Нападающий

ГЛАВА 39

Поворот. Поворот. Плие. Шаг назад.

Я репетировала для «Лорены» одна в своей студии. Я достаточно хорошо отработала, но мне было трудно сосредоточиться так, как надо.

Мы с Ашером так и не придумали новую стратегию, как рассказать Винсенту. В тот момент мы импровизировали и надеялись, что подходящий момент возникнет в разговоре, что на самом деле не было стратегией, но это было все, что у нас было.

К счастью, Винсент ничего не заподозрил. После его посиделки в «Разъяренном кабане» с Ашером у них возникла настороженная, но зарождающаяся… ну, дружба, возможно, слишком сильное слово. Это было больше похоже на дружеское знакомство.

Что бы это ни было, это означало, что остальная часть наших тренировок проходит гладко. Я так раздула в своем сознании драму возвращения Винсента, что легкость, с которой он вернулся в нашу жизнь, была почти тревожной.

Однако по мере приближения начала сезона мое беспокойство снова усилилось.

Все вернутся в Лондон, а это значит, что за нами будет следить больше глаз и больше возможностей попасться. Я понимала и даже соглашалась с доводами Ашера относительно отсрочки нашего «Большого разговора» с братом, но мой разум не мог перестать прокручивать в голове каждый сценарий, при котором что-то может пойти не так.

А что, если кто-то сфотографирует нас на улице и выложит фотографию в интернет, как это сделали со мной и Клайвом?

А что, если Винсент сам столкнется с Клайвом, и регбист нас разоблачит? Я не разговаривала с ним с тех пор, как сказала ему, что у нас ничего не получится после нашего двойного свидания, но я знала, что они с Ашером не ладят.

А что, если Винсент узнает о частной балетной студии или о нашей поездке в Японию? Мне удалось сохранить поездку в Азию в тайне от брата, потому что она была такой короткой, и я списывала свои запоздалые ответы на его сообщения на свой плотный график. Но хватило всего лишь одной оплошности или случайной фотографии в интернете, чтобы раскрыть наше прикрытие.

Часть меня хотела, чтобы мы с Ашером были честны с самого начала, но было слишком поздно. Мы застряли в паутине собственного дизайна.

Мои тревоги и разрозненные мысли путались в моей голове. Я была настолько рассеяна, что пропустила два счета и споткнулась, когда попыталась исправиться.

— Чёрт! — проклятие вырвалось на ложе разочарования.

Я остановилась, положила предплечья на станок и положила на них голову, пытаясь сориентироваться.

По понятным причинам я не могла прибавить к тренировкам Ашера и Винсента свои дополнительные занятия, поэтому с момента возвращения брата я репетировала одна. Ашер в любом случае предлагал использовать свою личную студию по вечерам, но я была слишком параноидальна, чтобы пробраться к нему домой.

Я так хорошо справлялась летом. Однако без Ашера я делала больше ошибок. Теряла концентрацию. Задавала себе вопросы.

Заметное изменение качества моих репетиций добавило еще больше беспокойства.

А что, если он был секретным ингредиентом? Смогу ли я выступать перед толпой без него рядом, подбадривающего меня?

У меня свело живот.

Нет. Как бы я ни люб… мне нравился Ашер, я отказывалась ставить свой успех в зависимость от другого человека.

Мне было все равно, что я репетирую как дублерша и что у меня, вероятно, никогда не будет шанса выступить на сцене. Я собиралась сама отточить этот чертов танец.

Я стиснула зубы, борясь с медленно надвигающейся усталостью, и заставила себя снова встать. У меня оставалось десять минут до конца последнего акта балета. Я могла его закончить.

Мое тело может ненавидеть меня за это позже, но я бы ненавидела себя больше, если бы сдалась сейчас. Физическую боль легче унять, чем эмоциональную, особенно если она была нанесена мне самой.

Мой старый терапевт и врачи говорили, что моя решимость дойти до предела была токсичной и нездоровой. Они были правы; так оно и было, поэтому я не отстаивала свой выбор перед другими. Я бы не хотела, чтобы кто-то другой игнорировал предупреждающие сигналы своего тела так, как я это делала со своим.

Но это были они, а это была я. Я была запрограммирована на соревнование, в том числе и на соревнование с самой собой.

Мне нужно было победить, поэтому я поднажала.

И это сработало.

Я начала с того места, где споткнулась, и дошла до конца, не испортив хореографию.

Я удерживала финальную позицию в течение двух ударов, прежде чем мои ноги отказали, и я наполовину провалилась, наполовину рухнула на пол. Желчь поднялась к моему горлу; либо меня вырвет, либо я собиралась потерять сознание, либо и то, и другое.

Мои мышцы дрожали, когда я пыталась дышать сквозь раскаленное добела пламя боли. Оно охватило мое тело, обжигая мои руки, плечи и ноги и проникая так глубоко в мои кости, что каждый сустав болел. Мигрень стучала за моим виском, и комната, казалось, наклонилась, пока я пыталась сориентироваться.

