На волоске

Глава 26

В этот вечер я решил пойти ва-банк: белая рубашка, уложенные воском волосы, экспресс-пилинг черных точек и последний штрих — подаренный тетей в прошлом году парфюм. Меня преследует плохое предчувствие: мне кажется, что я готовлюсь к своему последнему вечеру с Леаной или что после него мы расстанемся на долгие месяцы.

С самого утра у меня комок в горле. И я прекрасно знаю почему: завтра я снова сниму нанокожу. Снова увижу в зеркале яйцеголового. Вернусь к своей прежней жизни. В свою гребаную школу. К Джасперу… Единственная маленькая радость — знать, что это я украл сердце Леаны, а не он.

Мы виделись с ней почти каждый день. В среду мы пошли гулять к Эйфелевой башне и смешались там с толпами приезжих парочек. Я целовал ее так часто, как только мог, чтобы не сойти за сумасшедшего, — признаться, я думаю о ней, когда просыпаюсь по утрам, бодрый, как никогда. После того как я пообещал ей, что пойду с ней на вечеринку, она, к моему огромному облегчению, снова стала писать мне сообщения. Цените нежность сообщений человека, который думает о вас.

— Волнуешься? — спрашивает меня Андреа, заходя в ванную.

Она теснит меня, чтобы занять место у зеркала, и красит губы ярко-алой помадой. Моя кузина выглядит на все сто: кружевной топ с глубоким вырезом, металлические украшения, кожаная юбка, сапоги на каблуках. Обычно она одевается на смены куда скромнее.

— Ты не боишься, что парни в баре попытаются тебя облапать?

— Первому же, кто дотронется до меня, я оторву руки. Или что-нибудь еще, — теперь она красит ресницы тушью. — Фара обещала заглянуть.

— Круто! И насколько вы уже продвинулись?

— Нинасколько. А ты все-таки идешь на вечеринку?

— Пришлось.

— А.

Она утешает меня тычком в плечо.

— Вспомни, что еще неделю назад твой мир ограничивался этой твоей игрой… «Space and dreads»…

— «Space and Daemons».

— Вот, да. Неной. Наконец-то тебе придется хоть немного социализироваться!

Ага, чувствуя себя Бриенной, женщиной-рыцарем из «Игры престолов», которую бросили в медвежью яму.

Я жду ее у ее подъезда. На улице холодрыга и жуткий ветер, и я не тешу себя иллюзиями о том, сколько продержится укладка на моих политых гелем волосах. Пфф, столько усилий коту под хвост в первые же пять минут. Окончательно задубев, я прячу подбородок в одолженный у папы шарф, потому что боюсь, что если пойду в своем, то в понедельник меня по нему узнают. Это нелепо. Мне и впрямь пора избавиться от этого страха. Если уж моя девушка ни о чем не догадывается, то вряд ли это удастся кому-то еще. Я грею руки в карманах, урезонивая самого себя. Этот вечер покажет, имеют ли мои страхи под собой хоть какую-то почву. Если никто ничего не поймет, то и я перестану переживать об этом.

Наконец появляется Леана — в шапке с помпоном и пуховике. От ее улыбки у меня теплеет на душе, и я целую ее снова и снова.

— Ну хватит, Поль! Мы уже опаздываем!

— К девяти? Да в это время там хорошо, если будет каких-нибудь три калеки.

Я бы хотел прийти туда как можно позже, поздороваться со всеми из вежливости, найти себе какой-нибудь угол и забиться туда, пока Леана не решит, что нам пора.

— Пойдем выпьем кофе, — настаиваю я. — Пожалуйста.

Я посылаю ей свой специальный коровий взгляд, который призван ее смягчить: широко распахнутые глаза, искренняя улыбка, влажные губы. Добавляю к этому наклон головы, как у блондина из «Драйва». Всему этому я научился у Леаны. Хватая меня за ворот кожаной куртки, мой эксперт притягивает меня к себе, награждает поцелуем и поднимает на меня зеленые глаза. Контрольный в голову.

— Это наш последний вечер.

Слова застревают у нее в горле:

— Окей.

Мы заходим в кофейню. Обитые дерматином диванчики оказываются очень удобными, мы сидим, прижавшись друг к другу. Леана кладет голову мне на плечо, я утыкаюсь носом в ее волосы. Непослушные прядки, выбившиеся из пучка, щекочут мне ноздри.

— Когда ты уезжаешь? — спрашивает она, тяжело вздыхая.

