На волоске

Глава 38

Мои родители не знали, что и сказать. Думаю, они не были готовы к тому, что их любимый сын окажется виновен в присвоении чужой личности. Я пропустил ужин, но они не стали настаивать на том, чтобы я поел, потом я лег на кровать, выжатый как лимон. Уже через секунду меня поглотило небытие.

Я проснулся в одиночестве в три часа утра, но со вчерашнего вечера ничего не изменилось — Леана мне так больше ничего и не написала. А на что я, собственно, рассчитывал? Мне нужно от нее лично услышать, что я противен ей из-за волос, чтобы я наконец смог перевернуть эту страницу?

Я смотрел в потолок широко раскрытыми глазами, пока за окном не забрезжил день. Я ушел бегать, пока никто не проснулся. Долго кружил по парку, сначала трусцой, потом спокойным шагом, тщетно пытаясь справиться со всеми теми чувствами, которые не дают мне покоя со вчерашнего дня. Остановился я только у дома Леаны.

Повторяя про себя ее слова снова и снова, я разозлился. Это я должен обижаться.

Я ждал десять часов, чтобы написать ей сообщение.

Нам надо поговорить. Я стою внизу. Спустись, пожалуйста. После этого я оставлю тебя в покое, обещаю.

— У тебя пять минут, — объявляет она, спустившись ко мне спустя четверть часа. — А потом тебе же будет лучше забыть обо мне.

Ее покрасневшее лицо пошло пятнами. Волосы в жутком беспорядке. Она может изображать все что угодно, я ее знаю. Она не обманет меня своим вызывающим видом; это всего лишь видимость.

— Ты хочешь поговорить на улице или мы все-таки посидим в тепле в каком-нибудь кафе? — спрашиваю я, указывая на вывеску на углу улицы.

— Пять минут, здесь и сейчас. Что ты там вообще себе думаешь? Что сможешь заговорить мне зубы? Что я ничего не поняла?

Меня захлестывает ярость, и слова выскакивают сами, громче, чем мне хотелось бы:

— А мне вот, честно говоря, интересно, что ты там себе напридумывала! Потому что лично мне кажется, что больше всего тебя злит то, что я оказался беднягой Маттео, жалким монашком! Я готов поспорить, что единственное, что тебя волнует, так это то, что в понедельник над тобой станут смеяться. Кто знает, может быть, найдутся и те, кто будет петь, завидев тебя: «Когда вновь увижу чудесный тот край!»

— Ты действительно думаешь, что я такая?

— А разве это не то, что ты имела в виду вчера вечером, когда обвинила меня в том, что я хочу помучить тебя прилюдно?

Гнев окрашивает ее щеки красным, когда она выплевывает:

— Прекрати тянуть одеяло на себя! Ты переспал со мной, чтобы отомстить за себя! Отомстить мне, отомстить Джасперу!

— Мир не крутится вокруг тебя, черт возьми! Можешь ты хотя бы попытаться поставить себя на мое место?

Она неспособна понять, насколько я был одинок и как я себя почувствовал, когда она стала подкатывать ко мне, когда я понял, что нравлюсь ей… Я могу вспомнить каждый миг той странной недели между Рождеством и Новым годом. Но я не нахожу слов, когда она осаживает меня, бросив с ненавистью:

— О да, я могу поставить себя на твое место. Ты динамил меня, водил за нос и, должно быть, помирал со смеху, когда я проглатывала твою ложь: общежитие, сестра, не говоря уже обо всем остальном. Мои звонки мешали тебе жить, и я думала, что ты бросишь меня! Я с ума сходила от этого! Какой же дурой я была!

В моих глазах стоят слезы, а в горле застрял комок.

— Я знал, что ты бросишь меня, когда узнаешь правду! Я не мог признаться тебе во всем! Давай, скажи, что я ошибался!

Она опускает глаза, и я продолжаю:

— Впервые в жизни кто-то отнесся ко мне как к нормальному человеку, а не как к поводу для шуток! Да, признаюсь, я был рад, что нравлюсь тебе больше, чем этот подонок Джаспер! Но это нормально, разве нет? За что бы мне мстить тебе?

