На дальних рубежах 2 (СИ)

Глава 16

Инола сидела в тени увитой глицинией беседки и задумчиво смотрела на колыхавшиеся от легкого ветра розы. Зной прогнал ее с солнцепека, и теперь она приходила в себя, потягивая холодную воду с лаймом и щурясь из тени на солнце, будто кошка. В жарком воздухе висел густой сладкий аромат распаренной земли и цветов. В беседке же хитрая система охлаждения воздуха ненавязчиво сбивала температуру до приятной прохлады.

На столе рядом с хозяйкой дома лежали небрежно брошенные перчатки, а на скамейке стоял ящичек с садовым инструментом. Инола любила заниматься садом самолично и, несмотря на целый штат садовников с их хитроумной техникой, не боялась по старинке испачкать руки в земле. У нее был редкий талант в этом деле, казалось, стоит ей воткнуть в землю палку, и та зацветет. Кора такого дара не унаследовала, но у нее процветали все животные, которыми она занималась. Из-за этого Дон Алехандро шутя называл их Флорой и Фауной и говорил, что с ними он точно не пропадет ни в одной экспедиции.

Шутки шутками, а с гармонией в жизни семьи в последнее время не очень складывалось. Своего ребенка Инола знала, как облупленного, и видела насквозь, как рентген. Коре не нужно было говорить матери ничего, чтобы та и без слов понимала — ее дочери плохо. Но Кора была взрослым человеком, и если она не хотела разговаривать и предпочитала уединение, родителям оставалось только с уважением относиться к ее границам. И все же в эти дни Инола все чаще вспоминала, какой Кора вернулась тогда, перед своим бегством на Айоку.

Инола тогда с трудом узнала свою дочь, злую, закрытую во всех смыслах. Вокруг нее словно собралось облако черной энергии, не подпускавшее никого и грозившее поразить насмерть любого, кто попробует сократить дистанцию. Стриженая почти под ноль, мускулистая и одновременно истощенная Кора ни с кем не общалась, запиралась у себя и бодрствовала сутками напролет, уткнувшись в экран телевизора пустыми, вечно красными глазами. Практически не ела, пила все, что горит, причем стаканами. Eсли засыпала, то во сне орала так, что весь дом подскакивал. В доме стояла тягостная, гнетущая атмосфера, будто там находился живой труп.

А потом она вышла к родителям и объявила, что уезжает. С трудом удалось уговорить ее взять с собой Консуэлу, давно работавшую на семью и ставшую очень близкой всем Хименесам. Кора даже согласилась нанять не только Конни, но и ее дочь, нуждавшуюся в работе. Родители, зная, что Кора не готова подпустить их, таким образом пытались обеспечить ей хоть какую-то заботу и поддержку. Сердце Инолы разрывалось, когда она услышала, что Кора уезжает. Алехандро тогда стоило немалых трудов успокоить ее и заставить принять выбор дочери без лишних дискуссий.

Сейчас на первый взгляд все было иначе, но материнское сердце было не обмануть. Инола очень тревожилась, опасаясь повтора тех черных дней. Видеть, как страдает дочь, и не иметь возможности помочь ей, потому что Кора ни с кем не желала разделить свое бремя, было крайне сложно. Так несчастная Донна Инола терзалась все последнее время, видя как с каждым днем делается несчастней ее дочь. Несомненно, Кора была рада видеть родителей, но на Сиволе она не была счастлива. За этими горькими раздумьями и застал супругу Дон Алехандро.

— Вот ты где спряталась, mi zorrito*! — С улыбкой произнес обаятельный мужчина, одаривая жену любящим взглядом.

Черные глаза Инолы зажглись ответной теплотой, она не сдержала мягкой улыбки. Муж нырнул в прохладу и тень беседки и, поцеловав ее, сел рядом. Супруги обменялись своими новостями за день, немного пообсуждали текущие семейные дела и планы, а потом Алехандро приказал подать им легкий обед в беседку. Жара не располагала к чревоугодию, но легкие закуски и прохладительные напитки были не лишними.

— Что-то ты сегодня мрачная, mi corazon, — заметил Дон Алехандро, когда прислуга расставила приборы и блюда и оставила их вдвоем. — Что-то случилось?

— Ничего нового, Алекс. Мне неспокойно за Кору, — со вздохом призналась индианка. — Я даже не знаю, чем ей помочь!

