На волоске

Глава 13

На следующее утро над созданием прически, достойной так называться, я провозился куда дольше, чем рассчитывал. В свою защиту хочу сказать, что я успел отвыкнуть от этого. Я вылил на волосы тонну геля, и пришлось снова их мыть и начинать все сначала. Не так-то просто повторить то, что было у тебя на голове, когда ты вышел из парикмахерской неделю назад… Время идет, я нервничаю, а в дверь стучится Андреа.

— Хорошо, а зубы мне можно почистить?

— И мне, и мне! — нетерпеливо топает ногами Манон.

Я освобождаю ванную, готовясь услышать их ахи и охи. Они, конечно, тут же начинают увиваться вокруг, как кошки.

— Ох, братишка, какой же ты красивый!

— Он идет на свидание! — беснуется Манон. — Он идет на свидание!

Я хватаю ее и быстро зажимаю ей рот ладонью. Если родители это услышат, расспросам не будет конца. А папа еще примется учить меня пользоваться презервативами.

— Да тихо ты! Что с тобой такое?

Андреа хлопает в ладоши, светясь от радости:

— Ты угадала, Пукито! У него свидание! Но с кем? Когда? А главное — как?

— Вовсе нет! Вы все напридумывали.

Мои щеки полыхают. Еще немного, и прыщик на правой скуле лопнет сам.

— Шевелись, Манон, — говорит кузина, подталкивая ее в сторону ванной, — мы пришли чистить зубы.

Они хихикают, как дурочки, а я возвращаюсь к себе и надеваю ту кожаную куртку, которую купил на прошлой неделе и потом со священным трепетом убрал ее в шкаф у себя в комнате. На мне джинсы, новые тенниска и свитер, и я выгляжу в них совсем не так, как в привычных огромных толстовках.

Обувь я достаю из шкафа в прихожей и хмурюсь, разглядывая свои стоптанные кеды. Могут ли они меня выдать? Я сую руки в карманы и улыбаюсь маме, которая стоит у входа на кухню, прислонившись к дверному косяку.

— Мой мальчик вырос, — говорит она, прежде чем подойти и поцеловать меня в лоб.

— Он идет гулять? — спрашивает папа из гостиной.

— Он идет гулять.

Мы обмениваемся заговорщицкими взглядами. Да, я иду гулять вместо того, чтобы засесть в своем логове. Но я не забыл включить оповещения на случай, если я понадоблюсь экипажу «Скайдаста».

— Я тоже иду! — кричит Андреа, хватая меня за руку. — Надо сходить в магазин.

— Повеселитесь там, дети! — со смешком наставляет нас папа.

Лифт едет долго, и мы сбегаем по лестнице. Я оказываюсь внизу первым; кузина за моей спиной пыхтит как паровоз.

— Пойдем со мной на пробежку завтра. Ты явно не в форме…

— Уж лучше смерть. Куда ты собрался? Ты стопроц из-за этого решил снова надеть парик!

Я придерживаю для нее подъездную дверь. Для первого декабря снаружи стоит удивительно хорошая погода, но воздух морозный и влажный. Я оборачиваю вокруг шеи шарф, а Андреа застегивает свою черную парку. Ее голубая прядка блестит на солнце. Я не хочу ей врать. Да и зачем?

— Я иду в медиатеку.

— Чтобы встретиться там с девчонкой?

— Все-то тебе расскажи! Есть у меня право на личную жизнь или нет?

— Ты выглядишь так, будто собираешься сделать какую-то глупость. Я иду с тобой.

Она не оставляет мне выбора и заставляет меня расколоться. Я рассказываю ей обо всем: о Сурае, о подслушанном в автобусе разговоре и о дикой идее прийти туда.

— И что конкретно ты собираешься делать? — взволнованно спрашивает она. — Просто припрешься туда и подкатишь к ней? Только не говори мне, что будешь просто пялиться на нее.

— Конечно, нет! Я не собираюсь следить за ней, как какой-нибудь извращенец, я же не хочу напугать ее до смерти! У меня нет никакого плана, я понятия не имею, что произойдет, это чистый экспромт.

