Нападающий

ГЛАВА 24

Я не протестовал, когда Скарлетт настояла на том, чтобы поехать со мной в Холчестер.

Обычно я не стал бы заставлять кого-либо ехать три часа в машине с самой худшей, самой беспокойной версией меня, особенно когда я уверен, что они делают это из вежливости, а не из искреннего желания пожертвовать своей субботой ради чьей-то семейной чрезвычайной ситуации.

Но когда она предложила, она сделала это с такой искренностью, что я не смог сказать «нет», и мне не хотелось ехать в одиночку три часа.

Поэтому я согласился.

Во время поездки мы мало разговаривали, но ее присутствие помогло успокоить некоторые мысли, бушевавшие в моей голове.

У моего отца, который никогда в жизни не болел дольше нескольких дней, случился сердечный приступ.

Мы не разговаривали с момента моего последнего визита в Холчестер, когда он выбежал из кухни, а я ушел, не извинившись.

Меня охватило сожаление.

Моя мать не предоставила много подробностей по телефону. Она только сказала, что он в больнице, но что, если наши последние слова друг другу были сказаны в гневе? Что, если его уже не будет к тому времени, как я приеду?

Мои костяшки пальцев, сжимавшие руль, побелели.

— Можешь ехать быстрее, если хочешь, — сказала Скарлетт, нарушая тишину. — Со мной все будет хорошо. Обещаю.

Я покачал головой.

— Мы почти приехали. Было бы медленнее, если бы я превысил скорость и меня остановили.

Я уже ехал быстрее, чем обычно, когда она была в машине. Она сказала, что с ней все будет в порядке, но я не хотел ее нервировать, а штраф от какого-нибудь регулировщика за поездку на большой скорости никому не принесет пользы.

Обеспокоенный взгляд Скарлетт прожег мне щеку, но она больше не поднимала эту тему. Однако она позвонила заранее и поговорила с кем-то в больнице, так что, когда мы приехали, нас проводили прямо на этаж к отцу, не вызвав переполоха, или не предупредив папарацци.

Моя мать сидела в зале, сложив руки на коленях.

Она вскочила, увидев меня. Красные круги на ее глазах, и она была в пижаме, накинув сверху пальто. Должно быть, она поехала прямиком в больницу, не переодевшись.

— О, Ашер. — Она заключила меня в объятия. Я всегда считал ее сильным человеком, но ее тело казалось невыносимо хрупким в освещенном флуоресцентными лампами коридоре. — Спасибо, что приехал так быстро.

— Конечно. — Я сжал ее, мое сердце забилось в горле. — Как он?

— Он стабилен, слава Богу. — Моя мать отстранилась, ее глаза блестели. — Мы завтракали, как обычно. Я сделала ему немного чая, и мы говорили о поездке во Францию ​​на каникулы. Я повернулась на секунду, чтобы проверить чайник, и услышала грохот. Когда я снова повернулась, он лежал на полу. Он… я…

Я снова обнял ее, моя грудь сжалась.

— Все в порядке. С ним все будет в порядке.

Вина засела в моем животе из-за того, что я не жил ближе и бросил ее ради Лондона. У меня были свои причины, но что, если что-то случится с моими родителями, и я не смогу вернуться вовремя? Я был их единственным ребенком, а остальные члены нашей семьи жили в других местах Великобритании или за границей. Помимо друг друга, я был всем, что у них было.

Я не ненавидел отца; я просто хотел, чтобы наши отношения были другими. Плюс, мои родители были женаты больше тридцати лет. Если бы один из них умер, я не был уверен, что другой выживет.

Моя мать сделала глубокий вдох и расправила плечи. Она была убежденным сторонником сохранения стоического состояния в трудных ситуациях, и ее слезы заметно утихли, когда она снова заперла свои эмоции.

— Ты прав. С ним все будет в порядке, — сказала она. — Конечно, все будет. Он уже вне опасности. Врач сказал, что они оставят его под наблюдением на всякий случай, но он должен вернуться домой через день или два. — Она шмыгнула носом и вытерла щеки тыльной стороной ладони. — Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло, раз я так плакала на публике. Бог мой.

Теперь, когда она снова взяла ситуацию под контроль, она поняла, что мы не одни. Она бросила взгляд мимо меня на Скарлетт, которая стояла на почтительном расстоянии. Удивление промелькнуло на ее лице, прежде чем ее прежняя плаксивость превратилась в интригу.

— Извини, я не думаю, что мы знакомы, — сказала она. — Я Пиппа, мама Ашера.