— Увы, лисенок, все, что мы сейчас можем делать, это не лезть не в свое дело и снимать с нее лишнюю нагрузку. По-хорошему, ей надо бы вернуться на Айоку, но ее не отпускают. И это тоже понятно, работа такая.

— Я ее понимаю, имение не должно долго оставаться…

— Ничего, справятся пока и без нее, — усмехнулся Алехандро. — Насколько это возможно, я присматриваю за ее фермой. Там надежные люди. По ветру ее имущество не пустят, дождутся ее обратно ее коровы.

— Дело не только в этом, ты же знаешь, — дернула уголком губ Инола. — Для Коры важна земля, важна связь с ней. Она — моя дочь, а значит, в ней течет кровь ее предков. Для нас земля всегда была чем-то большим, нежели имуществом. Я понимаю, как глубоко ранит ее такой отрыв от ее фермы. Она сделала Айоку своей на таком глубинном уровне, что теперь оторваться от нее не может.

Алехандро согласно кивнул. Несмотря на то, что семья их начинала свои дни с кочевничества по просторам космоса, несмотря на современное образование родителей и дочери, от корней никто не отрывался, и ценности народа своей матери Кора впитала так же, как и испанский темперамент и страсть к путешествиям своего отца.

— И это единственное, что тебя тревожит? — Алехандро бросил на жену проницательный взгляд.

Он прекрасно знал, когда его жена недоговаривала. Для всех остальных Инола Ярги могла оставаться сверкающим айсбергом, но для мужа все ее мысли и чувства были открытой книгой. Он даже чуть улыбнулся, когда Инола нахмурилась и на долю мгновения надула губы, совсем как расстроенная девочка. Но вот уже она вновь зло сверкнула черными глазами, как рассерженная рысь.

— Да, да, да, — раздраженно произнесла она, чуть ли не фыркая, как кошка. — Меня беспокоит ее личная жизнь!

Алехандро уже открыто улыбнулся, а Инола продолжила:

— Я боюсь, что она никак не может забыть этого своего… Того мальчика! Я хочу, чтобы она была счастлива, начала жить полноценной жизнью! Нашла себе нормальную пару, наконец!

— Она действительно была к нему сильно привязана, такое быстро не проходит, — заметил муж. — И потом, у них был общий травматичный опыт, они хорошо понимали друг друга…

— Господи, Алекс! — взорвалась Инола. — Ну не верю я, что у них что-то могло получиться! Слишком разное положение, слишком разное происхождение! Не смог бы он, не имея ни гроша за душой, с таким прошлым, простить ей, что она выше него! Рано или поздно это бы вылезло. А он еще и раб. Мне страшно представить, какие у него проблемы с головой!

— Ну, знаешь ли, Кора у нас тоже не образец кристального психического здоровья! — развеселился Алехандро, гораздо проще относившийся к этому вопросу.

— Именно! — подхватила разгоряченная Инола. — Ей нужен надежный партнер, который ей даст поддержку, а не которого самого надо тащить из болота!

— Хм, тот парень не произвел на меня впечатление альфонса, — заметил Алехандро. — Иначе я не стал бы ему помогать. Да, вляпался по дури или от крайней нужды, но мне показалось, стержень в нем есть. И о Коре он заботился по-настоящему…

Инола посмотрела на него, как на предателя. Алехандро не выдержал и рассмеялся, привлекая разволновавшуюся жену к себе и целуя в висок. Такой свою супругу мог видеть только он, и ее доверие он всегда очень ценил.

— Брось, mi carazon, она взрослая девочка, пусть сама разбирается. А мы поддержим в любом случае, да?

— Да, — неохотно пробурчала Инола, немного подумав и устроилась поудобней, отвечая на объятья мужа.

— И потом, у нее вон ухажер появился, этот, как его, генеральский сынок…

— Эрик Монро, — подсказала Инола и поморщилась. — Она его живьем съест и не подавится!

Алехандро согласно хмыкнул. Несмотря на принадлежность к хорошей семье и манеры, Эрик родителям Коры не очень понравился. Опять же, они не сказали дочери ни слова и любезно принимали молодого человека всякий раз, когда он наведывался, чтобы пригласить Кору на свидание. Особого энтузиазма у дочери они не наблюдали, но не мешали и в душу не лезли. Такое уважение к границам родного человека иногда давалось нелегко.

