На волоске

Глава 15

Наступает новое воскресенье моей новой жизни. Третье, если быть точным. Утро тихое, безмятежное. Сегодня я не сильно отстаю от жаворонков, по крайней мере, моя душа точно поет как один из них. Я краду бутерброд у Манон, которая провожает пропажу хищным ястребиным криком, и влезаю в кроссовки, собираясь на пробежку, несмотря на непогоду. В скольжении мне нет равных, и я надеюсь не разбить лицо о блестящую от дождя гладь тротуара.

С моего провала в медиатеке прошла неделя. Вчера я туда не ходил, хотя уже прочел все взятые комиксы. Я, скажем так, прокрастинировал. Но успел все обдумать и взвесить: я пока еще не готов двигаться дальше. Но и не жалею о своей попытке. Я доказал самому себе, что достаточно смел, чтобы носить парик. Это первый шаг, которым я решил гордиться, чтобы измениться в лучшую сторону. На мой взгляд, разумно будет последовать совету Андреа, то есть действовать постепенно, а не пытаться с разбегу пробить головой бетонную стену, ставя перед собой слишком серьезные цели. Не все сразу!

Но у меня есть надежда. И новый стимул для завершения трансформации.

На «Скайдасте» Ник хвастается своими ежедневными тренировками, благодаря которым у него стальной пресс. От фотки с доказательствами я отказался, но пятиминутную тренировку в свой распорядок утра включил.

Честно говоря, я понятия не имею, сколько смогу продержаться. Это будет сущее мучение, потому что я далеко не ранняя пташка… Вот бег — это мне куда ближе, особенно под песни Little Hurricane. Холодный дождь ручьями льется на ветровку, мочит волосы, хлещет по щекам, но я чувствую себя таким живым, что все это не имеет никакого значения. На улицах и в городском парке нет никого или почти никого, и это только усиливает впечатление, что я в этом мире совсем один и что он мне принадлежит. Как и мое будущее.

Несмотря на решение отпустить ситуацию, я много раз задавался вопросом о том, что я мог бы сказать Сурае. Я переигрывал эту сцену в голове сотни раз, она даже снилась мне, и я все еще думаю об этом, когда перебегаю мостик городского парка и пригибаюсь, чтобы миновать плакучую иву. Возможно, я стану готов тогда, когда найду правильные слова. Еще две недели тому назад я не мог бы даже подумать о том, что стану их искать, так что это прогресс.

На радостях я решаю пробежаться до дома спринтом. Заканчивая круг по парку, я пробегаю мимо девочки, которая прижимает к себе багет, стоя под куполом зонтика. Потом я сворачиваю на бульвар и ускоряюсь.

От занятий спортом всегда разыгрывается аппетит. В одиночку я проглатываю полкурицы и столько жареной картошки, что приходится расстегнуть ремень. Боюсь, пробежки не компенсируют таких жирных обедов за троих.

Я думал потом просто завалиться на диван с папой, который тоже только вернулся с велотренировки, но вместо этого решил сгонять в медиатеку. Нужно сдать комиксы, которые я взял на прошлой неделе, а в воскресенье шанс встретить там кого-нибудь из знакомых куда меньше: нормальные люди в такие дни не вылезают из своих постелей.

— Если хочешь, можем пойти вместе, — предлагает Андреа. — Мне все равно нужно сдать диски с документалками.

Я уже завязал шнурки и стою у двери в своей кожаной куртке, но приходится согласиться.

— А можно мне тоже? — спрашивает Манон, прельщенная возможностью пойти куда-нибудь со взрослыми. — Мне читать больше нечего.

Не скажешь же ей, что я не хочу с ней возиться, тем более что Андреа уже успела дать ей добро. Бедная, совсем без сил после вчерашней смены. Мало того что она поздно вернулась, так еще и рано встала, чтобы готовиться к экзаменам. Поела она тоже быстро, чтобы тут же вернуться к повторению материала в своей клетушке.

Манон болтает без умолку. Я не понимаю даже, когда она успевает делать вдохи. Ей явно стоило заняться пением… Но чтобы поберечь свои уши — и уши наших соседей, — я решаю воздержаться от подобного совета.

Всю дорогу до места меня беспокоит мрачное лицо Андреа. Я давно не слышал, чтобы она плакала, но с ее работой допоздна три дня в неделю я стал реже ее видеть. Поэтому, когда мы приходим в медиатеку, я пользуюсь исчезновением Манон в недрах этажа детской и подростковой литературы, чтобы осторожно расспросить ее.

