На дальних рубежах 2 (СИ)

Глава 7

Джейс ни разу не был в медчасти и не знал, что заправляет там всем весьма интересная особа. Джессика О'Коннелл, молодая женщина двадцати семи лет, приходилась начальнику "отстойника" полковнику Пирсу О'Коннеллу родной дочерью. Причиной такой откровенной семейственности был ряд неприятных эпизодов, после которых Джессика прослыла девицей излишне эмоциональной и эксцентричной. До поры отец закрывал глаза на публичные истерики в магазинах и ресторанах, но когда вскрылось, что Джессика следила за женихом, а потом устроила на почве ревности погром в квартире этого молодого человека, отец убрал ее от греха подальше и к себе поближе.

Сразу после окончания ординатуры он забрал дочь к себе и назначил ее главврачом медчасти "отстойника". Звучало это, конечно, громко, но на деле Джессика была единственным врачом со штатом из двух медсестер и четырех санитаров. Джессика ненавидела положение, в котором оказалась. В ее голове она должна была уже зарабатывать сотни тысяч в какой-нибудь престижной клинике, а вместо этого приходилось сидеть под замком в окружении психопатов-охранников и этих скотов, которых они стерегли.

Полковник О'Коннелл всю свою карьеру проработал в военно-исправительной системе и его дочь с детства пугали не только заключенные, которые казались просто опасными животными, но и сотрудники ее отца. Ей казалось, что заключенные в "отстойнике" рабы спят и видят, как поднять бунт. Живое и растравленное воображение рисовало страшные сцены, полные крови и насилия. Однако и общение с личным составом охраны не вселяло в Джессику доверие к окружавшим ее мужчинам. Ей казалось, что люди, так галантно обращавшиеся с ней и способные тут же переключиться на хладнокровное избиение очередной жертвы, были опасны и для нее самой.

День не предвещал ничего выдающегося, когда в ее кабинете раздался звонок.

— Джесси, — деловым тоном сразу же перешел к делу отец. — Тебе сейчас приведут пациента. Есть подозрение, что у него дал сбой чип или ошейник. Будь добра, проверь их и его самого. Если что обнаружишь, сразу звони. Если нет, просто поменяй ему ошейник и все.

Она едва успела угукнуть в ответ, а в трубке уже звучали гудки. Господи, ну что еще за беда на ее голову! Джессика собрала свои пышные русые волосы в хвост, повертелась перед зеркалом, разравнивая и одергивая белоснежный халат, а потом вызвала медсестру и пару санитаров — ребят не менее крепких, чем любой из охранников. Но не успела она немного успокоиться, как в дверь постучали. Мужчина в форме приоткрыл дверь и вежливо поздоровался.

— Добрый день, мэм, у нас для вас есть пациент.

— Номер? — холодно кивнув спросила Джессика.

— Серия стро тринадцать ноль два, номер четыреста пятьдесят четыре.

— На что жалобы?

— Да он тут, это… — запнулся охранник. — В карцере был, нам от его ошейника сигнал тревоги пришел. Вроде как, лихорадит его сильно.

— Хорошо, ведите в смотровую.

Пациент, несмотря на свой рост и мощь, явно был не в том состоянии, чтобы устраивать бесчинства. Джессика приказала уложить его на кушетку и принялась за осмотр. Кожа пациента была бледной, влажной и холодной, хотя его и колотил озноб. Частое поверхностное дыхание, слабый пульс и низкое давление сразу все сказали Джессике об основных проблемах пациента. Джессика посмотрела на безучастные зеленые глаза пациента, его заострившиеся красивые черты и спросила:

— И как давно вы его обработали?

Сначала охрана замялась. Если это животное сдохнет, отвечать будут кошельки их товарищей, а профессиональная солидарность не позволяла так подставлять своих. Но, с другой стороны, рабы — твари живучие.

— Да вчера вечером, когда драка в душевой была. Может, слышали?

— Слышала, как же. Вчера тут уже был один потерпевший.

— Это не потерпевший, — буркнул один из охранников.

— Так, вы можете подождать снаружи, а можете прийти позже. Я вызову, — Джессика указала охранникам на дверь. Те бросили короткий взгляд на двух шкафообразных санитаров и пожелали Джессике хорошего дня. Едва они вышли из смотровой, врач приказала раздеть пациента и положить его в сканер. Апатичный раб, то выплывающий из мутного океана бреда, то снова в него ныряющий, никак не отреагировал, когда с него сняли комбинезон и жестко зафиксировали на выдвижном столе сканера.

Запуская аппарат, Джессика задала компьютеру дополнительную задачу по сканированию головного мозга пациента. В редких случаях у психопатов плохо работали чипы и, соответственно, ошейники. Это было связано с различиями в работе головного мозга. Но такие проблемы обычно выявлялись еще на стадии вживления и отладки чипа. Конечно, лучше все проверить еще раз, особенно, если об этом просил отец.

