Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Глава 6. Жук под каблуком

Весело смеясь, девушка с зелёными волосами, в чёрно-белом виниловом костюме, шла в компании элегантного мужчины с набриолиненной причёской, завивающейся к затылку мокрыми кудрями. На мужчине был надет деловой костюм кофейного цвета, серый галстук-бабочка и лакированные туфли. Пара двигалась по коридору гостиницы, и шаги их скрадывались толстой, ворсистой дорожкой.

— Как же я рада, дорогой, что ты не успел уехать в свой Тринаклор, и нам удалось повидаться.

— А я-то как рад, милая. Признаться, не ожидал, что ты свалишься как снег на голову.

— Извини, что я без предупреждения. Остоятельства от меня не зависели, поэтому… А-а, вот и мой номер.

— А чего это тут горит «Не беспокоить»?

— Уходила — забыла выключить, — широко и обворожительно улыбнувшись, Лиша приложила ключ-карту, и толкнув попкой дверь, вошла в номер, нежно увлекая за собой спутника.

— Ты умеешь делать сюрпризы, — распаляясь, шептал он.

— Ага. Я сама — один большой сюрприз, — отвечала она.

Дверь захлопнулась, и мужчина тут же полез целоваться: «Ты такая красивая, я хочу тебя».

— Не торопи коней, милый…

— Эм, — оборвал их страстный щебет Алик, вышедший из комнаты с инфокомом в руках. — Я конечно дико извиняюсь, но вы бы хотя бы предупредили. Я бы пошёл, погулял там, пока вы тут…

— Что за дела, Лиша?! — отпрыгнул от девушки кавалер, не ожидавший такого подвоха. — Кто это?! Почему ты не сказала мне, что не одна?!

— Успокойся, успокойся, — судя по виду, Лиша наслаждалась сложившейся ситуацией. — Я всё объясню.

— Ты уж постарайся, — кивал мужчина, пятясь к двери.

— Познакомься, Креллинг. Это — Алик Дементьев. Он спит и не должен просыпаться. Алик — это мой друг из френдзоны: Хью Креллинг.

— Очень приятно, — Алик протянул руку. — Алик.

— ЛаксетСадаф? Не может быть, — Хью, вздрагивая всем телом, пожал протянутую кисть.

— Расслабься, дружище, — пошутил Дементьев. — Я обещаю, что не проснусь.

— Н-надеюсь на это… Ты должна была меня подготовить, — сквозь зубы, сказал Креллинг Лише. — Это же как обухом по голове.

— Она всегда так делает, — Алик отвернулся, и пошёл готовить кофе. — Кофе будете? Или, что это за напиток? Пахнет как кофе, на вкус как дерьмо с шоколадом, но пить можно…

— А ты бы со мной пошёл? — продолжала сиять Лиша, пронзительно глядя на Креллинга. — Если бы я сказала, что нашла его, и что он здесь? Пошёл бы?

— Ну-у.

— Вот-вот… Успокойся, любимый, и сядь за стол. Попьём кофе. Поговорим…

Последнее слово Лиша произнесла таким тоном, что даже у стойкого Алика что-то дёрнулось внутри. Но эта лёгкая тревога развеялась сразу, как только девушка стала помогать ему накрывать на стол. Тем временем, Хью опустился в кресло, закрыл лицо руками, и сидел так, пока его не позвали.

— Хорошо поспал? — как ни в чём не бывало спросила Лиша у Алика.

— Нормально. Вот только кошмар приснился. Будто бы я только что пережил ту аварию… Снова.

— Первое время будет такое сниться. Терпи.

— Зато восстановил силы. Не думал, что какой-то часок сна окажет такой благоприятный эффект.

— Часок? — Лиша прыснула в кулак.

— А что? Я спал дольше?

— Намного дольше. Но не важно. Главное, что ты выспался. Ну а когда проснулся, чем занимался?

— Смотрел кино.

— Правда? Какое?

— Да этого жадного упыря… Как его там? Блоби?

— Бамбли?

— Ну, да. От скуки я начал изучать инфоком, и обнаружил, что эта штука соединена со всеми приборами, находящимися в номере. Пользоваться можно всем удалённо, но за отдельную плату. А когда узнал, что в комнате спрятан телевизор размером со стену, подумал — «надо же хотя бы глянуть, за что с меня деньги слупили?» Так с меня их ещё раз слупили! Представляешь? Ну, раз слупили — надо смотреть. И заказал я последний фильм этого вашего «гения». Называется «Истерзанные Маасом».

— Как впечатления от просмотра?

— Хрень полнейшая. Не осилил и трети. Не знаю, почему этого режиссёра считают гением? По мне, так он — просто душевнобольной извращенец. Каждые пять минут в фильме показывают, как кто-то испражняется, потом кого-то насилуют, потом идут нуднейшие монологи ни о чём, и вновь насилие среди испражнений… Меня чуть не вырвало от этой гадости. И это — лучший блокбастер Мааса?

— Да. В Маасе о качестве фильмов судят не зрители, а те, кто их снимает и продюсирует.

— Оно и видно. Лично я бы проверил этого «гения» на психическую вменяемость.

— Я не смотрела этот фильм, — пожала плечами Лиша. — Может ты его просто не понял?

— Хха! — горько хохотнул Алик. — Там и понимать нечего. Кино начинается с того, что президент Мааса сидит в сортире, делает по большому и вслух размышляет о счастливом будущем Мааса. Тут появляется главный герой, который хватает его за шкирку, и, с дикими воплями, начинает, словно кота, макать головой в толчок. Потом выясняется, что это, на самом деле, была его мечта. А в реальности, он — несчастный человек, которого никто не любит и не понимает. Он рассуждает о том, как вокруг него всё плохо: какая плохая власть, какой плохой народ, и какая плохая у него семья. Жена просит его починить полку, а он бьёт её доской и жестоко насилует. Потом, опять рассуждает о том, «какие все фляки». С ним случается истерика, он катается по полу и визжит. Жена плачет, забившись в угол, а он говорит ей фразу «Это не я тебя сделал рабыней. Это рабыня внутри тебя сделала тебя рабыней», гадит посреди комнаты и уходит. Его ловят на улице какие-то бандиты. Он их легко побеждает. Они становятся друзьями. Поют матерные песни, напиваются каким-то пойлом, целуются в засос, и, наконец, пробираются на крышу небоскрёба, чтобы оттуда посрать на проходящих внизу граждан. И всё это опять, под нудный монолог о том, что Маас катится в бездну, его переполняет быдло, и лишь минутный отрыв от этого копошащегося внизу быдла, во время испражнения на него с крыши, приближает человека к Богу… В общем, дальше я смотреть не смог, и выключил эту дрянь. Если и есть в этом фильме философия, так это философия навозной мухи, для которой говно — это смысл жизни. И вот она жужжит о сладких яблочках, которых её, якобы, лишила съевшая и переработавшая их лошадь. А сама, зачем-то, опять и опять опускается на кучу дерьма, вместо того, чтобы чуть-чуть приподняться к этим самым наливным яблокам.

— Тебе бы в кинокритики податься, — рассмеялась Лиша. — Эй, Хьюго, сколько декстрозы класть?

— Полпроцента, — буркнул Креллинг.

— Всё дело в том, Алик, что ты не разбираешься в искусстве, — продолжала глумиться над Дементьевым девушка. — Всё это — метафоры, глубинный смысл, мощный духовный посыл, переданный через эпатаж.

— Ты издеваешься? — Алик приподнял бровь.

— Ага, — Лиша рассмеялась. — Ну а если серьёзно, то… Хм… Видишь ли, культура Мааса зиждется на трагвале — на простых и понятных, инстинктивных потребностях. Всё, что приносит удовольствие. Всё, что вызывает простейшие, примитивные эмоции. Всё, что будоражит, щекочет нервы, бьёт по самым чувствительным струнам души. Всё это ценится. То, что для тебя дерьмо, похабщина и примитивщина — здесь расценивается как высокохудожественная натуралистичность.

— На твой взгляд, это правильно?

