На дальних рубежах 2 (СИ)

Глава 21

В свои ранние годы Кора никогда не верила матери, говорившей, что для людей с их кровью земля — нечто большее, нечто особенное. Слишком много лет Кора провела, живя жизнью космического скитальца, таскаясь по просторам вселенной за своими родителями. Понятие о корнях и доме у нее было весьма абстрактным, а исконная колыбель человечества и вовсе казалась чем-то вроде легенды. Но потом в ее жизни появилась ферма на Айоке, и Кора поняла, о чем же говорила ей мать.

Возвращение на Айоку после долгого отсутствия вдохнуло в нее силы. Подобно Антею, стоило ей ступить на свою землю, как она почувствовала, как восстанавливается внутреннее равновесие, прочищаются мысли, восполняются все внутренние резервы. Бескрайние травянистые равнины под высоким небом ласкали взгляд, вид сытых стад и уютного дома согревал душу. Жизнь здесь шла своим чередом даже в отсутствие Коры, но это не расстраивало, а наоборот радовало.

За два года на ферме произошёл ряд перемен, и хотя у Коры было мало времени, она сразу же окунулась в пучину здешней жизни. На ее территории теперь действовали заказник и биостанция. Природа постепенно обогащалась, после двух лет отсутствия это бросалось в глаза. Список скота пополнился, новые животные уже начали приносить приплод к немалой радости Коры. Её драгоценные лопоухие брамы подросли и вынашивали уже второе поколение телят. Коровы эти были животными ласковыми и ручными, и оторвать от них умиленную хозяйку было сложно.

Но самым главным открытием стали перемены в отношениях Консуэлы и Олсена. Управляющий и домоправительница, ранее державшие дистанцию, после отъезда Коры сблизились. Олсен явно ухаживал за "Мисс Конни", и Консуэла совершенно очевидно отвечала взаимностью на его чувства. Вся ферма следила за романом, затаив дыхание. Дело неспешно, но неотвратимо шло к свадьбе. Это было очевидно всем, кроме самих влюблённых. Даже молчаливая и обычно суровая дочь Конни Мариетта улыбалась, видя, как галантно и трепетно ухаживает за Конни старый ковбой, а та от его ухаживаний расцветает, будто совсем юная девчонка.

Да, жизнь шла своим чередом, но лишней Кора себя не чувствовала. Для нее тут всегда было место. И хотя она покидала Айоку с горечью, осознание этого согревало душу. На Севолу Кора вернулась умиротворенной и несколько успокоившейся. Казалось, теперь у нее было достаточно сил, чтобы продолжать службу вдали от собственного дома. Этой иллюзии не суждено было прожить слишком долго.

Звонок разбудил ее глубокой ночью. Подскочив в кровати, Кора судорожно захлопала по тумбочке в поисках телефона. На экране высветилось имя звонившего — Том Килгор. Сердце мгновенно ёкнуло. Сон как рукой сняло. Кора села, прямая, как палка, напряженная до предела.

— Том? — хриплым ото сна голоса спросила она, приняв вызов.

На том конце ответили не сразу. Кора ждала, уже понимая, но боясь озвучить догадку самой себе.

— Джейс погиб, — сухо сообщил младший Килгор, сразу переходя к главному.

— Когда? Где? — Кора не чувствовала ни собственных губ, ни языка, поэтому слова давались с трудом.

— Не знаю подробностей, — резко ответили ей. — Два дня назад мне позвонил его командир и сообщил, что отряд Джейса попал в засаду и был уничтожен….

Снова молчание. Долгое. Тяжелое.

— Я хочу, чтоб вы знали, — зло проговорил, наконец, Том. — Я считаю вас лично ответственной за смерть моего брата. Если бы не вы… Если бы вы продали мне его тогда, сейчас Джейс был бы жив. У него был бы шанс на новую жизнь. А теперь у меня нет даже тела, которое можно похоронить! Его бросили в каких-то горах как мусор!

