На волоске

Глава 31

Как только я остываю и мне удается взглянуть на ситуацию со стороны, я понимаю, что сам себе подписал приговор. И раз уж я и так натворил дел, я не удержался и в пятницу вечером на автобусной остановке напряг слух, когда Сурая и Анна София проходили мимо меня.

— Не станешь же ты дуться на меня еще и за это, Анна София! Леана переживает, ей нужна поддержка.

Косички Сураи, собранные в толстый хвост, блестят, будто смазанные маслом. Мне интересно, каким средством она пользуется и смогу ли я с его помощью делать укладку себе. Никто не обращает на меня внимания, особенно эти двое, поэтому я подхожу поближе, опустив козырек бейсболки и сделав вид, что играю во что-то на телефоне. Устоять невозможно, потому что они говорят о Леане.

— Я вам мешаю, — бросает Анна София, поправляя очки на носу. — Она не отходит от тебя ни на шаг, а со мной даже не разговаривает. Разве что здоровается. И я стою рядом с вами как дура, пока вы всё не обсудите. Думаешь, это весело?!

— Да ты игнорируешь ее, когда она с тобой заговаривает!

— Потому что она все время надо мной издевается! Она меня провоцирует и пытается увести у меня лучшую подругу!

Этот разговор будит во мне зверя. Анна София меня раздражает. Я терпеть не могу, когда люди думают, будто кто-то может им принадлежать. Кроме брачных уз «пока смерть не разлучит нас и если мы не успеем развестись до этого», нет ничего вечного — ни любви, ни дружбы. Я захожу вместе с ними в автобус и поворачиваюсь к окну. Во мне живет дух настоящего ниндзя. Анна София еще не закончила перемывать косточки Леане.

— А еще она вконец достала меня со своим «Поль то, Поль это…». Размазня. Честное слово! Мне уже хочется встряхнуть ее, чтоб она наконец заткнулась.

И чем дальше, тем больше я морщусь; я в шаге от того, чтобы вступиться за Леану. Сурая смеется:

— Ты слишком строга к ней.

— Нет, серьезно! Что она вообще в нем нашла, а?

В моем поле зрения появляется хвостик из косичек, а затем и мягкое лицо с накрашенными белой подводкой глазами. Я перестаю дышать.

— Он симпатичный.

Сердце в моей груди тяжело ухает.

— И ты забываешь о том, какой он загадочный. В нем что-то есть, какой-то особый шарм, но при этом он не выпендривается. Большинство парней в лицее слишком много мнят о себе! Они вырабатывают свой стиль, поигрывают бицепсами, но уж лучше бы они спустились с небес на землю, если хочешь знать мое мнение.

— Это уж точно, — соглашается Анна София, наконец успокоившись. — Ты с ним говорила?

— Не то чтобы очень. Но я вижу, что Леана привязалась к нему. Возможно, даже слишком сильно…

— Если она продолжить изводить его сообщениями, этот бедняга точно сбежит!

И в этом Анна София совершенно права. Моя девушка стала просто заваливать меня ими после нашего примирения. Я пытаюсь отвечать смайликами, но иногда не отвечаю ничего. Трудно быть интересным, загадочным или обаятельным по двадцать раз на дню.

— Ну это нормально, — возражает Сурая. — Она же влюблена в него.

Я правильно расслышал? Пока я стою разинув рот, у меня из рук выскальзывает телефон. Я ловлю его в самый последний момент, чтобы он не разбился от удара об пол.

Я спешу домой только по одной причине: мне не терпится поскорее надеть волосы. Сегодня я только об этом и думал, с той самой минуты, когда открыл глаза. И теперь, с порхающими бабочками в животе, я хочу этого еще больше. Я наслаждаюсь самим звучанием этих слов: «Она же влюблена в него». В Поля.

Как бы я ни хотел поскорее проскочить все этапы, я очень осторожен: я боюсь даже подумать о том, что будет, если я плохо закреплю волосы… или неправильно их расположу. Прежде всего я очищаю кожу головы. Потом обнюхиваю волосяную накладку, надеясь, что запах жидкости, с помощью которой я избавлялся от клея, уже выветрился. Я мою ее шампунем и перехожу к фазе собственно прикладывания. И понимаю, что тонзура стала больше. Это катастрофа. Теперь между моими волосами и париком пролегла четкая граница.

На моем лице последовательно сменяются все цвета радуги.

— Мам! Посмотри!

Я наклоняюсь и утыкаюсь своей шевелюрой прямо ей в нос.

— Ты видишь или нет?

— А?

Она озадаченно снимает очки.

— Они пахнут моим бальзамом с сиренью! Я думала, мы договорились, ты, маленький предатель, что ты больше не пользуешься моими средствами! У тебя же своих — целый склад!

— Ой, да куплю я тебе новый! Ты ничего не замечаешь?

Она пожимает плечами, и я поворачиваюсь к Манон, которая читает за барной стойкой, поклевывая арахис.