*Исп. — мой лисенок

***

Кора с остервенением била боксерский мешок, уже не столько отрабатывая ударные техники, сколько вымещая на нем всю злобу. Спортзал, где она находилась, размещался в подвальных помещениях главного здания Управления, и обычно тут было довольно много посетителей. Сейчас же их было от силы человек пять, так что никто никому не мешал и можно было не стесняться.

Кора злилась, но не имея возможности высказать хоть кому-то свои переживания, она выплескивала весь негатив в сокрушительные удары по мешку. Взбеситься было от чего. После возвращения с последнего задания "Сьерра" осела на Сиволе. Команда тренировалась на главной базе Управления, а Кору еще и запихнули на офицерские курсы. Казалось бы, ничего сверхъестественного в этом не было. Мир для Коры был промежутком между двумя войнами, который надо было потратить на подготовку к следующему выезду.

Но что-то тут все-таки ее настораживало, что-то, что раньше она не замечала, да и сейчас не могла вычленить. К этому добавлялась тревога за свою ферму, куда ей вновь не дали вернуться. Отпуск в мирное время могли бы и дать, тем более, что прокатывали с ним уже не первый раз. Те сроки, что ей готовы были разрешить, были абсолютно мизерными и этих дней не хватило бы на дорогу туда и обратно. Не пострадала бы ее программа подготовки от трехнедельного отпуска! Первого за два года!

Все чаще Кору посещали кошмарные мысли о том, что могло бы произойти на ферме в ее отсутствие. Несмотря на регулярные отчеты и сеансы связи с теми, кого она там оставила, опасения ее не покидали. Столько всего могло пойти не так в фермерском деле! Тем более, что она была вынуждена уехать, едва начав несколько новых проектов! И хотя с Сиволы она могла помочь организовать закупки и решить какие-то другие вопросы, ей хотелось лично следить за их прогрессом и участвовать в нем, а не становиться сторонним наблюдателем!

Кроме того, мысли об угрозах безопасности ее дома, поселившиеся еще после стычки с браконьерами и ожившие с убийством Черной Осы, тянули ее за душу. Да и не хватало ей просторов прерий, личной свободы и мирного труда. Как бы она не любила родителей, она уже была хозяйкой своего собственного дома и это наложило свой отпечаток на ее самосознание. Жить в гостях, пусть даже и у самых любимых и родных людей, ей уже было не комфортно. Кора только сейчас начинала понимать, сколько контроля над своей повседневностью она на самом деле потеряла, поддавшись давлению и вернувшись к работе.

Еще одним раздражителем стал Эрик Монро. Молодой человек оказался настойчив и с возвращением Коры на Сиволу развернул полноценную кампанию по охмурению. Кора лишь со снисходительной прохладой принимала знаки внимания, очень четко обозначая границы и не позволяя сокращать дистанцию до того момента, когда их можно было бы считать парой. Встречались время от времени, ходили развлекаться, но более доверительных и интимных отношений с ним Кора избегала. Не друзья, не любовники, черт знает что! И сама она не могла понять, зачем ей это надо и что с этим делать дальше.

Мешок содрогался под градом быстрых и сильных ударов. От пота пощипывало глаза и даже мелкие ссадины на коже, но Кора привычно игнорировала любой дискомфорт и боль. В последний удар "вертушкой" она вложила все оставшиеся силы и злость. Цепь мешка возмущенно зазвенела, раскачивая тяжелый груз.

— Это кого ж тебе так отпиздить-то хочется? — послышался за спиной насмешливый голос.

Кора развернулась, будто змея в броске, и тут же замерла, не веря своим глазам.

— Бурбуль, ты?!

— Я, я, — улыбнулся старый друг, будто они расстались не далее как неделю назад. — Ты закончила издеваться над безответной вещью?

— Предлагаешь себя на замену? — игриво сверкнула глазами Кора, расплываясь в хищной улыбке.

— Ни за что, ищи другого дурака, — блеснул рядом белых зубов Бурбуль, рядом с которым Кора даже в боевой форме казалась нежной куколкой. — Ты ж не будешь драться по-честному, знаю я твою любовь к грязным приемчикам!

— Кто победил, тот и честный, — хмыкнула Кора, подхватывая со скамьи свою толстовку и вытирая ей лицо и шею.