Том уже кричал, но Кора не реагировала. Она сидела, совершенно оглушенная, будто ее контузило, не способная понять, где она и что происходит.

— Что вы молчите? — срывающимся голосом потребовал Том. — Вам и сказать нечего?

— Нечего, — отстраненно признала Кора.

— Будьте вы прокляты, — прошипел Том с ненавистью.

Он, похоже, хотел сказать что-то еще, но передумал и просто сбросил звонок. Кора сидела в тишине и темноте, скованная шоком. Горе было настолько огромным, всепоглощающим, что она даже не могла отреагировать на него — не могла заплакать, не могла закричать, не могла даже пошевелиться. Казалось, она перестала дышать. Заголоси она, зарыдай, — стало бы легче. Но Кора не могла собраться и сделать такую малость как разжать пальцы, стискивавшие телефон.

Она просидела так до утра. Когда будильник зазвонил, Кора механически, как внезапно ожившая шарнирная кукла, умылась, оделась и замерла посреди комнаты. Она не осознавала, что делает и зачем, просто действовала на автопилоте, потому что поступил нужный сигнал. А потом автопилот кончился. Она стояла в центре своей спальни, совершенно не понимая, как поступать дальше. Все казалось бессмысленным, но одновременно обязательным к исполнению: спуститься к завтраку, поехать на работу, отработать день, вернуться….

Когда в ее комнату вошла Инола, подумавшая, что дочка просто проспала, Кора так и стояла истуканом. Инола остановилась на пороге. Сперва, увидев дочь в форме и с таким страшным, посеревшим лицом, она испугалась, подумав, что Кора решила покончить собой. Однако Кора каким-то деревянным, скованным движением повернулась к ней и сдавленным, едва слышным голосом произнесла:

— Мама… Джейс погиб…

Инола сорвалась с места и сгребла дочь в охапку, прижимая к себе, как прижимала столько раз, когда в детстве Коре было больно или страшно. И ее дочь, такая высокая и сильная, вдруг обмякла, растаяв в материнских объятьях, превращаясь просто в горько, безутешно плачущего ребенка. Удивленный долгим отсутствием обеих, к ним пришел Дон Алехандро. Оба родителя, разобравшись, в чем дело, ничего не говорили, только обнимали Кору. В воздухе висели два страшных слова — "Джейс погиб". И ничего больше не требовалось объяснять.

В тот день Кора на работу опоздала, но все-таки пошла. Это было ошибкой, несомненно. В таком состоянии толку от нее не было никакого, но отпуск в связи с утратой она взять не могла, как не могла обратиться к штатному психиатру за помощью. Оглохшая, ослепшая от горя женщина существовала в неком Лимбе. Потеря была настолько огромной, что, казалось, после нее не осталось вообще никаких чувств. Только пустота.

Дни потянулись унылой вереницей, смазанные, тусклые, пустые и бессмысленные. Мозг все время застилал какой-то туман, любая мысль вязла в нем, как в вате. Кора не могла читать рабочие документы, она смотрела на листы с текстом и видела просто что-то черное на белом. Концентрация требовала неимоверных усилий, и Кора, у которой сил в эти дни и так было мало, быстро утомлялась. А ведь еще недавно Коре казалось, что она обрела второе дыхание после возвращения на Айоку, и вот снова жизнь выбила у нее почву из-под ног.

И все же каким-то чудом ей удавалось имитировать работоспособность, иначе ее бы отправили на осмотр у психиатра, и после диагноза "депрессия" ее ждала бы отставка. В общем-то, правильно, ведь от Коры зависели жизни других, но пока все было тихо, так что можно было и не списываться в утиль. Тем более, что во время обычных для ее группы упражнений и огневой подготовки Кора действовала так, как надо. Пожалуй, это как раз ей удавалось хорошо и приносило хоть какое-то облегчение. Она отключалась от тягостных чувств и мыслей и фокусировалась на привычной сиюминутной задаче с четко очерченными рамками. Правда, после этого она чувствовала себя совсем выгоревшей, чего раньше никогда не было, но это тоже можно было скрыть.

