На дальних рубежах 2 (СИ)

Глава 1

Если бы на сектор, который пересекал небольшой боевой корабль класса «невидимка» с гражданским регистрационным номером и фривольным названием «La Morena», то есть "Чернявая", можно было посмотреть в телескоп, никакого корабля обнаружить бы не удалось. На радар тоже полагаться не стоило, сигнал на нем либо не возникал вовсе, либо был настолько нестабильным, что система не опознала бы наличие космического судна. Единственное, что могло выдать передвижение боевого корабля со светопоглощающим покрытием и антирадарной системой последнего поколения, это периодическое мигание звезд, которые он закрывал своим корпусом.

На самом деле от оригинальной комплектации у бывшего боевого корабля осталось не так уж и много. Списанный и проданный по очень большому блату в частные руки, он был переделан под тяжеловооруженную частную космояхту. Корабль стал намного комфортнее, потерял все секретное оборудование и оружие, зато обзавелся новым, не только не менее совершенным, но и более подходящим под нужды владельца. Сейчас корабль шел с погашенными внешними огнями и задраенными иллюминаторами, чтобы свет изнутри не выдал его присутствие пиратам, часто прочесывающим этот сектор. Внешние камеры прекрасно проецировали изображение на внутренние экраны, так что видами открытого космоса можно было любоваться беспрепятственно.

Корабль был совершенен не только как средство относительно спокойного преодоления долгих расстояний, но и красив чисто внешне. Конечно, светопоглощающее покрытие превращало его в плоскую черную дыру в пространстве, и даже пыль и грязь не могли придать ему очертаний, так как скатывались с поверхности, как с гуся вода. Однако хозяйка корабля прекрасно знала его совершенные обтекаемые линии и идеально ровную бесшовную матовую поверхность — будто это не корабль, а некое животное, бороздящее космос, как киты или акулы бороздят океан.

Кора проверила показания радаров. Тишина. Необходимости сидеть и гипнотизировать взглядом приборы не было. Она перевела корабль в режим автопилота и прошла в жилую часть. Когда-то внутренняя часть корабля выглядела по-казенному просто и ужасно. Тогда никого не интересовала эстетическая сторона вопроса, и ни перебрасываемому военному персоналу, ни, тем более, малым грузам, дела не было до комфорта. Теперь же у «птички» была новая, гражданская жизнь и это отразилось на внутренней ее части. Модифицировали кораблик по спецзаказу родителей Коры, а те ради комфорта дочери не пожадничали. Если бешеный ребенок вознамерился жить от них так далеко, то пусть хоть в гости летает безопасно, быстро и удобно. Все выглядело аккуратно и красиво — начиная от светлых коридоров и заканчивая уютным камбузом, не говоря уже о четырех каютах и относительно большой капитанской жилой части.

В последнее время Кора полюбила время, проводимое в полном одиночестве на своем корабле. Это было время личной свободы и безопасности от нежелательных контактов. Оно всецело принадлежало только ей. Кора сорвала обертку со стандартного корабельного пайка № 7 и забросила еду размораживаться. В последние месяцы приходилось вести кочевой образ жизни, передышки ей почти не давали. Кора ездила от одной базе к другой, чтобы консультировать, как это деликатно называлось, своих бывших коллег. На самом деле ее работа заключалась в обучении нового поколения бойцов выживанию и работе в условиях тех планет, где ей самой приходилось воевать. Она посмеивалась над собой, что стала проводником для туристов-экстрималов, но на самом деле всерьез относилась к передаче своего опыта и учила на совесть. Эти уроки могли спасти кому-то жизнь.

На срок ее службы пришлось обилие конфликтов на территории Альянса, и в ту горячую пору отряд «Зулу» работал на износ, сейчас же время было чуть более мирным. Оставалась надежда, что ее не привлекут к более горячим делам. Кора отлично понимала, что обещать ей могли что угодно, но раз ее полностью восстановили в ряды Управления, ее могут в любой момент отправить куда угодно и когда угодно. Ее талант заключался в том, что даже в абсолютно незнакомой местности она ориентировалась мгновенно, адаптируясь сразу же и делая все необходимые поправки для выполнения задания. Она могла отыскать скрытые базы и замаскированные лагеря, провести отряд куда нужно практически в любых незнакомых условиях. Как передать этот интуитивный навык, приобретенный с самого детства, она до конца не понимала, хотя учила, не скрывая ничего. И все же проводников ее класса было раз-два и обчелся. К гадалке не ходи, что если возникнет нужда, ее выпихнут на задание.