Через сорок пять минут стало ясно, что человек, которого ей привели — не психопат, и срочно нуждается в лечении разрыва селезенки, двух сломанных ребер, давящих теперь на печень, а также закрытой травмы почек. Мужчину аккуратно переложили в капсулу. В ограниченных условиях своего медпункта Джессика не могла провести полноценную операцию, да и пациент восстанавливался бы дольше. Пришлось полагаться на современную технику, благо госбюджет это позволял. Десять часов, и раб снова сможет вернуться в строй.

Джессика услала санитаров, отправила медсестру заполнять медицинскую карту и оформлять документы на пациента, а сама напоследок всмотрелась в отделенного от нее прозрачной стенкой капсулы мужчину. Он был очень красив, даже несмотря на шрамы. С такой внешностью он мог бы служить моделью для изваяния античного героя. Жаль, что это всего лишь раб. Или, наоборот, хорошо? Джессика задумчиво постояла перед открытым ее взгляду телом, а потом пошла звонить отцу.

Десять часов прошли в нарастающем томительном ожидании. Из-за того, что лечение занимало так долго, ей пришлось разбить свой день так, чтобы быть на месте, когда пациента надо будет выпускать из капсулы в семь вечера. Хорошо еще, весь персонал жил в особой части лагеря, так что от дома до работы было всего несколько минут.

Стараясь не вызвать подозрений у подчиненных, Джессика несколько раз проверяла таймер и экран аппарата, заживлявшего повреждения раба. Ей казалось, что ее живой и вовсе неврачебный (а главное, не подобающий приличной женщине) интерес было легко заметить со стороны. Запретный плод становился все слаще и слаще.

Воображение периодически подбрасывало ей разные сценарии. Вот стоит ей открыть крышку капсулы, когда процесс завершится, и этот мощный красавец набросится на нее диким зверем, сожмет шею своей здоровой грубой рукой, навалится всем телом…. Или же, наоборот, будет благодарить доброго доктора, стоя на коленях и глядя на нее снизу вверх блестящими зелеными глазами….

Реальность ее даже немного разочаровала. Мужчина вылез из капсулы, явно прислушиваясь к внутренним ощущениям. Потянулся, разгоняя кровь по затекшим от бездействия мышцам. Джессика нервно сглотнула, но глаз не отвела. Двое санитаров на всякий случай стояли за ее спиной.

— Как самочувствие? — постаралась деловым тоном осведомиться она.

Мужчина скосил на нее взгляд своих по-кошачьему зеленых глаз и неохотно пробасил с абсолютно неприкрытым сарказмом:

— Спасибо, намного лучше. Хоть сейчас можно снова лупить.

— На кушетку, — указала она. Необходимости в осмотре после капсулы не было, но Джессика несколько растерялась, а обычный осмотр казался чем-то достаточно привычным и легким, чтобы выиграть время и успокоиться. Последнее не совсем удалось. Когда Джессика приступила к пальпации ребер и брюшной области, ее руки как-то сами собой замедлились. Поймав себя на том, что касается раба нежнее и медленнее, чем положено, она смутилась и подняла глаза на мужчину. К ее ужасу, на его лице было ясно написано, что он все понял! Джессика подскочила и велела ему одеваться.

— Начальник Лагеря приказал проверить твой ошейник и чип. Ты ведь затеял драку, так? — спросила она, как ей показалось, жестко и властно, а на самом деле нервно и испуганно.

— Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, — буркнул раб. Джессика в полном шоке уставилась на него, слегка приоткрыв рот. Двое санитаров нахмурились и немного подались вперед, словно готовясь схватить зарвавшегося раба.

— Прошу простить меня, мэм, — неохотно извинился тот и с ленцой принялся одеваться. — Еще не отошел после лихорадки и капсулы. Не знаю, что несу. Драку я не затевал и сейчас не собираюсь. Что мне надо делать?

В смятенных чувствах Джессика приказала санитарам усадить раба на специальное кресло, где его можно было полностью зафиксировать. После этого она подключила к специальному аппарату ошейник, а медсестра надела на пациента специальную шапочку со множеством электродов. С удивлением она всматривалась в появлявшуюся на экране информацию. Синтез чипа и ошейника работал идеально, никаких сбоев не было, вся техника была полностью функциональна.

Оставив медсестру снимать электроды с объекта обследования, Джессика прошла в свой кабинет.

— Папа, я по поводу твоей просьбы. Я не обнаружила никаких отклонений от нормы. Мозг пациента не имеет патологий, синтез с чипом и ошейником полный, — доложила она. — Я проверила технику, но она не регистрировала сбоев.

— Джессика, ты что, еще на работе? — удивился отец. Дочь не часто радовала его трудовыми подвигами. В следующий момент он снова думал о работе. — Хм, наверное это что-то разовое. Ошейник на нем не новый, вполне мог износиться в полевых условиях. Отправим на утилизацию на всякий случай. Ты все равно молодец, Джесси.

— Ну ты же просил, — в голосе прорезались резкие нотки. — Вот, я все сделала. Кстати, если бы этого раба не привели мне вовремя, он бы у вас умер от внутреннего кровоизлияния! Что за варварство, папа? Зачем так избивать человека, если есть ошейники и шокеры?!

— Джесси, где сейчас этот… четыреста пятьдесят четвертый, кажется, его номер?

