Нападающий

ГЛАВА 14

На следующее утро я, как трус, выскользнула из дома.

Когда я проснулась, шторм уже прошел, а Ашер (предположительно) все еще спал, поэтому я переоделась, отдала его рубашку в прачечную и написала ему сообщение с благодарностью, прежде чем унести оттуда свою задницу.

Я не могла смотреть ему в глаза, зная, что я фантазировала о нем всего несколько часов назад. С моей удачей он, вероятно, обладал какой-то суперспособностью, которая позволяла ему улавливать любые оргазмы, к которым он приложил руку (в прямом и переносном смысле).

Я не могла рисковать. Мне нужно было время, чтобы собраться и решить, что я буду делать с нашей ситуацией, потому что она была неустойчивой.

Мне потребовался почти час, чтобы добраться домой. После очередного душа и смены одежды я написала Карине сообщение с просьбой встретиться со мной в нашем местном кафе.

— Спасибо, что приехала так быстро, — сказала я. — Мне нужно было выйти из дома. Это один из таких дней.

— Не проблема. Я никогда не откажусь от чая и пирожных. — Карина отломила кусочек булочки. — К тому же мне нужен был повод выбраться из дома. Мои родители приехали в гости.

Мои брови взлетели вверх.

— Они в городе? Они уже были здесь на Пасху.

— Да. Это был неожиданный визит. Я их люблю, но, ну, ты знаешь.

Я действительно знала.

Родители Карины жили в Ливерпуле, где ее отец владел процветающим кафе, где готовят фо, а ее мать преподавала химию в местном университете. Они были очень милыми, но она была их единственной дочерью, и у них были твердые мнения о ее работе, одежде, парнях, дружбе, хобби и, в общем, обо всех других аспектах ее жизни. Это стало причиной того, что она переехала в Лондон и больше не оглядывалась назад.

— Вся эта семейная драма, потому что моя тетя сбежала со своим бухгалтером и продала наш родовой дом во Вьетнаме, никому не сказав, — сказала она. — Моя мама вне себя.

— Кажется, бухгалтер не советовал бы продавать родовой дом.

— Я не думаю, что он был хорош в своей работе. — Карина пожала плечами, не обращая внимания на одобрительные взгляды проходящей мимо группы мужчин.

С ее блестящими черными волосами и безупречной фигурой она могла бы легко сорвать куш как модель, но она ненавидела, когда ее фотографировали. Мы были подругами три года, и в общей сложности у нас есть, наверное, пять фотографий.

— В любом случае, хватит обо мне, — сказала она. — Что с тобой? Ты выглядишь странно покрасневшей.

Я рассказала, что произошло вчера, за исключением мастурбации. Некоторые вещи лучше держать в секрете.

— Подожди, ты ночевала у Ашера Донована, а я только сейчас об этом узнала? — она открыла рот. — И ты смотрела фильм ужасов? И ты напала на него со сковородкой? Скарлетт Дюбуа, кто ты? Я тебя как будто больше не знаю.

— Я не нападала на него, — проворчала я. — Это была самооборона. Я думала, он злоумышленник.

— Ты думала, что он был злоумышленником в собственном доме?

— Я же говорила тебе, что не видела его лица, пока не включилась моя реакция «бей или беги». — Моя реакция среди бела дня показалась мне еще более нелепой, чем вчера вечером, но разве лучшие друзья не должны прикрывать твою спину, несмотря ни на что? — А на чьей ты стороне?

— Я не знала, что есть стороны, — сказала Карина между приступами смеха. — Но, если они есть, я на твоей стороне, очевидно. При этом то, что произошло, было явным знаком.

— Знак того, что мне нужно лучше рассуждать?

— Нет, это знак, что тебе нужно с ним переспать. — Карина проигнорировала мой протестующий всплеск и загибала пальцы, перечисляя причины. — Он случайно приземлился на тебя. Ты случайно приземлилась на него. Вам пришлось провести ночь вместе из-за ужасного шторма. Вы спустились вниз, чтобы перекусить в одно и то же время. Я знаю, когда вселенная играет в сваху, и она сейчас вас обоих определенно шипперит.

Она любила вселенную ву-ву так же сильно, как ненавидела фотографии. Это было очаровательно, когда это не было направлено на меня.

Слава богу, я не рассказала ей о том, что сделала, когда вернулась в свою комнату.

— Я не могу переспать с ним, — прошипела я. Я украдкой огляделась вокруг, не подслушивает ли кто-нибудь. — Как это будет выглядеть?

— Как будто хорошо провела время. Ты видела ту историю несколько лет назад о звезде мыльной оперы, которая с ним спала? Она сказала, что он делает невероятную вещь своим языком…

— Карина.

— Я просто говорю, что есть документальные доказательства того, что этот мужчина — бог в постели.