— Ну и видок у тебя сегодня. Ты как?

— Спасибо за честность, братишка…

Она кидает на меня раздраженный взгляд, прежде чем вздохнуть.

— Я нервничаю. Мне кажется, у меня ничего не выходит. Эта работа меня убивает, искать другую сейчас не вариант, еще были проблемы с напарницей по проекту… Она заболела, а проект скоро сдавать. Словом, ничего хорошего.

Я стучу пальцем по носу, следуя за ней в архитектурную секцию.

— Это все?

— Надо же, какие мы любопытные.

— Чья бы корова мычала.

— Пффф… — Она закатывает глаза, морщит нос и убирает голубую прядку за ухо. — Моя бывшая вчера устраивала вечеринку. На которую пришли все наши друзья.

— А! Чувствуешь себя изгоем.

Чувство, которое я знаю не понаслышке, потому что и сам испытываю его регулярно.

— Это не должно было так меня задеть, — продолжает она. — В конце концов, у меня слишком много работы, чтобы ходить по вечеринкам.

— Твоя правда.

Мои слова, несмотря на натянутую улыбку Андреа, явно ее не утешили. Она еще раз просит меня не париться, а потом оставляет одного, больше заинтересованная в документальных фильмах, чем в моих неуклюжих попытках ее утешить.

Грусть Андреа трогает меня. Даже если она скрывает это и не заливается слезами, ее сердце разбито. Я вздрагиваю от ужаса при мысли о том, что и мне однажды придется это ощутить. Допустим, я смогу войти в контакт с Сураей, сделать первый шаг, прежде чем решиться на что-нибудь более серьезное — может быть, даже разговор! — но, если она и согласится пойти со мной на свидание, еще не факт, что дело зайдет дальше этого. До отношений с ней мне как до Луны. Как до Луны…

Но воображение обожает подкидывать мне подлянки. Если она познакомится со мной как с Полем, когда я должен буду признаться ей, что я Маттео, лузер, у которого на башке три волосинки? У меня вдруг начинает кружиться голова.

Поэтому, когда я вижу, как по лестнице поднимаются Сурая и Анна София, меня охватывает паника. Я отступаю. Я и подумать не мог, что она придет сюда в воскресенье. Я просто хотел сдать комиксы. Я прячусь в секции «Взрослая литература, Образование» под изумленным взглядом Андреа, брови которой взлетают выше некуда.

Я продолжаю отступать, чтобы разминуться с девочками. Мне нечего бояться, и я осознаю всю нелепость ситуации. Я знаю, что веду себя глупо, но я не готов. Как к этому вообще можно подготовиться? Я часто дышу, укрывшись за «Жизнеописаниями», где собраны автобиографии и все такое.

Бросив свои вещи, подруги рассредотачиваются по разным секциям. Я, конечно, не свожу глаз с Сураи, которая решительно идет в мою сторону. И тут я замечаю туалетный указатель и бросаюсь по стрелочке. Вот только оказываюсь я в женском.

Новый приступ паники. Я закрываюсь в кабинке. А потом слышу ее голос и с ногами залезаю на ободок унитаза.

— Кто, чувак, с которым ты познакомилась в прошлый раз?

— Его зовут Поль, — с нажимом говорит Леана. — Говорю тебе, он тоже сегодня здесь.

Кто-то дергает ручку двери, но потом сдается и заходит в соседнюю кабинку. Я утираю пот со лба, зарываюсь пальцами в волосы. Только бы парик не отклеился. Я дышу слишком шумно. Они услышат.

— Я видела его в парке сегодня утром, — продолжает Леана.

— Ты что, следишь за ним? — смеется Сурая.

Их перебивает струйка, с громким журчанием ударившаяся о фаянс. Я морщусь, изо всех сил напрягая слух.

— Я просто вышла за хлебом, — отбивается рыжая красотка. — А он — на пробежку.

Шум слива воды застает меня врасплох, и я подпрыгиваю на месте, чуть не соскользнув с бортика. Значит, Леана меня заметила.

— Он симпатичный, — заявляет она. — У него красивые глаза.

Сурая смеется.

— Покажите мне этого красавчика.

Соседняя кабинка освобождается, и в разговор вмешивается Анна София.

