На волоске

Глава 4

Вечер среды ничем не отличается от любого другого обычного вечера. С неба, обложенного тучами, льет холодный ноябрьский дождь, и я жалею о том, что не последовал совету мамы и не надел свитер под парку. Усмехнувшись, пишу ей сообщение, чтобы сказать, что она была права.

Поэтому я жду автобус, втянув голову в плечи и надвинув капюшон на бейсболку. Я стою, прислонившись спиной к фонарному столбу в отдалении от кучек школьников, которые оживленно переговариваются. Сложно сказать, что скорее послужило причиной их радостного возбуждения — степень загрязнения воздуха или буйство гормонов. Я их не виню, особенно после того, какую подлянку подкинули мне мои, лишив меня волос. Моя болезнь, которую мягко называют «андрогенной алопецией», объясняется повышенной выработкой мужских гормонов. Я мужчина, настоящий мужчина, как феноменально тонко заметил бы мой папа.

Джаспер выделывается в окружении Карло и остальных из его шайки: близнецов Гонзагов, Нео и Люциуса. Они распушили хвосты перед цыпочками и не замечают даже, что на меня легко можно напасть — так близко я стою. Леана, Исса и Анжелика — девчонки манерные и заносчивые, и с ними у Джаспера нет ни единого шанса. Что не мешает ему подкатывать к ним при любом удобном случае. То, что он сохнет по Леане, красотке с огненно-рыжими волосами, ни для кого не секрет. С ней он кроток как ягненок, но стоило ему захотеть при всех поцеловать ее, как он схлопотал пощечину. О, это было эпохальное событие, которое я имел счастье наблюдать воочию. Так ему и надо! Нечего лезть целоваться без разрешения.

Сегодня он снова в моей кепке. Вчера он мне ею помахал, чтобы унизить еще больше. Простые радости, понимаете? Иногда я ему завидую. Ему так мало нужно для счастья. Моя мама считает, что такие, как он, самоутверждаются, издеваясь над другими. Потому что они несчастны и не уверены в себе. По-моему, она ошибается. Есть куча народу, которая просто кайфует, причиняя боль окружающим, вот и все.

Мое сердце начинает биться чаще, когда Сурая и Анна София под одним зонтиком тоже подходят к остановке. Карло говорит им что-то такое, что они обе закатывают глаза, а потом возобновляют оживленный диалог, не обращая внимания на парней. Мы садимся в один автобус, я захожу в переднюю дверь, они — в среднюю. Я протискиваюсь к свободному поручню… За который секундой позже хватается Сурая. Кокосовый запах ее волос щекочет мне ноздри, и я теряю способность соображать, взволнованный тем, что девушка моей мечты так близко. Она, так сказать, прямо у меня под носом, и я не могу отвести глаз. Поэтому самозабвенно любуюсь ровными полосами ее кос, симметричными и гипнотизирующими.

Когда автобус резко тормозит, ее прижимает ко мне, и она нечаянно наступает мне на ногу.

— Прости!

— Ничего.

Я отворачиваюсь, чтобы она не заметила, как я покраснел.

Манон запрыгивает ко мне на руки и клюет в щеку.

— Привет, Пукито!

Я зову ее так, потому что, когда она была маленькая, она обожала печеньки «Пепито» и упрямо звала их «пукито». У нее все лицо в шоколаде.

— Ну ты и свинка! Научись уже умываться!

Она философски пожимает плечами.

— Я ела полдник перед теликом, пока играла в покемонов, и очень старалась не накрошить, чтобы папа не разозлился.

— Какая четкая расстановка приоритетов, малышка! Мои поздравления!

Андреа тоже уже вернулась. У нее огромные мешки под глазами. Она опять вчера плакала, как плачет почти каждый вечер с тех пор, как поселилась у нас… Не знаю, стоит ли говорить маме об этом.

С тех пор как Андреа перевезла к нам свои вещи — по большей части книги, папки с названиями проектов и блокноты для эскизов, — в кабинете царит жуткий бардак. Я нахожу ее на диване, увлеченно стучащей по клавишам и делающей какие-то заметки. Кажется, учится. Я ненадолго присаживаюсь рядом.

— Так как продвигаются поиски квартиры?

Она удивленно поднимает на меня глаза, и нарисованные подводкой стрелки исчезают в складках век.

— Привет! Ну как-то не очень. Две последние квартиры, насчет которых я звонила, уже сдаются.

Она снова погружается в изучение экрана, не замечая моего раздражения. Честно говоря, то, что у нее ничего не выходит, нисколько меня не удивляет — она слишком многого хочет от квартала, от внешнего вида комнаты и ее цены… Я понимаю, что она хочет жить как можно ближе к учебе, но в Париже приходится быть реалистом. Если она не спустится с небес на землю, то никогда ничего не найдет.

