Нападающий

ГЛАВА 42

Утро перед матчем с «Холчестером» я провел за приготовлением своего фирменного блюда на весь день матча, высокоуглеводной и богатой белком смеси из цельнозерновой пасты, жареной курицы и салата с вареным яйцом на гарнир, и прослушиванием своего предматчевого плейлиста.

Я никогда не тренировался в день матча, но психологическая подготовка была так же важна, как и физическая. За эти годы я составил свой плейлист, включив в него только те песни, которые мотивировали и успокаивали меня в равной степени.

Плейлист вернулся к первой песне, когда я бросил свои счастливые бутсы в свою игровую форму. Я не играл в них с того момента, как забил гол с центральной линии, который сделал меня знаменитым, но я носил их с собой на каждый матч. Назовите меня суеверным, но я приписывал многие из невозможных голов, которые я забил, их помощи.

Именно с этих бутс все началось, и они должны были привести меня к победе на Кубке мира.

Трепет предвкушения пробежал по моей крови. Время матча еще не наступило, но я не мог дождаться, чтобы стереть ухмылки с лиц Боччи и Лайла, когда мы разгромим их сегодня. Наша команда была сильнее и сплоченнее, чем когда-либо, и если мы правильно разыграем свои карты, то поднимем над головой кубок Премьер-лиги в конце сезона.

«Холчестер» может быть действующим чемпионом, но это сделает вкус победы только слаще.

Я взглянул на часы. Черт. Мне нужно было скорее уходить, если я хотел избежать пробок и успеть на стадион вовремя.

Я схватил свой игровую форму и направился к входной двери. Я только что закрыл за собой дверь, когда зазвонил мой телефон. Я не узнал номер, поэтому переключил его на голосовую почту.

Чертовы телепродавцы. Откуда они узнали мой номер, не указанный в справочнике?

Я сделал себе мысленную заметку попросить Слоан дважды проверить, не просочилась ли моя личная контактная информация куда-нибудь. Сталкеры были реальны, и я не хотел, чтобы случайные люди разрывали мой телефон странными звонками.

Я добрался до машины, когда мой телефон зазвонил снова. И снова. И снова. Все с того же номера.

Кусочек беспокойства втиснулся в мою грудь. Телепродавцы обычно не звонят так много раз подряд с одного и того же номера, не так ли?

Это могла быть чрезвычайная ситуация, и кто-то из моих знакомых звонил с телефона незнакомца. Это была моя мать? У моего отца снова случился сердечный приступ? Я не разговаривал с ним последние два месяца. Моя мать сказала во время наших звонков, что он чувствует себя хорошо, но может случиться все, что угодно.

У меня было мало времени, но я все равно ответил на звонок.

— Алло? — Я зажал телефон между ухом и плечом, бросая сумку на пассажирское сиденье.

Я сел на место водителя, чувствуя, как от беспокойства у меня сжалось сердце.

— Ашер, это Бруклин. — Напряжение в ее голосе заставило меня немедленно выпрямиться. Тревога усилилась, распространившись от груди к горлу. — Я пыталась позвонить Винсенту, но его телефон выключен, и я…

— Что случилось? — потребовал я. У меня не было времени на подробный разбор того, что она сделала, прежде чем она позвонила мне.

Бруклин не позвонила бы так близко к матчу, если бы не случилось что-то ужасное.

В моей голове пронеслись ужасные образы Скарлетт, лежащей где-то, раненой или…

Желчь поднялась к моему горлу.

Когда Бруклин не ответила сразу, я нетерпеливо схватился за руль, мои костяшки пальцев побелели.

— Что не так?

— Это Скарлетт. — Ее голос звучал тихо и далеко на фоне внезапного грохота моего пульса. — Она в больнице.

Поездка от моего дома до больницы должна была занять сорок минут.

Я добрался туда ровно за двадцать.

Я мог бы следовать правилам дорожного движения, а мог бы и нарушить их. Я понятия не имел, черт возьми. Вся поездка была размыта, движимая паникой и эхом слов Бруклин.

Она в больнице.

Она не дала мне никаких подробностей, кроме того, что Скарлетт упала дома. К счастью, она была с ней в тот момент и позвонила по номеру 999 (прим. в России 112).

Она сказала, что Скарлетт не находится в состоянии опасной для жизни, но это не ослабило узел в моей груди. Я едва дышал, пока не добрался до больницы, но всё же предупредил Слоан о ситуации.

На этот раз она не предупредила меня о том, что не стоит ввязываться в неприятности. Она просто сказала, что обо всем позаботится со своей стороны, включая звонки тренеру и в больницу, и что она будет ждать новых событий.

Когда я приехал, ожидающий сотрудник провел меня через боковой выход на этаж Скарлетт. Я не был членом семьи, но, по-видимому, она была в сознании и дала им разрешение на то, чтобы я увидел ее.

