Мои воспоминания (в пяти книгах, с илл.)

IV, 25. Открытие Русского музея203

сутолоки церемониальных сборищ. Для княгини это был особенно, важ

ный день. Она в первый раз должна была встретиться лицом к лицу с

царем, и бог знает, какие иллюзии и надежды зароились у нее по

этому поводу в голове. Во всяком случае, она была в чрезвычайно при

поднятом настроении в этот день, хоть и пыталась его скрыть под обо

лочкой какой-то даже шаловливой фривольности. У меня и у Альбера

даже возникли опасения, как бы она не совершила какой-либо бестакт

ности, не сболтнула по своей обычной привычке что-либо, что ей при

шло бы вдруг на ум. Однако все сошло благополучно, если и не совсем

так, как бедной Марии Клавдиевне хотелось.;

Нам — княгине и мне — надлежало встретить государя у дверей первой из тенишевских зал. Ожидать пришлось долго. Уже давно раздались сигнальные звонки, означавшие, что государь выехал из Зимнего дворца, что он в пути, что он приехал, а все еще ничего не доносилось из тех помещений, что лежали между нами и вестибюлем Михайловского дворца. Но это так было потому, что государь по прибытии стал осматривать подробно тот ряд зал, что открывался по левую руку от входа, и продвигался он медленно, выслушивая объяснения, иногда довольно пространные, которые давали ему Альбер, М. П. Боткин•■ и II. А. Брюллов. Наконец раздались довольно близкие шаги, послышались голоса, дежурившие сторожа (все бывшие солдаты) вытянулись во фрунт 5*, княгиня поспешно схватила тот огромный букет, который она считала нужным вручить императору, у всех появилась та специфическая улыбка, которой полагается быть при встречах с владыками мира сего, и Николай II со своими сопровождающими появился в соседней зале; мы его увидали...

Читатель знает, что я уже не раз имел случай оказываться в непосредственном контакте с императором (тогда еще наследником) на акварельных выставках, да еще совсем недавно — на открытии нашей выставки русских и финляндских художников, но там среди массы людей трудно было его «вполне осознать», здесь же я его «получил» на добрые двадцать минут. Надлежало ему все рассказать про состав собрания, про его характер и значение; я отвечал на его вопросы, а перед некоторыми произведениями происходила более долгая остановка, и между мной и «самодержцем всероссийским» завязывался настоящий «обмен мнений». К последнему располагало полное отсутствие в Николае II величия, крайняя его простота, а также нечто в тоне его замечаний, что, при всем их благодушии, как-то вызывало возражение. Я же был неисправим.

5* Несколько музейных служащих вперемешку с целым отрядом тайной полиции стояли тогда на страже как снаружи, в занесенном снегом саду (мы их видали из окон), так и по всем залам музея. Опасались, как и всегда в России тех дней, какого-либо покушения. Как раз накануне Альбер, засидевшийся в своем храни-тельском кабинете, выходившем на парадную лестницу, был перепуган внезапно зазвеиевшим электрическим сигналом. «Безумный» трезвоп насилу уняли, причем так и не доискались причины этой тревоги. Многие были готовы даже увидать в этом какое-то предупреждение свыше. Заношу эту пустяковую подробность как нечто очень характерное для тогдашних настроений.