Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

— Чёрт тебя возьми, Алик! Ну что в лоб тебе, что по лбу! — вернувшаяся Лиша зыркала по сторонам, пытаясь найти пропавшего Дементьева. — Куда его унесло?!

Она обращалась к прохожим, но те ничего не могли ей ответить. Алик как сквозь землю провалился. Напрасно девочка бегала по району, надеясь его обнаружить. Он пропал бесследно. Уже почти отчаявшись, Лиша прошла чуть дальше по улице, до так называемых 'Врат Пришествия', и вот, наконец-то, среди собравшихся елавийцев, заприметила знакомую фигуру.

— Я его убью, — сжав кулаки, она направилась в его сторону.

— Узри, к нам люди прибывают,

Кого отринула Земля!

У нас так каждого встречают, — сообщила Алику его новая знакомая с лирой.

— Горю от любопытства я, — ответил тот.

На нём была надета новая белоснежная тога, а голову венчал популярный здесь лавровый венец. Однако, снизу, из-под тоги выглядывали брюки и ботинки вместо сандалий.

Лиша подскочила к нему сзади, но замерла, не желая портить священный для елавийцев момент — пришествие новых людей. Все собравшиеся радостно зарукоплескали. Музыканты начали играть приветственную музыку. 'Врата Пришествия' заработали. Они представляли из себя несколько колонн, расставленных по окружности, радиусом не более пяти метров. Внутри была купель с кристально чистой водой. Именно в ней зарождалось что-то новое, живое, быстро развивающееся и видоизменяющееся. Алик был крайне удивлён, узнав, что перед ним ни что иное, как ворота между мирами, работающие в одну сторону. Человеческое существо, попавшее в ноосферу, притягивалось подобным энергетическим 'магнитом' и оказывалось в этой зуне. Для того, чтобы сознание пришельца не деформировалось, врата не сразу пропускали его, а прогоняли через 'коридор наследственной памяти', в результате чего вновьприбывший как бы реэволюционировал с огромной скоростью, проходя заново весь свой генетический путь.

Колонны гудели и вибрировали, а в купели, словно большая рыба, плескалось уже что-то крупное. Это что-то росло, видоизменялось, бурлило. У него появились отростки рук и ног. В конце концов, существо, заново народившееся уже взрослым, затихло и успокоилось. Колонны умолкли. Лишь вода сплёскивалась по ступеням, спускавшимся от купели. Трое елавийцев, один из которых держал свёрнутую одежду, поднялись к купели и аккуратно вынули человека. Послышался протяжный вдох первого глотка воздуха в новом мире. Затем, мокрого и дрожащего гостя начали аккуратно одевать. А когда процесс облачения завершился, его под руки повели по ступеням, через расступающуюся толпу встречающих. Новый человек выглядел абсолютно подавленно. Он не мог даже говорить. Только дрожал и озирался по сторонам. Под музыку, его провели через плошадь — в здание напротив, где располагался реабилитационный центр.

Проводив эту процессию, Алик наконец столкнулся взглядом с Лишей.

— Ты видела это?! — не скрывая эмоций, воскликнул он. — Что же это получается? Все так сюда попадают, что ли?

Лиша проглотила уже заготовленный разнос, и спокойно ответила, — в Елавии — да. Елавийский инфомагнетизм один из самых мощных, поэтому она регулярно затягивает новичков. Особенно младенцев — инфантемнатурисов. Поэтому клиника 'Филли-Натурали' открыла свой головной офис именно здесь, а не в Маасе. У них построен огромный трансфер-приёмник в полисе Церера.

— Что ждёт этого человека?

— С ним поработают, помогут свыкнуться со своей участью и найти себя в новом мире. А потом у него будет два пути: либо остаться в Елавии и добросовестно служить ей, чтобы получить гражданство, либо заплатить крупный энергетический оброк и отправляться куда душе угодно. Обычно люди платят оброк и уходят, но есть и те, кто остаются. Всё-таки Елавия — не самая плохая зуна. Несмотря на то, что ради получения гражданства необходимо двадцать медоров побыть здесь обычным рабом.

— Ну и ну.

— Ты, я гляжу, отоварился?

— Ага. А то местные на меня смотрели, как на прокажённого. Теперь же я благородный дикарь, — Алик картинно подбоченился. — Единственное, с чем не смог расстаться — так это со штанами. Здесь все ходят без штанов, а я, знаешь ли, как-то к этому не привык. Оставил, в ущерб имиджу. Ботинки тоже.