— Я анализирую всё с позиции логики и психологии. Мне по долгу службы положено адекватно воспринимать самую неадекватную человеческую природу… Когда-то давно, этот Ник Бамбли был настоящим гением. Только вот гениальность — она как река. Приносит пользу человечеству, если на ней построишь электростанцию, создашь оросительные системы для засушливых областей, обустроишь водохранилище с питьевой водой… Но это должен сделать кто-то толковый, со здравым, рациональным умом. Если же разрушить плотины, сдерживающие эту реку — она превратится в грязный, беспорядочный поток, затапливающий всё ниже по течению, и несущий тонны мусора и грязи в мировой океан. Понимаешь? Пока над творцом стоят серьёзные руководители, критики, проверяющие — его гениальность будет приносить пользу. Но как только этих «инженеров» культурного замысла не станет — весь талант утечёт в бездну мутным потоком бредовых, бессвязных нечистот. Обосновавшись в Маасе, Бамбли организовал собственную фирму, и начал активно конкурировать с другими местными кинокомпаниями. При небескорыстной помощи Президента, ему в итоге удалось подмять их все под себя, установив единую монополию. Затем, он упразднил институт критиков, и стал критиковать себя сам. Наконец, он придумал и внедрил свой налог, который приходится платить всем без исключения. К этому единоначалию он пришёл, опять же, не без помощи власти. Разумеется, должок перед Президентом у него теперь весьма серьёзный. Это его и гнетёт, что выражается в подобных фильмах, где он равняет с дерьмом власть, давшую ему всё.

— Почему же Президент это терпит?

— Потому что в фильме опоганивают его предшественника, а не его самого. Для политика это очень удобно — сваливать все грехи на предыдущего лидера. Мол, смотрите, как раньше всё было плохо, и не пеняйте на нынешнюю власть.

Алик хмыкнул, пригубив немного кофейного напитка.

— Ладно, что мы всё об искусстве, да об искусстве? Хью, иди к нам, — позвала Лиша. — Чего ты съёжился? Голова болит?

Словно пойманный в ловушку зверёк, Креллинг подошёл к столу и сел рядом с ней.

— Как ты уже догадался, я пригласила тебя сюда вовсе не ради развлечения, а по делу.

— Да уж понял, — кивнул он. — Только вот боюсь, что зря. Я уже отошёл от подпольной работы. Больше никакими такими делами не промышляю. Растерял все былые связи. Хочу вести нормальный, законный бизнес.

— Это похвально, — одобрительно кивнула Лиша. — Ты молодец, что завязал с криминальным прошлым. Согласись, Алик?

Дементьев кивнул.

— Вот и Алик со мной согласен. Поэтому я и не собираюсь просить тебя о каких-то незаконных услугах.

— Тогда зачем я тебе? — поднял глаза Хью.

— Хочу, чтобы ты поделился со мной кое-какой информацией. Только и всего. Меня интересует финансовая отчётность пяти трастовых компаний за последний темпоральный фрактал. Банковский холдинг «ДВН», инвест-союз «Галеас», Центр Взаимной Поддержки, клиринговая система «Ири-Блобс» и управление трансфертной системой «Юнитранс».

— Все эти компании фактически принадлежат…

— Я знаю, кому они принадлежат. Меня интересует не он, а те, с кем он связался.

— То, что ты просишь, я не смогу выяснить быстро. У меня не осталось связей в этих компаниях. Чтобы проникнуть в их сеть потребуется время и средства. К тому же, это незаконно. А ведь ты обещала не просить меня о подобных услугах.

— Я помню, что обещала. И знаю, что ты — один из моих лучших «жуков». А у «жука» всегда есть информация. Без информации, «жук» — ничто. Пустышка. И с ним не захочет иметь дело никто. Ни один серьёзный партнёр. Только не убеждай меня, что твой новый, легальный бизнес был поднят с нуля, на абсолютно законной основе. Так не бывает, дорогой. Не здесь. Не в Маасе. Я знаю, что ты поделился информацией со своими новыми партнёрами. Моей информацией, милый.

— Л-лиша, я…

— Я не сержусь, — девушка откинулась на стуле и заулыбалась. — Ты ведь сделал это ради того, чтобы начать всё с начала, правильно?

— Ну конечно! Я бы никогда…

— Знаю, что никогда. Просто мне странно. «Жук», который давно точил корни интересующих меня компаний вдруг перестал интересоваться их финансовыми потоками.

— Я же сказал, что решил завязать.

— Я слышала. Ну-у, раз не знаешь, — Лиша хлопнула себя по коленям. — Что поделать? Давай попьём кофейку, да разойдёмся.

— Мне жаль, что не смог тебе помочь, — с явным облегчением, Хью потянулся к чашке-колбе.

— Ладно, не парься. Мне есть ещё у кого спросить.

— Спасибо за понимание.

— Эх, Алик, — Лиша, сияя, как начищенный пятак, вновь повернулась к Дементьеву. — Знал бы ты, сколько мы с этим поганцем дружим! Люблю я его, стервеца, как родного. Это же мой лучший «жучок»! Завербовала я его в Тинаклоре. Он был обычным мелким воришкой-махинатором. Но я разглядела его потенциал, и вытащила из непростой ситуации. Помнишь, Хьюго?

Тот кивнул.

— Мы с ним тогда официально познакомились. Я-то знала его и раньше. Ещё на Земле на него глаз положила.

— Ты его как и меня «выдернула»? — спросил Алик.

— Не-ет, там всё по другому сложилось. Гораздо смешнее.

— Расскажи. Я тоже хочу посмеяться.

— История была такая, — хитро косясь на Креллинга, начала рассказ Лиша. — Хью работал продажником в какой-то американской конторе, реализующей в розницу всякое бытовое барахло. Он тогда был ещё совсем мальчишкой. Худенький, ушастый, в рубашечке. На вид — дурачок-дурачком. Но коммерческая хватка у него была как у бульдога.

— Да ну ладно, — заскромничал Хью. — Какой там бульдог? Так, работал помаленьку.