— И то верно, — кивнул друг. — Как смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь?

— Прямо сейчас?

— Ну, я предпочел бы, чтоб ты сначала сходила в душ, — Бурбуль демонстративно окинул ее преисполненным притворным отвращения взглядом и сморщил нос.

— Ладно, дай мне пятнадцать минут, мерзкая ты псина, — рассмеялась Кора и, проходя в сторону раздевалки, хлестнула его по заду сложенной толстовкой.

— Лучше двадцать! — весело крикнул ей вдогонку Коди.

— Пошел ты! — донесся не менее веселый крик из-за уже закрывавшейся двери женской раздевалки.

Штаб-квартира Разведуправления на Сиволе была огромным комплексом закрытого типа, похожим на крупную военную базу. При желании, тут можно было не просто работать и проходить подготовку, но и жить на постоянной основе. В пределах базы были не только магазины с ценами ниже городских, но и заправка, где топливо продавалось без наценок. Был тут и мемориал в честь погибших при исполнении служебного долга.

Памятник с вечным огнем и стеной с именами стоял посреди небольшой рощи цветущих деревьев, окруженный аккуратными клумбами. Дорожка, ведущая к нему, сияла мраморной белизной и искрилась, будто снег в солнечный морозный день. Здесь проходили все памятные официальные мероприятия и, конечно же, сюда приводили всех новичков. Но было в пределах комплекса и другое место, куда ты мог прийти только после первой потери. И чтили его не меньше, а может даже и больше, чем официальный памятник.

В одном из самых отдаленных уголков базы была площадка для аппаратов с вертикальным взлетом и посадкой. Стоило свернуть с дороги, ведущей к ней, как начиналась узкая, но хорошо протоптанная тропа меж холмов. Надо было пройти примерно милю и выйти на вершину большого холма, чтобы оказаться на живописном пятачке с видом на океан. Здесь росла небольшая рощица старых, искривленных ветром деревьев.

Самое древнее из них напоминало сердце языческого капища. Вокруг него лежали большие валуны, кое-где на корнях и на земле видно было потеки воска от свечей. От дерева при малейшем движении ветра шел мелодичный перезвон — то звенели жетоны погибших братьев, развешенные по веткам. Здесь же по старой, отдававшей чистым язычеством традиции, Кора и Коди уселись у корней "жетонного" дерева, открыли по банке пива, поставили еще две на землю в память о Ганнере и Рике.

Двое "зулусов" пили холодное, горьковатое пиво в абсолютной тишине. Случайных прохожих, способных нарушить святость момента, тут не было. А если бы кто и увидел их на подходе к "народному" мемориалу, сразу бы понял, что происходит, и отнесся бы с уважением к чужому ритуалу. Коди и Коре не нужны были разговоры в тот момент. И не было никакого тяжелого расставания и нескольких лет молчания. Брат и сестра воссоединились и отдавали дань памяти двум погибшим братьям, понимая друг друга без слов.

Допив пиво они встали, вылили содержимое двух стоявших на земле банок под корень "жетонного" дерева, собрали мусор и медленно побрели прочь. Первой нарушила молчание Кора.

— Зачем ты нашел меня, Бурбуль? Случилось что?

— Я тебя и не терял, — пожал широченными плечами Коди. — Обязательно что-то должно случиться, чтобы старые сослуживцы встретились?

— Не пудри мне мозги, — раздраженно поморщилась Кора. — Столько лет прошло, от вас ни слуху, ни духу ни от кого, и вдруг вот тебе, на тебе, не сказывай матери! Нарисовался!

— А ты не изменилась, — широко улыбнулся старший брат. — Уж не поэтому ли опять на работу вышла? Бывших не бывает, да, Ведьмочка?

— Не бывает, — как-то грустно признала Кора, оставив без ответа первую часть вопроса. — Как остальные? Ты с ними в контакте?

— Угу. Тео в Центральном военном госпитале работал до недавнего, а потом в частную практику ушел. Крис перевелся в РЭР*. Генри еще в "Зулу". Макс недавно пошел на повышение и развелся. Опять.

— Dio mio, опять?! — искренне удивилась Кора. — Это в который раз уже?

— Четвертый.

— А в остальном у него как?