— А подружку где себе приглядел?

— Это Агриппина. Милейшая девушка. Она показала мне магазин, а потом привела сюда — поглядеть, как приходят новые люди. Мы не сразу нашли общий язык, но я быстро научился балакать по ихнему, что сразу наладило наши отношения, — Алик склонился к Лише и продолжил шёпотом. — Хотя возможно, на отношение повлиял размер моего кошелька. В этом плане здесь всё как на Земле.

— Печально прерывать ваши амуры, но придётся. Прощайся со своей красоткой. Нам ещё нужно успеть кое-куда смотаться… Впрочем ты можешь остаться с ней, только учти, что сперва придётся побыть её рабом.

— Ну уж нет. Я ещё с предыдущей госпожой развестись не успел, — Дементьев подошёл к елавийке и с выражением произнёс:

Увы, меня зовут дела

И нам пришла пора проститься.

Прогулка милою была,

Ну, до свиданья… Краса-вица.

— Браво, — Лиша похлопала в ладоши. — Да ты Байрон.

— Я не успела Вам сказать, — залепетала было Агриппина, но девочка уже тащила Алика прочь, и он не дослушал продолжения её ответа, успев лишь махнуть рукой.

Общение с Мирой Гор — не самое приятное времяпрепровождение, однако делать нечего и придётся её навестить, благо что удача пока на нашей стороне. И эта удача заключается в том, что Бусая Мысь проходит в непосредственной близости от Эрмунды. А Эрмунда проходит непосредственно через Елавию. Мы встретились с Боцманом и стариком, которым тоже не удалось обнаружить ничего полезного, и теперь держим курс на Околичный Контур зуны Эрмунда.

Лиша. Полисный центр Елавийского Архипелага. 134-е мономорфное ответвление внешнего фрактального крыла. Темпоральный фрактал 10.777 (поправка на елавийский сегментариум). Регистр 400. Полис Астерион.

Дорога напоминала длинный туннель, чью крышу и стены представлял сплошной плетущийся виноград. Огромные кисти свисали прямо возле лица, словно предлагая себя отведать. Алик конечно же не удержался от соблазна и первым делом отщипнул себе виноградину покрупнее. Она была плотной, прохладной и просвечивающей насквозь, словно янтарь. Так и просилась в рот. Но пожевав её несколько секунд, Дементьев изобразил на лице разочарованное удивление.

— Пресный, как будто бы внутри вместо сока — вода. А уж как аппетитно выглядел.

— А чего ты хотел забесплатно? Плати деньги хозяину и почувствуешь вкус его винограда, — ничуть не удивилась девчонка.

— Ты это не шутишь? Здесь всё так серьёзно? — скосился на неё Дементьев.

— Ну, в общем, да.

Виноградная аллея вывела их на ровную местность, застроенную небольшими домишками, в которых обитали илоты — неграждане-батраки, работающие на крупного землевладельца. И хоть они фактически являлись крепостными крестьянами, тем не менее, их статус был выше рабского. Потому, илоты имели право обзаводиться семьями (из тех же илотов), жить в отдельных домах, а не в рабских бараках, давать нормы выработки существенно меньше рабских, и, по истечении оброчного срока, становиться гражданами Елавии. А если хозяин, за особые заслуги, вручал им досрочную вольную, или рекомендательноре письмо — ещё и обрести неплохой толчок к дальнейшему карьерному росту. Всё потому, что добровольные рабы в елавийском обществе отличались от рабов недобровольных. Добровольные — те, кто по пришествии отказались платить энергетический оброк и покидать зуну. Энергетический оброк для них заменялся трудовым, после чего, на длительные стандартные годы (как правило это 15–20 лет в земном эквиваленте) их оправляли на самые трудоёмкие и неблагодарные работы. Нести службу, выполнение которой гордые граждане Елавии считали ниже своего достоинства. Однако, у таких рабов были перспективы, и они знали, ради чего несут все эти тяготы. Большинство новоявленных хозяев так же когда были рабами. И ничего странного в этом нет. Гораздо хуже складывалась судьба у недобровольных рабов. У тех, кто оказался в рабстве не по своей воле. Ими являлись бывшие пленники (в основном, лорийцы), преступники, нелегальные мигранты и банкроты (то есть те, кто не сумели вовремя расплатиться с какими-либо долгами).