— Ну и вот, работал он нормально, продавал пылесосы всякие, прочую шарабуру… Как-то раз, руководство его компании решило повысить навыки своих сотрудников, посредством проведения тренинга. И для этой цели пригласили из Большого Яблока некоего крутого перца, съевшего на этом деле собаку. Типа, навороченный коммерсант, способный продать даже Дьяволу его собственную душу. И вот, первый день тренинга. Приезжий мегаспец, разумеется, начал свой мастер-класс с традиционного самовосхваления. Объяснил, что все собравшиеся — сосунки и ни черта не понимают в коммерции, но обнадёжил, что он-то им объяснит, что такое продажи, и как они осуществляются. Закончив свою пафосную тираду, этот хлыщ вынимает из кармана ручку. Простую шариковую авторучку. И подходит к первому попавшемуся слушателю. А первым попавшимся слушателем был наш Хьюго. «Великий сенсей», видимо, насмотревшись дурацких фильмов, решил выпендриться. Он дал Креллингу ручку и говорит, — «вот ручка. Продай мне её!» Чтобы утвердить свой безоговорочный авторитет — вариант беспроигрышный. Ведь что бы ни пытался промямлить «продавец ручки», мастер легко от него отмахнётся. Даже если тот будет по-настоящему хорошо эту ручку впаривать, холодная и надменная реакция гуру превратит все эти попытки в жалкое, убогое зрелище. На это приезжий хлыщ и рассчитывал. И Хью это прекрасно понимал. Он держал в руках дешёвенькую китайскую ручку и смотрел на слушателей: кто-то скучал, кто-то улыбался, кто-то прятал глаза, заранее ожидая позор своего коллеги, «растоптанного» мастером. И Хьюго решил, — «Нет! Дудки! Я не доставлю тебе удовольствие, надутый выскочка!» Вместо того, чтобы пытаться продать ему ненужную ручку, Хью крепко задумался, глядя на неё. Все решили, что он просто сочиняет выгодное коммерческое предложение. Но вместо этого, он начал вести такую речь: «Леди и джентльмены. Да, разумеется, я попробую продать мистеру Майерсу эту ручку. Но сначала позвольте мне кое-что вам поведать. Дело в том, что когда я увидел эту ручку, то вспомнил очень любопытную историю. Знаете, что это за ручка? Это ручка фирмы „Бланкс“. Видите, вот на ней написано „Blankes“. Вы думаете, что это обычная китайская ручка, но это не так. И я объясню, почему. Фирму „Бланкс“, между прочим, одну из самых крупных американских фирм, занимающихся производством канцелярских принадлежностей, основал в 1935 году ловкий делец — Ларри Бланкс. К тому времени, рынок канцтоваров в США был поделен между четырьмя крупными компаниями, конкруировать с которыми было бессмысленно. И Бланкс пошёл на бескомпромиссный шаг. Он стал выпускать самые дешёвые канцтовары, но в очень большом количестве. Взял рынок массовостью. Его слоган был неизменен: „Наши ручки — для всех!“ То есть, ручку фирмы „Бланкс“ мог себе позволить купить даже бедный чернокожий ребёнок из гетто. В эпоху Великой Депрессии дешевизна подобных товаров была очень значимым показателем для населения. При этом, подкупало качество изготовления ручки, и этот, видите? — Особый заострённый стерженёк — визитная карточка „Бланкса“. Такой стерженёк пишет исключительно тонко, и не уступает главному конкуренту — „Паркеру“. Дешевизна, плюс приемлемое качество, быстро вывели компанию „Бланкс Инк“ на достойный уровень, и в середине двадцатого века она уже конкурировала с самим лидером — „Паркер Пен Компани“. Однако, в начале двадцать первого века, „Бланкс“ полностью перенёс производство своей продукции в Китай… Как вы думаете, почему? Наверное, вы скажете: „Из-за дешёвой рабочей силы“, „из-за низкой себестоимости производства“… Да, отчасти это так, но главной причиной бегства „Бланкса“ оказалось совсем другое. Всё началось после смелого высказывания старого, убеждённого католика Ларри Бланкса, который, презентуя очередную модную ручку своей фирмы, произнёс следующее: „Сейчас у нас век толерантности. Нетрадиционное делают традиционным. Но только не мы. Наши ручки были и остаются традиционными. Взгляните на эту прекрасную ручку. Она крепка и красива, как мужское начало. Это — ручка для настоящего самца. Она не для педиков!“ Впоследствие, слоган „Not for faggots“, стал девизом компании, что, разумеется, возмутило набиравшее силу движение защиты прав гомосексуалистов. У Бланкса потребовали официальных и публичных извинений, но старый пуританин стоял на своём. После многочисленных исков и судебных тяжб ему пришлось оставить американский рынок, и перебраться в Китай, где теперь ручки „Бланкс“ и выпускаются. А теперь, внимание, любопытный факт. Глава ассоциации по борьбе за права гомосексуалистов публично призвал всех людей нетрадиционной сексуальной ориентации бойкотировать продукцию „Бланкса“. Её не удалось запретить продавать на официальном уровне, но если её перестанут покупать геи во всём мире, то гомофоб-Бланкс лишится немалой доли прибыли. С той поры, геи и лесбиянки принципиально не покупают ручки фирмы „Бланкс“, чтобы таким образом выразить свой протест. Купить такую ручку для человека с нетрадиционной ориентацией — всё равно, что предать свои идеалы и растоптать достижения, которых добилось ЛГБТ-сообщество за последние годы. Нигде и никогда гей не купит ручку „Бланкс“. Мой приятель из Луизианы рассказывал, как тамошние торговцы на автозаправках проверяют приезжих туристов на нетрадиционность, подсовывая им такие ручки. Если мужик нормальный — он с удовольствием купит такую ручку, даже если она ему не нужна. А гомик начнёт юлить, отнекиваться, говорить, что у него уже полно таких ручек, или что ему ручка вовсе не нужна. Но все тут же понимают, что он просто боится огрести люлей от местных. Ведь в Луизиане геев не особо жалуют, несмотря на толерантность и прочие права человека. У нас в Техасе их тоже не шибко привечают. Поэтому здесь собрались только стпроцентные мужики-натуралы, ведь так? (Слушатели одобрительно закивали). Вот и сложилась такая забавная штука. Хочешь выявить латентного гомосека — предложи ему купить ручку „Бланкс“. Любопытно, неправда ли? Ну а теперь вернёмся к сути», — Хью повернулся к лектору, сидящему с отвалившейся челюстью, и протянул ему ручку. — «Вы ведь не откажетесь от такой ручки? Верно, мистер Майерс? Купите её. Всего сто баксов. Дороговато, не спорю, но ведь это ручка настоящего самца». «Весьма познавательная лекция…» — начал было тот. «Вы не хотите купить ручку?» — перебил его Хью. — «А может быть Вы — гей?» (В зале зашумели). — «Что за глупости? Это же моя ручка, я Вам её дал…» — «Верно. Но далеко не все гомосексуалисты знают о бойкоте продукции „Бланкс“. Теперь Вы о нём узнали, и уже не хотите покупать запрещённую ручку, правильно?» — «Так он чё, педик что ли?» — громогласно воскликнул один из продавцов — здоровый бородатый амбал в кепке. — «Вот так дела!» Слушатели опять зашумели, а Майерс обливался потом и затравленно озирался. — «Хорошо,» — сказал он. — «Вы неплохо умеете убеждать, сэр, а теперь давайте представим, что я как бы купил у Вас ручку… Верните её мне». И он ухватился за ручку, но Хью не отпускал её, а сам глядел ему прямо в глаза: «Сто долларов, мистер Майерс. И она ваша». Косясь на подозрительные взгляды из зала, лектор полез в бумажник, вынул деньги и отдал их Хью. — «Спасибо», — сказал тот, возвращая ручку владельцу. — «Это выбор настоящего мужчины!» Когда он сел, я уже сидела с ним рядом, замаскировавшись под какого-то пожилого дядю. Вообще-то, мне по уставу не положено вступать в несанкционированный контакт с ведомственными элементами, но тут я пошла на сознательное нарушение. Уж больно меня разбирало любопытство, откуда этот лопоухий задохлик всё это знает, про Бланкса и про гомосексуальный бойкот? «Послушай, сынок», — шепнула я ему. — «Ты рассказал удивительную историю. Я никогда не слышал про фирму „Бланкс Инкорпорейтед“. Где можно поподробнее о ней почитать?» И знаешь, что он мне ответил, пересчитывая свои деньги? Он ответил: «А хер его знает. Я всю эту хрень только что сам сочинил. Лютый бред. Но сто баксов снял, как с куста».

Лиша, Алик и Хью покатились со смеху.

— А лектор тот самый, который ручку за сотку купил, тем же вечером свалил из города! — перемежая слова хохотом, добавила девушка. — После этого я поняла, что Креллинг — мой человек. И стала его «пасти».

— Что же было потом? — спросил Алик.

— А потом самоуверенность Хьюго сыграла с ним злую шутку. Он связался с мексиканской бандой, кинул её главаря на серьёзные деньги и попытался смыться из страны, но не успел. Его поймали на границе и проломили голову железной трубой.

— Как?

— Вот так, — Лиша с размаху врезала локтем сидящему рядом Креллингу в область носа, отчего тот свалился на пол, кверху ногами.

Запрыгнув сверху, девчонка отключила его прямым ударом лицо. От такой неожиданности Алик поперхнулся.

— Ты чего?! Зачем?!

— Согласна, — поднявшись с поверженного Хьюго, Лиша растирала кулак. — Не надо было второй раз врезать. Но уж больно хотелось.

— Заче-ем? — повторил Алик.

— Этот мерзавец заслужил. Ты уж мне поверь. Перед нами — проклятый Иуда. Дай-ка салфетки. Нельзя, чтобы он кровью костюм заляпал.

— Я думал, вы с ним друзья. И даже больше.

— С такими друзьями и враги не нужны. Нет. Он был одним из моих лучших агентов — это правда. Но я никогда ему не доверяла. Как выяснилось, правильно делала. Ну ничего, Хьюго, ты нам ещё послужишь… Алик, ну-ка, помоги мне привести его в чувства.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, — покачав головой, Дементьев принялся тормошить отключенного мужчину.

— За что-о… — наконец замычал тот, рассеянно крутя головой (было заметно, что он получил сотрясение). -Я ведь всё ради тебя…

— Всё ради меня? — Лиша презрительно хмыкнула. — Ты — кусок идиота. Думаешь я не знала про то, что ты продал меня два раза? Два раза, Хью! Первый раз — этим ублюдкам, Клэндербингам. А второй раз, когда те не захотели со мной связываться — Сумеречному Корпусу!

— Это неправда…

— Благодаря тебе, меня прижали в Тейлор-Тауне, Хьюго, и я сразу это поняла. Но ты напал не на ту, — вытерев руки салфеткой, Лиша поглядела на Алика. — Всё-таки женский облик — это замечательная штука. Женщин всегда недооценивают. Всегда. Запомни это Алик, когда вернёшься на Землю.

— Я уже недооценил одну, — с хрустом разогнул спину тот.

