Они вернулись в Город отдохнувшие, счастливые, и жизнь пошла своим чередом, как прежде, только Роберт сдержал слово: из всего многообразия спортивных занятий он подобрал Колетт максимально подходящие ее характеру бег и плавание, кроме того, Колетт стала посещать аквааэробику.
Хозяйство, спорт, спа, шопинг, чтение книг по учебе, разгадывание кроссвордов, иногда танцы и походы, приемы друзей Роберта — Роберт полагал, что Колетт не скучает, но она как-то заявила, сидя с ним рядышком на диване, прижавшись и слушая музыку:
— Я тут видела объявление о курсах батика, хочу пойти…
До путешествия она вовсю сдерживала присущую ей ласковость, опасаясь, что Роберт истолкует ее не так, сочтет Колетт слишком развязной, и расслаблялась, лишь когда он проявлял явнейшую инициативу, но после сказанного между ними в поездке воспрянула и в самом деле превратилась в ласковую кошку, не упускающую случая погладить, поцеловать или приобнять Роберта, кроме случаев, когда Роберт просил ее не беспокоить его или выглядел ушедшим глубоко в думы.
Голос Роберта, очень низкий, согревал.
— Батика? Росписи по ткани?
Колетт кивнула, довольная, она уже строила далекоидущие планы, однако Роберт огорошил ее:
— А зачем он тебе?
Колетт изумилась, но сочла нужным объяснить:
— Как? Ну это же красиво! И я подумала, что у нас пустоватые коридоры, можно вставить шелк в рамки и украсить их!
Роберт взглянул с подозрением.
— Коридоры можно, да. А мужчины там будут? Кто ведет курс?
Благоразумие умоляло Колетт ответить ему как можно нейтральнее, но Колетт, слегка подуставшая от ревности Роберта, вспылила и хлопнула ладошками по бедрам в досаде.
— Да какие мужчины?! Это же батик! Женщина ведет!
Роберт поднял бровь.
— А что это ты взвилась? Что-то скрываешь под предлогом занятий?
Выяснение грозило зайти слишком далеко, но Колетт уже несло, и вскочив с дивана, она возопила, заглушая музыку:
— Да не знаю я, кто там будет! Ведет женщина, а группа меня не интересует, меня интересует батик! И вообще в ВУЗе мужчин куда больше! И в магазинах тоже!
Роберт нажал кнопку пульта, выключая композицию, голос его зазвучал обманчиво спокойно, но Колетт понимала, что за мнимой безмятежностью может скрываться что угодно.
— Во-первых, сядь. Мне неудобно разговаривать, когда ты скачешь. Во-вторых, Колетт, а зачем ты учишься?
Она на миг застыла, не зная, что сказать. Дикий вопрос! Села на самый краешек дивана, готовая вот-вот спрыгнуть вновь, но Роберт подвинул ее глубже, заключив в кольцо своего объятия и глядя прямо в фиалковые глаза своими голубыми.
— Ты хочешь пойти на работу, весь день пахать и приходить измученной? Наскоро что-то готовить, тяп-ляп убирать, стирать и падать спать, да?
Колетт помотала головой, Роберт продолжил рассуждение:
— Нет? Думаешь устроиться по свободному графику? По твоей специальности не выйдет. Этак в самом деле проще выучиться батику и продавать работы…
— Но… — Колетт запнулась. — Ты же сам предлагал мне подобные места на полный день!
Васильковые глаза глядели серьезно.
— Да. Пока мы не стали жить вместе. Я могу обеспечить нас обоих. И со мной ничего не случится, я всегда буду молод и здоров, ты забыла?
Колетт вздохнула. Он, сейчас такой теплый, горячий даже, такой сильный и надежный, но как долго продлятся их отношения? А ей хотелось сына, похожего на Роберта, правда, скорее победят ее гены…
Роберт не рассказывал Колетт, что дважды следил за ней в продуктовом. Тяжелое он приносил сам, но мелочи Колетт ходила покупать одна. С плеером, увлеченная музыкой, она старательно вычеркивала пункты списка, не обращая внимания на заинтересованные взгляды мужчин, оказавшихся поблизости, оплачивала покупки и шла домой, без сюрпризов. Хотя, оказалось, Колетт не оставила затею насчет обесцвечивающих волосы красок! Тогда вечером Роберт сказал ей будто невзначай: «Белое тебе не пойдет. Увижу тебя блондинкой — выгоню».
Суровое «выгоню» остро врезалось в память Колетт.
Колетт взмахнула чарующими ресницами.
— Я помню… Но это если мы будем жить…
Роберт отозвался как-то странно — не то гневно, не то взволнованно:
— А я-то думал, что мы уже живем. Ладно, батик годится. А насчет твоей учебы я подумаю… Если что-то будет из-за нее страдать…
Колетт закатила глаза.
— Как это ТЫ подумаешь?! Это моя учеба, мое хобби!
Тяжелая рука сжала ее плечико.
— Я все сказал.
Он вновь включил композицию, продолжая обнимать Колетт, и она поначалу обиженно пыхтела, а затем подумала, что пока еще непоправимое не случилось, рано расстраиваться, и, мягко улыбнувшись, устроилась в объятиях Роберта поудобнее.