Мои воспоминания (в пяти книгах, с илл.)

В 1898 г. она оставалась на месте в Рейксмузеуме, и ее оттуда не взяли в особое помещение выставки. Мои дамы, усевшись на стулья, расставленные перед картиной (на манер, как в Дрездене устроены такие же места для паломников искусства перед <<Сикстипской мадонной»), сначала, как полагается, онемели, а потом пошли восклицания и вздохи восторга. Я же почувствовал себя пеловко, так как картина мне сразу представилась какой-то «грандиозной неудачей»— чем-то несуразным^ путанным и чрезвычайно «условным». Этой картине присущ какой-то faux air * 1830-х годов. Мне думается это не только потому, что многие бельгийские и голландские художники XIX в. специализировались на сценах в костюмах времени Рембрандта (и при этом особенно вдохновлялись «Дозором»), но и потому, что эти художники как раз были пленены ее фальшью à grand spectacle ** и тем, что в ней есть внешне-пышного, почти что мишурного. В частности, редко найдешь у великого мастера столь же поверхностно представленные человеческие лица. Это самая условная из всех картин Рембрандта, а в этом дивном поэте жизни условность производит впечатление чего-то обидно недостойного.

Вот чего уже никак не скажешь про гарлемских Хальсов, про эту серию групповых портретов, в которых удивительный мастер как бы играючи, без малейших видимых усилий, но и без промахов, без поправок сразу «набросал» сборища той буржуазной милиции, которая, горя патриотическим пылом и готовая отдать жизнь за свои свободы, обучалась военному ремеслу. То было время, когда война еще продолжалась тут же, на территории штатов, и того и гляди могла придвинуться под самые стены родного города. Быть хорошим стрелком не только создавало репутацию, аналогичную той, за которой нынешнее юношество состязается в спортивных матчах, но могло сослужить и самую реальную службу, «спасти» близких, отогнать врага, защитить свой быт и свою веру,

Эти хальсовские групповые портреты не картины в обычном смысле,

а какие-то «моментальные» снимки с натуры — потребовавшие, однако,

от съемщика такой уверенности в рисунке, такой гибкости и послушцот

сти кисти, такой безошибочности в выборе красок, каких не найти ниг

де и ни у кого. Хальсовские «Стрелки» (так же, как и две изумительные

его портретные группы представителей богоугодных заведений) стоят

особняками, не имеют ничего себе подобного, если не считать такого тЩ

«чуда», как они,— картину-портрет Веласкеса «Les Meninas».;

В Брюсселе, посещение которого было оставлено напоследок, я полу-J чил особое наслаждение от старонидерландских «примитивов», а также от картин Иорданса, Рубенса и других менее знаменитых, но все же пре^ красных мастеров фламандской живописи XVII в. Отдельно же запомнилось от этого первого моего пребывания в столице Бельгии — посещение музея Виртца и мастерской «живого» художника Леона Фредерика. В сущности, в музее Виртца я ничего не нашел, что было бы мне по

Искусственный стиль (франц.). Торжественного зрелища (франц.),