— Тогда тебе будет проще… Посмотри на этого ничтожного выползка. Эх, Хьюго. Ты помнишь, из какой клоаки я тебя вытащила? Ты же заживо гнил в собственном дерьме, пойманный с поличным братьями Кру. Это я тебя у них купила. Очистила от дерьма, вылечила, и притащила сюда — в сердце ноосферы. В Маас! Я свела тебя с такими людьми. С такими! У тебя не было ни хрена, а появилось всё. И лишь благодаря мне. Но вместо благодарности, ты, урод, только и думал, как воткнуть мне нож в спину! И ты хорошо его воткнул. Мастерски. Удар был бы смертельным для человека. Но не для меня. Ты так и не понял, дурак, что я — не человек?

— Лиша, я правда… — отчаянно лепетал перепуганный Креллинг.

— Твоя правда ничего не стоит. Ты продал часть моей базы данных Клэндербингам — тайным основателям культа Вечного Очищения. Клэндербинги глубоко запустили свои щупальца в правительственные структуры. Их верхушка манипулирует самыми сильными мира сего. Твоя часть базы… Точнее, моя часть базы, находившаяся в твоём ведении — это не слишком жирный кусок, но вполе пригодный для того, чтобы подмазаться к тайным магистрам ложи. У тебя было всё, но ты захотел большего. Они приняли твой подарок, и возвысили тебя, подарив накидку коренного маасца. Двери закулисья открылись перед тобой, посулив сказочные горизонты. Но ты знал, что я никогда не прощу тебе предательства. Ты надеялся, что мои поиски ЛаксетСадафа продлятся достаточно долго, а там, как говорится, «либо шах умрёт, либо ишак умрёт, либо Ходжа умрёт». Но для подстраховки ты попросил мастеров защитить тебя от меня. Однако, они не такие дураки, как ты, и послали тебя по известному адресу, верно? И тогда ты совершил самый кретинский поступок в своей жизни, Хью. Ты вышел на сумеречников. Ты узнал, что они меня ищут. Они наверняка отметились на моих явках. И ты вышел с ними на связь. Ты — тройной агент, Хьюго. Наверное уже и запутался на кого работаешь, да?

— Я работаю только на тебя, Лиша.

— Трепло, — она наступила ему туфлей на горло, вдавив в пол. — Придушу.

Хьюго захрипел, безуспешно пытаясь поднять её ногу со своей шеи. Его глаза выпучились из орбит, лицо залилось тёмным багрянцем.

— Я всё про тебя знаю. Всё, кроме одного. Клэндербинги получили лишь часть информации. Если бы они получили всё, то генеральный пакет акций «ДВН» уже бы принадлежал их представителю. Это же ясно, как божий день. Но никто ничего не предпринял. Значит никто так и не узнал о тайном сговоре между главой концерна и двумя ведущими топменеджерами. Информация не просочилась наружу, и трейдеры заглотили наживку так крепко, что во время падения котировок даже инсайдеры играли на понижение, обвалив цену до исторического минимума. А что мы видим теперь? А теперь мы видим бурный рост, вызванный неожиданным приобретением крупнейшей трансфер-сети. И что, если бы Клэндербинги знали об этом, они бы упустили шанс закупиться до безобразия подешевевшими активами? О, нет. Такого шанса они бы точно не упустили. Но они избавились от дешевеющих акций, как и большинство обманутых игроков. О чём это говорит? О том, что база у них малость урезанная. Зная Клэндербингов, я могу с уверенностью сказать, что на обрезки они бы никогда не согласились. «Aut Сaesar, aut nihil» — вот их девиз: «Или всё, или ничего». Значит базу урезал кто-то другой. И ещё до того, как ты скомпоновал её для отправки. Урезал так чисто, что даже консильери Клэндербингов этого не обнаружил. Остаётся вопрос. Где остальная часть базы? Она у тебя, или у кого-то другого?

— Я всё объясню! Это не я! Базу похитили, — перехватив воздух, затараторил приотпущенный «жук». -Хр-р-р!

— Я знаю, — Лиша вновь придавила его к полу. — Не утруждайся объяснениями. Похищение было устроено тобой, чтобы замести следы. Хотел перевести стрелки на агентов ЭКМ, убедив меня, что это они взломали защиту и пробрались в убежище? Да, они давно ходят вокруг да около, но проникнуть в моё убежище им не под силу. Если конечно ты им не поможешь. Хитрый ход, Хьюго. Сливаешь базу Клэндербингам, на остатки наводишь ЭКМ, а мне объясняешь, что базу украли ЭКМ-щики. Потрясающая многоходовка. Но что-то пошло не так, верно? Когда ты готовил наживку для ЭКМ, вместо них нагрянули другие «клиенты». Кто-то перехватил твой сигнал и начал выкачивать базу. Ты спохвалился и принудительно перекрыл канал связи, из-за чего лишился довольно крупного объёма данных. Осталось выяснить, кто такой шибко умный следил за тобой, и, как только представилась возможность, стянул нужную мне информацию. Это ведь кто-то из наших «коллег», я права? И ты знаешь, кто это. Наверняка знаешь. Ты ведь идентифицировал «червя»? Понял, что замести следы не удаётся, и решил сбежать? Но я успела тебя перехватить. Кто это был, Хью? Отвечай!

С протяжным хрипом втянув воздух, Креллинг простонал: «Я не знаю! Правда, не знаю!»

— Повторяю вопрос, — Лиша придавила его горло ещё сильнее. — Кто это был?

Алик был уверен, что она вот-вот переломит ему шейные позвонки, и не понимал, откуда вдруг взялась такая силища у хрупкой, худенькой девушки.

— Консуэло! — выплюнул Хьюго. — Это Консуэло!

— Консуэло, — кивнув, Лиша отпустила его, после чего плюхнулась на стул, а полупридушенный агент тут же откатился в сторонку, кашляя и отдуваясь. — И где это хитрожопое существо?

Креллинг продолжал кашлять и хватать воздух.

— Где Консуэло?! — закричала Лиша, приподнимаясь на стуле.

— Работает… — откашливался Хьюго, бессмысленно разводя руками. — Работает в нейроклубе. Кха!

— В каком?

— «Тессеракт»… Я слышал… Кха! Слышал, что Консуэло там работает психо… Кха! Психопрограмматором.

— Вот как?

— Пощади. Умоляю. Кх-ха! Я больше ничего не знаю. Это всё Консуэло. Я… Я не виновен. Кха! Я люблю тебя, Лиша! Кх-ха! Всегда любил! Кх… Ты же меня тоже любила, вспомни!

— Тебя? — Лиша подняла бровь. — Уж кого-кого, а тебя любить — это себя не уважать. Так уж выходит, дорогой мой, что все, кого я когда-либо пыталась полюбить, в итоге меня предают, дарят, как безделушку, растаптывают грязными ботинками. Мне это надоело.

— Лиша!

— Всё, хватит. Я не хочу тебя больше бить. Жалко портить твой чудесный костюмчик.

Постанывая и утирая кровь, Креллинг поднялся, взял стул и сел на него.

— Ты мне больше не нужен, Хью, — Лиша печально глядела на него.

— Что ты хочешь со мной сделать? — боязливо спросил он.

— Ничего. Ты можешь отправляться на все четыре стороны. Хоть к своим Клэндербингам, хоть к сумеречникам, хоть к кому… — махнула рукой девушка.

— Я-а правда могу идти? — не поверил Хьюго, глядя то на Алика, то на Лишу.

— Да.

Креллинг поднялся и сделал шаг в сторону двери.

— Погоди, — остановила его Лиша. — Присядь.

«Жук» остановился, обернулся, и, как виноватый кот, вернулся на свой стул, с оторопью поглядывая на свою хозяйку.

— Напоследок я бы хотела, чтобы ты кое-что для меня сделал. Малюсенькая услуга. Для тебя — сущая безделица. Ты ведь можешь оказать такую услугу своей бывшей нанимательнице? Ну, хотя бы в знак извинения за предательство, что ли?

— Для тебя — всё что угодно! Любая просьба! Любое желание!

— Утихомирься. И вытри сопли, — Лиша глядела куда-то в сторону пустым взглядом. — Сперва я хочу, чтобы ты снял одежду.

— Снял одежду? Зачем? — оторопел Хью.

— За надом. Ты только что был готов выполнить любую мою просьбу. И что, уже передумал?