Кора помнила, как из командира "зулусов" пытались сделать козла отпущения, свалив на него ответственность за гибель товарищей и невыполнение основной задачи по ликвидации полевого командира Ашара Тахири. Тогда по допросам затаскали всех выживших, но никто из них не ошибся в показаниях и Макса не подвел. Командира в конце концов оставили в покое, изрядно вымотав нервы и спровоцировав развод с третьей женой.

— Да нормально, — пожал плечами Коди. — Он, конечно, долго в себя прийти не мог, но ничего, оклемался. Вот, недавно даже полковника дали. Будет теперь в кабинете сидеть, пузо отращивать.

— Это Макс-то? — недоверчиво хмыкнула Кора. — Да он, скорее, опять загремит в какую-нибудь дыру и будет там аборигенов учить растяжки ставить. И опять женится и разведется, если кто на его полковничью зарплату губы раскатает.

Коди выдал еле слышный смешок в знак согласия и чуть нахмурился, предугадывая дальнейший вопрос. Однако Кора удивила его, обойдя тему их друга-инвалида. О самом Коди она не расспрашивала, прекрасно понимая, что он сам ей расскажет то, что можно. Они прошли еще немного в полном молчании, пока Коди не решил поинтересоваться:

— О Дасти не спрашиваешь потому, что не хочешь знать или потому, что уже все знаешь?

Кора остановилась и обожгла его злым взглядом. Здесь была и боль, и обида, и ярость от того, что она поняла — Коди знал то, что ему знать не полагалось.

— Не зыркай так, — неожиданно мягко произнес Коди. — Синтия как-то обмолвилась, что кто-то каждый месяц анонимно переводит ей деньги. Она думала, это мы. Мы поняли, что это ты, больше некому.

— Вы их навещаете? — хрипло выдавила Кора.

— Когда можем. Но он не узнает никого. Совсем как маленький ребенок. Руки еле слушаются, ходит с трудом. Говорит по слогам.

Кора опустила голову. Она навещала Дасти до поры до времени. Помогала его жене Синтии, как могла: где по мелочи, где серьезней. Современная медицина смогла починить сильно поврежденную голову Дасти, но мозг всегда был штукой сложной. С каждым визитом Дасти все труднее было узнавать Кору, он едва помнил, что произошло, думал, что Ганнер и Рик живы. Коре казалось, он уходил все дальше и дальше от реальности, совсем этому не сопротивляясь. Пока, наконец, Дасти не стало. Его тело жило, дышало, двигалось, даже могло что-то сказать. Но Дасти не было. С тех пор Кора прекратила визиты. Но поддержку Синтии отправляла исправно.

На глаза навернулись слезы. Кора закусила губу и отвернулась. И тут же утонула в объятьях здоровяка Коди, который сгреб ее в охапку, как медведь, и крепко стиснул, будто пытаясь выдавить из нее сдерживаемые слезы. Кору будто прорвало. Она зарылась лицом в грудь старшего брата и расплакалась.

— Прости нас, девочка, прости, — нежно наглаживая ее по волосам тихо приговаривал Коди. — Прости, что бросили тебя.

От его слов внутри будто вскрылся старый нарыв. Было невероятно больно, но с болью приходило очищение и облегчение. Коди — большой, надежный и такой родной — продолжал держать ее, пока боль и слезы не иссякли. Кора отстранилась и стерла остаточную влагу с лица.

— Давай найдем, где можно посидеть, поговорить без лишних ушей, — предложила она. — И пожрать. Я голодная как волк.

Они дошли до места, где бросили хавербайк Коди, чтобы на своих двоих дойти до "жетонного дерева", оседлали стального коня и отправились на поиски подходящего заведения. В пределах базы такого места не было, пришлось забирать гравикар Коры и отправляться в город. Там, где-то в стороне от богатейших районов они зашли в небольшой ресторан, имевший отдельные кабинки для гостей, позволявшие отгородиться от внешнего шума, а заодно и говорить, не боясь быть услышанными. Коди все же предпочел подстраховаться и кинул на стол маленький, размером с монетку, приборчик, в котором Кора мгновенно узнала "глушак".

— Старая привычка или серьезный разговор? — уточнила Кора скосив глаза на таблетку заглушки.

— Как знать, в какое русло разговор пойдет, — расплывчато ответил старый друг.