— Приятно познакомиться, мэм. Я Скарлетт, подруга Ашера, — вежливо сказала Скарлетт.

— Пожалуйста, зови меня Пиппой. Я не выношу, когда меня называют мэм. Напоминает мне о моей маме, а этого никто не хочет. — Моя мать вздрогнула, прежде чем окинуть Скарлетт орлиным взглядом.

Ой-ой. Я узнал этот взгляд. Это был ее взгляд: моему малышу почти тридцать, а он все еще не подарил мне внуков, так что я буду играть в сваху, когда смогу.

Я бы предпочел, чтобы она продолжала рыдать.

— Почему бы нам не поискать…

— Спасибо, что пришла с Ашером, — сказала мама, прерывая мою попытку перевести разговор на другую тему. — Это очень мило с твоей стороны.

— Это совсем не проблема. Для этого и нужны друзья.

— Действительно. Ты была с ним, когда он получил эту новость?

— Эм… — Улыбка Скарлетт дрогнула, пока я подавлял гримасу. Была только одна реальная причина, по которой мы были вместе так рано в субботу утром, но никто из нас не хотел подтверждать ее моей матери, из всех возможных людей. — Да. Мы завтракали.

Почти правда, поскольку к тому времени, как мне позвонили, мы уже закончили завтракать.

— Понятно. — Моя мать набросилась на этот кусочек информации, как голодная львица на добычу. — Довольно рано для завтрака в выходные. И довольно долгая поездка из Лондона в Холчестер.

Она бросила на меня выразительный взгляд. На мне была та же рубашка и брюки, что и на вчерашнем свидании, а Скарлетт была в футболке и джинсах. Даже малыш мог бы сложить два и два.

— Мы оба жаворонки, — сказала Скарлетт бодрым голосом. — И поездка была не такой уж плохой. Дороги в это время дня не загружены.

Мы избегали смотреть друг на друга, чтобы одновременно не вспыхнуть от неловкости. Ее щеки были темно-красными, и я представил, что мои были того же оттенка.

— Полагаю, что нет. — Голос моей матери не звучал убежденно. — Теперь я надеюсь, что ты простишь меня за прямоту…

Ох, черт.

— Но как долго вы с Ашером дружите? — Моя мать умудрилась заключить слово «друзья» в кавычки, не меняя тона. — Потому что, знаешь ли, ему довольно сложно знакомиться с женщинами, которые ему действительно интересны. Он никогда никого не приводил домой.

— Технически, мы не…

Она снова меня перебила.

— Он окружен тестостероном каждый день, весь день. Я говорю ему: «Ашер, дорогой, пора познакомиться с хорошей девушкой и остепениться. Ты не будешь вечно юным, а я хочу подержать своих внучат, прежде чем умру.» Он слушает? Нет. — Она цокнула языком. — Так что можешь себе представить, как я рада, что ты здесь. Расскажи, как ты познакомилась с Ашером? У тебя есть парень? Ты хочешь детей в ближайшее время?

Скарлетт уставилась на нее, широко раскрыв глаза.

— Мама! — наконец вмешался я. — Пожалуйста. Сейчас не время и не место для этого.

Поверьте, она действительно допросила нас о моей личной жизни в приемной больницы, через несколько часов после того, как у моего отца случился сердечный приступ. Никто не разделял свои чувства лучше, чем Пиппа Донован.

— То же самое ты говорил последние пять лет, — парировала она. — Я просто поддерживаю разговор. Скарлетт ведь не против, правда, дорогая?

— Папа проснулся? — Я сменил тему, прежде чем Скарлетт пришлось ответить. — Я бы хотел его увидеть.

— Да. — Лицо моей матери посерьезнело. — Врачи сказали, что ему повезло. Это был легкий сердечный приступ, и он пришел в сознание вскоре после того, как мы приехали в больницу. Сейчас его обследуют, но ты должен его увидеть.

— Ты иди, — сказала Скарлетт, когда я взглянул на нее. — Я останусь с твоей мамой.

Если моя мама раньше не представляла ее своей будущей невесткой, то теперь она точно сделала это. Я практически видел, как в ее глазах загорались звезды, когда она представляла, как будут выглядеть ее будущие внуки.

Мне не хотелось оставлять Скарлетт с ней наедине, бог знает, какие вопросы она задаст, когда я выйду из комнаты, но было бы неловко приводить Скарлетт в больничную палату моего отца, если они никогда не встречались.

Я бросил виноватый взгляд на Скарлетт, которая ободряюще кивнула мне.

К счастью, я быстро нашел медсестру, и после некоторых препирательств меня пустили к нему.