— Но-о, это как-то непонятно… — трясущимися пальцами, Креллинг начал расстёгивать пиджак.

— Раздевайся-раздевайся, — подгоняла его Лиша.

— И брюки тоже?

— И брюки.

— Что ты затеяла? — Алик с подозрением перевёл взгляд на соседку. — Ты собираешься его догола раздеть?

— Почти, — сморщилась девушка. — Трусы пусть оставит. Мне не интересно созерцать то, что под ними. Да и тебе натягивать чужое исподнее вряд ли будет приятно.

— Мне? — глаза Дементьева округлились. — Зачем мне надевать его одежду? Что за дурацкий карнавал?

— Вот именно. Карнавал! — Лиша с задумчивой улыбкой подняла указательный палец. — Туда мы с тобой и отправимся. И твоя нынешняя одежда для такого помпезного мероприятия, извини, не подходит. Поэтому, ты поменяешься шмотками с Хьюго. Ты ведь согласен, Хью?

Тот что-то промычал в ответ, видимо, соглашаясь.

— Всё равно не понимаю. Зачем это нужно, если все здесь носят однотипные балахоны, скрывающие большую часть наряда? — всё ещё упирался Алик.

— Одежда имеет фон и запах. Любой полицейский прибор определит, что ты прибыл в Маас недавно, любая ищейка унюхает запах чужака. Если ты замаскируешься под местного — тебя будет сложнее обнаружить.

Когда мужчины переоделись, Лиша осмотрела их внешний вид, и удовлетворительно кивнула.

— Мне надо сходить в туалет, — стыдливо произнёс Хьюго. — Ты ведь не против, Лиша?

— Иди. Только долго не засиживайся, — девушка поправляла костюм на Алике.

— А ты суровая мадам, — криво улыбнулся Дементьев.

— Обычная резидентская работа. Не понимаю, чему ты удивляешься? Разве тебе это всё не знакомо?

— Мы так не работаем. У нас другие методы. А это… Как-то по-киношному, что ли.

— По-киношному, или нет, но это эффективно, — Лиша стряхнула с лацкана пылинки. — С такими сволочами, как Хьюго иначе нельзя. Самое противное, что эта скотина до сих пор пытается рыпаться. Даже когда стало понятно, что выхода нет. Думаешь, чем он сейчас занимается?

— В туалете? — усмехнулся Алик.

— Ага. Он стучит. Докладывает своим новым покровителям о наших планах.

— Зачем же ты отпустила его одного? Могла бы меня попросить сопроводить его в уборную.

— В этом нет необходимости. Пусть отстукивается. Мне это на руку.

— Не понимаю твоего хитрого замысла.

— После объясню…

Из туалета, сопровождаемый звуком смываемого унитаза, вышел Креллинг.

— Ты готов? — как ни в чём не бывало повернулась к нему Лиша.

— Готов, — мотнул головой он.

— Тогда отправляемся.

Выйдя из номера, троица миновала длинный коридор и остановилась в лифтовом холле. Напротив лифтов располагались автоматические шкафчики, индивидуальные для каждого постояльца на этаже, где хранились балахоны. Хранилища по совместительству служили химчисткой, и балахоны выдавались почищенными, отглаженными и приятно пахнущими.

«Не за-абудьте за-абрать ваши индивидуальные бала-ахоны! Выход с этажа без индивиду-уального бала-ахона строго воспре-ещён!» — гнусаво заговорил автомат.

Лиша и Креллинг извлекли свои балахоны. Алик отметил, что балахон Хьюго изумрудно-зелёного цвета. Фетжийский. Значит, лишин «жук» относился к касте бизнесменов, причём являющихся коренными жителями.

Скоростной пневмолифт спустил их до нижнего этажа. Возле подъезда уже поднимало автоматические дверцы роскошное авто Креллинга, пригнанное ко входу одним из услужливых швейцаров. Щурясь, Алик поднял лицо к солнцу, застрявшему между крышами небоскрёбов.

— Странно, — произнёс он.

— Что «странно»? — не поняла Лиша.

— Я что, спал ровно сутки?

— Нет.

— Тогда почему солнце торчит всё на том же месте? Когда мы приехали в гостиницу, оно висело там же.

— А оно там постоянно находится. В этом районе Мааса всегда день. А, например, в центре — всегда ночь. Маас никогда не спит, — Лиша с усмешкой подтолкнула Алика в салон автомобиля.

— В «Тессеракт»? — на всякий случай уточнил Хьюго.

— Ага.

Машина свернула от подъезда, и тут же вклинилась в тягучую пробку.

— С непривычки всегда тяжело присопособиться к местному ритму жизни, — обернувшись с переднего сиденья, продолжала говорить с Аликом Лиша. — Люди дня — всегда работают, люди ночи — всегда отдыхают. И это не главная странность Мааса. Многие граждане здесь живут в гигантских торговых центрах, хоть и имеют прекрасное жильё. Ты бы удивился, побывав в таком торговом центре. Тысячи павильонов там пустуют, потому что никто в них не заходит. А между ними, по центральным галереям, текут реки из людей. Целыми семьями люди курсируют по торговым центрам, делая редкие остановки в ресторанах, закусочных и мелких забегаловках. Они ходят и смотрят на витрины бутиков, не заходя в них непосредственно. Это своеобразный культ. Культ созерцания. Купить ничего не можешь, но если созерцаешь — значит ты крутой. Другие и поглядеть не могут себе позволить. Почувствовав усталость, эти люди отправляются в капсульные отели, расположенные в тех же моллах, быстренько спят, а затем, вновь выходят на променаж. В конечном итоге, путь любого посетителя-жильца такого торгового центра завершается в убермаркете — таком огромном магазине, что миновать его пешком, из конца — в конец, можно лишь за стандартный день. Там продают вообще всё: начиная от продуктов питания — и заканчивая двигателями для экзокрафтов. Например, в убермаркете «Серпантин» — пятьсот касс, к каждой из которых тянется очередь в полтора километра. В убермаркетах, вроде бы, всё дёшево. По крайней мере так написано на входе «У нас всё дёшево!» Сравнить цены с обычными магазинами никто никогда не пытался, потому что… Потому, что в убермаркете всё дёшево! Это неоспоримая догма! И цель каждого уважающего себя маасца — накупить там как можно больше вещей и продуктов, даже если 99 % из купленного ему на хрен не нужно. Это блобс. В очереди на кассу все смотрят: у кого больше покупок, а у кого меньше. Тем, у кого больше — завидуют, а тех, у кого меньше — высмеивают. Вдоль очередей даже ходят специальные мимы, которые глумятся над купившими мало, потешая остальных покупателей.

— Цирк идиотов, — покачал головой Дементьев.

— Всего лишь гиперболизированное отражение людских потребностей, потерявших ограничения, — ответила Лиша. — То, что люди хотели на Земле, но не могли себе позволить, здесь предоставляется им с избытком. А люди хотят потреблять. И они отдаются потреблению с головой. И им уже не важно, что именно они потребляют. Им важно, что они просто — потребляют. Тот, кто воздерживается от потребления — презренный, нищий фляка.

Автомобиль постепенно пролез на восьмую полосу движения, где поток двигался почти быстро, хотя и в такой же плотной колонне, с минимальной дистанцией друг от друга. Сквозь стеклянную крышу можно было рассмотреть небо, подпираемое столпами исполинских зданий. Слушая Лишу, Алик думал о своём. Захотел бы он остаться в этом мире-городе навсегда? Раньше ответ был ему очевиден — определённо нет. Жизнь в этом безумии гипертрофированных людских страстей безусловно ему претила. Но теперь… Он чувствовал себя ребёнком, достигшим совершеннолетия, когда родительская опека снята, и всё, что прежде было под запретом — стало доступным. Эта неожиданная воля поначалу пьянит и немного пугает. До той поры, пока ты не задумываешься об открывшихся перспективах всерьёз, не взвешиваешь все возможности и не перебарываешь страх самостоятельного жизненного полёта.

Этот сумасшедший Маас, напоминающий извращённую пародию на реальный мир, чем-то бесспорно завораживал. Он как огромная венерина мухоловка распахнул свою благоухающую пасть на всю ширину, и ждал, когда новая мушка полностью потеряет голову от дурманящего аромата, после чего можно будет захлопнуть ловушку и начать медленно переваривать свою очередную жертву… Какую уже по счёту? Миллиардную? Триллионную? Чем же он так ловко и неотвратимо заманивает? Чем кружит голову?

