На волоске

Глава 39

Алиоша разворачивает 3D-карту на наших мониторах. Атмосфера планеты непригодна для дыхания, поверхность нестабильна, и малейший взрыв может иметь для нас роковые последствия.

— Вы готовы? Все знают, что делать?

Единодушное согласие. Наша цель — глава Лиги джентльменов, политик с Евраты-Один, который сбежал, как только его тайну раскрыли. С тех пор он окопался на частной базе, дожидаясь завершения перехода в клон, купленный на черном рынке.

— Он успел конкретно достать слишком многих девчонок в игре, — говорит Ник. — Это послужит ему хорошим уроком.

— Слишком много мужиков все еще думают, что им все сойдет с рук, — с нажимом говорит Алиоша, и в ее голосе слышится сталь.

К нам обратилось несколько девушек-игроков, чтобы рассказать о давлении, которое на них оказывалось. Нам удалось разгромить альянс до того, как вмешались админы. Теперь джентльмены стараются быть тише воды ниже травы, чтобы их не забанили. Чем дольше это продлится, тем лучше, но мы решили еще немного подкрутить гайки.

Мы отправились на штурм на двух тяжеловооруженных катерах, оставив на корабле Тотора, который не сойдет с места, пока мы не вернемся.

— Ты как, Поль? — спрашивает у меня Ник, когда мы покидаем «Скайдаст».

— Уже лучше.

Даже если я морщусь каждый раз, когда кто-то зовет меня Полем. Я не могу не думать о Поле, парне Леаны. Где-то между двумя охотами на демонов я сообщил Нику, что она меня бросила. Он не стал спрашивать почему. Я продолжаю разговор в том же духе.

— А ты как?

— Как обычно. Много работы. Я трахаюсь с одной из своих коллег.

Ох уж эта деликатность старины Ника.

— Поздравляю…

— У нас это не серьезно, — уточняет он. — Она знает, какой я засранец. Получится у нас что-то или нет, я все равно останусь засранцем. Только я решаю, каким мне быть. И пока она меня уважает, все будет нормально.

Я тут же начинаю подозревать, что для него-то как раз все серьезно. Насвистывая, он выжимает газ, чтобы догнать катер, которым управляет Алиоша. Оказавшись на месте, мы садимся подальше от защитного поля базы. Наши катера не могут пролететь сквозь него без риска разбиться. А вот для демонов, которых мы выпускаем из грузового отсека, это не составит никакого труда, потому что мы отключили пущенный по ограде ток. Тысячи рогатых тварей выбираются из контейнеров, которые мы открыли дистанционно, и устремляются прямо к базе. Через пять минут все сирены завоют, и мы сможем туда пробраться.

Алиоша хочет покончить с ним в рукопашной.

Эта миссия отняла у меня немало времени на каникулах, давая передохнуть от моего сентиментального маразма. Я рад, что ко мне снова вернулось желание играть. Я понемногу примиряюсь с Маттео, сохраняя при этом волосы.

Мне пришлось поменять волосяную накладку, но новая выглядит просто шикарно. Мастер считает, что я испортил предыдущую, снимая ее слишком часто. Должно быть, она почувствовала, что задела меня за живое, потому что не стала долго настаивать на необходимости носить ее по две-три недели подряд.

Тем временем я сплю в сатиновой шапочке, чтобы поберечь свои волосы, и просыпаюсь от кошмаров, в которых вижу возвращение в школу.

Осталась всего неделя.

Я все еще бегаю в парке по утрам. Но никогда не сталкиваюсь с Леаной. Даже случай решил, что между нами все кончено. Не то чтобы я хотел ее встретить — я ведь обещал, что оставлю ее в покое. Но я все-таки живу в этом районе и имею право бегать в своем парке. Если я ее увижу, то просто поверну назад, вот и все.

Но в этот день я встречаю там не ее. Маленькая брюнетка в очках мерзнет у эстрады и машет мне окоченевшей рукой.

— Привет, Анна София, все хорошо?

— Да, да.

Она кажется смущенной донельзя.

— Я подумала, что, может быть, ты все еще бегаешь здесь…

— Ты хотела меня видеть? Ты же могла позвонить.

Мое удивление заставляет ее смутиться еще больше. Я не могу перестать думать о том, как все это странно.

— Я хотела узнать, как у тебя дела. Все в лицее знают, что тебя отстранили и что Джаспера выгнали из школы.

— А что говорят обо мне, ну то есть Поле?

Меня беспокоит слух, который уже наверняка разнесся по всей параллели. Школьники видели, как Леана послала меня, когда я пришел за ней в лицей. Анна София опускает глаза.

— Что ты изменял ей с другой. Что она тебя ненавидит.

Около шестнадцати ножевых ранений брюшной полости. Спасибо, Леана. Я делаю глубокий вдох.

— Итак, все считают меня мразью.

Я снова немею, ошеломленный этим открытием. Я и подумать не мог, что Леана настолько зла на меня. Я думал, она приуменьшит значение того, что произошло. Даже если она никому не сказала, кто я такой, она должна догадываться, что это дойдет до моих ушей. Любое говно, сказанное о человеке, всегда раздается громче, чем ожидаешь.

Анна София попинывает носком ботинка какой-то камушек.