Худо-бедно, но она нашла какой-то ритм, вслепую нащупала путь и продолжила жить, хотя бы просто на инстинктах. Это не меняло того факта, что Кора просыпалась, жила и засыпала с одной-единственной мыслью, всегда маячившей где-то на фоне: Джейс погиб. Вместе с ним из жизни ушли краски, вкусы, запахи. И все же жизнь неумолимо продолжалась, ей было все равно. Мир внутри Коры крошился и осыпался, но мир вокруг нее не замечал ни ухода из жизни светлого, замечательного человека, ни чьей-то внутренней катастрофы, связанной с этим.

В таком состоянии ее и нашел спустя пару недель Коди. Он поймал ее на выходе из командной штаб-квартиры, когда Кора покидала ее, переодевшись в гражданское после тренировки. Друг мгновенно оценил ее состояние и внешний вид. Поняв, что Бурбуль пришел по делу, Кора посторонилась, запуская его в комнату "Сьерры". Не совсем по правилам, но Коре было сейчас все равно.

— Я так понимаю, ты уже слышала, — произнес он вместо приветствия. Кора лишь кивнула в ответ. — Как справляешься?

— Справляюсь, — прохрипела Кора. От стресса голос у нее стал ломким и сиплым.

— Угу, — скептически протянул Бурбуль. — Оно и видно.

— Ты это хотел мне сообщить?

Бурбуль недовольно сжал губы, ему не нравились безысходность и обреченность, так и сочившиеся из каждой поры его старой боевой подруги.

— Хотел убедиться, что ты не рассыпалась в труху, ну и жилетку для соплей предоставить, — буркнул он.

Кора подняла на него глаза, в которых не было ничего кроме всепоглощающей неизбывной боли. Бурбуль понял, что под таким гнетом Кора вот-вот сломается, потому что одному такое не вынести. Всем доводилось видеть, как друзья и сослуживцы тонут и захлебываются в тоске, если не на кого опереться.

— У тебя есть с кем поговорить? — спросил он. — Родители? Психолог? Хоть кто-то?

— Не нужно, — устало произнесла Кора, опускаясь на диван. — Родители у меня — люди хорошие, но Джейса, кажется, так и не приняли. Не хочу с ними о нем говорить. Да и не о чем тут трепаться. Кто я ему? Никто. Два года как расстались… Жизнь уже дальше пошла.

— Ага, то-то я и вижу, как далеко она ушла у тебя…

Кора лишь вяло пожала плечами. Тело было обмякшим, а лицо почему-то болело, и горло сдавливало стальным кольцом. Она непроизвольно потерла нижнюю челюсть, пытаясь избавиться от напряжения.

— Это все глупости, Бурбуль. Я напридумывала себе бог знает что. Видимо, на что-то надеялась. А теперь всем надеждам конец. Я справлюсь. Не сразу, но справлюсь.

— Что-то я не понял… Ты о чем?

— Не важно, прости. Мне, наверное, просто жаль упущенного времени. И вообще, человек погиб, а я о себе. Нехорошо это…

— Ну, раз он погиб, ему уже все равно, а вот ты, мать, меня откровенно расстраиваешь.

— Добро пожаловать в клуб, я в последнее время многих расстраиваю.

— Кора, нельзя же так! Черт подери, ты же не одна, в конце концов! Ты так докатишься черт знает до чего! — обеспокоенно ругался Бурбуль, но его слова разбивались о стену равнодушия, как прибой о скалу.

— Может, это было бы справедливо, — едва слышно произнесла не похожая на саму себя Кора, глядя остекленевшим взглядом куда-то в сторону. — Он был прав, если бы не я… Если бы я не устроила Джейса работать к нам, он бы не погиб…

— Кто это сказал? Кто "он"?