Беседа, однако, началась вполне безобидно. Под оригинальные сивольские блюда из морских гадов Кора и Коди обменивались историями, в которых "все совпадения с реальными событиями и людьми были случайными". Кое-что озвучивать не могли даже с "глушаком", но было достаточно способов донести мысль до собеседника, тем более того, с кем знаком уже сто лет и кто по совместительству работает в той же профессии.

— Слушай, а с чего ты вообще обратно вернулась? — напрямую задал вопрос Коди, ловко вскрывая шипастый красно-пятнистый панцирь сивольской креветки, у которой одна только головогрудь была длинной с ладонь.

— Кейси позвал. Лично, — ответила Кора, выскабливая фаршированную ракушку.

— И ты прям отказаться не могла из-за вашей многолетней дружбы? — фыркнул Бурбуль.

— Да я вообще удивлена, с чего он обо мне вспомнил. Он же мне ухода так и не простил.

— Ты не уходила, — твердо возразил друг. — Ты доработала контракт. Разница есть. А не простил он тебе другое.

— Знаю, — проворчала Кора. — Вообще не пойму, с чего он вдруг в меня вцепился. Но вцепился крепко.

— Выяснить не пыталась?

— До последнего времени не особо напрягалась.

— Что изменилось?

Кора задумчиво постучала по краю ракушки, обдумывая слова. Она не боялась поделиться своими мыслями с Бурбулем, которому доверяла, несмотря на их размолвку.

— Считай меня старым параноиком, но что-то меня напрягает. Просто не могу понять, что за игра идет, но, по-моему, она идет. Меня втянул в работу наш бывший полковник, с которым у нас взаимная любовь, домой не отпускают уже два года. Вдруг дают повышение, назначают командиром. Дают задание, за которое мне потом слишком шикарные плюшки сыпятся, но точно также могут потом сделать из меня пугало. А теперь я сижу на жопе ровно на Сиволе, прохожу офицерские курсы и тихо охреневаю, потому что вообще не пойму, что, мать его, происходит.

— Ну, так-то на первый взгляд все, вроде, логично…

— Бурбуль, я не сошла с ума, я понимаю, как это выглядит, — раздраженно поморщилась Кора. — Но интуиция меня никогда не подводила! А сейчас она просто бьет набат.

Коди выглядел задумчивым. Интуиция Коры выводила их из таких передряг, что сбрасывать ее со счетов было опасно. Если Кору что-то настораживало, дело было стопроцентным дерьмом. Да он и сам это знал.

— Ладно, сестренка, — веско произнес он. — Ты не одна. Вместе докопаемся до правды. А на ферме-то как дела? Там есть какие-то проблемы?

— Да нет, gracias a Dios**, у меня там надежные люди остались. Но сам понимаешь, хозяйство без хозяина не должно оставаться.

— Угу, — невнятно согласился Коди, поковырял креветку и выудил особенно лакомый кусочек. — И много на тебя работает?

— Когда как, — несколько недоуменно ответила Кора. — Около двадцати человек, по сезону еще нанимаю, если надо.

— Нанимаешь? Не покупаешь?

— Ну, выкупаю иногда долговые обязательства местных ребят, — пожала плечами Кора. — Им польза — долг отработают в безопасности, не улетая с родной планеты, я тоже в накладе не остаюсь. Потом расходимся тихо-мирно. Кто-то даже остается наемным рабочим.

Коди слушал это, созерцая развороченные останки своего ракообразного, будто жрец, гадающий о судьбах народов по внутренностям животного. Потом он поднял на Кору глаза и сказал:

— А у меня тут недавно такая встреча интересная была. Есть у меня дружок, из наших. И вот он мне вдруг говорит, мол, твоей Ведьме мой эмэфэсник привет передавал. Я сначала не поверил, но мне говорят, он тебя прям по званию и фамилии назвал….

Профессиональной выдержки Коры хватило на то, чтобы не побледнеть и не выронить вилку. Благодаря выучке лицо стало вдруг непроницаемо-нейтральным. Тем не менее казалось, воздух в кабинке вдруг сгустился и потемнел, предвещая страшное стихийное бедствие.

— И ты только сейчас мне об этом говоришь? — спокойно произнесла Кора. Коди знал, что это как раз и было самым опасным. Если Кора орала, можно было не сильно ее опасаться, а вот если она стихала, то все, пора ползти на кладбище.

— Хотел убедиться, что ты не за ним потащилась…

— Что ты сейчас сказал?