Комната моего отца была на полпути по коридору от того места, где сидела моя мать. Когда я вошел, он закрыл глаза, но открыл их, услышав щелчок закрывшейся двери. Трубки змеились вокруг его туловища, а расположенный рядом монитор пищал в устойчивом ритме.

При звуке этих сигналов я почувствовал облегчение, разжав тиски на груди.

Он был жив.

Моя мать так и говорила, но мне нужно было увидеть это самому.

— Это было быстро, — сказал он, когда я подошел к нему. Его голос был хриплым подобием его обычного гула.

— У меня много быстрых машин.

Он фыркнул.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я. Я старался не замечать, каким маленьким он выглядел на больничной койке или как цвет его лица сочетался с белыми простынями.

— Я в порядке, — сказал он с пренебрежительным ворчанием. — Вся эта история смехотворна. Я должен быть уже быть дома, но они настаивают на том, чтобы держать меня здесь сорок восемь часов. Они сказали, что мне нужно «наблюдение», что бы это ни значило. Это ненужная чушь.

— У тебя случился сердечный приступ за завтраком, — напомнил я ему. — Я бы сказал, что мониторинг необходим.

— Да, ну, не все же могут начинать день здорово, не так ли?

Мы уставились друг на друга. Мгновение удивления прошло, прежде чем оно растворилось в смехе, и кулак в моей груди ослабел еще на дюйм.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз мы с отцом смеялись друг над другом. До «Блэккасла» точно. Может быть, даже до того, как я присоединился к Премьер-лиге.

— Ты приехал сюда из Лондона? — спросил он.

Я кивнул.

Он снова хмыкнул, что было настолько сентиментально, насколько оно могло быть. Мой отец не был поклонником объятий, благодарностей или эмоций в целом.

Писк монитора прерывал возобновившуюся тишину между нами. Где-то по пути мы потеряли способность разговаривать друг с другом, и один приступ общего веселья не изменил этого.

Взгляд отца метнулся к передней части комнаты и сузился.

— Кто эта девушка с твоей матерью?

Я проследил за его взглядом туда, где разговаривали Скарлетт и моя мать. Они переместились со своего первоначального места в конце коридора, и у нас был прекрасный вид на них через окно.

— Это Скарлетт, — сказал я. — Она… подруга.

— Скарлетт. — Он нахмурился. — Разве это не имя твоего тренера этим летом?

Конечно, он запомнил эту информацию.

— Да, — признал я. — И тренер тоже.

Внимание моего отца снова переключилось на меня.

— Все ли тренеры тусуются со своими спортсменами в больнице на выходных?

Я напрягся от его тона. В то время как моя мать постоянно преследовала меня, чтобы я подарил ей внуков, мой отец считал, что любовь и отношения — это слишком большое отвлечение.

Теоретически я с ним соглашался, но это было до того, как я встретил Скарлетт.

— Я бы вряд ли назвал это «тусовкой», — спокойно сказал я. — Как я уже сказал, мы еще и друзья. Она была со мной, когда мне позвонили, и она была так любезна, что составила мне компанию.

Мой отец уставился на меня. Что бы он ни увидел на моем лице, его лицо исказилось от недоверия.

— О, не говори мне. — Он откинул голову назад, его выражение лица было таким страдальческим, что можно было подумать, будто у него снова случился сердечный приступ. — Не говори мне, что ты переспал со своим чертовым тренером.

Мои плечи напряглись от его видимой насмешки.

— Это не так.

Мне не нравилось, как пошло он это преподнес, как будто я подобрал ее в пабе и привез к себе домой, чтобы быстро перепихнуться.

— Черта с два «это не так». — Гнев усилил голос моего отца. — Что я тебе говорил с самого начала? Связываться с кем-либо на этом этапе твоей карьеры не лучшая идея. Это вскружит тебе голову, когда. Тебе. Нужно. Сосредоточиться. Посмотри на свой последний сезон. Номер два, и это было до того, как ты трахнул своего тренера. Как ты собираешься стать номером один, когда ты слишком занят мыслями о том, как бы уйти и трахнуть своего тренера?

Поверьте, мой отец будет ругать меня за мою игру сразу после сердечного приступа.

Если бы он сейчас не лежал на больничной койке, я бы огрызнулся. А так, челюсть болела от того, как сильно я сжимал зубы.

Не попадайся на удочку.

— Твое внимание этим летом должно быть сосредоточено на улучшении твоей игры на поле, а не где-то еще, — прорычал он. — Если ты собираешься играть за эту команду, ты можешь также победить. Я не потерплю неудачника и пре… — Он резко оборвал себя.