Кора стала побаиваться звонков. Ее дергали по работе, дергали по делам фермы, дергали из-за разборок после последнего приключения. В космосе было тихо. И привычно. Сколько лет она так моталась с родителями, и вот снова все вернулось на круги своя. Душой она рвалась домой, но словно нарочно, ее туда постоянно не пускали. Сейчас ее путь лежал на Сиволу, отчитываться по последней миссии, получать новые указания, а главное — повидаться с родителями.

На экране, заменившем иллюминатор, показалась необитаемая планета с зубодробильным названием из цифр и букв. Над ее округлым темным боком занималась заря. Звезда еще не показалась, но ее первые лучи уже очертили яркий серп по линии горизонта. Кора с тоской подумала о рассветах на Айоке, когда степь только начинает пробуждаться: еще зябко после ночного холода, но первые лучи быстро нагревают воздух, вдохновляя птиц, разливаясь серебром в богатой росе. У народа ее матери женщины приветствовали новый день утренней песней, и впервые за долгое время Кора запела, приветствуя чужое светило, думая при этом о доме.

— Уэндеяхо, уэндеяхо, — прозвучал нежный протяжный зов и перешел в короткую птичью перекличку. — Уэндея, уэндея, о, о, о, о, хэя-хо, хэя-хо. Яа, яа, яа.*

Кора мягко отбивала ритм ладонью по бедру, знакомые ноты обволакивали и утешали, наполняя светом душу. Когда-то они с матерью пели утреннюю песнь на два голоса и сейчас не хватало второй певицы. Мать могла сколько угодно упрекать Кору, что та забывала свои корни, это было неправдой. В Коре испанка спокойно уживалась вместе с женщиной чероки, примиряя века кровавой истории. Народ ее матери, передававший наследование по женской линии, принимал полукровку, поэтому трагедии в своей смешанной генетике Кора не находила. Ее дети, как и она сама, будут считаться чероки.

При мысли о детях Кора поморщилась. После своего ухода со службы несколько лет назад она не задумывалась всерьез о своей личной жизни. По большому счету, она так была поглощена собственной болью, а потом и делами фермы, что интереса к романам не испытывала. Собственно, из-за этого у них с Марти ничего и не сложилось. Скрываться от мира на своей земле было удобно, айокинские фермеры очень уважительно относились к чужим личным границам, а если ее редкие вылазки и подкармливали городские сплетни, то посреди степи это легко было игнорировать.

Сейчас же ситуация резко изменилась. Бывая на Сиволе Кора вынуждена была иногда показываться в обществе, и молодая, успешная, красивая женщина из влиятельной семьи мгновенно стала объектом охоты. На военных базах, несмотря на то, что женщина в погонах не могла никого удивить, тоже каждый раз начиналось черт знает что. Это была отдельная головная боль. Все эти обстоятельства вынуждали Кору вспоминать о Джейсе чаще, чем хотелось бы. Хорошо хоть родители не давили, не подсовывали кандидатов и даже намеков на семейное будущее не делали. Расставание дочери с рабом, как и всю эту сторону отношений Коры с Джейсом, они тактично обходили стороной, хотя Коре казалось, что они были рады такому повороту событий.

Смысла скрывать от себя свои же чувства не было. Кора тосковала по Джейсу. Обычный ее защитный механизм «с глаз долой — из сердца вон», выработанный еще в детстве в ответ на многие расставания, дал сбой. Сначала она дико переживала, что Джейса бросят в очередное пекло, когда он психически еще не окреп. Он был, несомненно, сильным человеком, но Кора не хотела, чтобы все, чего он достиг за год жизни на ферме, разрушилось бы в одночасье. А потом она вдруг заметила, что сравнивала с ним всех, кто к ней подкатывал, и никто не вызывал в ней того ощущения комфорта, близости и единодушия, какое вызывал Джейс.

Дела были плохи. Привязывать свое будущее к Джейсу, которого ждали радикальные жизненные и личностные перемены она не могла. Но точно так же она не могла иногда не представлять себе картинку, как счастливый зеленоглазый мужчина поднимает на руках их смеющегося малыша. Несусветные глупости. Джейс вполне мог найти кого-то другого, возненавидеть свою бывшую хозяйку или… или… или…. Нет, он должен был выжить. Он заслуживал шанс на новую жизнь, свободную жизнь. Даже если без Коры.