Голос Леаны дрожит:

— Потому что я издевалась над тобой вместе со всеми остальными.

По ее щекам бегут слезы, которые она вытирает рукавом. Я начинаю надеяться на то, что она скажет, как ей жаль, но она только сморкается. Она смотрит куда угодно, только не мне в глаза, и я бессильно пожимаю плечами.

— Я думал, что доказал тебе, насколько ты мне дорога. Я делал столько глупостей, потому что боялся тебя потерять… Например, делал вид, что уезжаю по воскресеньям.

— Ты оберегал свою тайну. Ты сделал все, чтобы соблазнить меня и переспать со мной…

— Да нет же, я был искренен! Я собирался прийти за тобой в школу, несмотря на риск. Я выбрал пожертвовать своей тайной, но не дать Джасперу причинить тебе вред!

Мой последний аргумент заставляет ее снова поднять глаза. Зеленые, прекрасные, как и ее длинные рыжие волосы, которые я хотел бы погладить. Я не могу удержаться и не представлять, как снова целую ее, и не желать этого.

— Леана, послушай. Я догадывался, что что-то произошло, я видел, как Джаспер ходит за тобой по пятам, и я забеспокоился вчера, поэтому пошел за тобой…

— Ты следил за мной в школе! Ты шпионил за мной!

— Нет, не совсем! Клянусь тебе…

— Ты следил за мной! — восклицает она. — Ты вообще отдаешь себе отчет в том, насколько это стремно? Ты знаешь, что именно поэтому я так боялась Джаспера? Потому что он был повсюду, все время, и даже шел за мной от школы до дома во вторник!

— О нет, вот псих…

Она останавливается, пытаясь отдышаться.

— Теперь ты понимаешь, что я почувствовала, когда заметила, что ты ничуть не лучше!

— Нет, у нас с Джаспером нет ничего общего, просто… просто… просто мы с тобой учимся в одной школе…

Я теряюсь, когда она смотрит на меня с упреком в глазах, взглядом прожигая меня насквозь.

— Да, признаюсь, я следил за тобой на этой неделе из-за него. Это правда.

Момент истины. Насколько я отличаюсь от чувака, которого она ненавидит больше всего на свете? Я растерянно провожу рукой по волосам, пытаясь понять, как быть дальше.

— Да, иногда я смотрел на тебя во время перерыва во дворе, потому что скучал по тебе, но… бо́льшую часть времени я старался даже близко не подходить к тебе, потому что боялся, что ты или твои подруги меня узнают. Но если я правильно помню, то за Джаспером я следил куда больше, чем за кем бы то ни было еще.

Она шмыгает носом.

— Хотелось бы верить. А насчет остального не знаю.

— Леана, я обещаю тебе…

Я протягиваю к ней руку и делаю шаг вперед, но она отшатывается, качая головой.

— Только не это, никаких обещаний, пожалуйста. Откуда мне знать, честно ты это обещал или нет. Ты обманывал меня с самого начала. Я не могу простить тебя. Не подходи ко мне больше, на этом все.

И, нанеся этот оглушительный удар, она ушла, оставив меня одного.

— И теперь ты деградируешь под фильмы-катастрофы? — поднимает брови моя мама, уже стоя на пороге перед тем, как уйти на работу. — Выходит, у тебя и впрямь разбито сердце…

Родители решили не заваливать меня работой по дому, несмотря на отстранение от занятий. Может быть, последствий моих действий оказалось достаточно для заслуженного наказания. С самой субботы я безвылазно сижу в гостиной и ухожу оттуда, только чтобы развалиться в кровати. Во вторник утром я засел за первый фильм.

— Между твоим отстранением и февральскими каникулами целых три недели, — напоминает мама со всей строгостью, на которую способна. — Ты не можешь все это время есть перед телевизором, тебя и так скоро будет от него не оторвать. Займись чем-нибудь, сходи куда-нибудь, побегай!

Отличный совет. Жаль только, что силы воли у меня как у грязного носка, застрявшего между диванными подушками. Сейчас и речи быть не может о том, чтобы я высунул нос наружу. Мое неодобрительное молчание — явно не то, что хочет услышать моя родительница.