Илотское поселение выглядело вполне аккуратным и культурным. Домики располагались ровненько. Участочки возле каждого из них маленькие, но прилично ухоженные. Заборы прямые и крашенные. Улицы хорошо утромбованы, без намёка на грязь и ямы. Сами же илоты одеты хоть и весьма простенько, но также аккуратно. Если бы Алик не знал, что здесь живут рабы, он бы ни за что об этом не подумал, приняв илотов за обычных селян-фермеров.

Высоко-высоко, в жёлтом небе кружили всё те же птицы, которых Дементьев уже наблюдал со смотровой площадки, близ виллы губернатора. Там они летали гораздо дальше. Здесь же, были уже существенно ближе и позволяли разглядеть себя более детально. Алику они напомнили древних летающих ящеров, и он озвучил своё предположение Лише.

— Ты всё верно подметил, — ответила девчонка, даже не взглянув на 'птиц'. -Это не птицы, а карадактили. Они обитают в Эрмунде, а здесь находятся временно, пока зуны проходят слияние. Не волнуйся насчёт них. Пока мы в низине — нам ничто не угрожает.

Что такое 'слияние двух зун', Алик вскоре увидел сам, собственными глазами, и зрелище это моментально выветрило из головы всякую мелочь вроде пресловутых карадактилей. Прямо за илотским поселением начинались поля сельхозугодий и тут же обрывались, невидимой границей, за которой продолжался уже совершенно другой мир, медленно ползущий слева-направо, словно изображение в окне движущегося поезда. Противоположный мир имел розоватое небо, красные пики скал и скупую, грубую растительность. Так же он был покрыт песком, похожим на марсианский, и этот песок затаскивало через границу резкими порывами чужого ветра. Это была Эрмунда, проходящая сквозь Елавию. Казалось бы, такая противоестественная, антифизическая система должна была порушить все взаимосвязи тонких энергетических миров. Перепутать их и уничтожить. Но слияние происходило совершенно деликатно и вызывало у местных не больше беспокойств, чем обычное солнечное затмение. Некоторые ворчали, что не могут попасть на ту сторону поля, где оставили трактор. Других раздражал эрмундийский песок, вредящий почве. Но большая часть елавийцев не упускала возможность воспользоваться этим событием, и совершала массовые деловые прогулки на территорию соседнего мира.

По приближении, стало заметно, что края миров как бы трутся друг об друга, ломая попавшиеся кусты, сдвигая камни, рыхля почву. Словно гигантская диорама, масштабами один к одному, катилась на невидимых подземных роликах. Ещё от Эрмунды тянуло холодом. Но её ветер быстро согревался в тёплом, ленивом воздухе Елавии и напоминал сквозняк. Алик шагнул через границу первым и почувствовал как ногу его повело в сторону. Быстренько подтянув вторую ступню, он полностью перенёсся в прохладную и колючую атмосферу Эрмунды. Песчинки, мелкие и острые, как толчёное стекло, заставляли постоянно прятать руки и лицо, которые словно шлифовались наждачкой. Ветер протяжно выл в расселинах бугристых скал. Маленькие пунцовые смерчи то и дело вырастали по обе стороны дороги, словно призраки. Если посмотреть вдаль, справа от главного тракта можно было увидеть, что рассыпающееся нагорье заканчивается, и начинаются постройки с многочисленными вращающимися флюгерами, каждый из которых издавал своеобразные звуки. Над изящными, покатыми крышами, отполированными песком до зеркальной чистоты, витали воздушные змеи, заставившие Алика вспомнить деревню Змеевку из книжки Носова 'Приключения Незнайки'. Об истинном предназначении этих змеев ему предстоит узнать несколько позже.

Местные жители зуны Эрмунда выглядели весьма недружелюбно. Они здоровались с елавийцами, слегка наклоняя голову, но чужаков, вроде наших героев, старались не замечать. Одеты они были в радужные халаты до пят, а на головах носили высоченные головные уборы, венчающиеся флюгерами, как и на зданиях. Выглядело это уж больно странно, но Лиша объяснила, что это вовсе не для красоты, и не дань какой-то нелепой моде. Флюгеры на шапках эрмундийцев были снабжены внутри колпаков токими проводами, которые завершались клеммами, прилегающими к головам владельцев. Вращения и повроты флюгера передавались через эти клеммы лёгкими, безболезненными токами, на основании чего человек мог улавливать движение воздушных масс и получал предупреждения о приближении неожиданных шквалов.

