La Cumparsita… В ритме танго

Глава 2 Смирновы…

Даша

Любого ли человека можно научить танцевать? Просто двигаться под музыку, покачиваться, кружиться с закрытыми глазами, томно отклоняться, наигранно топтаться и смешно подпрыгивать — да пожалуйста, конечно, однозначно, гарантированно, здесь нет вообще вопросов так же, как и больших проблем! Если ученик, конечно, не откровенный дятел с отбитой красной головой, а на том месте, где у него по Высшему Божьему замыслу должен располагаться слуховой аппарат, действительно находится пара ушек с вибрирующей пленкой в районе мозгового средоточия, то мне, как тренеру, хотя бы не стоит заморачиваться отстукиванием ритма по плечу человека, старательно, но безуспешно, переставляющего страшно косолапые стопы по паркету. Одной проблемой, как говорится, меньше — он ведь слышит музыку, а значит, что-то чувствует, и в этом случае моя задача сводится всего лишь к ненавязчивой, тактично предложенной, помощи в пейзажном выражении его тихой душевной истерики. Вот так он или она своей физиологией самовыражаются, а клубу и мне, в частности, щедро платят за уроки танцев, терпение и тот самый такт, а иногда и отрешенный профессиональный взгляд. Последнее — есть очевидное следствие печальной, скорее даже в большинстве случаев, смешной картины, на которой человеку попросту не дано продемонстрировать себя. Такое тоже бывает, ведь все мы разные, а это, школа танцев, просто бизнес, построенный на своих костях — на человеческих эмоциях и простых движениях! Все без обмана и жалкого надувательства, более того, чересчур естественно, прозаично, а иногда даже слишком меркантильно! В чем выражается последний факт?

Всегда, без разговоров и увещеваний, соглашаюсь на дополнительные, индивидуальные или частные уроки вне своего основного рабочего времени. Нет, я не жадничаю — мне всего хватает, материальное положение достаточно устойчивое и весьма стабильное, да и мне определенно нравится то, чем я занимаюсь, к тому же довольно-таки неплохое финансовое вознаграждение за то, что делаю — своеобразный сладкий бонус для потешных танцев моего немного пошатнувшегося самомнения. Я, как говорится, с удовольствием тащу работу в дом. А что тут такого? Понимаю, понимаю… Это все неправильно! Но масса свободного времени лишь заставляет тщательно, вернее, скрупулезно, ковыряться в лабиринтах моей памяти, вызывая обыкновенный психоз и невроз, плавно переходящий в тотальную апатию и, как следствие, глубокий депрессняк. Так что лучше двигать телом и получать за это очень неплохие дивиденды, чем обжираться упаковками конфет, при этом по-животному облизывая пальцы, щедро сдобренные шоколадной крошкой, порезанными на крупицы грецкими орешками и белыми комками тягучей приторной нуги. Да и на физическое здоровье моя энергия и запал оказывают чрезвычайно благоприятный эффект. Но! Такое объяснение тотальной загруженности моих выходных дней, а также вечеров на трудовой неделе не каждому среднестатистическому человеку подходит — люди мечтают о чем-то более прозаичном, или наоборот, чересчур возвышенном, поэтому я предпочитаю говорить, что своими двух- или трехчасовыми внеклассными уроками дарю им… Искреннюю радость за их же деньги — вот такая добрая и безотказная «Смирнова Даша», почти как Мать Тереза, или создаю ощущение полета, а иногда глобальной невесомости и космического вакуума — физически, духовно и эмоционально растут самостоятельно проплаченные «таланты» над собой. Я не обманщица, не человек, искусно продуцирующий лесть, а настоящая леди-гуманность и самаритянство в этом крайне щекотливом вопросе! Хоть и за финансовую благодарность. Все-так и есть!

— Поймите, Екатерина, Вам нужно полностью расслабиться, утихомирить душевную бурю, прекратить суматоху, расправить плечи, выдохнуть весь негатив, затем мягко вложить ручку в предложенную партнером ладонь и, наконец-таки, позволить ему, мужчине, делать с Вами абсолютно все. Пусть он ведет, доверьтесь стоящему рядом с Вами человеку, отвлекитесь от насущных проблем и живите одной мелодией, одним движением. Вы понимаете, о чем я говорю?