Я проштудировал маршрут: около часа на то, чтобы добраться из одного конца Парижа в другой, спокойно разобрать вещи и не опоздать на ужин… Я вжился в роль. И говорю извиняющимся тоном, даже не притворяясь:

— У меня электричка в семнадцать тридцать две.

— Я завтра обедаю у бабушки с дедушкой. Не знаю, успею ли вернуться, чтобы проводить тебя.

И тут я представляю себе этот парижский вояж, где пункт назначения — лицей, в котором я ни разу не был. А еще я запросто могу потеряться, и она тут же поймет, что я понятия не имею, куда нам надо. И даже если представить, что каким-то чудом мне удастся сохранить эту иллюзию, что тогда? Я вхожу в здание и жду, пока она уйдет? А если я там попадусь на глаза какому-нибудь надзирателю? Я прочищаю горло.

— То есть? Ты хочешь проводить меня до школы?

Леана хмурится.

— Нет, до электрички.

Супер. Значит, можно будет просто сойти на следующей же станции и сесть на электричку в обратном направлении. И так каждое воскресенье. Я давлюсь горячим шоколадом и пытаюсь откашляться — вернее, не выплюнуть легкие.

— Я не фанат вокзальных прощаний. Слишком уж отдает сопливой мелодрамой, на мой взгляд.

— Да, понимаю, — отвечает она тоном, который говорит совсем о другом.

Пока обиженная Леана пропадает в туалете, я растекаюсь по диванчику. Когда она возвращается, я пытаюсь извиниться, показывая ей с телефона видео с котенком, но по ее лицу не пробегает даже тени улыбки. Хотя она обожает животных.

— Идем, — раздраженно обрывает она. — Нам пора, я хочу веселиться.

Она тащит меня наружу. Теперь я начинаю ворчать. Я боялся этой вечеринки со вчерашнего вечера и предпочел бы ей романтическое свидание. Леана делает вид, что ничего не замечает, но, по крайней мере, она снова со мной заговаривает.

— Моим подругам не терпится с тобой познакомиться. Особенно Иссе! Она все время спрашивает меня о тебе!

Ну теперь-то я спокоен. Исса — сплетница, каких поискать.

Я думал, что вечеринка будет в квартире, но — сюрприз — мы приходим в бывший спортзал в подвальном помещении. Всякий хлам составлен к стене огромной комнаты без окон, только с вентиляционными люками. От воздуха, в котором к отдушке лосьонов после бритья примешивался душок подростков в период гона, сразу перехватывает дыхание. Но был и плюс: здесь темно как у негра в жопе, что существенно увеличивает мои шансы остаться незамеченным. Только танцпол освещают несколько точечных светильников, а один напольный склоняется над импровизированным баром, который представляет собой положенная на козлы дверь. На ней громоздится гора подарков, а рядом — бутылки и пластиковые стаканчики. Я не успеваю даже предложить Леане принести что-нибудь выпить. Ее подружки тут же с радостными криками хватают ее и утаскивают дрыгаться на танцполе. Я понимаю это только тогда, когда оказываюсь один с ее пальто в руках.

— Привет, Поль! — зовет меня кто-то, перекрикивая музыку.

Я удивленно оборачиваюсь к Сурае. Мое сердце тут же ухает куда-то в пятки. Ее волосы заплетены в мелкие косички, а те собраны в украшенный металлическими бусинами пучок. Из-за глиттера, блестящего на темной коже, и глаз, накрашенных белой подводкой, она кажется небесным созданием, вышедшим из какой-то компьютерной игры.

— Сурая. Мы виделись в медиатеке, помнишь?

Я киваю, стоя на ватных ногах. Биты в музыке — или стук моего сердца, поди разбери — гулко отдаются в мозгу. Да в чем проблема? Я же поклялся себе, что с этим покончено! Надо вести себя нормально. А значит, заговорить. Это всего лишь девушка, с двумя головами и двумя ногами. Ох, нет, с двумя руками.

— Да, я помню!

Мои щеки заливаются краской. Я отчаянно ищу Леану глазами. И натыкаюсь на взгляд Карло. Только бы поблизости не оказалось Джаспера. Но я уже вижу его спину неподалеку. Эти светлые волосы я узнаю из тысячи.

— О нет, что он там задумал? — говорит Сурая, тоже его заметив.

Я быстро бросаю на нее взгляд.

— Кто это? Твой друг?

— Не сказала бы! Он душный!

— Хочешь сказать, он пристает к тебе?

— Слава богу, нет!