— Его брат.

— Ну, милая моя, с горя на кого только не кинешься! Мало ли что он сказал! Это же был единственный путь к свободе. И Джейс сам его выбрал. В конце концов, мужик сам должен распоряжаться своей жизнью. Вот он и распорядился. Знал, на что шел.

Кора слушала молча, отрешенно. Все доводы тонули в тумане, окутавшем ее сознание.

— Это не честно, Бурбуль… — еле слышно произнесла она. — У него был шанс на свободу, на счастье с кем-то. Он же уже начинал жить… Он не заслужил этого… Мы с тобой сами выбирали свою работу, но для него это был единственный шанс… Как я могу не винить себя? Я же продала его…

— Очень просто. Ты сделала для него все, что могла. Поверь, мало кто вообще стал бы так впрягаться на твоем месте. Этот братец его должен тебя на руках носить, а не с дерьмом смешивать. И вообще, мог бы и помягче с любимой женщиной своего брата…

Кора болезненно скривилась.

— Какая я любимая? Бывшая хозяйка — да. А любимая уже другая была, судя по всему. Я — никто.

— Ууу, как все запущено, оказывается. А ну-ка, с этого момента поподробнее, — Бурбуль подсел к Коре и приобнял за плечи.

Кора сухо изложила суть встречи с предполагаемой новой пассией Джейса. Эмоций в ее голосе не было ни грамма. Бурбуль внимательно выслушал ее, потом долго молчал и, наконец, авторитетно выдал:

— Не верю. Херня все это.

— Как херня, если я сама видела?

— Ну и что? Мало ли что там себе надумала какая-то левая шмара? Я сам видел, что Джейс в тебя влюблен по уши. А такие мужики, если уж влюбляются, то крепко. Погоди… ты из-за этого теперь себя давишь и нормально не выпускаешь пар?

— Да не давлю я! — вдруг огрызнулась Кора, отстраняясь. — Что мне, головой об стену биться? Ну вот что мне делать, Коди, а? Что я кому расскажу? Что у меня погиб… кто? Мой бывший любовник? С которым два года как разошлись?! Да я себя идиоткой чувствую, понимаешь?! Потому что мы уже никто друг другу, а я…

Вскочившая было Кора остановилась, будто наткнулась на стену. Голос, набиравший силу от гнева, вдруг надломился:

— Я дышать не могу, когда вспоминаю, что его больше нет. Да пусть бы он не вернулся никогда ко мне, но хоть бы он жил, Коди! Хоть бы жил… Я же только хотела, чтобы он стал свободен, понимаешь? Со мной, без меня, да какая разница! Он заслужил быть свободным, быть счастливым… А теперь его нет…

По ее лицу катились слезы, но рыдать навзрыд у Коры уже не было сил. Она закусила губу и отвернулась, задержав дыхание и позволяя соленым каплям струиться по щекам. Бурбуль встал, подошел к ней и неожиданно нежно обнял.

— Дыши, глубоко дыши, легче будет, — ласково проговорил он. — Какая же ты все-таки дурёха. Вам же, бабам, так хорошо — включила фонтан из обоих глаз, прорыдалась, посопливилась, и легче стало! А у тебя вечно все не как у всех. Зубы стиснула и терпишь. Зачем? Кому от этого легче? Эх ты!

Не любивший "водных шоу" и не терпевший женских эмоциональных сцен Коди удивительно терпеливо относился к таким моментам с Корой. Хотя, стоило признать, моменты эти можно было пересчитать по пальцам одной руки. Других женщин он утешать не умел и не любил, всегда это у него получалось коряво и грубовато, но с любимой Ведьмочкой бывалый вояка был необычайно мягок. Вот и сейчас Бурбуль позволял ей спокойно поплакать и просто ждал, когда она выдохнется. Когда Кора, наконец, отстранилась от него, стало ясно, что желаемого катарсиса не произошло — ее лицо было мокрым, раскрасневшимся и все таким же безжизненным. Легче ей не стало, стало просто… пусто. И очень, очень холодно.