Она кивает, затем краснеет, прикрыв глаза, громко сглатывает и шепчет:

— Да-да, Даша, конечно. Сейчас-сейчас. Одну минутку. Извините, сегодня я совсем не в форме. Мне очень жаль, — кривит губы, пытается заплакать. — Может быть, отложим. Мы Вас выдернули в воскресенье, очень неудобно получилось. Противно! От себя самой тошнит…

Назад, наверное! Это нам сегодня точно ни к чему! Деньги фирма за мой выход не вернет, конечно, а вот занятие однозначно пропадет, если женщина себя в руки, как можно скорее, не возьмет.

— Тшш, Катя, — глажу по открытой коже на ее спине, поднимаю голову, стараясь поймать бегающий беспокойный взгляд. — Могу так к Вам обращаться? Вы не против?

— Да-да. Простите. Что со мной, что это такое? Нервы, нервы, нервы! Господи! Я до тридцати пяти в таком режиме однозначно ведь не дотяну, израсходуюсь, истощусь, сдуюсь и сдохну на жалких тридцати, возможно, с небольшим. Прошу Вас, дайте мне одну минутку, возможно, две. Тяжелая неделя выдалась, Дарья Алексеевна, — кривится в искусственной улыбке. — Конкуренты напирают, к тому же продажи сильно просели, рынок обвалился — все чересчур разбогатели, да еще и слишком быстро — вот закономерный результат; а моя фирма в этом месяце, начиная от генерального директора, то есть меня, и заканчивая обыкновенной уборщицей, истратила весь накопленный за срок существования на этом сучьем мертвом рынке мотивационный драйв — мы пощупали дно рейтинга. Понимаете, о чем я? Должна сказать, что это очень больно! Все равно, что приложится своей задницей об пол! Костным тазом юзом, да по этому паркету! Страхующую нашу жопу денежную подушку подложить забыли, теперь гребем финансовые последствия. А тут еще эта чертова свадьба — торжество, о котором уже трубят газеты, сама организация — возня с традиционным праздничным меню, потом с моим шикарным платьем, кроме того, с поездкой на океаны-острова, да еще эта свистопляска — наш с Димой первый танец. Я не могу подвести людей и будущего мужа. Он хочет, чтобы мы танцевали это танго, хотя… Я… М-м-м! Даш, — жалостливо сморщивает лицо, — ничего не выходит у меня? Бездарна, да? Только деньги умею делать? Делать, делать, делать… Вот нечаянно отвлеклась на эти па и повороты — и на тебе, «Мурмилова», закономерный и, скажи спасибо, что не смертельный — пока, пока, пока, конечно, — результат!

Она чересчур напряжена! Бесконечно анализирует прошедшую неделю, переживает за последствия, думает о будущем… У нее есть будущее? Везет крутой и нудной Кате! Пусть наслаждается знанием об этом, а у кого-то по глупости утерянного будущего больше нет!

— Расслабьтесь, расслабьтесь… — встряхиваю наши руки. — Выдыхаем и думаем только о хорошем. Все сложится отлично! В этом я уверена, Екатерина.

— У-у-у-у! Ну, ничегошеньки ведь не выходит. Не получается, все зря! Вы просто мучаетесь со мной! Я рваная тряпка в танцах, зато великолепно и без сожаления стригу купоны и хороню под финансовой зависимостью от меня простых людей, — выстанывает в отдающий громким эхом танцевальный зал. — Я акула бизнеса, с плоскостопием и напрочь отсутствующим чувством ритма.