Слезы навернулись мне на глаза.

У меня давно не было такого ужасного приступа. Я знала, что это вероятный исход, учитывая, как сильно я напрягала себя в последние несколько недель, но я не ожидала, что так внезапно и жестоко свалюсь.

Мой экстренный пакет обезболивающих таблеток манил меня из сумки. Они были просто вне досягаемости руки.

Я подтянула ноги к груди и положила голову на колени. Это помогло от головокружения, но не от боли.

Каждая мышца кричала, но… но.

Я закончила хореографию. И со второго раза у меня получилось.

Вдох, выдох.

Раз, два, три, четыре…

К тому времени, как я досчитала до ста, мои слезы высохли. Когда я досчитала до двухсот, острая как игла боль превратилась в постоянную боль.

Слава богу, у меня не было занятий до конца дня. Я не хотела, чтобы мои ученики зашли и увидели меня, свернувшуюся на полу и плачущую.

Я специально запланировала репетиции на конец дня, когда я должна была работать над планами уроков, но я могла сделать это и дома.

В конце концов, боль и тошнота утихли настолько, что я смогла поднять голову. Мир вернулся по кусочкам, начиная с прерывистого гудения моего телефона.

Я проверила и увидела два новых сообщения от Карины, оба отправлены десять минут назад.

Карина: Лавиния хочет тебя видеть

Карина: Я думаю, это связано со спектаклем сотрудников *эмодзи глаз*

Стон вырвался из моего горла.

Последнее, чего мне хотелось — это разговаривать с директором в моем нынешнем состоянии, но у меня не было выбора.

Я сделала последний глубокий вдох и поднялась на ноги. Иголки и булавки пронзили мою ногу. Мне пришлось остановиться и подождать, пока они не утихнут, прежде чем я поплелась в кабинет Лавинии.

Глаза Карины расширились, когда она увидела меня.

— Ты в порядке?

— Неужели я так плохо выгляжу? — пошутила я, но голос мой прозвучал хрипло и слабо.

— Нет. Ты просто… здесь. — Она выудила влажную салфетку из сумочки и протянула мне. — Для твоего макияжа.

Один взгляд в зеркало на стене выявил размазанную от слез подводку для глаз и следы от туши. Дерьмо.

Я быстро взяла себя в руки и вяло поблагодарила Карину.

— Нет проблем. Удачи там. — Ее обеспокоенный взгляд преследовал меня, пока я не вошла в кабинет Лавинии и не закрыла за собой дверь.

Как обычно, директор сразу перешла к делу.

— Извини за вызов в последнюю минуту, но я подумала, что должна сообщить тебе об этом раньше, чем позже. — Если она и заметила мое шаткое состояние из-за стола, то никак это не прокомментировала. — Иветт больше не является членом персонала КАБ. Поэтому она больше не может играть роль Лорены. Тебе придется взять на себя главную роль в спектакле.

Это заявление было таким внезапным, таким неожиданным, что мой шок временно превзошел мою усталость.

— Она уволилась?

Мы с Иветт не особо общались, но она была давним сотрудником КАБ. Я не могла себе представить, чтобы она ушла посреди учебного года, особенно когда ее выбрали на главную роль в спектакле персонала.

— Не совсем так. — Лавиния недовольно поджала губы. — До меня дошло, что она была ответственна за определенные… беспорядки в нашей школе в начале этого лета.

Беспорядки? Никаких беспорядков в КАБ не было, за исключением…

Папарацци.

У меня челюсть отвисла. Иветт была той, кто навела папарацци на Ашера? Зачем?

— Я расследую источник утечки, которая привела к беспорядкам, — продолжила Лавиния, искусно намекая на ситуацию, не говоря прямо, в чем она заключалась. — Я не одобряю нарушителей и не одобряю никаких действий, которые ставят под угрозу безопасность и конфиденциальность наших студентов и сотрудников. Я не могу поделиться подробностями, но поскольку ты была одной из непосредственно затронутых сторон, я могу сказать тебе, что участие Иветт было достаточно существенным, чтобы оправдать ее отъезд.

У меня закружилась голова, но на этот раз это не было связано с перенапряжением.

— Знаете, почему она это сделала?

Изящное пожатие плечами директора показало, что ей было все равно. Наказание было назначено, и это было важно.

— Деньги заставляют людей делать странные вещи. — Она оглядела меня, и выражение ее лица сменилось отвращением на любопытство. — Будет ли проблемой взять на себя ее роль?

Я была настолько застигнута врасплох откровением Иветт, что умолчала о причине, по которой Лавиния позвала меня сюда.

Она хотела, чтобы я сыграла главную роль в «Лорене».

Я.

Главная роль.