Она в сознании, а это значит, что с ней все в порядке.

С ней все в порядке.

С ней все в порядке.

Мантра стучала в такт моему пульсу.

Сознание не было мертвым. Это не означало, что она делала чертовы кувырки, но, по крайней мере, она была жива.

После, казалось бы, вечности, двери лифта со звоном открылись. Я выбежал в коридор, оставив своего сопровождающего позади. Мне не нужно было, чтобы они говорили мне, в какой комнате находится Скарлетт; я мог видеть Карину и Бруклин, стоящих снаружи, их лица были бледны от беспокойства.

Карина открыла рот, но я не стал дожидаться, что она скажет, и ворвался в больничную палату.

Мне было все равно, если это было грубо. Мне нужно было увидеть Скарлетт собственными глазами, или я бы сгорел нахрен.

Дверь за мной закрылась. Я резко остановился, моя грудь тяжело вздымалась, когда я уставился на нее.

Она лежала полуприподнявшись на кровати, ее тело было завернуто в свободный белый больничный халат, который был почти того же оттенка, что и ее бледное восковое лицо. Она была подключена к нескольким аппаратам, а марлевая повязка закрывала половину ее лба.

Она моргнула в явном шоке, увидев меня.

— Ашер? — ее голос был едва слышен.

Мои легкие сжались, перекрыв свободный приток кислорода.

— Привет, дорогая. — Я сглотнул, подходя к ее кровати. — В следующий раз, когда захочешь связаться со мной, достаточно будет просто позвонить, хорошо?

Улыбка Скарлетт была лишь тенью ее обычной улыбки.

Тиски в моей груди сжались еще сильнее. Я видел ее уставшей, я видел ее в боли после вспышки, но я никогда не видел ее такой хрупкой и измученной. Она всегда была такой яркой и полной жизни, и свидетельство ее смертности вселяло в меня ужас до костей.

— Ты меня знаешь. Мне нравится немного драмы. — Она закашлялась. — Как ты узнал, что я здесь?

— Бруклин позвонила мне. Она пыталась позвонить и твоему брату, но его телефон был выключен.

Они до него дозвонились? Знал ли он, что его сестра в больнице, или тренер не торопился говорить ему об этом до окончания матча? Сейчас он должен быть на стадионе, но, если бы он знал, что случилось, он был бы здесь. Забота Винсента о Скарлетт была одной из тех вещей, которые я никогда не подвергал сомнению в нем.

— Он всегда выключает телефон перед матчем. Говорит, что это слишком отвлекает, — пробормотала Скарлетт.

Я откинул ей волосы со лба, стараясь не надавливать слишком сильно, чтобы не усугубить травму.

— Что случилось?

— Ничего. У меня закружилась голова, и я ударилась головой.

— Это не пустяки. — Моя рука задержалась над марлей. — Насколько больно? — тихо спросил я.

Не только травма, а всё остальное.

Ее молчание сказало больше, чем могли бы сказать слова.

Острые осколки пронзили мои внутренности. Мое сердце было похоже на треснувшее стекло, его осколки держались вместе только благодаря дыханию Скарлетт.

Я ненавидел это. Я ненавидел того придурка, чья машина врезалась в ее, я ненавидел, что медицинские технологии недостаточно развиты, чтобы избавить ее от боли, и больше всего я ненавидел то, насколько я беспомощен.

Несмотря на все мои деньги и всю мою славу, я ничего не мог сделать.

— Все не так уж плохо. — Ее голос стал слабее. — Я немного перестаралась во время репетиций, вот и все. Я буду в порядке, если немного отдохну.

Мои плечи напряглись.

Ее чувства по отношению к спектаклю были глубже, чем просто акт представления, и мне пришлось быть осторожнее с тем, что я скажу дальше.

— Спектакль в декабре, — мягко напомнил я ей. — У тебя еще есть два месяца репетиций.

По ее упрямому выступу подбородка я понял, что это безнадежное дело, еще до того, как она ответила.

— Впредь я буду осторожнее. Я смогу дотянуть до декабря.

Разочарование росло. Она уже убивала себя, чтобы доказать, что может пройти через репетиции, как все остальные. Я не мог вынести мысли о том, что увижу, как она пройдет через еще два месяца этого.

Ее обморок не был результатом одного плохого дня; это должно было быть их накопление. Я не был уверен, что ранило больше, тот факт, что она скрыла это от меня, или тот факт, что я не был там, чтобы заметить.

Мой график всегда был плотным в течение сезона, и мы были готовы провести больше времени порознь, чем летом, но, черт возьми, я должен был быть там.

— Я всегда буду заботиться о тебе. — Я обхватил ее щеку, моя грудь болела. — Но обещай мне, что ты также будешь заботиться о себе.