— Что-то я стала часто рыдать, когда мы с тобой видимся, — горько усмехнулась она без малейшей тени веселья.

— На то и есть друзья, — пожал плечами Коди, протягивая ей носовой платок.

— Пойду умоюсь, — не поднимая глаз сказала Кора, принимая платок.

Ей было некомфортно после такого проявления чувств, да и трясло довольно заметно. Хотелось поскорее уединиться, если нельзя было свернуться в клубок прямо здесь и сейчас, то хотя бы сунуть руки в горячую воду и согреться. Когда она вновь вернулась в комнату, то выглядела чуть посвежее, видимо, смогла немного совладать с собой. Лицо все так же отсвечивало серым, особенно вокруг глаз и рта, а веки и нос припухли от слез. Но по крайней мере, Кора выглядела чуть более собранной. Бурбуль внимательно посмотрел на нее, потом на часы. Что-то прикинул в уме и объявил:

— Вот что, пойдем-ка со мной.

— Куда? — недоверчиво прищурилась Кора.

— Увидишь.

— Коди, я устала. У меня начинает болеть голова. Я домой хочу.

— Не ной. Пойдем, а то потом жалеть будешь.

— Да куда ты меня тащишь?! Никуда я не хочу!

— Так, либо идешь сама, либо я тебя сейчас как мешок с картошкой возьму и отнесу сам.

Кора посмотрела на него с осуждением, но почувствовала, насколько серьезен ее друг, и обреченно махнула рукой.

— Ладно, идем.

Коди отвез ее туда, где начиналась тропа к "жетонному дереву". На ее вопросы он больше не отвечал, и Кора перестала их задавать, просто следуя за другом по давно известному маршруту. Был уже конец весны, и по всему побережью среди еще не успевшей выгореть зелени расцвели низкорослые огненные маки. Под ударами ветра их стебли не могли вытянуться, и небольшие цветы ковром стелились поближе к земле.

Кора смотрела на них с болью. Сколько столетий мак уже считался солдатским цветком, символом крови, пролитой на полях бесчисленных войн. И вот теперь они цвели как раз тогда, когда погиб кто-то дорогой ей. Раскачиваясь на ветру, они то горели огнем, то отдавали кроваво-красным. Взгляду некуда было уйти от них, и глядя на эти цветы, Кора не могла не думать о тех, кого потеряла навсегда: кого-то раньше, кого-то только сейчас.

Группу из девяти человек она разглядела еще издалека и остановилась. Коди, шедший рядом, молча подтолкнул ее, спокойно направляясь в сторону собравшихся. Они неслышно приблизились к компании и остановились на почтительном расстоянии. Внезапно Кору осенила одна мысль, она вскинула глаза на друга, и тот лишь кивнул, без слов поняв ее вопрос. Перед ними была группа "Эхо". И единственная причина, по которой эти люди могли прийти к "жетонному дереву", крылась в дани уважения тому, кто был их братом не на бумаге, а в реальности.

Кора стиснула зубы. Имела ли она право находиться здесь? Она боялась ненависти, сходной с той, что она получила от Тома, только уже со стороны целого боевого отряда из девяти человек! Словно прочитав ее мысли, Бурбуль опустил свою тяжелую лапу на ее воротник. Будто собирался схватить ее за шкирку при попытке к бегству. Кора передернула плечами. Если она заслужила чью-то ненависть за свою роль в гибели Джейса, бегать от нее как трус она не собиралась.