Заприметив треугольные сигнальные флаги, трепещущие на высоких шестах, установленных на каждом возвышении, Лиша заметно насупилась.

— Что-то не так? — поинтересовался Дементьев.

— Невезуха какая-то, — ответила та. — Понавесили тряпок, как назло.

— Тебя флаги смущают? Почему?

— Это запрещающий сигнал. Угроза инверсионной турбуленции. Когда вывешивают такие флаги — прыгать на другую зуну нельзя. Иначе наш прыжок вызовет серьёзную бурю. Эрмунда и так нестабильна, из-за прохождения через Елавию, да ещё и Бусая Мысь приблизилась на минимальное расстояние. Оттого и ветер. И земля ходуном. Даже прыжок одного человека может вызвать вихрь, способный перевернуть грузовик, а нас четверо. За этот групповой прыжок местные нам точно спасибо не скажут.

— Так может не стоит прыгать? Народ здесь и так не особо приветливый. Как они с нами поступят, если мы устроим им катаклизм?

— Я знаю как. Лучше не рассказывать.

— Так зачем нарываться? Неужели нет каких-то альтернативных способов?

— Время, Алик, время. Искать экзокрафт, договариваться с командой… Целая эпопея. К тому моменту Бусая Мысь переместится чёрти куда.

— Значит, опять будем лезть на рожон?

— Приготовься… Она уже рядом.

Девочка сосредоточенно посмотрела на розовое небо. Усиливающийся ветер трепал её волосы.

— О, Высший Разум, — простонал идущий позади Василий. — Быстро движется. Не слишком ли быстро?

Полотнища флагов, все как один, рванули вертикально вверх, словно их начал засасывать огромный пылесос. Небо стало темнеть. Из-за излома горного хребта выползало что-то массивное, тяжёлое. Оно было похоже на тучу, сделанную из камней. Целая зуна, подобно планете, летела по небу, нависая над головами жителей Эрмунды. Её притяжение заставляло песок и небольшие камни приподниматься над землёй. Листва деревьев падала вверх. Тело стало заполняться необычной лёгкостью. Алик ощутил, как его сознание обостряется. Ноги и руки начали мёрзнуть. Кровь приливала к голове. В какой-то момент его посетила неприятная мысль, что он — не более чем таракан под тапком. Одним лишь своим видом, Бусая Мысь оказывала расплющивающий эффект. Разрывая жидкие облака Эрмунды, словно хлипкую паутину, эта заслоняющая солнце выпуклая громадина натягивала за собой темноту. Начал моросить мелкий дождик. Это водопады Мыси, изменив своё падение, разбрызгивали свою влагу. Теперь можно было рассмотреть деревья, растущие кверху ногами, чья листва, мерцающий пылью перемешивалась с листвой Эрмунды где-то посреди сближения двух миров. Далее — верхний мир погружался во тьму, и его тень наполняла тьмой окрестности нижнего мира. На флагштоках и шпилях домов Эрмунды зажглись фонари. Пешеходы вынимали лампы, чтобы освещать себе путь.

— Слушай меня внимательно, — с максимальной скрытностью предупредила Лиша Алика. — Когда я скомандую — прыгай на месте, как можно выше. Держи меня за руку. Ногами не дрыгай. Постарайся вытянуться всем телом и не совершать лишних движений. Если оглохнешь — не паникуй. Это не надолго.

— А куда прыгать-то? — не понял Дементьев.

— Всё. Пока никто не видит. Раз, два… Три!