На глаза навернулись слезы, но Кора сдержалась. И тут звякнул таймер, сообщая, что замороженный паек превратился в нечто удобоваримое, горячее и сочное. На пайках, хоть армейских, хоть корабельных, хоть собственного приготовления Кора могла жить долго, но все же сказывались годы мирной оседлой жизни — она скучала по стряпне Конни и по блюдам ресторанного уровня, подаваемым к столу в родительском доме. Сейчас поглощение пищи было процессом механическим, хотя для своего личного корабля Кора, естественно, брала качественные припасы с меньшим сроком годности, но с большим содержанием натуральных продуктов. Однако в последнее время простые приятные мелочи оставались не замеченными на фоне больших мутных тревог.

Кора закинула опустевшую тару в утилизатор и вернулась на мостик. До подхода к Сиволе надо было хорошенько отдохнуть, и сидеть трястись в ожидании неприятностей совершенно не хотелось. Отдав искину команду о включении режима повышенной осторожности, Кора проглотила таблетку легкого снотворного и решилась-таки прихватить несколько часов столь необходимого сна в своей каюте. Спать без медикаментов вне полевых условий, когда отключаешься просто от усталости, было очень сложно. Едва она ложилась, как мозг извергал целый поток мыслей, и даже если сон наступал, то был тревожным, заполненным кошмарами или просто тягостными видениями. Таблетки, пусть и не слишком сильные, хоть немного помогали затормозиться и уснуть.

Через трое суток и несколько скачков с помощью варп-двигателя в иллюминаторах стал виден астероидный пояс, окружавший систему Сиволы, а еще через сутки корабль уже подлетал к планете, покрытой затейливым кружевом облаков и переливавшейся насыщенными оттенками синего, где морскую лазурь там и тут разбивали россыпи длинных островных цепей и небольших континентов — семи "Золотых городов", названных в честь древней легенды о Сиволе. Первая пропускная станция висела между двумя самыми отдаленными спутниками планеты — Кивирой и Ройлло.

Проверку Кора прошла быстро, нагло воспользовавшись высоким статусом, чтобы не стоять в огромной очереди из разномастных кораблей. Хоть в космосе и нет звука, а проклятия, летевшие ей вслед, она, казалось, могла расслышать. Однако спорить с вооруженным сгустком космической тьмы, наделенным к тому же привелигерованным статусом, не стали даже те, кто стоял к станции ближе всего. Корабль Коры не могли подвергнуть таможенному досмотру, и даже служба безопасности просто прогнала его через сканер, не потребовав досмотра. La Morena хищной тенью заскользила прочь от станции, растворяясь на фоне космоса.

Приближение к планете Кора любила. Вид был просто потрясающим, и сейчас все иллюминаторы были открыты, позволяя наблюдать, как проплывает мимо главный спутник Сиволы — Коронадо, как четче проступает рельеф планеты, подводная вязь из погруженных на глубину гор и коралловых рифов. В загруженном околопланетном пространстве варп-двигатель использовать было нельзя, но Кора и не спешила. Автопилот уверенно шел по заданным координатам к главному космопорту на самом крупном из семи континентов.

Корабль вошел в атмосферу, яркий свет горящего вокруг него ионизированного газа скрыл всю красоту, иллюминаторы пришлось закрыть. Волны горящей плазмы хлестали обшивку корабля, разогреваясь до запредельных показаний в 2200 градусов по Цельсию, но внутри не чувствовались ни повышение температуры, ни перегрузки, связанные с колоссальной скоростью в 32 000 км/ч. В "слепой" фазе корабль шел только по приборам, но уже где-то через три минуты после вхождения в атмосферу на камеры вернулось изображение. Маневровые отлично справлялись, корректируя траекторию, направляя черный корабль к заданной точке.

Кора перешла на ручное управление. В двадцати пяти кликах над уровнем моря она выровняла корабль, включила тормозные движки и начала сбрасывать скорость. Рваный контур берегов Айры уже отсвечивал белизной пляжей, а горные хребты прорезались белыми пиками над изумрудной зеленью дождевых лесов. Восемнадцать кликов и вот уже вокруг корабля полетели клочья облаков. Кора сбросила скорость еще немного, выходя на дозвуковой уровень. Девять кликов над уровнем моря и корабль замедлился до 600 км/ч. От вхождения в атмосферу прошло всего пять минут. Теперь корабль шел так же, как любой планетарный пассажирский лайнер, следуя выделенному коридору.