— Это еще одна причина, по которой я никогда не буду с ним спать. Даже если бы я его не тренировала, и он не был бы заклятым врагом Винсента, я бы никогда не смогла замутить с другим футболистом. Они трахальщики, а те немногие, которые таковыми не являются, уже заняты.

Мой бывший мне не изменял, но ему потребовалось меньше месяца, чтобы сделать шаг вперед после наших длительных отношений — помимо всего прочего.

Брови Карины нахмурились. Она мгновение рассматривала меня поверх края своей кружки, прежде чем поставить ее на стол с тихим вздохом.

— Ты не можешь позволить одному плохому бывшему навсегда испортить твое мнение о противоположном поле, — мягко сказала она. — Не позволяй ему иметь над тобой такую ​​власть.

— Дело не в противоположном поле. Дело в профессии.

Она пригвоздила меня своим фирменным взглядом — не смей мне врать. Я ответила взглядом — мы уже говорили об этом, так что не смей меня толкать.

Раньше я закатывала глаза на шаблонных персонажей, которые «никогда больше не смогут полюбить», потому что какой-то придурок разбил им сердце. Каждый хоть раз в жизни страдал от разбитого сердца, верно? Переживи это и двигайся дальше.

Только когда я сама это испытала, я поняла, что они чувствовали. Когда тебя предал тот, кому ты полностью доверяла, было трудно снова потерять бдительность.

Теперь я повсюду вижу потенциальную опасность, и я предпочту пресечь ее в зародыше, чем потом сожалеть.

Мои чувства к Ашеру были сложными. Сложность никогда не была хорошей.

Тем не менее, кое-что из сказанного им вчера вечером не давало мне покоя.

— Могу ли я спросить тебя кое о чем? — спросила я, после того как мой взгляд на Карину растворился в молчаливом перемирии.

— Всегда.

— Как ты думаешь, стоит ли мне попробовать себя в спектакле в этом году?

Выражение ее лица сменилось на нейтральное.

— Это зависит от обстоятельств, — сказала она после показательной паузы. — Это то, что тебя интересует?

Я ковыряла тост.

— Может быть.

— Ты говорила со своим врачом о том, чтобы снова заняться танцами?

— Нет. — Я измельчила свой несчастный тост на еще более мелкие кусочки. — Как думаешь, мне стоит?

Карина все эти годы поддерживала мое решение воздержаться, но она никогда не высказывала своего личного мнения по этому вопросу.

Она снова поднесла кружку к губам.

— Я думаю, тот факт, что ты вообще об этом думаешь, и есть твой ответ.

Слова Карины и Ашера не выходили у меня из головы все оставшиеся выходные.

В воскресенье вечером я записалась на виртуальный прием к врачу.

В понедельник утром я встретилась с Лавинией в ее приемные часы и обсудила возможность присоединения к спектаклю сотрудников, прежде чем я потеряла самообладание.

Как оказалось, мне не стоило беспокоиться.

— Прослушивания закончились на прошлой неделе.

Резкий вдох выдал мое удивление.

Я еще не получила одобрения своего врача. Также был шанс, что моя новообретенная мотивация выдохнется, и я пожалею о своем решении к моменту начала спектакля.

Но если это так, почему я была так разочарована?

Лавиния изучала меня, ее глаза были острыми и знающими за очками.

— Есть ли причина, по которой тебя так интересует этот спектакль? Ты отказывалась участвовать каждый год.

— Мне нравится хореография «Лорены»? — Это прозвучало скорее, как вопрос, чем как ответ.

Изящная дуга бровей Лавинии свидетельствовала о ее скептицизме.

Я не могла ничего ей передать, поэтому, несмотря на камень в животе, я объяснила свои доводы и сосредоточилась на своем желании снова выйти на сцену, хотя бы на одну ночь. Надеюсь, она не уловила моего резко возросшего беспокойства, когда я говорила о выступлении.

Мне следовало все обдумать, прежде чем говорить с Лавинией, но я была слишком глубоко втянута в ситуацию, чтобы отступать.

Вот что дает мне спонтанность. Речь, умоляющая о чем-то, чего я даже не уверена, что хочу.

Но чем больше я говорила, тем больше я начинала верить в то, что говорю.

Я хотела доказать, что я могу это сделать.

Мне хотелось снова ощутить восторг танца.

Я хотела последнее шоу на своих условиях, а не на условиях вселенной. Это было одной из самых сложных вещей, которые мне пришлось принять, что моя карьера закончилась из-за чего-то столь непредсказуемого, как автокатастрофа.

Если бы я знала, я бы лучше оценила свои последние мгновения на сцене. У меня было бы больше завершенности.