Сколько раз отваживали "зулусы" назойливых кобелей от своей сестры, вспомнить никто бы не смог. Даже старшим офицерам не боялись объяснить, как надо себя вести с этой девушкой. Кора в такой опеке не нуждалась, но прощала вмешательство в свои дела со стороны братьев, всякий раз закатывая глаза и высказываясь об их умственных способностях. Вот и теперь она ощетинилась, как ёж, но все же не оскорбилась так сильно, как это показывала.

— Бруха, остынь, — Коди даже откинулся назад, словно желая отстраниться от едва не шарашившей молниями Коры. — Говорю же сейчас!

— Говори больше и говори быстрее, Бурбуль, — процедила она. — Пока я специально для тебя прямо тут не изобрела допрос четвертой степени. А то и пятой.

— Встретился я с ними, — проворчал здоровяк. — Познакомились, поговорили. Плохо ты своих рабов воспитываешь, Бруха. Наглые они у тебя, дерзят.

Кора мгновенно смягчилась и улыбнулась. Коди заметил, что она словно обратила взор внутрь, к каким-то своим воспоминаниям.

— Это он может, да.

— Может, — согласился Коди. — Он мне еще за тебя втык дал, сукин сын.

— Правильно сделал. Могу от себя добавить, — изогнула бровь Кора. — Как он?

— Чего ему будет-то? Руки-ноги на месте, голова тоже. Остальное не проверял, уж прости. Голодом его никто не морит, работает как все. Командир у него хороший, команда тоже.

— Кто командир? — потребовала Кора, в ее голосе слышались угрожающие раскаты, как от надвигавшейся грозы или дальнего артобстрела.

— Бруха, нельзя же…

— Кто командир, Бурбуль?

— Кайл Мур.

— Мур… — Кора задумалась, перебирая имена командиров боевых групп. — Из новых кто? Не вспомню.

— Относительно.

Кора смерила Коди тяжелым взглядом. Вопрос даже не требовалось задавать. И хотя это было под строжайшим запретом, Коди выдал-таки заветное слово:

— Эхо.

— Спасибо, Бурбуль.

— Что, все так серьезно?

Кора промолчала. Она не знала, что ему ответить. Коди не торопил, не выдавал, как ему было важно узнать ответ. Он действительно был должен ей, и от того, что она должна была сказать, зависело то, как он будет этот долг отдавать.

— Мы не виделись два года. Связь не поддерживаем, — медленно начала Кора. — Я дала ему шанс получить свободу, а что он с ней захочет делать — это уже ему решать.

— И не расстроишься, если не вернется? — с сомнением покосился на нее Коди.

— Знаешь, Бурбуль, я хочу, чтоб он был счастлив и свободен. А вот со мной или без меня… — она сглотнула ком в горле. — Главное не в этом же, правда?

— Уууу, мать, ну ты и влипла, — протянул Коди. — Нет, ну то, что он рога вмочил, это и дураку понятно, но ты….

— А разве он что-то сказал?

— Да и не надо ему было ничего говорить! Что я, слепой и глухой что ли? — буркнул Коди.

Кора промолчала. Когда-то Джейс признался ей в любви, но два года перемен — серьезный срок. Да и что толку терзать себя домыслами о том, что он там может думать и чувствовать? Смысла ноль, все равно в чужую голову не влезешь. А с такими мыслями недолго и о себе самой забыть.

— Ладно, — решительно хлопнула она по столу. — Это разговор не предметный. К черту высокие материи. Номер его знаешь?

— Черт бы тебя побрал, Ведьма, все выпытаешь. Дался тебе его номер? — проворчал Коди, но тут же ответил. — Сто тринадцать ноль два четыреста пятьдесят четыре.

— Спасибо, Коди.

— Да не за что, обращайтесь, могу записку передать на переменке между математикой и историей.

— Не стоит, спасибо.

После этого сидели совсем недолго. Выпили, но не перебирая. Кора вызвала себе водителя и еще одного человека, чтобы отогнал ту машину, на которой она приехала. Коди обошелся половинкой таблетки "отрезвина". Обнялись, попрощались, но с пониманием, что отношения восстановлены, и они еще встретятся. Кора ехала домой довольная, но задумчивая. А дома ее ждали очередные новости и записка с просьбой перезвонить Эрику Монро.

*Радиоэлектронная разведка

**Исп. — Слава Богу!