— У меня сидит, я только закончила.

— Хорошо, я сейчас прикажу принести новый ошейник. Сделай все, что надо, пожалуйста, и его заберут. А потом иди домой и отдохни.

— Папа, что с ним будет? Если его опять так обработают, я не стану больше никого лечить!

— Джессика, это опасный раб, с ними нельзя иначе…

— Да кто бы спорил!

— Он начал драку, едва ошейник это позволил.

— Ой, вот только не надо! — закатила глаза Джессика. Она никогда не была поборницей правды и справедливости, но сейчас ей почему-то не хотелось, чтобы папа дал загнобить зеленоглазого раба до полусмерти. — Мальчишка, которого мне вчера привели после этой драки, говорил, что это сокамерник за него заступился и был избит за это. Тебе-то все равно, я понимаю, но твои подчиненные-то куда смотрят? Или им все равно, кого лупцевать?

— Хорошо, хорошо, Джесси, — отец отчетливо слышал первые раскаты надвигающейся истерики. Это, а также неожиданное желание дочери заступиться за кого-то, особенно за рабов, сбило полковника с толку. — Я прикажу его не преследовать за эту драку. Но ему еще осталось два дня в карцере, их я не отменю. Это создаст плохой прецедент.

— Да пожалуйста, — великодушно разрешила дочь. — Только чтоб я его потом не латала опять.

Получив новый ошейник и отсидев двое суток в карцере, что, на самом деле, было ему только на руку, Джейс вернулся в свою камеру. Оказалось, с мальчишкой докторша так не возилась, как с ним, всего лишь убрав основные повреждения, наложив швы и предоставив молодому организму устранять оставшийся урон самостоятельно.

— Мда, — только и сказал Джейс, глянув на расквашенную физиономию парнишки. — Красота.

Парень смутился, но потом, помявшись, решился:

— Спасибо тебе. Они меня совсем достали, шагу не давали ступить. А теперь стороной обходят. Я думал, тебя…. Я рад, что ты вернулся, — он совсем стушевался, отвел глаза и добавил еще раз "спасибо".

— В следующий раз не стой истуканом, будь добр, — буркнул Джейс забираясь на свое законное место. — Не показывай, что боишься, давай отпор, огрызайся. Эти ублюдки не привыкли получать сдачи. Они только силу уважают.

Мальчишка что-то промямлил, но Джейс догадался.

— Учись. Тут как раз этому учат. Иначе тобой пол вытирать будут все, кому не лень. У тебя сейчас будет короткая передышка, пока меня боятся. Вот и пользуйся, чтоб учиться.

Объяснять, как именно выглядело заступничество старшего и более крупного мужчины за молодого сокамерника, Джейс не стал. Нанесенного ущерба уже не исправить, по крайней мере прямо сейчас. Но от пацана должны теперь хоть немного отстать. Кто захочет связываться с психом, сумевшим подраться в ошейнике?

— Я думал, тебя… — начал мальчишка. — Думал, ты не вернешься. Но все равно на всякий случай припас. На, это тебе.

Джейс приподнялся на локте и взял то, что протягивал ему семьсот пятьдесят второй. Батончик из ягодной пасты. Редкое и ценное лакомство, заныканное с большим риском для собственной шкуры.

— Ой, дурак, — беззлобно выдохнул Джейс. — А если б в столовой поймали? Или шмон? Давай сюда, буду уничтожать контрабанду. Так и быть, выручу еще раз!

Мальчишка радостно заулыбался, принимая шутку старшего товарища. Он чувствовал себя виноватым перед соседом, который вдруг ни с того ни с сего за него вступился. Убийственное напряжение от травли и одиночества, накопленное за последнее время и доводившее его до мыслей о недопустимом, рассеялось. Да, сосед его был все таким же пугающим и неприветливым, но он был на его стороне. Хоть кто-то!

Джейс медленно смаковал нехитрое лакомство, размышляя, каким же идиотом надо быть, чтобы вот так вот взять и осложнить себе жизнь! Он надеялся лишь, что ему не прибавят срок службы за нарушение дисциплины. Но то, что на него теперь взъестся весь отряд и куратор, это было точно. Стоил ли этот сопляк таких жертв? Он ему не сват и не брат, так что же было так рисковать своей свободой ради него?

Ничего важнее свободы для Джейса не было. Ему надо было вырваться на волю, чтобы вернуться к Коре, показать ей, каким он мог быть на самом деле. На последней мысли сердце нехорошо ёкнуло. Именно. Каким он мог быть на самом деле. Человеком, мужчиной. Тем, кого можно уважать. Стала бы она уважать его, если бы он равнодушно прошел мимо той сцены? Стал бы он сам себя уважать? Чего стоили выживание и свобода, если он получит их, превратившись в то, что сам всегда ненавидел? А если… если придется пожертвовать ими, чтобы остаться человеком? Джейсу стало страшно. По-настоящему страшно. Внутри все похолодело, и на секунду перехватило дыхание. Нет. Нельзя так, надо разбираться только с тем, что находится непосредственно перед тобой. А этот мост он перейдет, когда до него доберется. Если доберется.