В тот момент, как затмение от Бусой Мыси стало почти абсолютным, Лиша подпрыгнула, как-то чересчур высоко, дёрнув Алика за собой. Тот, хоть и несколько запоздало, но рванул следом, ощутив мгновенное головокружение, как от прыжка на батуте. Ветер по-разбойничьи засвистел. Песок внизу (или уже вверху?) взвился буйным кольцом. Взлёт это был, или падение — понять ровным счётом невозможно. Всё что он видел — это удаляющиеся от его ног огни Эрмунды. А Лиша, словно воздушный шарик, тянула его всё выше. Хотя, возможно, утягивала всё ниже в темноту. Где-то рядом слышались жалобные молитвы преподобного Василия. Листья, веточки и мелкие камешки постоянно хлопали по голове и плечам Алика. Воздух шумел в ушах всё сильнее. Наконец, сквозь сплошную темень, порезался белый солнечный свет. Он вылился откуда-то наискосок и плеснул на огромный массив растущей над ними тверди. Точнее, уже определённо под ними, так как Алик уже чувствовал, что именно падает, а не поднимается. Возможно их развернуло кверх-тормашками и теперь вверху, крошечными звёздами удалялись огоньки покинутой Эрмунды, а снизу, всё ярче и отчётливее просматривалась затапливаемая светом Бусая Мысь. Она росла, расплывалась, вычерчивалась в разные стороны, как картина. И вот, в конце концов, поверхность приблизилась, как под приземляющимися парашютистами и ударила в ноги. Земля самортизировала, разбросав в разные стороны пыль. Толчок оказался пустяковым, как от прыжка с метровой высоты, но Алик от неожиданности повалился вперёд, и упал на колени, уткнувшись в землю рукой. Спустя секунду, перед ними, словно американские супергерои, приземлились Боцман с Василием. Судя по их виду, подобный прыжок для них был делом обычным, и обоих гораздо больше волновало нарушение запрета, нежели сам полёт между зунами. Однако, они держали это в себе, не смея перечить Лише.

Эрмунда постепенно уходила за горизонт, отдаляясь от Мыси, и окончательно очистив бледно-голубое небо без облаков.

— Мы что, просто взяли и перепрыгнули? — приходил в себя Алик. — Как это вообще работает?!

— Для новичка это, наверное, странно, — Боцман помог ему подняться.

— Не то слово…

— Нам надо спешить, — Лиша провожала улетающую зуну взглядом. — Эрмунда вернётся через пару стандартных часов, когда окончательно разойдётся с Елавией. У нас будет только один шанс спрыгнуть обратно. Иначе придётся униженно выпрашивать у Миры контакты экзожокеев. Чего я вовсе не хочу.

— Да уж. Жаль, что Фархад теперь не с нами, — печально произнёс Боцман.

— Это был его выбор, — девочка отпустила руку Алика и указала на дом, возвышающийся над садом. — Вилла 'Грингуар', пристанище одинокой поэтессы.

Зуна Бусая Мысь выглядела весьма своеобразно. Всё, что располагалось внутри небольшого имения с садиком, было очень чётким и насыщенным, отчего каждая травинка казалась произведением искусства. Здесь даже, кажется, сочетание пейзажа, звуков и ароматов было подобрано, и подогнано для максимальной гармоничности. Но всё, что находилось вдали, смотрелось каким-то нарочито блеклым, пастельным. Словно это был сценический фон, или неброская картина, исполнявшая роль фальшивого картонного задника. Далёкие горы казались ненастоящими, плоскими. А небо окончательно теряло свой оттенок.

Лиша шла на встречу с Мирой, как на каторгу. Алику было трудно представить, что такого было в этой отшельнице, из-за чего даже его сумасшедшая спутница, сама способная свести с ума кого угодно, выглядит так, словно идёт сдавать нудный экзамен в институте.

— Что не так с этой Мирой? — отважился спросить он.

— Да в принципе, всё так, — с неохотой ответила девочка. — Просто она немного…

Не сумев подобрать точного определения, она так и не закончила фразу.

— Странная? Чокнутая? Психованная? — пытался угадать Дементьев.

— Нет. Сейчас сам увидишь… Волноваться не стоит. Мира любит флиртовать с такими как ты. Возможно это нам поможет добиться её расположения.

— Мне что, придётся её соблазнять?

— Ну что ты, конечно же нет. Просто старайся ей не перечить. Веди себя так, будто ты восхищён ею, и особенно её творчеством. Она это любит. Но и не распаляйся шибко. Мире нравятся мужчины, такие, знаешь, серьёзные, немногословные, с задумчивым взглядом. У которых в душе спрятана какая-то очень глубокая и потаённая боль. Понимаешь? Если тебе удастся сыграть такой типаж — она растает и выложит нам всё, как на духу. Она влюбчивая.

— А может лучше Боцмана подвизать на это дело?

— Кого? Меня? Не-ет, — пробасил здоровяк. — Я не в её вкусе. А вот ты — очень даже может быть.

— На что же вы меня опять подписываете? — с подозрением в голосе, спросил Алик.

