На волоске

Эпилог

После всех задержек рейса и бесконечного перелета из Торонто я наконец приземлился в Париже и теперь валюсь с ног от усталости. Я бы прыгнул в такси, но, посмотрев в приложении, какие пробки на дорогах, быстро передумал.

Сначала я сажусь на экспресс до Парижа, а потом на автобус, чтобы добраться до дома родителей. Тут-то и происходит невероятное. Мое сердце колотится как сумасшедшее, когда я замечаю Сураю: она в облегающих джинсах, на высоких каблуках и в струящейся блузке зеленого цвета с идеально подобранной в тон полоской пестрой ткани, которой забраны ее волосы. Золоченые серьги блестят, как и тени на веках. Даже я помнил ее не такой красивой и женственной. Она сразу же меня узнает. Пробравшись ко мне, она целует меня в щеку так, будто и не было этих шести лет, которые прошли с нашей последней встречи.

— Матт! Как ты? Так давно не виделись!

Она осматривает меня с ног до головы — от меня не слишком приятно пахнет после долгого перелета в экономклассе, и моему спортивному костюму, увы, недостает лоска, — пока я улыбаюсь ей во все тридцать два.

— Хорошо! А ты? Выглядишь потрясающе!

— Да, все хорошо!

Спокойно, не обращая внимания на окружающих, мы рассказываем друг другу о своей жизни. Она — об изматывающей, но вдохновляющей учебе в медицинском; я — о своем последнем годе в Торонто и первом в Сент-Джоне, маленьком северном городке, где я на себе испытал всю суровость канадской зимы.

— Ах да, — спохватывается она. — Анна София ездила к тебе в прошлом году, так ведь?

— Да, cо своими подружками сразу после выпускного. Ворвались вихрем! Тусили всю неделю. Я уже не знал, куда деваться.

Мы с Анной Софией продолжили общаться и после школы. Мы ходили выпить вместе каждый раз, когда я приезжал на каникулы, и я даже показал ей «Space and Daemons».

— Ты все еще играешь в эту игру? — спрашивает Сурая.

— Уже не так часто: был слишком занят, пока учился, гулял с друзьями и девушкой. Я все еще захожу туда время от времени, но моей команде пришлось меня заменить.

— Понятно… А твоя девушка? Живет в Канаде?

Я кашляю, радуясь возможности вывести ее из заблуждения.

— Мы расстались. Я жил в Сент-Джоне, она — в Монреале, и нам пришлось трудно. Так что долго мы не провстречались.

— Мне так жаль.

Но опечаленной она совсем не выглядит.

— Тебя больше не донимают из-за волос? — спрашивает она заговорщицким тоном.

Шесть лет тому назад этот вопрос смутил бы меня, но теперь я живу в мире и согласии со своим другом Марселем — так я назвал свой парик. Когда я рассказываю об этом, она смеется до слез, пока я невозмутимо продолжаю:

— Я ходил к психиатру, чтобы убедиться, что это не признак сумасшествия, но он сказал, что я абсолютно здоров. Ты в это веришь?

— Ни на грамм, — весело отвечает она. — Так ты приехал в отпуск?

— Нет, я возвращаюсь жить в Париж. В Сент-Джоне суровые зимы, и к тому же, хотя мне и нравилась работа, я тосковал по родным местам.

Я задаю ей вопрос, давно вертящийся у меня на языке:

— А ты? Все еще с Иманом?

Сурая спокойно пожимает плечами.

— Мы расстались в прошлом году. Мне все это приелось, мы начали встречаться слишком рано и уже вели себя как пожилая супружеская пара. Понимаешь?

— Не очень. Максимум моих отношений — это полгода. Но примерно представить могу.

Мы никогда еще так долго не говорили друг с другом, но я почему-то чувствую себя спокойно. Настолько, чтобы спросить у нее, не нашла ли она себе кого-то еще.

— И да и нет… Я решила уделить время себе. Я поняла, что мне необязательно состоять в отношениях. Что можно просто быть самой собой. Я свободна, делаю, что хочу, и в приоритете у меня медицина.

Что ж, она никого не ищет, все напрасно, малыш Матт.

— А как дела у твоих родных? — снова спрашивает она. — Все хорошо?

Я показываю ей фото своего племянника Давида, сына Андреа, который родился в прошлом году. Живя в Париже, я буду чаще его видеть, и это несказанно меня радует.

— Я его крестный.

Mode «супергордый дядя» on.

— Он такой милый, — говорит она, рассматривая толстощекого узкоглазого карапуза.

Потом я показываю ей счастливых матерей.

— Андреа встретила Беверли, когда я учился в Торонто. Это была любовь с первого взгляда. Они поженились в Париже и тут же заделали ребенка.

Отец Андреа без ума от своего внука, хотя все еще довольно холодно относится к его матерям. Он считает Давида своим наследником и лезет в их жизнь, как только можно, и как нельзя тоже, еще и балуя его ко всему прочему. Теперь Рождество в моей семье похоже на старый эпизод сериала «Даллас»[21], в котором периодически слышатся споры на китайском.

Манон тоже сильно выросла. Она хочет стать астрофизиком — ни больше ни меньше! Ее страсть к «My Little Pony» давно угасла. А мои родители все так же живут в мире и любви.

Сурая охотно сообщает мне, что и у них все хорошо, но автобус уже подъезжает к моей остановке.

— Я выхожу на следующей, — говорю я ей. — Был рад повидаться!

— Ты все еще бегаешь?

Я киваю, потому что не убирал свои кроссовки далеко с последнего года в школе. Это стало для меня наркотиком: если я не пробегаю в неделю как минимум километров пятнадцать, чтобы проветриться, то начинаю плохо себя чувствовать.

— Я тоже, — доверительно сообщает мне она. — Начала прошлым летом. Если хочешь, можем бегать вместе по выходным, когда у меня не будет смен.

— С радостью.

Она просит у меня номер телефона и отправляет сообщение, чтобы и у меня был ее номер.

— И если захочешь как-нибудь сходить выпить кофе или чего-нибудь покрепче, звони!

То, как она мне улыбается, когда закрываются двери автобуса, добивает меня.

Само собой, я ей позвоню. Потому что мне кажется, что нашей истории еще далеко до финала…