Уже через четыре минуты грозная черная машина совершала посадку в космопорте, развернув парашютно-тормозные системы едва шасси соприкоснулись с асфальтом, выбросив шлейфы дыма. Носовая стойка шасси опустилась и, продолжая плавно выжимать тормоз, Кора удовлетворенно похлопала ладонью по штурвалу, словно хваля верного скакуна за успешное прохождение скачек.

"Чернявую" птицу отбуксировали в ангар, где Кору встретил служащий космопорта на гравикаре для ВИП-лиц. Двадцать минут, и она уже доставала бутылку газировки из маленького холодильника в салоне огромного гравикара, который прислал за ней отец. Еще полтора часа и гравикар уже проезжал по тенистой аллее, ведущей через цветущий парк к сказочно красивому дому Конгрессмена. Кора опустила перегородку между пассажирским салоном и водительским местом и попросила телохранителя сообщить родителям, что они уже близко. Ей ответили, что об этом уже позаботились. И действительно, родители уже встречали ее, стоя у парадного подъезда.

В возвращении с миссий был невероятно яркий момент, когда все чувства, что в силу борьбы с тяготами приходилось подавлять, вдруг прорывались наружу при виде родных, при осознании, что ты-таки вернулся. Это был момент радостных слез, самых крепких объятий и разрывающей сердце сладкой боли от слишком интенсивных и многогранных переживаний. Момент, после которого понимаешь, что на самом деле для тебя важно. В этот раз измученная Кора чуть не расплакалась, почувствовав себя снова маленькой девочкой в любящих объятьях мамы и папы. Совладать с собой она смогла, а увлажнившиеся глаза — не так уж и странно после разлуки.

Путешествовала Кора налегке, вот и сейчас в ее комнату отнесли всего лишь вещьмешок да рюкзак. Инола осталась с дочкой, помочь ей обустроиться, а отец отправился отбирать лучшие куски мяса для семейного обеда. Дон Алехандро, как, впрочем и его жена и дочь, прекрасно готовил сам и даже после восхождения к вершинам власти время от времени баловал домашних блюдами собственного приготовления. Дичь, рыба, мясо — все это благородный дон готовил со знанием и любовью к делу, которые могли оценить даже самые лучшие шеф-повара. Сейчас, вдохновленный приездом любимой дочки, отец хотел приготовить для нее безупречное блюдо именно так, как она любила.

— Ну, как у тебя дела? — простой вопрос Инолы содержал в себе большую глубину. Дочь могла доверить матери то, с чем не доверилась бы никому другому.

— Устала, — призналась Кора. — Сильно устала. Я отвыкла ходить строем, да и вообще, кажется, это изначально было не мое. В полевых условиях мне проще, но стоит вылезти из экспедиции и… У меня мозг умирает каждый раз, когда я сталкиваюсь с нашей системой.

— Ты же сама с детства рвалась туда, — нахмурилась мать, силясь понять, что именно гложет ее ребенка, но не до конца улавливая суть. — С пяти лет мечтала….

— Мне уже не пять лет, — хмыкнула Кора, доставая полевую форму и передавая матери, уже доставшей вешалку. — Мир выглядет иначе, да и я изменилась. Уже почувствовала себя хозяйкой своего дома, своей земли, а тут меня выдергивают, как морковку из земли. И висишь, болтаешь голыми корнями…. Не могу…

— Ты каждый раз повторяешь, что не можешь, Кора, — в голосе Инолы прозвучало легкое неодобрение. Она на самом деле не могла понять, что происходит с дочерью, а в совокупности с собственными проблемами это порождало раздражение.

— А что поделать? Я действительно не могу слепо следовать приказам, когда я знаю, что никогда не прощу… — Кора запнулась. В голове промелькнули образы, страшные, пробирающие до костей. Ее замутило. — Сейчас, когда я вернулась, у меня все воспоминания ожили, и я не могу с ними справиться. Как свежая язва, как нарыв… Меня заставляют готовить новое поколение, которое верит в свою миссию, гордится принадлежностью к военной элите, а я знаю, как легко их спишут в утиль, как только их смерть станет выгоднее их жизни.

— Что же ты тогда вообще этим занялась? Отказалась бы, — спросила Инола ровным тоном.

— Из восьми бойцов тогда нас выжило пятеро, это хорошая статистика, — хмуро ответила Кора. — Пусть и у этих ребят будет что-то, что повысит шансы на выживание, когда они будут почти нулевыми. Хотя сейчас такого безобразия нет, как раз время есть на подготовку.

