Ярослав. Не снимается, поверьте. Мою жену это жутко злит, помимо, конечно, общей фамилии, от которой она так и не смогла избавиться. Но теперь уже, правда, по профессиональным причинам эта экзекуция неактуальна. Она талантливая артистка весьма точного жанра, да и место работы у нас с ней одно. Представляете, как смешно мы бы выглядели, если бы по несколько раз скидывали ее наносную и надевали девичью. Словно трусы-неделька! Постирал — надел. А что? То есть, — хмыкает, — с какой целью интересуетесь?

— Вы приезжаете на уроки с Дашей в гордом одиночестве, без пары, — пытаюсь оправдать свой неудобный интерес. — Мне казалось, что танго — парный танец. А получается, что Вы посещаете уроки лично, без жены или не-жены.

— Она упирается. Говорит: «Куда нам танцевать, Сережа? Да я убить тебя готова, любимый муж». Страсть выказывает, но не танцполе, увы…

Ему бы следовало прислушаться к своей почти жене и не трясти несвежестью перед кумпарситой.

— … а Дашка уговорила, сказала, мол, сюрприз будет. Соглашайся! Ей, — тычет пальцем в сосредоточенную на чем-то Смирнову, — никогда не смогу отказать. Мы с ней долго вместе, почти всю жизнь. Я, — гордо вскидывает подбородок, — ее первая неразделенная любовь! Разбил малышке сердце, понимаешь? Сам того, не желая, естественно. Большая разница в возрасте и еще одна непреодолимая проблема…

Замечательное откровение! У меня, по всей видимости, широко распахивается рот, то ли от удивления, то ли от неудовольствия, то ли по физиологическим причинам — сейчас мне нужно много воздуха вдохнуть.

— Даша знает о том, что Вы женаты? — не сводя с нее глаз, перебиваю и сквозь зубы задаю козлине, надеюсь, что последний на сейчас вопрос. — Она в курсе Вашей пестрой жизни?

— Естественно! — закидывает свою руку на мое плечо. — У Вас протез, Ярослав? — кивает на то, что скрыто в кармане моих брюк. — Прошу прощения, но я заметил. Что произошло?

Дергаю плечом, пытаясь скинуть его беспардонный жест.

— Вы не могли бы… — оскалившись, рычу.

Он убирает свою руку, а я подальше от него, куда-то в противоположную сторону иду. Омерзительный урод, ей-богу! Мужик гордится тем, что странным образом женат, кичась, наслаждается тем, что разбил Даше сердце, грязно шутит, пошлит и жутко скалится, как недоразвитый задрот. Грубо, мелко, унизительно и страшно. Сергей использует ее, Смирнову, как молоденькую отдушину, как запасной постельный аэродром, на котором он мостится, пока старательно налаживает отношения со своей «не пойми в каком статусе» женой? Бусинцев был все же прав? Хоть тут, скотина, не сбрехал.

Уткнувшись лбом в стену, прокручиваю всю информацию, которой со мной любезно поделился этот мужичок. Шепчу то ли проклятия, то ли увещевания. В каком-то из пройденных неоднократно кругов персонального ада вполоборота замечаю, как взмыленная, но счастливая Даша выбегает из репетиционного зала, быстро направляется к этому Сергею, подпрыгивает на месте, пытаясь избавиться от ощутимой разницы в их росте, и тут же вешается к нему на шею. Он обнимает Дашу, сильно кружит, уткнувшись носом ей в плечо. А мне прикажете стоять и молча наблюдать за этим? Мы с ней встречаемся, да и она неделю назад заверила меня, что у нее нет никого, а от отношений с кем-либо в тот момент она была свободна. Тогда как это все прикажете понимать?

Слышу, как они о чем-то шепчутся, что-то обсуждают, смеются даже — издеваются? Объект издевки — я? Медленно поворачиваюсь и вижу приближающуюся ко мне пару — улыбающиеся он и она. Они немного друг на друга чем-то похожи. Будут счастливы, наверное. Так в народе говорят. Две половинки одного целого даже во внешности копируют друг друга, абсолютно невзирая на пол. Смирнова подтягивает ко мне этого Сергея, улыбается, размахивает ладошкой, словно приветствие транслирует, сойдя с палубы тихоокеанского круизного лайнера:

«Привет-привет, мой дурачок!».

— Ярослав, — они останавливаются передо мной, а Даша продолжает, — хочу тебя познакомить с одним человеком.

Мы с ним знакомы! Не стоит утруждаться, кумпарсита. Его зовут Сергей. Твоя первая неразделенная любовь, разбившая на мелкие осколки маленькое девичье сердце — он женился, сволочь, на другой. Такой себе на уме женатый под настроение мужчина, с обручальным кольцом на том самом пальце, от которого, как это ни парадоксально, не может до сих пор отделаться его собственная жена. Что ж, я ей, вероятно, несколько сочувствую! Тяжело терпеть такое самомнение, гонор, да и музыку, которую он слушает, поистине та женщина — мировая героиня, ей бы орден предоставить, да пожизненное финансовое обеспечение, любезно выписанное государством в рамках помощи неблагополучным семьям, в которых муж — откровенный самой природой недоделанный урод!

— Это мой дядя, Сергей Смирнов, младший брат отца. Помнишь, я говорила, что…

Дядя? На этом слове у меня выпучиваются глаза. Сергей Смирнов? Мужчина, разбивший сердце маленькому ребенку потому, как их близкое родство — та самая непреодолимая проблема для тесных отношений? И кто после этого всего… Задрот, «товарищ Горовой»?

— Мы познакомились уже, Дари-Дори, — ухмыляется Сергей. — Ярослав? — протягивает мне ту же руку.

— Дари-Дори? — пожимаю его руку, но спрашиваю про чудное имя кумпарситы.

— Так меня отец зовет, — краснеет Даша. — Еще по детству закрепилось…

— Леха помешан на мультиках, Ярослав, — Сергей головой качает.

Как говорится, тут у каждого свои индивидуальные заскоки. Но! Но! Это же действительный, вполне себе реальный, непередаваемый по ощущениям, которые я тут ловил, пиздец! Добавить бы — с огромной буквы «п»! Я тут чуть башкой не тронулся от дяди, подумал черти что, нафантазировал себе такое, что в голову неудобно занести, а ларчик, как говорится, слишком просто открывался. Они друг другу родственники! И очень близкие! Они Смирновы! Даша и Сергей — племянница и дядя. Фух! Я бы эту женщину…

Делаю выпад, непредсказуемый рывок и подхватываю под ягодицы Дашу — она сразу поджимает ножки, формируя уголок, перебирает ручонками, пока не упирается мне в плечи, с улыбкой наклоняется ко мне и шепчет в щеку, в шею, в ухо:

— Ярослав, осторожно, пожалуйста. Как твоя рука?

*милонга — вечер, на котором люди танцуют аргентинское танго (есть еще одно толкование этого слова, но в данном случае — танго-вечер!).