Позвольте вставить слово, милая Екатерина! А кто тогда, по Вашей чертовой философии, я? Проявляю ли хоть какое-то сочувствие ей или просто отбиваю оплаченное клиенткой непродолжительное время? Пожалуй, тут скорее второе, чем первое, да и, если честно, из того, что она мне сейчас по доброте душевной или по наивной глупости выплеснула, я ничего не поняла. Какой-то рынок, капитал, просадка, реклама, клиенты, свадьба, острова… Лучше бы ты, Катя, немножечко расслабилась и отпустила в свободное плавание ситуацию. Она акула? Так же вроде назвала себя? Ха! Сомневаюсь, женщина! Едва ли! Она, скорее, хищная медуза — жидкий материал, та самая колышущаяся на жизненных волнах прозрачная и в то же время мутная биомасса с эктоплазмой и стрекательными щупальцами, не способная в нужный момент звонко щелкнуть каблуком о выравненный спецмашиной деревянный пол. Я вот мелкая рыбешка, но с такими же острыми коническими зубами в несколько рядов, как и у хладнокровной с отсутствующим взглядом морской неспящей хищной твари. Только мои охотничьи угодья — паркет, станок, танцпол, международные конкурсы и навороченные смотры. А сопутствующий урон — красивые мужчины и обманутые ими женщины. Я ведь тоже хищник, только в немного поредевших на товарно-денежную и живую добычу джунглях. Сейчас я полностью отключаю слух и хороню под маской безразличия сожаление, сочувствие ее раздутой патовой ситуации, профессионально скалю зубы и спокойно говорю:

— Вы не бездарны, Катя. Просто день плохой, да и неделя не сложилась. Уже сорок пять минут Вы жалуетесь мне на неудавшуюся жизнь. Я предлагаю несколько иной формат нашего общения и жалоб. Давайте просто потанцуем. Дело в том, что у меня через такой же срок еще один клиент. Мы нехорошо теряем время, а персонально Вы к тому же переведенные за урок деньги. Вы слышите меня?

— Да-да, да-да.

И замечательно, финансовая барракуда! Расслабь булки и двигай жопой, позволь мне тебя под музыку вести.

Какую чушь вливаю в уши этой женщине! Как она сюда вообще попала? У нее же обе ноги левые! Неужели сон о страстном танце ей приснился? Или подруга за компанию привела? Или ею двигало желание с кем-то познакомиться? Это вряд ли, финансовый магнат в короткой юбке! Прошли те времена, когда в танцклассах можно было завязать знакомство с очень близким продолжением. Сюда приходят уже с кем-то, с кем-то знакомым, с кем-то близким и уже почти родным. Поэтому ее причина настоящего присутствия в школе танцев еще банальнее и даже прозаичнее! Только бы не засмеяться от внезапных всплесков моей памяти. Она ведь выходит замуж ровно через три недели. Пришла сюда с потенциальным мужем взять несколько уроков танго. И из того, что я здесь наблюдаю за несколько отработанных с ними дней, напрашивается вывод о том, что ее мужчина больше заинтересован в их успехе, чем она. Что, в принципе, довольно очевидно, но все-таки немного странно, ведь она и без этого — без жалких подтанцулек, весьма крута, навороченна и великолепна, Екатерина — глава какой-то строительной фирмы, женщина-босс в конторе сильно расплодившегося офисного планктона. У женщины в мозгах поставки, сроки и логистика, а также совокупный доход и в конце месяца удачно сведенный баланс. Но уж никак не вальс-бостон!

— Нельзя быть одновременно на паркете и где-нибудь еще, например, в каком-то душном офисном помещении. Вы меня слышите, Катюша? — намеренно позволяю с ней такую глупую фривольность. — Пусть он, Ваш партнер, жених, впоследствии, законный муж, задает направление общего движения, пусть следит за площадкой, за свободным местом, за передвижением окружения. Пусть подталкивает Вас и крепко держит. Все одновременно! Вы понимаете, о чем я говорю? — касаясь своим лбом щеки теперь чего-то застеснявшейся женщины, тихо говорю. — Сейчас я Ваш партнер. Двигайтесь со мной. Давайте неспешно в паре обойдем всю свободную танцевальную площадку…

— Вы что, обнимаете меня за талию? — трусливо пытается себе за спину посмотреть. — Я… Это неудобно… Вы же женщина… Это неправильно. Мне неприятно. Понимаете?