— И почему я не удивлена? Но я не стану помогать вам подкатить к нему, даже не мечтайте. Мы пришли сюда работать, а медиатека закрывается через два часа. Нам некогда заигрывать тут со всякими.

— Вот кайфоломщица, — ворчит Леана.

Открывается кран, включается сушилка для рук, девчонки спорят по поводу своего доклада — все это время я почти не дышу. Наконец дверь туалета закрывается за ними в оглушающей тишине. Я с облегчением слезаю с ободка унитаза или, вернее, одной ногой соскальзываю с него прямо внутрь. Кед беспрепятственно пропускает воду, а носок принимается ее впитывать наперегонки со стелькой.

Ка-та-стро-фа.

Я наконец высвобождаю ногу и замечаю — не без смущения — оставленные на белом фаянсе грязные следы. Мокрая резиновая подошва поскрипывает при каждом шаге, который я делаю прочь от туалетов. Я отчаянно ищу Манон. Меня легко можно выследить по мокрому следу и поскрипыванию резины. Я не попадал в такую унизительную ситуацию с тех пор, как меня стошнило в бассейн, — мне было шесть, и я страдал от гастроэнтерита. Все оборачиваются на меня. Моя жизнь — кромешный ад, и я хочу домой. Сейчас же.

Андреа появляется из ниоткуда.

— Все в порядке? Выглядишь мрачным.

— Мы сваливаем. Где Манон?

— Все еще наверху. Я ее приведу.

Я подхватываю свою кожанку со стула и начинаю как попало швырять вещи Андреа в ее рюкзак цвета хаки, увешанный значками LGBTQIA+.

— Поль?

Кровь отливает от моих щек и приливает в место далеко-далеко оттуда, туда, где я и сам хотел бы спрятаться. Я оборачиваюсь, чтобы лицом к лицу столкнуться с Леаной, Сураей и Анной Софией. Я нервно сглатываю. Я так близок к сердечному приступу, что единственной альтернативой был бы дикий вопль.

— Привет…

С правой ноги ручьями стекает вода, и от меня несет, как от сортира. Дыши, Поль, дыши. Поль — симпатичный парень, которого никто тут не знает. Спасительный выброс адреналина помогает мне подобрать правильный ответ.

— Эм… Мы знакомы?

Леана вспыхивает, Анна София делает шаг назад, а Сурая упрямо поднимает подбородок. Она подталкивает рыжую локтем в бок, и та слабым голосом продолжает:

— Помнишь, на прошлой неделе я уронила твои книги…

— Ах, да, точно, — я хлопаю себя по лбу, продолжая кривляться до последнего. — Ну конечно!

Мне дико стыдно из-за мокрой обуви. Только бы они ничего не заметили.

Повисает неловкое молчание, но тут возвращается Андреа с Манон.

— Что-то не так? — подозрительно спрашивает кузина.

Сестренка же чихать хотела на происходящее так же, как на телеповтор первой серии «My Little Pony». С раскрытой книгой в руках она садится на стул в режиме полного отрыва от реальности: «Говори, что хочешь, мне на это наплевать с высокой колокольни». По крайней мере, она не вмешивается в эту сцену, достойную корраля О-Кей[1]. Остальные оценивающе смотрят на Андреа, но она и ухом не ведет.

— Это твои друзья?

Ее ледяной тон осаждает лицеисток, и они вдруг теряются. Я с грехом пополам беру себя в руки.

— Мы встретились на прошлой неделе и…

И я нечаянно и совершенно неудержимо начинаю краснеть, бесповоротно превращаясь в помидор. Только бы прыщи не полопались.

— Ясно, — более миролюбиво тянет кузина. — Привет, я Андреа.

Ответные приветствия в лучшем случае еле теплые.

— Это моя сестра, — поспешно добавляю я, испугавшись, что Сурая примет ее за мою девушку.

Манон заинтересованно поднимает голову. Вот уж насколько похожи мы с ней, настолько мы не похожи с Андреа — из-за родственников-азиатов. Я успеваю пожалеть о своей лжи.

— Сводная, — великодушно поправляет Андреа, пока Пукито давится воздухом. — Ты, — говорит она, беря ее за руку, — идешь со мной. Мы подождем снаружи, Поль.