— Бескрайними возможностями. Бесконечными достижениями. Сказочным богатством, — словно прочитав его мысли, Лиша завершила свою тираду вкрадчивым, рекламным тоном.

— Если я тут останусь, к чему я приду в итоге? — Алик задумчиво посмотрел сквозь неё.

— К мечте.

— К какой мечте?

— К какой приходят все, кто добились здесь абсолютно всего, и уже не знают, чего им нужно. Эта мечта — отправиться в Эриданию.

— Которой не…

— Тс-с-с! — Лиша прикрыла ему рот и недвусмысленно кивнула на водителя. — Не продолжай.

— Я понял, — качнул головой Алик.

— Эрнест Хемингуэй однажды написал замечательные слова, — убрав руку, продолжила Лиша. — «Дайте человеку необходимое — и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремится к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнёт вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное — он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает — он будет жаловаться, что его обманули, и что он получил не то, что хотел». Здесь, в Маасе, значение этих слов проявляется особенно ярко… Поверни-ка на Цитадель-Индастри флабикон, красавчик.

Последняя фраза адресовалась Креллингу.

— Чего? — не ожидал тот. — Но «Тессеракт» же не там.

— Знаю. Мы едем не в «Тессеракт». Я передумала.

— Как передумала?! Я же тебе сказал, что Консуэло…

— Дорогой, давай ты не будешь задавать лишних вопросов, а? Поворачивай здесь, кому говорю. В «Тессеракте» нам делать нечего. Я встречу Консуэло в другом месте. И для этого мне кое-что потребуется.

— Как скажешь, — скрипнул зубами Хьюго, и начал сдавать правее, протискиваясь между неохотно уступающим транспортом — к повороту.

По мелкому поту и жилам, вздувшимся на его чистой, холёной шее, намётанный глаз следователя определил, что он занервничал, причём сильно. Неожиданное указание Лиши застало его врасплох.

— Если не в «Тессеракт», тогда куда мы едем?

— В Сегестилию. На Клоповый рынок.

— Что мы там забыли?

— Оружие. Я знаю, что у тебя там остались связи с продавцами нелегальных стволов. Обеспечь нам встречу с одним из таких продавцов, и можешь катиться на все четыре стороны.

— Вот так, внезапно? Лиша, это невозможно. Прямо вот так, сразу, вам вряд ли что-нибудь продадут. Нужно заранее встретиться, всё обговорить, заказать…

— Не вешай мне лапшу на уши. Я знаю, что на чёрном рынке всегда что-то имеется «под прилавком».

— Даже если и так. Скорее всего, это «что-то» вас не удовлетворит. Какое-нибудь барахло, которое впаривают только лохам и дилетантам.

— Это уже не твоя забота: думать, чего у них там имеется, и подойдёт ли это нам? Твоя забота — привезти нас туда и свести с нужным человеком. Дальше мы сами разберёмся.

— Ладно. Хорошо. Я отвезу вас к такому человеку. Но ты должна пообещать, что отпустишь меня.

— Я же уже сказала. Выполнишь мою просьбу — и вали на все четыре стороны. Сколько можно ещё повторять?

— Нисколько… Я тебе верю… — Хью наконец-то вырулил на проспект Цитадель-Индастри флабикон.

Алик тяжело вздохнул и с мрачным видом повернулся к окну. Хаотично меняющиеся планы спутницы порождали в его душе неприятные предчувствия. Проехав немного по чистому и гладкому, как стекло, проспекту, под сводами мерцающих золотых арок, машина свернула в какие-то трущобы, от резкого диссонанса которых захотелось протереть глаза. В проезжую часть едва втискивались два автомобиля. По обе стороны дорогу сжимали сплошные монолиты коричневых, типовых зданий-глыб, испещрённых одинаковыми окошками. На узких тротуарах сидели и лежали люди. Нищие, оборванные, худые. У стен шеренгами стояли путаны-нейромитки: всё ещё невероятно красивые и статные, но уже покрытые следами бесконечного использования и грязными пятнами. Тут же валялись умирающие от голода бомжи в коричневых накидках, многие из которых уже были трупами. Кто-то сидел прислонившись к мусорным бакам, и уже истлев наполовину. Кто-то ковылял, словно зомби, вдоль бесконечной улицы, в надежде осматривая каждую мусорную кучу. Когда мимо них проезжал роскошный автомобиль Креллинга, они поднимали головы и провожали его необычными взглядами. Алик никогда такого не видел, чтобы люди смотрели вот так: даже без зависти и мольбы. В этих взглядах уже давно не было даже надежды на случайную подачку. Они просто реагировали на машину, как на внезапный луч солнца, или на ветерок, донёсший до их ноздрей запах чего-нибудь вкусного. Зрелище было неприятным и страшным, поэтому Дементьев отвернулся, чтобы больше не видеть этого.

— Извини, что приходится ехать через эту клоаку, — догадалась о его смятении Лиша. — Так проще и быстрее срезать путь.

— Тут мёртвых не хоронят, что ли? — брезгливо спросил Алик.

— В этом нет надобности. Они постепенно сами разлагаются, растворяясь в пространстве. Нейромиты не годятся для рециклотроники, поэтому их остаточная энергия никому не интересна.

Автомобиль разбрызгал грязную лужу, и начал планомерно набирать скорость.

«Клоповый рынок», видимо унаследовавший название от земных «блошиных» и «вшивых» рынков, выглядел в точности как земной аналог, только масштабнее в тысячу раз. Это был даже не город, а небольшая страна, внутри Мааса. Огороженная настоящей границей. Чтобы рынок не смущал жителей, обитающих по соседству, его обнесли высоченной стеной с наблюдательными вышками. На каждом входе дежурила охрана: с внешней стороны — городская, с внутренней — рыночная. Вдоль стены регулярно курсировали полицейские машины. Если бы Алик не знал, что они направляются на рынок, он бы обязательно подумал, что они едут в какую-то тюрьму.

Ворота были широкими, и в них легко можно было проехать на машине. Тем не менее, Хью не стал этого делать опасаясь за сохранность своего авто, и припарковался с внешней стороны рыночной стены.

Проходить на рынок можно было спокойно. Охрана никого не проверяла. Сразу за воротами бурлили водовороты людских масс, обтекающие бесчисленные прилавки. Чего здесь только не продавалось. И, главное, всё вперемешку. Диковинные фрукты рядом с канализационными трубами, одежда рядом со специями, рыба рядом с химикатами. Подробнее рассмотреть товары не представлялось возможным из-за толкучки, и из-за того, что Лиша и Хьюго упорно шли вперед, разрезая толпу, как пара ледоколов разрезающих лёд. Алик боялся потерять их из виду, и торопился как мог.

Вскоре парочка завела его в тёмный угол рынка, где поверх латков были натянуты серые, грязные покрывала со множеством дыр, сквозь которые просвечивало солнце. Контингент, бродящий и торгующий здесь, выглядел уж совсем подозрительно. Натуральные бандиты, наркоманы и воры. И все косились на новичков, забредших в их шалман. Алик был уверен, что к нему бы обязательно здесь придрались, если бы не Лиша с Хьюго, которые, каким-то образом, отпугивали местный криминалитет. Ну, или, по крайней мере, заставляли его крепко подумать, прежде чем цепляться к Дементьеву.

— Хао, пипс! — поприветствовал Хью какого-то торгаша в коричневой накидке, у которого на лотке были разложены многочисленные часы из фальшивого золота.

— Хао, Хьюго, — заулыбался тот щербатым ртом. — И тебе всебла-агости, Лишка-малышка. Да-авно тебя здесь не видел. Как всё?

— Одна канитель, — отмахнулась Лиша.

— Часики нужны? — продавец картинно провёл рукой над своим товаром.

— Часики-бумбасики, — ответил Хьюго.

— А-а, — на мгновение, торгаш перестал улыбаться, но потом опять ощерился от уха — до уха. — Я так сра-азу и понял. Но сейчас у меня ниче-его нету. Завтра прихо-одите, пипсы.

— Так уж прямо и нет, — Лиша упёрлась руками в прилавок и недвусмысленно поглядела ему в глаза.

— Есть, — забегали глазки у торговца. — Но не то, что вам нужно. Фляка. Говно.

— Давай что есть. Мы торопимся.