— Немного, Катя. Но Вы зря беспокоитесь. На всякий случай извините, но таковы правила. Тем более, мое партнерство с Вами — временно! Еще чуть-чуть и меня заменит Ваш мужчина, когда Вы уясните правила игры на танцевальном поле. Это тот же рынок, Катерина, и здесь действует свой закон. Пока партнерша не расслабится, ее половине будет тяжело с резонирующим напряжением совладать, — произношу стандартные слова и направляю нашу пару вдоль хореографического станка, то и дело посматривая в зеркала.

Это не самолюбование! Ни в коем случае! Я погружаюсь в свой мир, мир танца и ненавязчивого соблазнения — флиртую с нашим отражением и контролирую ситуацию по продвижению на свободной площади.

Моя клиентка замолкает и в точности повторяет каждый танцевальный шаг.

— Великолепно! — похваливаю, выдавая стандартные слова. — Попробуем, наверное, с Дмитрием? Не устали, Катя?

— Нет. Как думаете, Даша, есть положительные подвижки? По-моему, что-то начинает получаться. Да-да, согласна! Давайте лучше с Димой, — резко останавливает нас, пытается стряхнуть с себя мои руки и отступает на несколько шагов назад. — Все-все! Я уже даже успокоилась и, как Вы посоветовали, слегка расслабилась. Ну кто бы мог подумать, что это кружение способно меня от тяжести освободить. Господи, Даша, Вы так спокойны. Это из-за танцев?

Снаружи я спокойна, но эмоциональна и стихийна внутри! Вероятно! Танцы меня успокаивают. По крайней мере, можно утверждать, что когда я плавно двигаюсь на паркете, то не двигаюсь умом в своей башке.

Улыбаюсь, вглядываюсь в стену поверх ее макушки и, не оглядываясь, привычным жестом подзываю ожидающего своей очереди мужчину.

— Можно Вас? Дмитрий?

Он подходит, нежно трогает за пальцы чересчур взвинченную от нашего, чего греха таить, не слишком фееричного прохода Катю, становится напротив и укладывает согласно требованиям одну руку ей на спину, чуть выше женской талии, а вторую предлагает в качестве уверенной опоры при выполнении задуманного хореографического рисунка.

— Очень хорошо! — поправляю их начальное положение, задумчиво улыбаюсь, включаю соответствующую музыку и отхожу подальше. Я удаляюсь, вразвалку выползаю из круга с радиусом танцевального поражения, оставляя их вдвоем, наедине. Пусть потанцуют сами!

А ведь, действительно, не плохо! А временами — просто-таки отлично! У этой пары как будто все выходит! Они вслушиваются, подстраиваются друг под друга, мужчина в их тандеме — однозначно главный, а дама, слава Богу, забросила идею быть сильной, независимой, финансово успешной женщиной, позволила себе расслабиться в его руках и разрешила под музыку себя вести. Я собой, как тренером, довольна. Громко, не скрываясь, с облегчением выдыхаю — все хорошо, а хорошо вдвойне, что деньги этой дамы даром не зашли на наш баланс. А то вполне мог бы организоваться фактически на пустом месте немаленький скандал. Похоже, Дмитрий весьма заинтересован в успехе их грядущего семейного предприятия. По-моему, в этой паре именно мужчина старается за двоих. Превосходно! Это то, что нужно! Следую за ними по периметру, в зеркалах фиксирую танцевальный внешний вид, затем подскакиваю к ним, поправляю некоторые жесты, приподнимаю каждому партнеру подбородок или прислоняю лица, расправляю плечи, заставляю Катю периодически втягивать живот… Я моделирую идиллию, которой у ребят пока что нет, у них она не существует. Возможно, со временем, немного позже, если Катя научится расслабляться за двоих…

— Дарья Алексеевна, сердечно благодарим Вас за урок, — с широкой улыбкой на губах произносит наконец-то отъехавшая от своих финансовых проблем и основательно расслабившаяся женщина. — Было круто! Я собой довольна. Сначала, правда, расстроилась. Ничего не получалось, а уж потом, — обращается к своему мужчине. — Скажи, любимый?

