Мои воспоминания (в пяти книгах, с илл.)

Примечания III, 3ß57

сменила потребность в уединении и организация «сепаратного» театра для себя одного (См.: В. Александрова. Людвиг II король Баварский. К истории жизпи и творчества Рихарда Вагнера. СПб., 1911).

5Эта система, основанная на чем-то совершенно механическом... — А. Н. Бенуа дает

здесь одностороннее представление о чистяковской системе. На деле она предпола

гала целую совокупность приемов, способных научить изображать объем в прост

ранстве и передавать соотношения частей объема относительно друг друга. Чи

стяков «посылал учеников в Эрмитаж посмотреть, как «вставлен глазок у Веласке-

за» или как «привязана кисть у Риберы» (Грабарь Игорь. Валентин Александрович

Серов. Жизнь и творчество. М., 1914, с. 54). Для установления таких соотношений

ученикам и рекомендовались, в частности, те «промеры» с помощью вытянутой

руки, о которых упоминает А. Н. Бенуа. Однако основное значение в преподава

нии Чистякова принадлежало не столько «системе», сколько его личному влиянию

на учеников, самому воздействию его энтузиазма и накопленного опыта. Не слу

чайно Репин предпочитал не учить Серова по хорошо известной ему «чистяков

ской методе», по направить его к самому Чистякову. Надо было непосредственно

заразиться у этого мастера его отношением к искусству как к священнодействию,

как к делу, требующему серьезнейших знаний. Выражая мнение целого поколения

русских художников второй половины XIX — начала XX в., Репин назвал Чистя

кова «нашим общим и единственным учителем».

6...потерпев некоторый конфуз от получения... высоких номеров... — Номер первый,

второй и т. д. присваивались в Академии художеств самым лучшим работам, поэ

тому, чем неудачнее был рисунок, тем более «высокий номер» он получал.

7...почтенный иконописец (во вкусе Неффа и поздних немецких назарейцев).—

Нельзя с уверенностью сказать, кого из тогдашних академических профессоров

имеет здесь в виду А. Н. Бенуа.

3 ...Иовоскольцев,... надежа тогдашней Академии...—Новоскольцев А. Н. (1853—?) — до поступления в Академию один из любимых учеников В. Г. Перова, в свое время подавал надежды картиной «Последние минуты митрополита Филиппа» (1889, ГРМ), в которой стремился к большей, чем у других академистов, одушевленности персонажей и к более сложной живописной разработке.

9 ...костюмный увраж Готтенрота...— Имеется в виду книга: Hottenroth Fr. Trach-ten¯, Haus-, Feld- und Kriegsgerathe der VÖlker alter und neuer Zeit. Stutg., 1877. В 1885 г. появился русский перевод: Готтенрот Ф. История внешней культуры. Одежда, домашняя утварь, полевые и военные орудия народов древних и новых времен, тт. I и II. СПб.— М. (перевод с немецкого С. Л. Клячко).

10 ...в состязании принял участие юный Врубель.— В воспоминаниях руководителя академического хора И. Ф. Тюменева содержится иная версия возникновения вру-белевских рисунков на тему «Моцарт и Сальери». Он записал в своем дневнике от 28 ноября 1883 г.: «После инструментальной репетиции П. А. [Черкасов] по моей просьбе пригласил к себе Врубеля на совещание по поводу нашего вечера, который] думаем дать на рождестве» [имеется в виду вечер учеников Академии 6 января 1884 г.]. «Решили прочесть между про[чим] «Моцарта и Сальери» с иллюстрациями на экране, а в заключение с картиной Каульбаха «[Смерть] Моцарта» и музыкой из Requiem'a. Врубель обещал сделать иллюстрации». В январе 1884 г. М. А. Врубель сообщал сестре: «я тебе писал об иллюстрациях для вечера академического, для туманных картин: они меня все праздники продержали за карандашом». Рисунок «Сальери всыпает яд в бокал Моцарта» был воспроизведен на литографированной программе вечера. В настоящее время рисунки: «Сальери», «Моцарт и Сальери слушают игру слепого скрипача» и «Сальери всыпает яд в бокал Моцарта» находятся в ГРМ (см.: «Врубель. Переписка. Воспоминания о художнике». Л., 1976, с. 45, 311). Ф *1 Сюжет походил на «Ундину» Ламотт-Фуке, вдохновившую моего любимого Э.-Т.-А. Гофмана... — «Ундина» (1811) немецкого поэта Фридриха де ла Мотт Фуке (1777—1843) — сказка о русалке, которую любовь превращает в живую девушку, известная в России по стихотворному переводу В. А. Жуковского, послужила сюжетом для первой немецкой романтической оперы, созданпой Э. Т. А. Гофманом в 1812—1814 гг. и поставленной Берлинским оперпым театром в 1816 г.