— Не парься ты так, Матт, я не собираюсь пускать здесь корни.

Она зажимает карандаш в зубах и открывает книгу, пролистывая ее до нужной страницы.

— Я не пытаюсь выставить тебя на улицу, — отвечаю я. — Но признай, что по утрам не так-то просто попасть в ванную.

Не далее как сегодня утром я еле успел принять душ и побежать на автобус.

— О да, если каждый будет торчать там по часу, как это делаешь ты, все резко станет очень непросто.

Я вспыхиваю и встаю, чтобы уйти.

— Маттео! — бросается она следом за мной в коридор. — Подожди! Я не хотела тебя обидеть!

— А чего ты тогда хотела? Слова несут определенное значение. Всегда.

— Не строй из себя оскорбленную невинность! Ты торчишь перед зеркалом целую вечность и сам прекрасно об этом знаешь.

Да, я в курсе. Я вожусь с волосами: наношу крема, делаю массаж головы, причесываю остатки былой роскоши, стараясь не вырвать ни волоска. Я возвращаюсь в свою комнату с полыхающими щеками.

— Это странно, — настаивает она. — Никто тебе и слова не говорит. А я что-то не вижу никаких чудесных перемен, когда ты выходишь оттуда.

— Не суй нос в чужие дела.

Я хлопаю дверью у нее перед носом.

— Матт…

Она скребется в дверь.

— Матт, ну неужели все настолько плохо?

Я был прав, когда опасался, что она начнет вынюхивать. Уже когда Андреа была маленькой, она была так любопытна, что ее наказывали за подслушивание под дверями и подсматривание через замочные скважины.

— Ты этого добиваешься? Хочешь посмотреть? Тоже хочешь поиздеваться надо мной?

Я яростно бросаюсь открывать дверь. Срываю кепку и бросаю ей в лицо.

— Вот! Теперь ты довольна?!

Она отходит назад, озадаченная и смущенная.

— Матт…

Я опускаю голову, чтобы она наконец хорошенько разглядела тонзуру, которая занимает две трети моего черепа. На висках и затылке я оставил волосы подлиннее, чтобы, когда я в кепке, казалось, что все нормально. Но тут на нас набрасывается Манон:

— Да что с вами не так?! Чего вы так раскричались?

— Извини, — говорит Андреа, — это я виновата. Прости меня, Маттео, я не хотела ни обидеть, ни разозлить тебя. Честное слово!

В жопу ее извинения. Я обвиняюще тычу в нее пальцем:

— Но сделала все, чтобы этого добиться, разве нет? Знаешь, почему мы об этом не говорим? — Я не даю ей ответить и начинаю орать: — Потому что от этого мои гребаные волосы не начнут снова расти!

Моя сестра подбирает бейсболку и с искаженным лицом и слезами на глазах возвращает ее мне.

— Матт…

Я немного выпустил пар, но сказанного не вернешь.

— Не переживай, Манон, все нормально, я привык, — говорю я и добавляю сконфуженной Андреа: — А теперь оставь меня в покое и не лезь, куда не просят.

Меня все еще душит ярость, когда после ужина я присоединяюсь в Сети к Нику и Обливиону на мостике «Скайдаста». К счастью, я быстро забываю о своих проблемах, когда узнаю, что Алиоша не явилась на перекличку. Судя по данным корабля, она уже несколько часов назад отправилась покататься на катере. Экран локатора показывает, где он остановился, а наш капитан не отвечает на сообщения. Это странно, тем более что она сама подтвердила сбор сегодня вечером. Что-то пошло не так, и нужно выяснить, что именно. «Space and Daemons» — иммерсивная игра, и мы с самого начала решили общаться только через виртуальную платформу, как если бы и впрямь жили на «Скайдасте», чтобы добавить красок приключениям.

Мои товарищи по команде хотят дать нашему капитану еще пятнадцать минут. Я — нет.

— Я задолбался ждать, мы летим ее искать, и точка.

Обливион решает остаться на борту. Ему скоро опять менять пеленки. Ник берет на себя управление нашим вторым катером, а я сажусь за пушки. Никогда не знаешь… Гигантский демон может в любой момент выскочить из ниоткуда, и я буду только рад отвести душу и понаделать в нем дырок.

— Ты явно не в духе, — замечает Ник. — Проблемы?

— С нами стала жить моя кузина. Она… действует мне на нервы.

— Прекрасно тебя понимаю… Ох уж эти родственнички!