Не дублерша, ожидающая своего часа, а звезда, за которой все будут наблюдать.

Она не могла бы выбрать худшего времени, чтобы рассказать мне, даже если бы попыталась.

Мой язык ощутил вкус и текстуру Сахары. Я открыла рот, но слова не поспешили мне на помощь.

Я сидела там, пригвожденная, как насекомое, под пристальным взглядом Лавинии, а мое тело содрогалось от последствий репетиции.

Выступить снова в теории — это одно, а вот сделать это на самом деле — совсем другое.

Я подталкивала себя на практике для себя. Я хотела доказать себе, что я могу это сделать, но я всегда действовала в безопасных рамках своей роли дублерши.

Уход Иветт разрушил эти границы и подверг меня ужасу снова выставлять себя напоказ. Я вспомнила, как сильно я облажалась на своей первой и, пока, единственной репетиции с актерским составом. Как сильно мне пришлось поднапрячься, чтобы просто выдержать сегодняшнюю тридцатиминутную репетицию.

Не имело значения, что я провела большую часть своих репетиций без происшествий. Достаточно было одной неудачной ночи, чтобы все испортить, а поскольку декабрьский спектакль персонала был одноразовым, второго шанса у меня не было. Мне нужно было быть идеальной.

От паники мои ладони покрылись холодным потом.

— Скарлетт? — подсказала Лавиния.

— Да. То есть, нет. То есть… — Я поморщилась, когда ее брови изогнулись. — Это не будет проблемой.

— Хорошо. Я дам знать остальным актерам. Тамара свяжется с нами и расскажет подробности. — Лавиния посмотрела на меня поверх очков. — Я ожидаю, что репетиции актеров в будущем пройдут гладко.

Судя по ее тону, она знала о моей ошибке еще в начале лета.

Мне хотелось провалиться сквозь пол и умереть, но я выдавила из себя яркую улыбку.

— Да. Я вас не подведу.

Я вышла из ее кабинета в оцепенении. Когда я вышла, Карина была на перерыве в туалете, но вместо того, чтобы дождаться ее, я вернулась в свою студию и позвонила единственному человеку, который мог успокоить тошноту, будоражащую мой желудок.

— Привет, дорогая, — раздался в трубке голос Ашера. — Уже скучаешь по мне?

Моя улыбка дрогнула.

— Вообще-то да. Как прошел твой первый день после возвращения?

Сегодня официально стартовали предсезонные тренировки «Блэккасла». Это был наш первый понедельник вдали за несколько месяцев, и я ощущала его отсутствие как зияющую дыру в груди.

— Все было хорошо, но у нас с Винсентом встреча с тренером в десять. Посмотрим, как все пройдет.

— Эй, вы двое наконец-то ладите. Он должен быть счастлив.

— Он должен. — Я услышал мужской смех и болтовню на заднем плане. Он, должно быть, в раздевалке. — Но я предполагаю, что ты не звонишь мне посреди работы, чтобы обсудить футбол.

— Нет, — призналась я. Я рассказала ему о разговоре с Лавинией, но не о своей вспышке после тренировки. Я не хотела, чтобы Ашер психанул или отвлекся. Я могла бы справиться с этим сама.

— Ух ты, — присвистнул он, когда я закончила. — Какое начало недели.

— Я знаю. — Я уставилась на свое бледное, растрепанное отражение в зеркалах студии. Я все еще каталась на карусели головокружения, но голос Ашера держал меня достаточно приземленной, чтобы выдержать разговор без дрожи.

— Как ты относишься к тому, чтобы быть в главной роли? — В его словах проскользнула нотка осторожности.

— Чего я не чувствую? Нервозности, ужаса, тошноты, небольшого возбуждения. Честно говоря, я еще не осознала этого. — Я откинула голову назад к стене. — Спроси меня снова через семьдесят два часа.

Он рассмеялся.

— Ты справишься.

— В любом случае, я просто хотела позвонить и сказать тебе. Если бы я ждала до вечера, я бы, возможно, вспыхнула, но я не хочу задерживать тебя дольше. — Я боялась повесить трубку, но я не могла вечно использовать его как подушку безопасности. — Удачи тебе на встрече.

— Спасибо. — Я услышала улыбку в его голосе. — И, Скарлетт? Если это и имеет значение, я думаю, ты справишься с ролью Лорены.

Мои губы приподнялись, но после того, как я закончила разговор, они снова медленно распрямились.

Ашер, Винсент, Иветт, Эмма, витрина, боль, угроза папарацци… все свободные нити моей жизни, большие и маленькие, закручивались внутри меня. Они спутались и образовали веревку в моей груди, затягиваясь все туже и туже, пока это почти не перекрыло мне подачу кислорода.

Иногда само существование отнимало слишком много энергии, поэтому я закрывала глаза и пыталась дышать.

В тот момент это было все, что я могла сделать.