— Спасибо, Даша. Все было очень хорошо!

Словно обыденное поощрение после секса. Я лишь безмолвно, но положительно киваю головой.

— Еще, вероятно, три-четыре занятия? Что скажете, Дарья Алексеевна?

— Да, вполне. Думаю, трех будет достаточно. В общей сложности ведь десять. Для первого танца молодоженов эта постановка отлично подойдет. А потом, если вас увлечет занятие, то мы можем встречаться хоть каждый день.

— Отлично. Дорогой?

— Согласен с нашим великолепным преподавателем. У Вас талант не только в танцевальном деле, но и в педагогическом мастерстве. Не думал, что осилим все, что Вы придумали.

Если честно, то я тоже особо не надеялась на их пускай малюсенькую обучаемость в хореографическом и композиционном деле.

— Спасибо, — о том молчу, а скупую благодарность вслух произношу.

— Когда мы встретимся в следующий раз? — интересуется будущая невеста с пока финансовыми трудностями, но женским счастьем в личной жизни. — Хотелось бы, как можно скорее…

— Увы, только согласно расписанию. Наверное, — наигранно подкатываю глаза, стараюсь вроде вспомнить дату, хотя на самом деле, все и так прекрасно знаю, — через два дня?

— Именно! — кивает с одобрением. По-видимому, я прошла только ей одной известное испытание. — До скорой встречи! — тянет будущего мужа за собой. — Все, дорогой, нам пора домой.

— Счастливо, Даша, — оглянувшись на меня в последний раз, произносит Дима.

— Угу, — соглашаясь, с застывшей улыбкой киваю головой.

В каком-то завороженном состоянии провожаю влажным взглядом удаляющуюся из танцевального зала за руки держащуюся пару. Один клиент на сегодня отвалился — и слава Богу. Кто там остался?

«Артемий и Станислава Карташевы!».

Да иди ты! Не может быть! Черт-черт-черт-черт!

Просто не могу поверить в это. Он или откровенный идиот, или отчаянный козел. Или все сразу — вместе. Какого черта? Если бы знала об этом раньше, на репетицию взяла бы только что завершившую танцевальные занятия пару и на этом все. Влипла с этой подработкой, как пить дать!

Рассматриваю свой репетиционный образ в огромном зеркале. Глубокое декольте на эластичной кофте, черное трико, высокий каблук с пластиковой защитой на набойке, чтобы не царапать недавно отциклеванный паркетный пол. Нормальный внешний вид, а в танцевальном образе все как будто хорошо.

Через приоткрытую дверь мельком замечаю постороннее мельтешение. Похоже, кто-то ходит в коридоре и стесняется зайти?

— Кто там? — слегка отклонив тело назад, выкрикиваю в пустоту вопрос. — Эй! Вы там?

Кажется, охранник? Этот, как его, Слава, по-моему? Вячеслав, что ли? Другое мужское имя на ум не приходит.

— Слава, это Вы? Э-э-эй!

— Да. Извините, Даша, — всей своей фигурой становится в дверном проеме, полностью загораживая мне выход и отрезая от внешнего мира в закрытом танцевальном зале. Весь промежуток своим телом основательно закрыл. — Не хотел Вам мешать.

— Вы не мешаете. Ч-ч-что случилось?

Я заикаюсь, что ли?

— Вы уже закончили?

— С этой парой — д-д-да. Но остался еще один клиент. А ч-ч-что?

Или я замерзла? Да что, в конце концов, со мной?

— Вас ожидает женщина в общей комнате, — оглянувшись, рукой показывает, где именно меня ждет, видимо, очередной желающий взять парочку уроков хромой на обе пятки клиент.

— Ж-ж-женщина? — слегка прищурившись, с вопросом подхожу к нему. — Какая женщина? Одна или с-с-с кем-то?

— Одна. Молодая. Имя не назвала, но Вашу визитку показала.