— Я сохранила твой секрет. Сурая тоже ополчилась против тебя из солидарности с Леаной. Это несправедливо!

Класс. Теперь даже экс-девушка моей мечты меня ненавидит. Это успех, Маттео.

— Спасибо, что предупредила.

— Не за что. Я решила, что в такой ситуации лучше прийти и сказать тебе это лично, чем отправлять сообщение. Если хочешь, я могу восстановить справедливость.

— Нет, спасибо. Незачем. Поль мертв и даже уже похоронен. Пусть покоится с миром.

Она целует меня на прощанье. И я вдруг понимаю, что, несмотря на то что эта история перебаламутила всю осевшую на дне моего сердца грязь, я приобрел друга.

Проходит три дня, но я все думаю и думаю об этом. Ни одна схватка с демоном не помогает мне смириться с произошедшим. Пока я в одиночку истребляю скорпионов, Андреа на телефоне мочит обезьян-зомби, развивая свою мысль.

— Твоя бывшая — ссаное ничтожество. Зачем ей надо было говорить такое? Она обвиняет тебя в том, что ты ей отомстил, и вдруг начинает распускать о тебе слухи?

— О Поле. Никто никогда не узнает правду. Кроме тебя, меня и Анны Софии.

— Все равно ЭТО несправедливо.

— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

Кроме бесконечного обмусоливания своих неудач. Через четыре дня я снова пойду в лицей. Растворюсь в толпе, попытаюсь остаться для всех незамеченным. Это будет проще сделать, потому что Джаспер-то как раз не вернется. Останется продержаться три месяца, и я обрету долгожданную свободу. Я переживу. А потом, после выпуска, начну новую жизнь.

— Это несправедливо, — бормочет Андреа. — Меня достала несправедливость.

— По-моему, бывает и хуже. Дети-солдаты, беженцы на дорогах, больные раком…

— Ну и что? — вспыхивает она. — Как будто это нормально! Потому что если думать так, то можно закрывать глаза на любую несправедливость! Чтобы построить лучшее общество, ничто нельзя упускать из виду.

— Алло, Хьюстон? Мы только что потеряли Андреа.

Она мстительно пинает мое кресло на колесиках. Я широко ухмыляюсь.

— Тише, сестричка, ты ведь в курсе, что я тебя обожаю, да? А у тебя как дела?

— Я нашла работу на лето — ассистенткой в архитектурном бюро. Это не бог весть что, но на пятом курсе я найду что-нибудь получше.

— Ты сказала об этом моей матери?

— Да, и она ужасно мной гордится. Впрочем, как и всегда.

В ее голосе слышится грусть. Они с родителями не разговаривали с самого Рождества. На несколько минут мы погружаемся каждый в свои мысли. Я решаю рискнуть:

— Может быть, тебе стоило бы позвонить своим и сообщить им об этом, как думаешь?

— Они сразу бросят трубку. Или, что еще вероятнее, будут в командировке и даже не узнают, что я звонила.

— А автоответчики для кого?

— Сказал парень, который оставляет десятиминутное сообщение, только чтобы попросить меня купить хлеба по дороге домой…

— Тогда напиши письмо им на почту. Электронные письма доходят даже до Китая.

— Это они должны сделать первый шаг.

— И даже два первых шага. Но если ты хочешь, чтобы они узнали о том, что ты нашла стажировку, и если тебе будет приятно показать им, как хорошо ты справляешься, не дай им лишить тебя этого удовольствия.

Я на секунду отвожу глаза от монитора. На лице Андреа довольная улыбка приходит на смену недовольной гримасе.

— Пожалуй, ты прав. Кто они такие, чтобы красть у меня мои победы?

Вот теперь я ее узнаю.

— Я хорошо на тебя влияю, Матт, ты ведь знаешь это?

Следующие пять минут все мое внимание занимал демон, который был крупнее остальных. Огромный, мохнатый и способный стрелять струями кислоты своим двойным хвостом.

— Матт.

— Еще секундочку. Я уже почти.

— Матт, тебе стоит оставить парик, когда ты пойдешь в лицей.

Я ошарашенно поворачиваюсь к ней, позабыв об обстреливающем меня монстре.

— Чего?

— Просто подумай. Тебе нечего терять. И с париком на голове ты чувствуешь себя лучше. Почему ты позволяешь какой-то школоте лишать тебя этого счастья? Ты можешь больше не бояться Джаспера, и я не думаю, что теперь еще хоть кто-то полезет к тебе.

— А насмешки?

— Они и так над тобой смеются. Что изменится?

Я возвращаюсь к своему монстру. Слишком поздно. Обливион с ним уже разобрался.

— Ну? — продолжает Андреа. — Что скажешь?

Я пожимаю плечами. Все снова будут говорить обо мне. Я и так уже два года герой большинства сплетен лицея: мой так называемый рак, моя лысина, прорыв канализации, исключение Джаспера… Я сыт этим по горло. Я хочу, чтобы от меня отстали. Сдам экзамены, и чао!

— Мне кажется, ты не понимаешь…

— Думаешь? — начинает она злиться. — Позволь напомнить тебе, что и мне, как лесбиянке, не удалось избежать бесконечного потока шуточек и отвратительных слухов.

Она делает глубокий вдох.

— Не позволяй другим определять тебя. Будь хозяином своей судьбы. Покажи им.