— Я даю тебе три дня на то, чтобы ты оплакал свои отношения. Потом тебе придется унывать как-нибудь более конструктивно. Нагоняя учебу, занимаясь уборкой и развлекая сестру…

Угрозы… Но на самом деле она старается не трогать меня лишний раз. Она боится, что я впаду в депрессию, как когда у меня выпали волосы и я замкнулся в себе, вернее, в своей комнате и геймерском кресле.

Когда фильм закончился, я начал смотреть документалку о Людовике XIV. В прошлой жизни — лет в двенадцать, наверное — я обожал историю. Даже если сейчас мне очень хочется выключить телик и сбежать на «Скайдаст».

Я проклят. Истории про волосы преследуют меня даже по телевизору. На экране «король-солнце» теряет их в 19 из-за брюшного тифа. После этого он ходил только в париках. Но это стало всего лишь одним из череды его несчастий. Он страдал от проблем с зубами и перенес операцию, в ходе которой дантист нечаянно проткнул ему нёбо. Из-за этой дыры вся еда, которая оказывалась у него во рту, выходила через нос… На этом моменте меня замутило, и я выключил телевизор, потому что со своим легендарным везением я боюсь даже представлять, что ждет меня в будущем.

Под каким бы углом я ни смотрел на сложившуюся ситуацию, наши с Леаной отношения закончились плохо. Она бы бросила меня, даже если бы я ей во всем признался. Уж в чем-чем, а в этом я был уверен.

Я задумываюсь. Встречу ли я однажды девушку, которая примет меня таким, какой я есть? Потому что без волос я себя ненавижу, а с волосами становлюсь притворщиком. Выхода нет.

— Такова участь простых смертных, — объясняет мне Андреа несколько дней спустя. — Вот девушки, например: если ты не красишься, никто не обращает на тебя внимания, если ты красишься слишком сильно, ты выглядишь легкомысленной дурочкой. Если ты не носишь платьев, ты не женщина, но стоит тебе начать их носить, как парни на улице принимают тебя за мартовскую кошку. И так далее и тому подобное…

— Кто-то пристал к тебе на улице?

Обычно она ходит только в черных джинсах, но сегодня достала из сумки юбку в шотландскую клетку.

— Да, шайка каких-то придурков в метро. Эти господа сочли меня с моим происхождением экзотикой.

— И как ты с ними разобралась?

— Изящно и остроумно.

Значит, показав им средний палец.

— Или это, или перцовый баллончик, который мне всучил твой отец. Он протек в кармане, и я плакала три часа. Ну, по крайней мере, теперь я точно знаю, что он работает.

Мои трудности тем временем никуда не делись. Если я найду себе девушку, когда наконец окажусь подальше от этого проклятого лицея, нужно будет все же как-нибудь выбрать удобный момент и рассказать ей о своей проблеме с волосами.

— Я не специалист, — напоминает мне Андреа. — Но однажды тебе придется сделать выбор: или принять свою лысину, или принять свою волосяную накладку.

Она вытягивается рядом со мной на кровати.

— Когда будешь знакомиться с людьми, мужчинами или женщинами, не стоит сразу признаваться, что ты носишь парик. Подожди немного, узнай их получше, подружись с ними и тогда расскажи, если почувствуешь в этом необходимость.

— Я говорю тебе о своей потенциальной будущей девушке.

— Ого, да это прогресс! В субботу ты собирался умереть в гордом одиночестве в какой-нибудь пещерке Ларзака[19]!

Я закатываю глаза. Она посылает мне широкую улыбку.

— Такое не рассказывают на первом свидании. Тем более девушкам на одну ночь. Только если ты почувствуешь, что тебе с человеком хорошо и что у вас все может стать серьезно, тогда рассказывай. И если она будет любить тебя, она поймет, почему ты ждал. Ей будет плевать на это.

Но эти красивые слова не могут меня утешить.

На следующий день я целый час провожу перед зеркалом, разглядывая свое отражение с волосами и оплакивая тяжелую судьбу Поля. Я думаю о том дне, когда мне придется вернуться в школу и снова увидеть тонзуру, и ощущаю непреодолимое желание крушить все вокруг.