Кора посмотрела на мать и суровость мгновенно стекла с ее лица, открывая подлинную ранимость.

— Я не могу всего рассказать, мам, — в голосе звенел нерв. — Просто поверь, мне тяжело, очень тяжело, и я хотела бы уйти, да не могу.

Инола сочувственно провела рукой по дикой гриве волос Коры и притянула дочь к себе.

— Ты устала. От усталости все всегда кажется хуже, — Инола пыталась сообразить, чем облегчить состояние дочери или хотя бы немного оттянуть время, чтобы получше все обдумать. — Прими ванну, отдохни. Помнишь, что я говорила? Неудовлетворение базовых потребностей ухудшает психическое состояние. Вот давай начнем с малого, давай?

Кора кивнула. Где-то в душе было обидно, что мать ее не понимала и не давала до конца выговориться, но, с другой стороны, она была права. Начинать надо с еды и отдыха, от уставшего и голодного человека толку мало. Ужин прошел в крайне теплой семейной атмосфере, семейство Хименес было по-настоящему дружным и любящим, что позволяло расслабляться в кругу родных. Вернувшись в безопасную среду, Кора почувствовала, что ее немного отпустило. После ужина она пожелала родителям доброй ночи и ушла к себе.

Отец, до сих пор проявлявший наивысшую деликатность, воздерживаясь от расспросов дочери, оставшись наедине с женой решил-таки разузнать, что происходит. Муж и жена уже устраивались в своей спальне, Инола сидела перед трюмо с зеркалом и расчесывала шелковую гладь черных волос, Алехандро устраивался поудобней с книгой, желая почитать перед сном.

— У неё все в порядке? — поинтересовался Алехандро как бы между делом.

— Я бы так не сказала, но она справляется, — задумчиво ответила Инола. — Кажется, она несчастлива из-за работы.

— Может, она просто скучает по тому молодому человеку?

— Она не упоминула его ни разу, — Инола подняла глаза на отражение мужа в зеркале. — Кора всегда легко расставалась. И уже полтора года прошло…

— Я бы не был так уверен, — скептически хмыкнул Алехандро. — Все же, они вместе пережили достаточно сильное потрясение и пытались помочь друг другу. Ради кого попало собой не рискуют.

— Она просто заигралась, — Инола раздраженно отложила расческу. Воспоминания о ее дочери, лежавшей в криокамере, до сих пор преследовали ее в кошмарах. — Мы сами виноваты. С детства не научили ее держать дистанцию с прислугой, вот она и перешла границы. Из-за наших экспедиций она выросла… диковатой.

— Послушай, у Коры есть опыт командования людьми, она вполне умеет соблюдать границы.

— Командовать солдатами и жить бок о бок с прислугой — разные вещи!

Инола встала и подошла к постели, забралась под одеяло и повернулась к мужу.

— Я не понимаю, тебя совсем не тревожит, что дочь могла влюбиться в раба? — черные глаза, обычно холодные, смотрели на родного мужчину с тревогой. — Он может быть каким угодно хорошим мальчиком, но он же ничего не может ей дать! Зачем ей мужчина с такими проблемами с психикой?

— Меня это, конечо же тревожит, — кивнул Алехандро. — Но она взрослый человек и сама должна решать. Самое страшное для меня, это если она однажды скажет мне "Я могла бы быть счастливой, но ты вмешался. И теперь я несчастна из-за тебя."

Инола ничего не сказала, но подобралась поближе к мужу, ища комфорта и успокоения в его близости.

— И все-таки я была бы безмерно рада, если бы она начала с кем-то встречаться! — проворчала она. — Может, возвращение в коллектив поможет?

— А то ты свою дочь не знаешь! — фыркнул муж, беря ее под крылышко. — Она сейчас сама себя будет видеть солдатом, а не женщиной.

— Может, пока она у нас, будем выходить в свет, знакомить ее с приличными мальчиками…

— То-то Кора обрадуется!

— Алекс, ну я не знаю, что еще сделать!

— Ничего, пусть сама разбирается.

— А она не сможет найти его? — вдруг встревожилась Инола.

— Насколько я знаю, нет, — спокойно ответил муж. — Их не должны посылать на одно направление, и допуск к информации по нему ей не дадут.

— Уже что-то. Со временем ей станет легче и она оставит эту историю позади.

Алехандро улыбнулся краешками губ, он не был столь уверен в том, что его дочь так легко все забудет. Но расстраивать жену ему не хотелось, и он перевел разговор в другое русло.