Которую он сейчас правой рукой протягивает мне. Там указаны практически все мои персональные данные — имя, отчество, моя фамилия, а также номер телефона и адрес школы танцев… Но я совсем не помню, чтобы кому-то когда-то выдала ее.

— Х-х-х-орошо, — пытаюсь втиснуться между ним и довольно узким, между прочим, дверным проемом. Он как-то совершенно не торопится посторониться, чтобы пропустить меня. Скорее, наоборот. Охранник ведет себя, как откровенная скотина. — В-в-вы не мог-г-г-г-ли бы…

Ну очень странный тип, если честно. Неприятный — мне с ним жутко и однозначно некомфортно! И дело даже не во внешности. Врать не буду, на его облик можно бесконечно долго смотреть. Лично мне он неприятен, как обычный человек, как простой мужчина. Спокойный, словно танк — просто отвратительно и немного скучно. А где дурной характер, где жгучий норов, где страстный и необузданный, предпочтительно горячий, темперамент, в конце концов? Где те отблески ярко-синего пламени, которое должно гореть? Абсолютно никаких эмоций на лице. Пусто, мимо. Словно палку проглотил или чего похуже. Однако, до жути пронизывающий взгляд. Полосует без стеснения. Сколько раз случайно, да и неслучайно, замечала на своей фигуре его пытливо рассматривающие меня глаза. Очень больно — меня коробит и заставляет изнывать в сомнениях: а не раскрылся ли у меня замок на брюках, не оторвалась ли пуговица на и без того чересчур открытой блузке, не просвечиваются ли мои соски, не видны ли через облегающее платье слегка порнографические трусы? Изучает каждый закуток и закоулок, заглядывая всюду, как будто бы имеет на это безоговорочное право. Видимо, Славу в глубоком детстве и не менее глубокой юности воспитывали необразованные дикари. Не удивлюсь, если он не знает, что такое по определению толкового словаря «стеснение», «смущение» и «скромность». Словно он запоминает зрительно, до мельчайших подробностей и досконально, чтобы потом по памяти полную человеческую картину, возможно, на холсте художественно воспроизвести.

У него ведь голубые, кажется, почти хрустально-ледяные глаза? С четкой окантовкой темными ресницами. Словно нарисованные и подведенные угольным кайалом. Холодные, морозные, неживые! А их разрез и форма… Как будто хозяин над чем-то или кем-то издевается. Надменный, презрительный прищур, но в то же время чему-то сочувствующий взгляд. Такое впечатление, что хозяин нехороших глаз все время причитает:

«Боже-Боже, куда катится этот мир и как я сюда, словно в мясорубку по неосторожности, попал? Как жить, ребята? И за что мне это все? Где ваша милость и сочувствие? Очнитесь, люди, я вас прошу…Ау?».

Мне кажется, простой охранник, жалкий сторож, без кожи, рожи и образования, своим обычным взглядом насилует меня. Причем, довольно изощренно.

— Вы не могли бы — опускаю взгляд, глазами показываю, где он мог бы немного посторониться, — отступить? Мне нужно пройти.

— Извините, — действительно отходит в сторону.

Скупое «извините»? Лучше бы руку из своего кармана вытащил, невоспитанный козел!

— Не страшно, — наигранно улыбаюсь. — Посетительница там? — киваю головой в сторону тренерской раздевалки.

— Да. Ждет уже минут пятнадцать.

Очень хорошо! Это становится даже опасно-интересным! С осторожностью, почти на цыпочках, подбираюсь к нужной комнате. Затаив дыхание и мысленно сосчитав до десяти, толкаю дверь и прохожу внутрь раздевалки.

А это что? Вернее, кто? Кто-кто? Да, ладно? В самом деле? А вот теперь стопроцентно чертово «не может быть»?

Это ведь она, та женщина, с которой однажды утром, где-то в общей сложности дней тридцать назад, я столкнулась, когда спешно покидала квартиру одной уже пять лет счастливо женатой твари. Это ведь она, Станислава, кажется, Карташева! Благополучная богатая жена Артема! Какой крайне неприятный и очень неожиданный визит!