— Затрагваля… — продавец обтёр руки, сделал жест «следовать за ним», потом махнул своему соседу, чтобы тот проследил за прилавком, и тут же скрылся за грязным тряпьём, свисающим вдоль лоточной стенки.

— Сюда, — Лиша откинула дырявую тряпку, за которой чернел проход между латков.

Первым туда нырнул Хью. За ним — Алик. Девушка шла последней. Сначала они петляли по непонятным переходам. Настолько узким, что двигаться можно было только боком. Под ногами чавкало что-то омерзительное. Воняло, как в старом сортире. Этот смрад дополнялся запахом гари и прогорклого масла.

Наконец, они вышли на небольшой пятачок, окружённый контейнерами. Посреди пятачка стояла шаткая тумбочка.

— Аким! — продавец постучал палкой по одному контейнеру три раза. — Аким!

Затем он повернулся к остальным и с той же улыбкой сообщил, — сейчас он выйдет.

Сказав это, подозрительный торгаш ушёл.

— Аким? — Лиша взглянула на Хьюго. — Не знаю такого. Новенький что ли?

— Пришёл три стандартных цикла назад, на смену Косому Тео, — ответил тот.

— Понятно.

Из-за контейнеров вышел коренастый мужчина. Из-под его коричневой накидки выглядывали крепкие руки. Даже через рукава можно было оценить рельеф отличных мускулов. Взгляд Акима был довольно тяжёлым. Вроде бы, по-бычьи тупым, но в то же время каким-то таинственным и даже хитрым. Алик сразу отметил эту необычную особенность.

Узнав Креллинга, неприятный мужчина поздоровался с ним.

— Ли сказал, что вам нужны пушки, — пробурчал он.

Хью открыл было рот, но Лиша, в последний момент заметив изменившееся лицо Алика, заткнула его, — Креллинг, представь нас для начала.

— Эм-м, — тот кашлянул и произнёс. — Аким. Короче, это — мои друзья. Лиша и-и…

— Алик, — напомнил Дементьев.

— Да. В общем, говори с ними, как со мной. Это люди проверенные.

— Проверенные? Это хорошо, что проверенные, — перевёл на них свой коровий взгляд Аким. — Значит это вам нужно оружие?

— Нам нужно то, что ты прекрасно знаешь сам, — ответила Лиша.

Судя по её взгляду, Дементьев понял, что она уловила его подозрения.

— А платить чем будете? — спросил Аким. — Фраксы у вас есть?

— Фраксы? Пф-ф. Есть кое-что получше. Алик, покажи ему, — попросила девушка.

— Что показать? — не понял тот.

— Руку. Руку свою покажи.

Алик недоверчиво протянул руку неприятному типу. Тот пробежался по ней небольшим пластиковым прибором, бегло считал с него показания, отчего хмурый взгляд его на мгновение озарился неподдельным удивлением.

— Ого. Новичок?

— Да. Только приехал.

— Если будет оплата, значит будет разговор, — мужик попытался изобразить что-то вроде улыбки, но получилась какая-то совсем уж жуткая гримаса. — Могу сказать сразу. Здесь товар — фуус. Таким богатым клиентам как вы, показывать его — флячно. Идёмте со мной на базу, и я покажу вам реальный блобс! Кентрурийские дезинтеграторы, «Машины расчленения», Спиттерганы с биополимерным боезапасом, и даже кое-что собранное по сумеречным технологиям!

— Нам некогда гулять. Показывай то, что есть, — стояла на своём Лиша.

— Как скажешь, подруга. Ждите здесь, — явно раздосадованный Аким ушёл обратно за контейнеры.

— Ну-у, я пожалуй пойду, — тут же начал мяться Креллинг.

— Никуда ты не пойдёшь, — зыркнула на него девушка.

— Ты обещала!

— Обещала. Когда мы получим то, что нам нужно, ты отправишься на все четыре стороны. А пока, сиди здесь и будь на виду, — сказав это, Лиша отвела Алика чуть в сторонку. — Заметил что-то?

— Этот Аким не похож на подпольного торговца оружием, — ответил Дементьев. — То ли потому, что новенький, то ли… Не знаю.

— Как определил?

— По поведению. По внешнему виду. Он говорит без акцента, как мы. Значит прибыл в Маас недавно. Парень здоровый, крепкий, но я чувствую, как он волнуется. Где-то внутри. Будто девочка на сцене, впервые поёт песенку. И вопросы…

— Согласна, — перебила его Лиша. — Ты умничка, Алик. Продолжай наблюдать за ним. Оружие не бери. Я всем займусь.

Вернулся Аким, который принёс нечто, завёрнутое в промасленную тряпицу.

— Вот, — он развернул свёрток, стукнув об тумбочку его увесистым содержимым. — Пара энергодробоганов модели «Зильта-С». Старенькие, но безотказные.

— И это всё, что у вас есть под прилавком? — скривилась Лиша, разглядывая пару обрезов-коротышей, ничем особо не отличавшихся от земных аналогов.

— Всё, что осталось. Остальное — на базе, — пожал плечами торговец. — Поэтому, лучше пойдём на базу…

— Ни на какую базу мы не пойдём. Сколько просишь за эту «смерть председателя»?

— Четырнадцать. Плюс ЭПы, по стандартной таксе.

— Не дороговато ли? За такое-то дерьмо. Может быть оно вообще не работает.

— Всё работает как часы. А цены подняли из-за проблем с поставщиками…

— Ну ладно, — нехотя согласилась Лиша. — Скажи спасибо, что у нас времени нет. Берём пару этих кочерыжек. Только сначала покажи товар получше.

— Чё показывать-то? Бери, да смотри.

— Да я уже отсюда вижу, что патронники деформированы.

— Хрен там чё деформировано! — начал нервничать торговец.

— Ну заправь ЭП — посмотрим, как он влезет.

Ворча что-то непонятное, Аким взял один из двуствольных дробовиков, переломил его, затем, выудил из принесённой коробки пару стеклянных патронов и легко вогнал их в патронники, — на! Держи!

Но Лиша принимать оружие не торопилась. В момент этой неприятной паузы, Алик заметил, что у Акима из-под рукава слегка выглядывает какой-то подозрительный браслетик.

— Бери! Смотри! — качнул оружием продавец.

Девушка начала поднимать руку, которую тут же перехватил Дементьев, — Лиша, подожди! Можно тебя на минутку?

— Да вы задолбали, — уже откровенно сердился Аким. — Не будете брать — проваливайте. Чё дурью-то маетесь?

— Это точно не торговец оружием, — зашептал Алик, приблизив свои губы к уху девушки. — У него что-то в рукаве. И я догадываюсь, что. По-моему это…

— Ловушка, — ответила Лиша. — Я знаю.

— Не просто ловушка. Этот парень — не бандит. Он — «подсадная утка». Скорее всего, полицейский. На руке у него…

— Алик, — Лиша приобняла его, и продолжила шептать на ухо. — Ты прав. На руке у него автоматические браслеты. Оружие обработано дактилофором, для съёма отпечатков. На базе нас уже наверняка ждёт целое подразделение. Но сюда они доберутся не сразу. А с этим одиночкой мы разберёмся.

— Вы долго там целоваться будете?! — грубо окрикнул их Аким.

— Успокойся. Мы совещались. Как же хорошо, что я захватила с собой настоящего профессионала, — Лиша подмигнула Алику и вновь подошла к тумбочке с оружием. — Хотел нас надурить? Да, Аким?

— Не понял. Чё опять не так?!

— Стволы-то у твоих пукалок — гнутые!

— Сама ты гнутая! На, стрельни, если не веришь! — брызнув слюной, торговец опять попытался сунуть Лише заряженное оружие.

— Чтобы мне руки оторвало? Нет уж. Сам стрельни!

— Никуда я не буду стрелять! — Аким направил оружие на девушку, но та, вместо того чтобы испугаться, лишь презрительно хмыкнула.

— О чём я и говорила. Гнутые стволы.

— Да где?! — вне себя от ярости, Аким повернул оружие вертикально, заглядывая в каналы стволов. — Брешешь, сучка!!!

И вот тут Лиша молниеносно выбросила вперёд руку, обхватила правую кисть Акима, с пальцем, опрометчиво лежащим на спусковом крючке, и сжала её. Прогремел выстрел, от которого Креллинг, не ожидавший такого поворота, прыгнул назад, ударившись спиной об контейнер. Даже Алик едва не прикусил язык. Аким с простреленной головой грохнулся навзничь. Кровь и мелкие ошмётки его мозгов, спустя несколько секунд, просыпались на своего хозяина редким дождиком.