Пряча улыбку в уголках губ, она тянет Манон за руку и уводит ее, чтобы та нам не помешала. Противник снова оказывается в численном превосходстве. У меня на лбу бьется жилка, пока в мозгу со скрежетом начинают крутиться шестеренки — так медленно, будто я только что вышел из комы. Я вляпался по уши, и мне лучше сделать отсюда ноги как можно скорее, не сойдя при этом за хама.

— Твоя сводная сестра — китаянка? — удивляется Сурая.

Я набираю побольше воздуха в легкие и на одном дыхании выпаливаю:

— По отцу, он живет в Пекине. Чем я могу быть вам полезен?

Носок неприятно липнет к коже, а нога в мокром кеде весит как наковальня. Сурая явно не из робкого десятка. Нисколько не стесняясь, она говорит:

— Мне просто стало любопытно. Ты не из нашей школы, но Леана сегодня утром видела, как ты бегаешь в парке, и мы подумали, что ты живешь где-то рядом.

Она ждет ответа, гордо выпрямившись и открыто глядя на меня. Красоту ее глаз подчеркивает белая подводка. К счастью, я успел продумать этот момент, пока представлял себе наши разговоры.

— Я учусь и живу в общаге в Париже, а домой приезжаю на выходные.

Радостную улыбку Леаны тут же затмевает улыбка Сураи. Меня обуревает вихрь — нет, целый ураган эмоций, от которого кружится голова. Поверить не могу: я говорю с ней. И резко захлопываю рот, боясь, что из него сейчас потечет слюна. Она как ни в чем не бывало снова тыкает подружку локтем в бок.

— Мы придем сюда в следующую субботу. Надеюсь, еще увидимся.

Ее слова как громом поражают меня и начинают отскакивать от стенок черепа, как бочонки лото. Вот только я не могу выдать не то что цифру, а вообще что бы то ни было связное. Я бросаю щедрое «ок», пока она разворачивается, уводя за собой своих сообщниц.

Я натягиваю куртку, все еще не оправившись от этого удивительного разговора: ко мне подкатила Сурая. То есть она подкатила к Полю. Как это возможно? Я вот-вот проснусь, и все это окажется сном. Но нет. Я выхожу из медиатеки с относительным достоинством под ритмичное «скрип-скрип» своих подошв по линолеуму.

— Ну и что это было? — злится Манон. — Почему ты не сказал, что я твоя сестра?

— Я не знаю!

Десятилетние обижаются так же легко, как и восемнадцатилетние. Я беспокойно оглядываюсь, опасаясь, как бы девчонки, о которых идет речь, не вынырнули из ниоткуда. Но моросящий дождь быстро прогоняет всех с площади перед медиатекой. Мое сердце будто катается на американских горках; я чувствую себя на седьмом небе от счастья.

— Что это были за девчонки? — напирает Манон.

Андреа обнимает ее за плечи.

— Тише, пожалуйста, на нас все смотрят. Они учатся в одной школе с Маттео. Они его не узнали.

— Конечно, ты ведь совсем другой в пари…

Я рукой зажимаю ей рот. Стрессометр зашкаливает. Андреа принимается ее отчитывать:

— Мы поговорим об этом в другом месте. Ты уже не маленькая и должна все понимать. Докажи нам, что мы можем тебе доверять, иначе мы ничего больше тебе не расскажем. Понятно?

Манон кивает.

— Я затупил, — говорю я, — это был плохой план. Я превращаюсь в идиота, стоит только Сурае заговорить со мной, и рано или поздно ее подружки выведут меня на чистую воду. Мне стоит перестать носить… Ну вы поняли.

— Нет! — возражает младшая. — Я думаю, что тебе стоит носить его все время. Тебе с ним намного лучше.

Она попадает в яблочко. Я и подумать не мог, что она так переживала за меня.

— Почему ты снимаешь его? — спрашивает она.

— Из-за проблем в школе. Все начнут издеваться надо мной, и Леана первая примет в этом участие.

— А вот в этом я бы не была так уверена, — бормочет Андреа. — Она на тебя запала.

Ее замечание лишает меня дара речи.

— Но со мной все время говорила Сурая…

— Вот именно. Леана не осмелилась заговорить с тобой, и ее подружка сделала это за нее.

Я спускаюсь с небес на землю.

— Только не говори мне, что ты ничего не понял, — вздыхает Андреа. — И все-таки эта Леана очень даже ничего.

Если она в ее вкусе, это ее проблемы. Лично я умираю от любви к Сурае.