— Пукетта! Ну ты-то это видишь?

В качестве ответа она закрывает книгу и уходит. Папа, только что доставший пылесос, вставляет вилку в розетку у моих ног и выпрямляется, изучая меня с прищуром эксперта.

— Все нормально. Просто волосы отрастают. Тебе нужно в парикмахерскую.

На этих словах он ногой включает свою адскую машину и принимается за дело. Я в отчаянии и, вернувшись в свою комнату, тут же начинаю звонить в салон, где мы покупали волосяную накладку. Увы, у них все забито. От безысходности я прошу у мамы номер ее мастера.

— Не волнуйся так, дорогой, это почти незаметно!

— Слышать это от слепой как крот женщины нисколько не утешительно.

— Так тебе нужен номер или нет? — угрожает она, помахивая скидочной картой.

Я ловко выхватываю карточку у нее из рук. К несчастью, в этом салоне тоже очень плотная запись.

— Я не могу никуда пойти в таком виде!

Если завтра Леана заметит что бы то ни было, мне конец.

— Моя подруга Эстель сделает тебе все в лучшем виде, — вмешивается папа с перьевой метелкой в руке. — Нужно только чуток подкоротить, сущая ерунда. Если я позвоню ей, она примет тебя между двумя записями.

— Она умеет держать язык за зубами?

Мамина парикмахерша знает всех и каждого в нашем районе. И я почти уверен, что она рассказала бы первому же встречному, что Лекюре-младший прячет тонзуру под париком. Меня бросает в жар при одной только мысли об этом.

— Могила, — обещает папа. — Никто ничего не узнает.

Он заканчивает смахивать пыль с телевизора и с удовлетворенным смешком вытаскивает из кармана телефон.

— Чем чаще я вижу тебя с волосами, тем больше они мне нравятся. Не переживай так из-за этой полоски. Моя подруга приведет твою прическу в порядок.

Подруга папы действительно внушает доверие. Забавно, я вижу ее впервые в жизни, хотя она тоже часть «банды» галереи — торговцев, которые работают там в соседних магазинчиках и встречаются на улице, когда выходят на перекур. Она ровесница моего отца, у нее низкий голос, черные волосы и лукавые морщинки в уголках глаз.

— Ты хорошо справляешься с волосяной накладкой, ее не так-то просто надевать без посторонней помощи.

— Я смотрел обучающие видео в интернете и быстро просек фишку.

Она делится со мной еще несколькими хитростями и предлагает мне немного скорректировать стрижку. Я соглашаюсь без раздумий, радуясь возможности меняться, как это делают все остальные.

— Вуаля, — объявляет она, поднося к моему затылку зеркало. — Как новенький.

— Спасибо.

Она укоротила виски и затылок, но оставила длину на макушке, так что я все еще смогу укладывать их назад гелем. Волосы блестят в свете неоновых ламп. Она проводит по ним рукой с одобрительной улыбкой.

— Сколько должен прослужить твой парик?

— От двух до четырех месяцев, если носить каждый день. Надеюсь, он дотянет до Пасхи.

Я, ни минуты не колеблясь, залезу в свои сбережения, когда придет пора покупать новый. Надо начинать искать работу на лето, чтобы, когда я стану студентом, мне хватало на хлеб с маслом.

— Больше всего он приходит в негодность во время сна, — рассказывает она мне. — Тебе лучше потратиться на шелковую или атласную шапочку для сна.

Я широко распахиваю глаза, и она смеется.

— Ну или в крайнем случае шелковую наволочку. Поверь мне, это лучшее средство, если хочешь, чтобы твои волосы прослужили как можно дольше.

Как только я выхожу из парикмахерской, я гуглю стоимость такой шапочки. Цены начинаются от десяти евро. Но спать с этой штуковиной на голове… Да собственно, почему бы и нет? Только вот, когда я начну спать с девушкой, более нелепого способа убить страсть и придумать будет нельзя.

Но это еще когда будет… Я перескакиваю с одной мысли на другую, бродя по галерее. Смогу ли я прятать лысину от женщины, с которой разделю свою жизнь?

И тут я нос к носу сталкиваюсь с Сураей.

Она кажется такой же удивленной, как я. С ней ее старшая сестра — прическа афро — и ее мать — жгутики, жгутики, жгутики. Я застыл на месте, как крыса, угодившая в мышеловку. Сурая машет мне и подходит поближе, пока ее семья с любопытством разглядывает меня. Она целует меня в щеку.

— Привет! Что ты здесь делаешь?

— Просто ходил постричься, а ты?

— Шопиться. Ты придешь сегодня вечером? Мы все идем пить кофе в «Соловья»!

Мне показалось или она только что покраснела?

— Смотря что скажет Леана.

— Тогда до скорого! — бросает она и кидается догонять свою мать.

Когда до меня доходит, что она узнала меня в торговой галерее с первого взгляда, я понимаю, что стоит еще старательнее избегать ее в школьном дворе.