Он начинает пересказывать мне недавно прочитанную статью о новом графическом процессоре, и мы уже вовсю спорим о мощности наших компьютеров, когда кто-то стучится ко мне в дверь.

— Кузен? Я знаю, что ты там.

Я выключаю микрофон.

— Не сейчас.

Только я наконец расслабился… Полем быть куда проще, чем Маттео.

— Пожалуйста, Матт. Я хочу помириться.

Я вздыхаю. О том, чтобы бросить миссию из-за Андреа, и речи быть не может.

— Все нормально, Пауло? — начинает волноваться Ник.

Я включаю микрофон обратно.

— У меня гости. Это ненадолго, я никуда не ухожу, только выключу звук, так что можешь рассчитывать на меня.

— No problem.

Кузина заходит в мое логово, ногой отбрасывая с дороги грязный носок и морща нос от отвращения. Но здравый смысл все же подсказывает ей, что от комментариев лучше воздержаться. Я снимаю наушники и скрещиваю руки на груди, намеренно выставляя свою тонзуру напоказ, чтобы смутить ее.

— Я тебя слушаю.

Она с раздосадованным видом опускается на мою кровать в цветах «Звездных войн». По крайней мере, она смотрит мне в глаза.

— Мне правда жаль, слышишь? Я не думала, что это выльется в ссору.

— Не бери в голову. Завтра об этом уже никто и не вспомнит.

— Что-то я в этом сомневаюсь. Ты был просто вне себя и…

Ладно, я немного увлекся. Но меня просто прорвало, и у меня и в мыслях не было долго дуться на нее, я не настолько злопамятный.

— Я знал, что рано или поздно речь зашла бы о моих волосах, а я этого терпеть не могу. Когда люди узнают о моем облысении, они начинают меня жалеть, и пау! Как по волшебству, все вдруг становятся экспертами по уходу за волосами. И каждый обязательно что-нибудь посоветует: тебе нужно сходить к врачу, сейчас продаются удивительные средства, тебе лучше брить голову. Бла-бла-бла.

— Ясно, — тянет Андреа, потирая подбородок.

Если бы я хотел быть вежливым, я бы извинился за то, что наорал на нее. Я и впрямь психанул. Но я ужасно устал быть паинькой, чтобы не ранить чувства окружающих, тогда как они и глазом не моргнув топчутся по моим, вооружившись благими намерениями.

— А бывает и хуже, — продолжаю я. — Есть те, кто поздравляет меня с этим, потому что считают, что это делает меня настоящим мужчиной. А еще есть кретины, которые думают, что, если потереть мою лысину рукавом, им привалит удача.

— Чего?

Я радостно смеюсь, обведя ее вокруг пальца.

— Тьфу ты, дурак, — прыскает она.

— Ну а теперь мы можем перестать говорить об этом?

— Но почему?

— Потому что меня это напрягает. Это почти так же странно, как если бы мы говорили о твоей груди.

Андреа пожимает плечами:

— Я плоская, и, честно говоря, мне плевать.

— Но это не повод об этом говорить. Мои волосы все равно не вырастут заново, тут уж ничего не попишешь. Поэтому, бога ради, оставь их в покое.

Я уже не знаю, как от нее отделаться. Тем более что на экране Ник уже вошел в атмосферу планеты и сканирует ее поверхность на предмет демонов.

— Мне пора. Надо спасать подругу.

— Так ты уже сбривал волосы полностью?

Я закатываю глаза, она явно прикалывается.

— Я пытался, да, и это было еще хуже, чем сейчас.

Даже серьга в ухе не сделает меня харизматичным, как мистер Пропер. Но Андреа не отстает.

— Почему тогда не носишь парик?

— Серьезно?

В этот раз она не шутит. Мое терпение кончилось, мне хочется вышвырнуть ее за дверь, но я беру себя в руки. Сделав глубокий вдох, я как можно более вежливо говорю:

— Я бы хотел вернуться в игру. Мне не нужна помощь. Не стоит обо мне беспокоиться, у меня все отлично.

— Тогда понятно, почему ты швыряешь людям кепки в лицо.

Я давлюсь воздухом. Еще чуть-чуть, и я бы вспылил, но тут Андреа резко поднимается.

— Ладно, я поняла, просто прикалываюсь!

На этой прекрасной ноте она наконец оставила меня в покое. Я надеваю наушники обратно.

— Ник? Я вернулся.

Но слово не воробей. Пока мы заходим на посадку рядом с кораблем Алиоши, я прокручиваю в голове наш разговор. Парик. А почему бы и нет, раз уж на то пошло?