— Добрый день, — заложив за спину руки, спокойно говорю приветствие.

— Ну, привет, мерзавка! — обманутая собственным мужчиной поднимается, гордо распрямляя спину, выдвигает грудь вперед и начинает наступать своей фигурой на меня.

— Кто Вы и что Вы хотели? — подаюсь назад. — Разве мы знакомы?

— Станислава Карташева, — с ядом в голосе надменно представляется. — Знаешь, кто я?

— Понятия не имею. Но теперь приятно познакомиться, Станислава, — зачем-то протягиваю руку ей.

— Борзота, да? — с презрением поднимает уголок рта. — Молодая, наглая, грязная, подлая…

— Что? — хмыкаю. — Какое Вы имеете право так со мной разговаривать? Что Вам угодно? По какому вопросу Вы пришли сюда? М?

— Молодая, да ранняя, говорю, да? — по-змеиному скрутившись телом, опустив немного голову и насупив брови, эта женщина продолжает на меня идти.

— Зачем Вы пришли? — отступаю чуть быстрее. — Что происходит?

— Не догадываешься, маленькая дрянь? Дуру строишь? Если честно, то не очень выходит. Таланта маловато. И неудивительно. Боже, что он в тебе нашел? Пигалица!

— Вы… По какому праву…

Что-то, видимо, хотела ей еще ответить, но сразу не сориентировалась по обстоятельствам, зато мгновенно получила оплеуху по лицу.

— Ай! — от боли я слегка присела, спиной прочесав холодную побелку стены.

Ах, как же больно, Господи! Просто до фонтанирующих слез из глаз. Один сплошной соленый непрерывный поток дурной воды, замылившей мне вид. Прижав ладонь к раскаленной от затрещины щеке, случайно встретившейся с тяжеленной лапой Карташевой, со слезами в голосе взбесившейся бабе говорю:

— За что? За что Вы, Станислава?

— Он женат, сучка. Артем женат! У нас есть дочь! А ты кто? Шалава! Сучка мелкая! Какого хрена лезешь?

— За что?

— Не догоняешь, дрянь?

— Я не знала… — начинаю вдруг оправдываться.

— Не знала? — сощурив взгляд, шипит змеей. — То есть все же признаешь! Еще по морде захотела? Кольца, тварь, не заметила? Ты не только полоумная, но еще и слепая, да?

— Я не знала, — безостановочно плачу, продолжая повторять, — не знала, не знала, не знала. Поверьте, пожалуйста. Он не сказал…

— А теперь знаешь, дрянь? — женщина выпрямляется, задрав свой подбородок. — Знаешь, стерва? — и еще разок заносит свою руку, чтобы ударить по моей щеке. — Отвечай, тварюка…

— Что здесь происходит? — тихий мужской голос останавливает ее намерение. — Вы кто?

— Жена ее бывшего кобеля! — без стеснения выплевывает этому охраннику в лицо. — Артем — мой муж и отец моей дочери! — снова орет на меня. — Запомнила, мразь?

— Да, — глотая слезы, не поднимая головы, шепчу. — Извините…

— Вам пора…

Краем глаза замечаю, как этот Слава, по-прежнему не вынимая левой руки из своего кармана, берет разъяренную фурию под локоть и практически тянет на выход.

— Уходите!

— Ты еще кто такой?

— Уходите, пожалуйста.

— Дрянь! На чужих мужиков лезешь? Отольются тебе слезы всех обманутых женщин. Он мой! — орет куда-то вверх, словно своим ором наслаждается. — Отпусти меня! Пусти, сказала!

Слава резко убирает свою руку и пятится назад от вопящей и бьющейся в истерике бабы. Спокойно ждет, пока она уберется из помещения, а затем развернувшись, почти бегом направляется ко мне, с безобразно раскрытым ртом, сползающей по бездушной и холодной стене.

— Даша, что с тобой? Даша…

— Не трогай меня, — выставляю руку, безопасно огораживая себя, опускаю голову и под нос себе одно и то же бормочу. — Не подходи, не приближайся, не смей. Стой, где стоишь! Не трогай…