Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Пролог

Старик задумчиво смотрел на солнце. Оно не ослепляло его и не жгло выцветшие, беззащитные глаза, как в обычном мире, из которого все приходят. Светило даже выглядело по-иному. Переливалось, поблёскивало, словно начищенный медный таз. Находясь под ним, чувствуешь, словно на тебя направили огромную, яркую рампу. Эдакий театр одного актёра посреди бесконечной пустыни.

Глядя на солнечный диск, старик понимал, что если солнце стоит в зените, то для кого-то сейчас оно находится в надире. Эта мысль пугала его всякий раз. И гнала вперёд, через зернистые пески — к далёким горам Дирлата, у подножия которых зеленел оазис Крильф. Именно там, в самом сердце трижды проклятого сноходцами зуна Дит, располагалась отправная точка его последнего путешествия — святыня Менхар-Филах, где было впервые начертано Пророчество.

Путь до Крильфа неблизкий. Но в этом зуне расстояние — всего лишь условность. Старик прекрасно это понимал. Он также знал, что путь осилит идущий. Тем, у кого нет стремления, никогда его не пройти. Тот же, кто вдохновлён целью, одолеет его в два приёма. Был бы он помоложе — добрался бы гораздо быстрее. Но злополучная старческая усталость волочилась за ним по песку, как гиря на цепи. С ней приходилось мириться. Однако этот досадный факт не мог сломить его последнюю волю. Старик не сомневался, что скоро дойдёт до оазиса. Внезапно открывшееся «второе дыхание» активизировало все остатки его внутренних резервов, как у бегуна-марафонца на финальном, самом ответственном рубеже.

Впереди, далёкими грозовыми раскатами, угрожающе маячили тяжёлые времена, до которых престарелый путник ещё совсем недавно надеялся не дожить. Но судьба распорядилась иначе, недвусмысленно заявив, что умирать ему рановато, и что скоро придётся заглянуть в глаза его вечному страху, по сравнению с которым смерть-небытие кажется настоящим счастьем.

Единственным его утешением была стойкая вера в то, что теперь он не один, и что скоро перед ним засияет путеводная звезда — Лучезарная АлХезид. Та, которой он готовился посвятить свой последний гимн.