— Что тогда? — продолжает напирать она.

— Просто попытаю удачу.

Андреа непонимающе останавливается. Вырывающиеся у нас изо ртов облачка пара повисают в морозном воздухе.

— Меня не узнать, разве нет? Вы сами так говорили на прошлой неделе!

— Да, ты прав…

Ее лицо озаряет понимание, и мои губы растягиваются в улыбке.

— Если повезет, она и не узнает.

Вопрос только в чертах лица. Я выпрямился, больше не втягиваю голову в плечи, мне больше не хочется скрыться с чужих глаз как можно скорее, мне больше не… стыдно. Парик сильно изменил меня. Я хотел захватить наушники, когда уходил, и я круто выгляжу в этой кожаной куртке. У меня вырастают крылья от множества новых ощущений и пьянящего чувства, будто я оказался в чужой шкуре… Новая возможность встретить Сураю вне школы представится еще нескоро. Действовать нужно сейчас или никогда.

Но Андреа все еще настроена скептически.

— А если она тебя раскусит?

— В худшем случае начну все отрицать, притворюсь двоюродным братом, который приехал погостить. Скажу, что она ошиблась; может, прокатит.

Честно говоря, от одной этой мысли у меня в жилах стынет кровь; я не уверен, что вообще смогу открыть рот, чтобы сказать хоть слово в свою защиту, если она обо всем догадается. Андреа со смешком хлопает меня по спине.

— А ты наглец. Но мне нравится.

— Может, мы станем друзьями… Или кем-то большим, если у нас окажется много общего. Нужно, по крайней мере, завязать разговор. И еще не факт, что у меня это получится.

С волосами или без, я ужасно застенчив, и мой опыт в любовных отношениях стремится к нулю. Один раз, когда мне было тринадцать, я поцеловал девчонку в летнем лагере. Это, в общем-то, все.

Мы с Андреа идем плечом к плечу, засунув руки в карманы.

— Будь осторожен, — советует она мне, прервав затянувшееся молчание. — Если ты попытаешься склеить ее, как последнюю дуру, она просто пошлет тебя, и этим все кончится. Она пришла в медиатеку, чтобы позаниматься, а не чтобы до нее докопался какой-то левый чувак. Девчонки ненавидят, когда к ним пристают и начинают тратить их время попусту. Я не знаю, почему мужики решили, что можно так делать, но клянусь тебе: после такого мы хотим убивать.

Она права. Я не умею подкатывать, но я читал в интернете, что девушки сыты по горло домогательствами на улицах, что в Париже не все могут хоть раз выйти из дома без того, чтобы к ним никто не пристал.

Мы заходим в автобус.

— Дашь какой-нибудь совет? — спрашиваю я у Андреа. — Ты девушка, и, — добавляю я, понизив голос, — у тебя уже была девушка. Как ты ее заполучила?

Она нервно смеется.

— Как-то у меня не очень с романами. Последний из них плохо кончился.

— Но он хотя бы начался.

Сурая может разбить мне сердце вдребезги, если соизволит принять его из моих протянутых рук. Мы с Андреа хором вздыхаем. Наконец она с ностальгией вспоминает о том, как они с бывшей познакомились:

— Я бродила по фотовыставке, посвященной архитектуре Нью-Йорка. Ноэми обратилась ко мне как к работнику галереи. Она хотела наняться к ним, чтобы подработать на открытии, и догадывалась, что я не имею к этому никакого отношения, но между нами как-то сама собой пробежала искра. Потом мы пошли выпить кофе…

Андреа замолкает. Она все еще не оправилась от разрыва. Мой мозг начинает лихорадочно генерировать идеи, и я продумываю все возможные варианты развития событий в медиатеке.

— Я мог бы бродить по секции, где стоят книжки по Египту. И вежливо попросить у нее совета, чтобы завязать знакомство. Чтобы не показаться придурком.

— Неплохо. А потом?

— Не знаю. Придумаю что-нибудь. Ты ведь все равно будешь там, а, мой ангел-хранитель?

Андреа звонко смеется, и это успокаивает меня, как ничто другое, и заставляет выпрямиться.

Жребий брошен.