— Т-ты… Ты сдурела?! — каким-то неестественным голоском пропищал Хьюго. — Ты знаешь, что ты натворила?

Лиша с улыбкой повернулась к нему.

— Знаю ли я, что убила оперативника Сангинит-Симантерики? Да, знаю. Но он сам виноват. Слишком себя выдавал, — присев, она осторожно сдвинула рукав убитого. — Так и есть. Наручник-капкан, электрошокер, криптомаркер. Полный джентльменский набор… А ты, Хьюго — молодец. Образцовая мразь. Совсем перестал меня бояться. Неужели ты думал, что эти дуболомы тебя защитят?

— Лиша… Лиша, ты обещала, — вжался в контейнер Креллинг.

— Помню. И выполню своё обещание, — Лиша взяла второй дробовик с тумбочки, быстро заправила в него энергопатроны, и без малейшего промедления всадила дуплет в голову своего бывшего агента. Позади Креллинга, по жёлтой краске контейнера огромной кляксой размазалось красное «солнышко», и мёртвый «жук», с бесформенным осколком вместо черепа, подогнув ноги на излом, осел на землю.

— Это конечно не моё дело, — хмуро глядел на эту сцену Алик. — Но ты ведь и правда обещала его отпустить.

— И отпустила, — Лиша развела руками, в одной из которых дымился ствол обреза. — Как и обещала. На все четыре стороны. Считай: раз… (она указала на тело), два, три и четыре (рука со стоволом поочерёдно указывала на три крупных куска головы Креллинга, разлетевшиеся в разные стороны).

— Ты сумасшедшая.

— Привыкай ко мне, Алик. Теперь мы напарники, — Лиша протянула ему дробовик. — Держи. Будешь меня прикрывать.

Дементьев разглядел оружие. Ещё не остывшее после последнего выстрела. Само по себе оно не вызывало удивления. Обычный, видавший виды обрез охотничьего ружья. Но вот патроны к нему выглядели по-особому. Они напоминали толстые пробирки, наполненные прозрачными гранулами. При ударе бойка по капсюлю ЭПа, содержимое капсюля детонирует, вызывая реакцию между гранулами. Это приводит к выбросу дробной материи, представляющей из себя некое подобие энергопуль, как в оружии сумеречников. Опустевшие ЭПы становятся очень хрупкими, и если их уронить, разлетаются вдребезги, что Алик и испытал, когда извлёк пару пустых гильз, и выбросил их на землю.

Пока он изучал оружие, Лиша изучала труп Акима, не прикасаясь к ружью, зажатому в его руках.

— Второе оружие брать не будешь? — спросил Алик.

— Нет. Оно помечено.

— А это — не помечено?

— Нет. Из него полицейских не убивали.

— Что-то я не совсем понимаю логику…

— Местная криминалистика отличается от земной. Эта встреча была подстроена, чтобы повязать нас. Если бы мы прикоснулись к оружию, специальное нановещество, которым оно обработано, сработало бы как маячок. Куда бы мы с тобой не отправились — нас бы засекли с точностью до квадратного метра. На это он и рассчитывал. Купим мы оружие, или нет — мы запачкаемся.

— Ну так мы и запачкались, — всё ещё недоумевал Алик.

— Так-то да, — Лиша выпрямилась, и забрала патроны с тумбочки. — Вот только наномаячок не работает без приёмника. А приёмник — он (девушка толкнула ногой мёртвого полицейского). Понимаешь теперь, почему я его убила?

— Теперь понимаю. Но зачем было убивать его так своеобразно? Не могла просто застрелить?

— Могла. Но наномаяки запрограммированы на вывод оперативника из строя. Если бы я взяла ружьё, и пальнула в Акима — наномаяк пометил бы меня как «убийцу полицейского», а это уже «красный код». Знаешь что такое «красный код»? Лучше тебе не знать… А так, получилось, что легавый убил себя сам. Показания наномаяка замкнулись сами на себе, и выдали заключение: «несчастный случай», после чего благополучно вырубили приёмник усопшего. За ненадобностью, так сказать.

— А убийство этого? — Алик указал на тело Креллинга.

— А этот — вне закона. На нём не было приёмников. Большое упущение со стороны сангинитов, — Лиша с улыбкой подняла лицо к неестественно-голубому небу и спокойно продолжила. — Нам нужно уходить. Скоро сюда прибудут силовики, и… И кое-кто посерьёзнее. Я чувствую их приближение.

— Зачем мы подняли шум? — не понимал Дементьев.

— Чтобы отвести их от «Тессеракта». Спрячь оружие, партнёр. И патроны захвати. Сегодняшний вечер будет с огоньком.

— Фуус… Фу-у-ус, — проворчал усатый сангинит в полицейской униформе под синей накидкой.

Подняв дробовик специальным приспособлением, он передал его помощнику, а затем, почесав складки на своём бритом затылке, склонил голову к радиостанции: «Тридцать пятый — Центральному. Флячий фуус на шестом пята-аке. Оперативник и агент — в отра-аботке… Фуус флячий… Конец».

— Вот, флячья фууса, — склонился над трупом высокий худой полицейский. — Как случилась такая фляка?

— Дерьмом не владею, — огрызнулся толстяк, с трудом разгибая непослушные колени.

Бойцы группы захвата, доселе слонявшиеся среди контейнеров, вдруг разбежались по сторонам, и вытянулись в струнку, приветствуя кого-то. Группа из двух криминалистов и троих оперативников спецотдела Сангинит-Симантерика, работавшая на месте преступления, прервала свою работу. Сотрудники повернулись в одну сторону и уныло, словно на ковре у гневного руководства, потупили виноватые взоры. К ним приближалась пара чёрных существ в гладких, обтягивающих костюмах. На головах у обоих были надеты шлемы с зелёными, светящимися глазницами.

— Вы попусту теряете время, — на ходу произнёс один из сумеречников.

— Сумеречный Корпус? Здесь? Но нас не предупре-едили, — замялся один из криминалистов.

— Повторяю. Вы попусту теряете время, — повторило существо в чёрном шлеме.

Его напарник, перешагнув через труп сангинита, широким шагом направился к убитому Креллингу, и присел рядом с ним на одно колено.

— Вы слишком долго тянули, — без интонации продолжал сумеречник, остановившийся возле тумбочки. — Их было двое и они ушли.

— Я отправил своих людей, чтобы допро-осили торговцев, — оправдывался сангинит.

— Это не имеет смысла. Торговцы стирилизованы. Они не помнят ни единой приметы тех, кто это сделал.

— По-ослушайте… Начнём с того, что я ува-ажаю а-авторитет инфи-ильтраторов Сумеречного Корпуса… И не сомне-еваюсь в Вашем профессиона-ализме, господин…

— Энк.

— Господин Энк, мизилор. Простите велико-одушно. Но по всем нашим данным, нико-ого здесь больше не было. Произошла пере-епалка между нашим оперативным со-отрудником, и а-агентом, работавшим под при-икрытием. Опера-ативник с позывным «А-аким», у-убил агента, после че-его, по не-евыясненной пока при-ичине, застре-елился…

— Вы несёте откровенную чушь. Это непрофессионально даже для Мааса. Это говорю вам я — старший ловчий Энк. Здесь были двое. Ваш оперативник застрелился неслучайно. А вашего агента убили из другого оружия. Элементарная баллистичнеская экспертиза подтвердит данный факт. Мы рассчитывали на ваше подразделение, но вы нас опять подвели, — сумеречник повернул голову к своему коллеге. — Ну что? Полагаю, что нет ни единой зацепки, кроме того, что он в чужом балахоне?

— Не совсем, — второй сумеречник поднялся, и, подойдя к напарнику, протянул ему удостоверение, обнаруженное во внутреннем кармане Креллинга. — Вот. Есть кое-что.

— Любопытно, — Энк раскрыл корочки. — Волшебник, значит…

— Документ зашифрован криптограммой повышенной сложности. Простые подпольщики не располагают такими степенями защиты.

— Волшебник… — повторил сумеречник. — Кто же ты?

Спрятав улику в карман, он вновь повернулся к руководителю расследования, — напомните, с какого объекта вы сняли своих людей?

— Нейроклуб «Тессеракт», — упавшим голосом прохрипел тот.