— Не парься, — Лиша устало хлопнула его по спине. — Просто стой столбом, бубни что-нибудь философское, и восхищайся её талантами. После ошеломляющего успеха на форуме маасских богатеев, переживать о встрече с какой-то там Мирой Гор, тебе вообще не престало! Ты сразишь её наповал. Главное, не вздумай над ней подшучивать. Твой острый язык может испортить нам всё мероприятие.

За этими разговорами они подошли к широкой веранде особнячка. Лиша три раза постучала специальной бронзовой колотушкой в большую дубовую дверь, с вырезанными на ней павлинами.

— Мира, ты дома?!

– 'Был очень недобрый октябрь: дожди и промозглый туман.

Он, грозным Бореем пропитан, плутал по холодным углам.

Луну плотно тучи закрыли, мешая протяжно завыть,

С тобою мы встретились тайно, когда вышли пива попить…' — донеслось из дома в ответ.

— Ничего не изменилось, — со вздохом покачала головой Лиша.

За дверью послышалось шуршание, затем, звук сдвигаемого засова. Дверь бесшумно открылась и путешественники увидели на пороге невысокую хозяйку виллы 'Грингуар' — молодую, круглолицую женщину с приятной улыбкой. Мира Гор была одета в совершенно обычную вязаную кофту и серые джинсы. По всему её дому были развешены картины с изображениями волков.

— Добрый день, — поздоровалась она, приглаживая свои светло-коричневые волосы.

— Здравствуй, Мира, — натянуто улыбнулась Лиша в ответ. — Мы можем войти?

— Разумеется, проходите, — поэтесса отошла в сторону, пропуская незваных гостей. — Присаживайтесь за столик. Я сейчас приготовлю чай. Вы любите печенья?

— Не стоит беспокоиться. Мы не хотим озадачивать тебя лишними хлопотами. Просто удели нам несколько минут и мы оставим тебя в покое.

— Если вас прислали эти елавийские выскочки, насчёт той… — нахмурилась было Мира.

— Нет-нет-нет, мы совсем по другому делу, — перебила её Лиша.

— Ах, ну тогда располагайтесь, — вновь заулыбалась хозяйка. — Я вся внимание.

Пока она запирала дверь, девочка сделала спутникам короткий знак и они уселись на мягком, воздушном диванчике, напротив журнального столика.

— Может быть всё-таки принести чай? — повторила Мира, вернувшись к ним.

— Нет. Нам ещё нужно успеть вернуться на Эрмунду, когда она будет лететь назад.

— Ох уж эта грубая Эрмунда, — Гор шутливо поморщилась и высунула кончик языка. — Из-за неё у меня сегодня весь день кувырком. Так что привело вас ко мне?

— Сигнал.

— Сигнал?

— Очень мощный суперсигнал. Из-за него сгорела елавийская станция связи. Ты засекала что-то подобное недавно?

Мира задумалась, пожёвывая губы и сцепив пальцы в замок. Она как будто пыталась вспомнить об этом происшествии.

— А давайте я прочитаю вам своё последнее стихотворение? — внезапно выдала она.

— Непременно. Но сначала расскажи об этом сигнале, — настаивала Лиша.

— Ах, да, сигнал… — Мира отвернулась. — Он был как гром среди ясного неба. Ужас и смятение сковали моё сердце. Словно сонмы чудовищ одновременно возопили из тьмы клокочущей преисподней.

Сказав это, она вновь замолчала на какое-то время, кусая губы.

— Ты поняла, что это за сигнал? — спросила Лиша.

— Лучше бы я родилась глухой, — Мира дёрнула плечами. — Простите меня. Вы должны уйти. Немедленно.

— Мира? В чём дело?

— Уходите. Здесь небезопасно! Прошу. Спасите свои несчастные души! — восклицала та, делая невообразимые жесты руками. — Забейтесь под корягу, укройтесь землёй. Может она пройдёт мимо. Улетайте. Растворитесь…

Алик с Боцманом переглянулись, совершенно ничего не понимая. Василий сохранял полнейшее безразличие. Лиша, раздосадовано вздохнув, поднялась с дивана, — хорошо, мы уходим. Прости, что побеспокоили тебя.

— Улетайте, бабочки, — махала им Мира. — Улетайте.

Ничего не понимающие гости встали и молча направились к выходу, при этом Боцман едва не опрокинул хрупкий столик.

— Впрочем, вы можете остаться, — послышалось у них за спинами.

— О, Высший Разум, дай мне сил её не убить… — едва слышно прошептала Лиша, сжимая кулаки.