Она заразительно смеется, но я волнуюсь за свою девушку, которую все еще не могу найти в толпе танцующих. Я узнаю нескольких одноклассников, которые сейчас активно надираются. Воспоминание о похмелье после текилы еще живо и заставляет меня отказаться от мысли налить себе, как Сурая, виски с колой. Она, кстати, оказалась далеко не той пай-девочкой, какой я ее себе представлял. Вооружившись пивом, я иду за ней, рассекая толпу и проклиная себя за то, что вообще согласился прийти. Я встречаю слишком много знакомых, вижу, как они шепчутся между собой, и жду, что в любой момент один из них затянет: «Когда вновь увижу чудесный тот край!»

Но оглушительное техно, стробоскопический свет и алкогольное опьянение окружающих становятся для меня ценными союзниками. Наконец я замечаю Леану и начинаю с удвоенным упорством проталкиваться к ней. Рядом с ней крутится какой-то чувак, и у меня уходит меньше секунды на то, чтобы разгадать его намерения.

— Эй, не толкайся, дождись своей очереди! — орет он.

Маттео бы сразу же отошел в сторонку, но Поль — ни за что. Я делаю глоток пива, Леана танцует, призывно глядя на меня. И тогда я наклоняюсь и целую ее, а ее руки обвиваются вокруг моей шеи. А потом я бросаю тому типу:

— Отвали!

— Ты ревнуешь, — шепчет она мне на ухо.

— Разве что самую малость…

Я снова целую ее, зная, что все на нас смотрят. У победы сладкий вкус блеска для губ моей девушки. Из памяти стираются все те вечеринки, на которые меня не приглашали; все те оскорбления и насмешки, которые мне приходилось проглатывать вместе со своей гордостью, уходят в прошлое. Все остальные завидуют нам, как в сериалах, когда образуется красивая пара. Сегодня я, Маттео Лекюре, король вечеринки.

Я спиной чувствую тяжелый взгляд Джаспера и слежу за тем, чтобы между нами оставалось приличное расстояние. К счастью, Леана делает то же самое, а ее подруги все время стараются находиться между ним и нами.

— Ну, ты довольна? — спрашиваю я у нее потом, когда мы выходим на улицу подышать.

Она тоже пьет виски с колой. Ее щеки раскраснелись то ли от выпивки, то ли от танцев, волосы наэлектризовались и выбились из пучка.

— Не понимаю, о чем ты…

Я закатываю глаза. Я и не думаю жаловаться на то, что мной в кои-то веки воспользовались в таких целях.

— О, наши голубки! — застает нас врасплох Исса, наводя на нас камеру своего мобильника.

Я машинально закрываю лицо рукой. А вот и стресс.

— Ну хватит! — выходит из себя Леана. — Оставь нас в покое!

Наша сплетница показывает нам язык и возвращается в тепло. Леана льнет ко мне еще больше, чем обычно. Наши тела соединяются, на губах горят поцелуи. Я мимоходом задаюсь вопросом о том, на каком свидании уже можно затащить девушку в постель. Наконец она отстраняется от меня, чтобы отдышаться. Я нерешительно приглаживаю волосы, прежде чем вытащить телефон и сфотографировать ее.

— Что ты делаешь? — спрашивает она с непередаваемым выражением лица.

— Хочу запомнить этот момент. Ты такая красивая… И мне будет не хватать тебя всю неделю.

— Мне тебя тоже.

Она целует меня, пока у меня в легких не заканчивается воздух. Холода я больше не чувствую — только мягкость ее волос, соль в уголках ее глаз, то, как она прижимается своей грудью к моей, и наше общее возбуждение. Потом хлопает дверь; возле нас зажигаются огоньки сигарет, разрушая волшебство момента. Карло даже не делает вид, что смотрит в другую сторону. Я одной рукой обнимаю Леану за плечи и отвожу ее подальше.

— Мне нужно успокоиться, — говорю я, целуя ее в лоб.

Она кусает губы, косясь на подонка у двери.

— Мне все равно пора домой. Уже поздно.

Возвращение кажется мне ужасно быстрым. Мне трудно расстаться с ней после этого вечера в невесомости. Мы укрываемся от ледяного ветра под выступом ее дома. Она рукой поглаживает мою щеку, а потом взъерошивает мне волосы, и у меня бегут мурашки по коже. Я прижимаюсь своим лбом к ее, пытаясь пережить печаль расставания.

— Я тут подумал: может быть, я из тех, кому нравится прощаться на вокзалах. Я буду рад, если у тебя получится проводить меня завтра.

Я знаю. Идти в своей глупой затее придется до конца.