Тем временем один из бойцов открыл банку пива и поставил ее у корней дерева, пока все остальные открывали свои "поминальные" Другой, наверное, командир, достал из кармана жетоны и повесил их на дерево. Странно, у Джейса по статусу не могло быть жетонов. Значит, его сослуживцы отчеканили их специально для ритуала. А ведь по негласным правилам не должны они были вешать сюда что-то в память о Джейсе. И все-таки они отдавали его памяти должное, как сделали бы для любого своего брата. На только что высохшие и пришедшие в норму глаза вновь навернулись слезы, но Кора сдержалась. Сердце переполнилось благодарностью к этим людям за такое отношение к Джейсу.

Тем временем девять бойцов не чокаясь выпили за погибшего, вылили его долю под корни и развернулись, собираясь уходить. Стоило им увидеть двух непрошенных гостей, как они замерли. По лицам пробежала тень недовольства — не принято было так нарушать святость чужого ритуала. Первым все понял командир, посмотревший сначала на Бурбуля, потом на его спутницу, и сложивший два и два. Он коротко и тихо бросил пару слов своим людям, и их настрой изменился мгновенно.

Они подошли к замеревшей в напряженном ожидании Коре и, к ее удивлению, выстроились перед ней. Их командир встал напротив нее и отдал честь. Одновременно с ним жест повторил весь отряд. Кора и Коди ответили на приветствие как подобает.

— Примите наши глубочайшие соболезнования, мэм, — командир "Эхо" с такой искренностью произнес, казалось бы, сухую, казенную фразу, что Кору пробрало до самых костей.

Она сделала резкий вдох, подавляя желание снова разрыдаться и придавая хоть какую-то силу голосу.

— Спасибо вам, — ее простой ответ был исполнен не меньшей силы.

В этом обществе не нужно было говорить много, чтобы многое выразить. Сейчас в такой лаконичности крылось большое преимущество, потому что говорить было физически сложно. Кора опустила руку, ее примеру последовали и остальные. Хоть старшим по званию тут был Коди, но сейчас первое место отвели ей, как поступали всегда по отношению к вдовам.

И ни для кого не имело значения, что Кора не могла считаться вдовой Джейса, что они не были женаты, что они давно разошлись. Его товарищи знали — перед ними та, кого любил их друг. За одно это они воздавали ей те почести, которые полагались любой законной вдове. В том, что касалось Джейса, вообще многое из закрепленного правилами расходилось с реальностью. И если уж они повесили его жетоны на священное дерево братства, то почему они должны были отказать Коре в ее дани уважения?

— Простите мне это нарушение протокола, капитан Мур, — заговорила Кора, бегло пробежавшись глазами по нашивкам и золотой металлической полоске с именем.

— Что вы, — покачал головой бывший командир Джейса. — Я рад, что вы смогли поприсутствовать. Жаль, что не заметил, как вы подошли. Думаю, вы должны были повесить жетон…

— Нет, что вы. Вы были его командиром, это ваша обязанность, — Кора немного помолчала, посмотрев на стоявших за спиной Мура людей. — Спасибо всем вам за то, что вы сделали сегодня. Я рада, что Джейс нес службу в такой команде.

Неожиданно все, включая командира, хоть не намного, но отвели взгляд, кто-то даже тяжко вздохнул, будто эти люди чувствовали себя виноватыми. Кора дала понять, что готова уйти, и вся компания двинулась в обратный путь. Трое старших офицеров неспешно шли немного впереди, остальные держались чуть поодаль.

— Капитан Мур, я знаю, что это может быть тяжело, — начала Кора чуть погодя. — Но я хотела бы услышать обстоятельства гибели Джейса. Я понимаю, что вы не должны рассказывать мне о вашей операции, но и вы поймите меня….

В открытом поле да при выключенных телефонах прослушки они не опасались, сейчас как раз можно было говорить свободно. Мур немного подумал и согласно кивнул.

— Я все понимаю, мэм, и не вижу ничего такого в том, чтобы вам это рассказать.

Мур говорил коротко и по существу, быстро излагая все обстоятельства той странной операции, не побоявшись поделиться своими сомнениями и подробностями. Запнулся он только тогда, когда стал описывать то, что они нашли на месте нападения. Но майор Хименес слушала его с видимым спокойствием и крайним вниманием.