Глаза Скарлетт засияли от волнения, и она ответила едва заметным кивком.

— Я уйду, чтобы ты могла немного отдохнуть. — Я наклонился и коснулся ее губ своими. Если бы у меня был выбор, я бы остался рядом с ней, пока ее не выпишут, но это только отвлечет ее. Ей нужно было поспать. — Я буду снаружи, если понадоблюсь.

Я встал и повернулся, чтобы уйти.

— Подожди. Я только что увидела время. — Голос Скарлетт обрел немного силы вместе с паникой. — Твой матч. Тебе нужно идти. Он начнется через…

— Я не пойду. — Я уже поручил Слоан позвонить тренеру и рассказать ему, что случилось. Позже он устроит мне за это настоящий ад, но я разберусь с этим, когда придет время.

— Что? — Ее глаза расширились. — Но он против «Холчестера». Это… Ашер. Ты должен идти. Я в порядке. — Она снова закашлялась, ее дыхание стало затрудненным. — Нет смысла оставаться здесь, когда я сплю.

— В этом есть смысл. — Мои челюсти сжались. — Когда Бруклин позвонила и сказала, что ты в больнице… нет слов, чтобы описать, что я чувствовал. Это было так, будто мир рухнул и похоронил меня под своими обломками. И хотя она сказала мне, что ты жива и тебе не грозит серьезная опасность, я не мог думать, не мог даже, черт возьми, дышать, пока не увидел тебя своими собственными глазами. — Я покачал головой, мое горло сжалось от эмоций. — Если бы я сейчас ушел и пошел на матч, это не имело бы значения. Я бы все время думал о тебе. Я был бы обузой больше, чем что-либо еще.

До Скарлетт я бы прополз по морю битого стекла, лишь бы не пропустить матч. Футбол был самым важным в моей жизни. Так было всегда, и я думал, что так будет всегда.

Но я наконец нашел что-то… кого-то, кто был мне дорог больше.

Не имело значения, что я провел недели в ожидании сегодняшнего матча с «Холчестером» или что моя гордость была на кону. Не имело значения, что тренер, вероятно, был в ярости на меня и что болельщики тоже будут в ярости.

Скарлетт была важнее всего этого, и я не мог, не хотел оставлять ее, пока она была здесь.

Слеза скатилась по ее щеке.

— Мне жаль, — сказала она тихим голосом.

Мое сердце сжалось в миллионный раз за этот день.

— Не извиняйся, дорогая. — Я стер слезу большим пальцем. — Это не твоя вина.

— Но…

— Нет. Я сам решил приехать сюда и остаться здесь. Не чувствуй себя виноватой из-за того, что я пропустил матч. Это моя проблема, с которой мне придется разбираться. Ты просто сосредоточься на отдыхе, чтобы мы могли вытащить тебя отсюда как можно скорее. Мне бы не хотелось подвергать тебя больничной еде дольше, чем это необходимо.

Смех Скарлетт вырвался наружу тихим звуком, но мне этого было достаточно.

Наш разговор, должно быть, исчерпал ее энергию, потому что она больше не протестовала. Ее глаза закрылись, и я подождал, пока ее дыхание не стабилизировалось, прежде чем выйти в коридор.

Бруклин и Карина с одинаковыми масками тревоги склонились над телефоном первой.

Они подняли головы, услышав, как открылась дверь, и мое временное облегчение от вида Скарлетт сменилось новой тревогой.

— Что происходит? — спросил я.

Они обменялись взглядами.

— Ненавижу быть носителем плохих новостей дважды за один день, но… — Бруклин протянула мне свой телефон. — Тебе стоит это увидеть.

Я принял его, и моя кожа тут же стала ледяной.

Кто-то снял на видео, как я приезжаю в больницу и бегу ко входу. Пройти через боковую часть было более приватно, чем пройти через переднюю, но, полагаю, все равно недостаточно приватно.

Тот, кто снял видео, загрузил его в социальные сети семь минут назад, и оно уже набрало более пятидесяти тысяч просмотров и сотни комментариев.

Как только папарацци это засекут, им не составит большого труда понять, кого я здесь навещаю. После этого им потребуется еще меньше времени, чтобы связать воедино точки наших отношений.

Я пропустил важный матч против «Холчестера» из-за нее. Была только одна причина, по которой я бы это сделала.

— Мне жаль, — сказала Карина. Она, должно быть, пришла к тем же выводам, что и я. — Дай нам знать, если мы можем что-то сделать.

— Нет. Это… — Я провел рукой по лицу. — Нет. Мы с этим разберемся. Все будет хорошо. Спасибо.

Это не хорошо. Я отмахнулся от голоса, который сообщил мне, что наш секрет — секрет, который мы со Скарлетт так долго и упорно хранили, — скоро будет раскрыт самым публичным образом.