Мой пульс взлетел. Свет в комнате, казалось, вспыхнул, отбелив края моего зрения, пока его лицо не стало всем, что я видел.

— И что?

В ответ он поджал губы.

— Скажи это, папа. — Моя клятва игнорировать его приманку потонула под всплеском адреналина. — Ты не потерпишь в своем доме неудачника и предателя, верно?

— Я этого не говорил.

— Ты собирался. — Кровь шумела в моих ушах. Одно дело слышать, как незнакомцы называют меня предателем. Другое, слышать, как мой собственный отец почти говорит то же самое. — Будь честен. Ты действительно хочешь, чтобы я победил?

— О чем ты, черт возьми, говоришь? Конечно, хочу.

— Я не уверен. — Это было неподходящее место для этого разговора, но я не мог остановить поток, поглощающий то, что осталось от нашей вежливости. Именно здесь, в этой ярко освещенной комнате, с мониторами и стерильными полами, выплеснулись мои самые отвратительные мысли. — Я думаю, часть тебя тайно надеется, что я проиграю, потому что, если я проиграю, это подтвердит твои слова о том, что мне вообще не следовало покидать «Холчестер». Если я выиграю, это будет означать, что «Холчестер» проиграл, а ты никогда не болел против них. Так скажи мне, папа. В конце концов, если бы тебе пришлось выбирать, кто бы это был? Твоя команда или твой сын?

Я не повысил голос. Я не вышел из себя. Но мои слова разнеслись в воздухе с такой силой, что лицо моего отца вспыхнуло.

Багровый цвет омывал его кожу, словно кровь, просачивающаяся в снег. Писк кардиомонитора становился все более частым, пока не превратился в поток шума вместо разрозненных звуков.

Он не ответил. Ему это было не нужно.

Мы оба знали, каков будет его ответ.

Меньше, чем через минуту дверь распахнулась, и медсестра ворвалась с хмурым видом. Она отругала меня за то, что я повысил частоту сердечных сокращений у отца, и тут же выгнала меня.

Я пробормотал извинения и ушел. Мое собственное сердце с силой ударилось о грудную клетку.

Если бы тебе пришлось выбирать, кто бы это был: твоя команда или твой сын?

Любой, кто не знаком с культурой футбольных фанатов «Холчестера», скажет, что это нелепый вопрос, и что семья очевидный ответ, но я видел, как люди отправлялись в тюрьму за избиение другого безрассудного человека из-за нереализованного пенальти. Другие брали банковские кредиты, чтобы купить атрибутику и следить за командой по всему миру.

Для некоторых людей футбол значил больше, чем что-либо другое. У меня было смутное подозрение, что мой отец был одним из них.

— Что случилось? — спросила мама, когда я вошел в коридор. Ее обеспокоенные глаза переместились с моего лица на комнату отца и обратно. Должно быть, она услышала, как медсестра кричала на меня. — Что он тебе сказал?

Что он мне сказал, а не что я ему сказал.

Как бы она ни любила моего отца, она прекрасно знала его недостатки и наши давние взаимоотношения.

— Как обычно. — Я не смотрел на Скарлетт, которая тихо стояла рядом с моей матерью. Я был слишком смущен семейной драмой. — Извини, мне следовало сохранять спокойствие. Я знаю, каким он может быть, и у него только что случился сердечный приступ. Мне не следовало попадаться на эту удочку.

Моя мать снова взглянула в окно.

— С ним все будет в порядке. — В ее голосе слышалась тревога, но она не стала настаивать на дальнейших подробностях. — Я знаю, как твой отец может себя вести. — Она нежно коснулась моей руки. — Почему бы тебе со Скарлетт не пойти к нам домой и не привести себя в порядок? Нет смысла заставлять нас всех троих ждать, пока его состояние стабилизируется. Я останусь и позвоню тебе, если что-то изменится.

— Ты уверена? — Было бы неплохо переодеться в более повседневную одежду. Я держал запас одежды в доме родителей как раз для таких случаев.

— Да. Мне в любом случае нужен кто-то, кто принесет мне сменную одежду и обед. Не заставляй меня есть еду из больничной столовой.

На этот раз я выдавил из себя настоящую улыбку.

— Смена одежды и обед. Принято.

— Не торопись, — предупредила мама. — Мне не нужно, чтобы ты получил штраф за превышение скорости. — Она легонько подтолкнула меня в сторону Скарлетт. — А теперь иди.

И мы ушли.