— То есть тела вы не обнаружили? — уточнила она. — И авиация опоздала?

— Да, мэм. Когда они прилетели, бой уже был окончен, а боевики ушли. Мы нашли несколько убитых из их числа, но их явно положили во время перестрелки, а не после нее. Везде было много тел, никто из эмэфэсников не выжил. Мы нашли окровавленную одежду Джейса, его браслет, оружие, броню. Все было разметано, в грязи, ошметках… Простите, мэм…

— Его браслет вы не включали… Спасибо вам за это. И он остался на поле боя…

— Да, хотя я говорил ему, чтобы он уходил.

— Джейс не бросил бы людей.

— Я знаю, — грустно кивнул молодой офицер. — У него обвес был лучше, чем у остальных. Судя по всему, он израсходовал все гранаты, сражался до последнего. И, похоже, пытался вытащить кого-то из подбитой "черепахи". Подошва на ботинках оплавилась, перчи тоже.

Кто-то за спиной украдкой шмыгнул носом. Конечно же, потому что нос просто так зачесался. Кора же оставалась на удивление спокойной. На самом деле это было лишь видимостью. Во время разговора с Муром она с трудом преодолевала сопротивление тумана в своей голове, напряженно выстраивая в мыслях картину того дня. Что-то важное крутилось там, но не давалось в руки. Кора остановилась, присела на корточки и прямо в песке на дорожке принялась чертить схему.

— Вы сказали, что вы двинулись вперед с этой стороны, — приговаривала она, рисуя пальцем линии. Все мужчины внимательно следили за рисунком, Мур присел напротив нее.

— Да, вторая группа пошла вот так, а они вот так. Дорога изгибалась так, — он немного скорректировал соответствующую линию.

— Ага, выстрел по "черепахе" пришел… вот с этого угла?

— Да, примерно.

— Засада ждала их здесь…

— Да, — Мур помрачнел. — До сих пор не могу простить себе этого. Мы отвечали за этот сектор, прочесали его и сочли чистым…

— Ну, тогда напрашивается очевидный вывод, — мрачно проговорила Кора и прочертила жирную стрелку с той стороны, где работала другая разведгруппа. — Либо они пропустили вас всех вперед и заняли позиции после вашего ухода, либо им позволили зайти со стороны второй группы. Как ни крути, а для этого у них должен был быть информатор с нашей стороны.

— Ты с выводами-то не спеши, девушка, — буркнул Бурбуль. — Не поддавайся эмоциям. Я знаю, что ты хочешь мстить за него, но не надо торопиться.

— Нет, она права, — перебил его Мур. — В тот день много странного было, просто дело касалось рабов и всем было насрать. Простите мой французский, мэм. Почему, если они были живцом, их не прикрывали дроны и авиация? Вместо этого просто слили их и дали скрыться нападавшим. Зачем забирали именно Джейса? Он, вроде как, не должен изыматься для таких операций, но мне выкрутили руки, лишь бы его отнять.

— Да, многовато странностей, — протянула Кора. — И тела нет. А другие тела нашли?

— Да там взрыв был, мэм, — тихо сказал кто-то из ребят. — Поди разбери, кто где.

— Капитан, вспомните, пожалуйста, имена или позывные всех, кто был причастен к этому дню. И особенно того, кто командовал второй разведгруппой, — попросила Кора, стирая с песка все их художества.

Когда они все поднялись и Кора заглянула в глаза Муру, тому стало не по себе. Еще недавно перед ним была убитая горем женщина, вызывавшая сочувствие. Теперь в ней что-то изменилось, появилось что-то жесткое, что-то угрожающее и холодное. Он еще не до конца осознавал, что спускает с поводка нечто смертоносное и неотвратимое, когда, будто завороженный, начал перечислять эти имена, глядя в бездонные черные глаза Зулусской Ведьмы. С ним вдруг произошло что-то странное. Ничего такого Ведьма не сделала, но она смотрела так, что невозможно было ни отвести взгляд, ни воспротивиться ей. Это было наваждением, гипнозом, и хотя каждого из присутствовавших учили противостоять психологическому воздействию, тут Мур даже не пытался сопротивляться. Он выдал всех.