По одному делу за раз.

Новости еще не появились. До тех пор мне нужно было позвонить Слоан (быстрый просмотр моих сообщений показал, что она уже видела видео), затем позвонить тренеру, затем найти врача и придумать, как сделать выздоровление Скарлетт более комфортным.

Я не знал, как долго ей нужно оставаться в больнице, но она, черт возьми, не собиралась оставаться в этой маленькой, унылой палате дольше ночи.

Я звонил в тихом уголке около палаты Скарлетт. Слоан, как и ожидалось, была в курсе предстоящей утечки информации об отношениях. Она не была в восторге от времени или обстоятельств, но, думаю, она просто была рада, что я больше не попадаю в заголовки новостей о гонках.

Мой звонок тренеру перешел на голосовую почту. Я не удивился, так как разминка перед матчем уже началась, но мне нужно было извиниться перед ним своими словами, поэтому я оставил короткое сообщение. Позже он мог разозлиться на меня лично.

Наконец, я поговорил с врачом, который сказал, что Скарлетт могут выписать уже завтра, если ее состояние останется стабильным.

Это было облегчением, но я уже беспокоился о репетиции на следующей неделе. И на последующей неделе. И на после последующей неделе. Позволила бы Лавиния остаться ей в главной роли, если бы узнала о госпитализации? С уходом Иветт у нее не было других вариантов на роль Лорены, но я не мог представить, чтобы строгий, послушный правилам режиссер позволил бы случившемуся сегодня спустить все на тормозах. Она не была теплой и пушистой, но она заботилась о благополучии своего персонала.

Моя голова раскалывалась от миллиона забот, нагроможденных друг на друга.

Пока Скарлетт спала, я следил и за новостями, и за матчем. К счастью, мы были впереди на один, но я был больше сосредоточен на коротких крупных планах лица Винсента, чем на самом игровом процессе.

Я попытался прочесть его выражение и понять, знал ли он уже о Скарлетт. Видео со мной в больнице было загружено, когда игроки уже были на поле, поэтому я сомневался, что он знал об этом. Но включил ли он свой телефон или поговорил с тренером перед матчем?

Это было невозможно определить, поскольку во время матча Винсент всегда выглядел как угрюмый сукин сын.

Тренер, с другой стороны, был явно зол. Если бы он сжал челюсти сильнее во время нескольких кадров с ним, он бы расколол коренные зубы. Галлахер, мой сменщик, делал чертовски хорошую работу, но это не имело значения.

Мне пришлось бы заплатить адом за мое решение в последнюю минуту пропустить матч позже. Технически это была личная чрезвычайная ситуация, но поскольку никто не был мертв или умирал, я сомневался, что он будет сильно сочувствовать.

— Ашер, иди и принеси что-нибудь поесть, — сказала Бруклин. — Скарлетт все еще спит. Она не собирается, я не знаю, переворачиваться и падать на пол.

— Мы будем за ней следить, — добавила Карина.

Я почти запротестовал, но мы все устали, проголодались и были раздражены после нескольких часов в больнице. Я не хотел вступать в спор с подругами Скарлетт, но я бы лучше отгрыз себе руку, чем съел еду из кафетерия.

Вместо этого я нырнул в туалет и купил пачку кренделей и воды на обратном пути. Я съел их рядом с торговым автоматом, благодарный за заряд энергии.

Когда я вернулся в холл возле палаты Скарлетт, там была только Бруклин. Она вскочила, увидев меня.

— Какие-нибудь новые события произошли за время моего отсутствия? — спросил я.

Я не ожидал, что она ответит «да», но на моем вопросе на ее лице отразилось нервное выражение.

— Ну, Карина в ванной, а Скарлетт снова проснулась.

— Уже? — Она выглядела такой измученной, когда я с ней разговаривал, что я ожидал, что она проспит всю ночь. Что-то случилось? Ей было так больно, что она не могла спать?

— Да. Но, эм, тебе, возможно, не захочется туда идти, — сказала Бруклин, когда я направился к двери.

Было слишком поздно. Я уже открыл её.

— Почему… — Слова застряли у меня в горле.

Потому что Скарлетт была не одна. Возле ее кровати, спиной ко мне, стоял Винсент. Я бы узнал эту стрижку «ёжик» и комплект с номером четыре, где угодно. Должно быть, он пришел прямо с матча.

Он обернулся, и его лицо потемнело, когда он увидел меня.

Блять. Я пока не видел никаких новостей обо мне и Скарлетт, но учитывая, что я пропустил свой самый ожидаемый матч сезона, чтобы быть рядом с ней, полагаю, он сложил пазл быстрее, чем папарацци.

Я поднял руки, когда он бросился ко мне.

— Винсент, я…

Я не успел закончить предложение, как он занес кулак и ударил меня им по лицу.