— Понятно. — Лавиния откинулась назад и сцепила пальцы. Ее губы стали тоньше, превратившись в красную полоску на фарфоровой коже. В шестьдесят лет у нее был лучший цвет лица, чем у большинства женщин моего возраста. — Ты проработала здесь четыре года, Скарлетт. Ты знаешь, я верю, что правила существуют не просто так, и что намеренное пренебрежение этими правилами ведет к беспорядку. Я презираю беспорядок.

Камень в моем животе разросся, утащив мое сердце и надежды на землю.

— Я понимаю.

Мне следовало проверить крайний срок прослушивания, прежде чем тратить ее время. Я так боялась, что потеряю самообладание, если буду ждать, что вместо этого вломилась и выставила себя дурой.

Я подавила желание сползти вниз по сиденью и спрятаться.

— При этом я понимаю, что у тебя особые обстоятельства, — сказала Лавиния. — Ты уже некоторое время являешься ценным членом семьи КАБ. Если мы не можем предоставить определенную степень гибкости для одного из наших, то как я могу ожидать лояльности в ответ?

Сквозь мои опасения пророс крошечный росток надежды.

— Я не могу обещать, что ты будешь на сцене. Мы уже распределили все роли, — сказала она. Веточка увяла. — Однако… — снова оживилась. — Нам все еще нужна дублерша для Иветт, которая играет Лорену. Если ты заинтересована, то эта позиция твоя. Это не то, что ты просила, но это все, что я могу предложить, конечно, в ожидании окончательного одобрения твоего врача.

— Конечно. — Держу кулачки, у доктора Штейна для меня хорошие новости. — Я бы с удовольствием стала дублером. Спасибо. Я действительно это ценю.

— Не благодари меня пока, — сухо сказала Лавиния. — Посмотрим, будешь ли ты чувствовать то же самое через несколько месяцев.

Быть дублером было одной из самых сложных работ в балете. Им приходилось изучать хореографию, музыкальность и каждый момент спектакля, не наступая на пятки премьеру, образно говоря, и от них ожидалось, что они будут делать все это без обещания оказаться в центре внимания.

Поскольку выступление было всего однодневным, мои шансы выступить были невелики, но было приятно снова что-то сделать.

Меня пронзила легкая дрожь волнения. Я не избавилась от комплексов по поводу возвращения в мир балета, но было бы здорово вернуться в то состояние сознания, где все возможно и ничто не может меня остановить.

Это уже не было правдой, но девушка могла мечтать. Иногда мечты были всем, что у нас было.

Остаток дня пролетел незаметно. Мои ученики, должно быть, уловили мою энергию, потому что некоторые из них бросили на меня любопытные взгляды.

Эмма была одной из немногих, кто был достаточно смел, чтобы спросить меня об этом напрямую.

— У вас были хорошие выходные, мисс Дюбуа? — Ее глаза сверкали. — Вы выглядите счастливой.

— Преподаватели не должны обсуждать свою личную жизнь со студентами. Это неуместно, — строго сказала я. Ее лицо вытянулось. — Но раз уж ты спросила… — Мой рот дернулся. — Сегодня утром у меня были хорошие новости.

Ее улыбка вновь стала яркой.

Мы немного поговорили о ее репетициях «Щелкунчика», прежде чем я собрала вещи и встретилась с Эрлом перед школой.

Мой живот трепетал, пока мы ехали к дому Ашера. Он ответил на мое благодарственное сообщение простым, «пожалуйста». Кроме этого, мы не разговаривали с тех пор, как я сбежала в субботу утром.

Прошло достаточно времени, чтобы я могла притвориться, что мой, э-э, сеанс самопомощи никогда не происходил. Это был единственный способ, которым я могла смотреть ему в глаза.

Я также была странно взволнована, потому что собиралась рассказать ему о роли дублера. Он был тем, кто подтолкнул меня выйти из зоны комфорта; он заслуживал быть первым, кто узнает.

Эрл въехал на круговую подъездную дорожку и открыл мою дверь.

— Хорошей тренировки, мисс Дюбуа.

— Спасибо, Эрл.

Я поднялась по ступенькам и дернула ручку двери. Она была не заперта, но Ашера нигде не было видно.

Странно. Обычно он встречал меня у входа, чтобы мы могли вместе дойти до студии. Может, он опаздывал с интервью или другого предыдущего обязательства.

Я вошла в дом и прошла по знакомой тропе в студию. Я была здесь так много раз, что больше не смотрела дважды на оригинальные картины «Рембрандта» или на самые современные гаджеты.

Я прошла мимо гостиной. Остановилась. Затем повернула обратно.

Это было…?

Именно.

Мое хорошее настроение испарилось, как лужа на солнце. Странный звон наполнил мои уши.

Теперь я поняла, почему Ашер не пришел меня поприветствовать. У него была гостья. Очень светловолосая, очень длинноногая гостья в наряде, который, вероятно, стоил больше, чем моя месячная арендная плата, и они целовались.