До сих пор Кайл Мур не вполне понимал, откуда взялось прозвище Коры Хименес, ему оно казалось просто очередной показухой, обычной в раздаче позывных. Раз женщина, то пусть будет Ведьмой, врагу на устрашение, своим для подколов. Теперь он видел, перед ним стояла не просто очередная носительница драматичного вычурного прозвища, а именно та самая Зулусская Ведьма. От нее веяло леденящим душу загробным холодом, черной скорбью, горем и местью. Рядом с ней вдруг стало крайне неуютно находиться.

— Кора, — предупреждающе произнес Коди. Он знал свою подругу лучше всех и прекрасно понимал, что у нее на уме. — Не пори горячку. Я знаю, что ты жаждешь крови…

— Да, — жестко оборвала его Кора, меняясь на глазах, позволяя пробудиться в глубинах души наследию своих безжалостных предков. — Я жажду крови, и я ее получу. Не сейчас. Не сразу. Но я все запомнила. Месть, Бурбуль, дело священное, что бы там ни кудахтали гражданские. Мы свой долг перед Риком и Ганнером все еще не выполнили, этот я так спускать не намерена.

Упоминание погибших друзей больно ударило по Коди, хоть он и попытался это скрыть.

— Обещай не пороть горячку, — настойчиво потребовал он. — Ты не в том состоянии сейчас.

— Обещаю, — согласно кивнула Ведьма. — Не первый год замужем, не бойся. Сломя голову ни во что кидаться не собираюсь.

— Мэм, — позвал ее кто-то из "Эхо". Кора обернулась и посмотрела на незнакомого ей человека. Тот стушевался под взглядами трех старших офицеров и особенно тяжелым взглядом самой Ведьмы, но его командир, видимо, и так все понял.

— Если это правда, — сказал Мур. — Если их специально слили, и вам понадобится помощь… дайте нам знать.

Кора кивнула, потом чуть помолчала и добавила:

— Я признательна вам всем за Джейса. Если что, обращайтесь. Для вас мои двери открыты всегда.

— Что вы, мэм. Мы бы иначе не смогли….

— Вижу, — улыбнулась одними губами Кора.

Остаток пути проделали в молчании. Коди отвез Кору к ее машине. Видя своего друга набычившимся и недовольным, она смягчилась, подошла к нему и обняла.

— Спасибо, Коди, — ласково сказала она, целуя его в щеку. — До сегодняшнего дня я была… будто у меня из-под ног земля ушла и я никак не могла ее нащупать. Теперь я снова стою на ногах. Спасибо, что напомнил мне, что я не одна.

— Если б это были все мысли, на которые я тебя навел, — с горечью вздохнул Бурбуль.

— Я пока еще ничего не предприняла.

— Ключевое слово — "пока"?

Кора только улыбнулась.

— С любовью и гнездом у меня не складывается, Коди. Буду делать то, что умею лучше всего. Бывай, Бурбуль. Заходи, когда будет время, я буду рада.

Коди смотрел на нее и видел, что всего за несколько часов она действительно преобразилась. Вот только не нравилось ему, что опору она нашла в мыслях исключительно темных. Когда-то горе совсем молодой Ведьмы было ярким, но бессильным. Тем более, что тогда ее убивало отношение ее же братьев-"зулусов". Теперь же дело обстояло совсем иначе. Выросла Ведьма, заматерела. Коди это не нравилось, но он точно так же знал, что в какое бы пекло не повело теперь Кору, он больше ее не бросит. И сделает все, чтобы не дать ей пропасть.