Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Глава 20. Проклятие «Марии-Ауксилидоры»

Шаги гулко отдавались по давно опустевшим коридорам. Фонари ярко освещали унылые, обшарпанные стены, которые когда-то были живописными, богато украшенными. Даже здесь — в дежурных отделениях. По левую стену тянулись шестиместные каюты IT-специалистов, обслуживавших огромную информационную систему мигратора. Серверный зал располагался в конце этого коридора. Боцман не ошибся, идти действительно оказалось не далеко. Никакой биоактивности и никакого движения поблизости датчики не фиксировали. Зловещие психоморфы лежали в спячке, где-то в глубинах титанической конструкции. Из всех тридцати кают технического персонала, сулариты использовали только одну — в самом конце палубы. При этом, судя по «обжитым» местам, у них было только три техника. Но видимо этого вполне хватало, чтобы поддерживать компьютер в должном состоянии.

По ходу движения, Боцман осматривал кабели — нет ли повреждений. Лиша и Василий молчали. Алик держался рядом с парочкой влюблённых. Почему-то его терзали сумрачные волнения, не дающие далеко от них отходить. Глубинным чутьём, Дементьев ощущал некую опасность, нависшую над ребятами.

Таким образом они добрались до тёмного, круглого зала серверной. Боцман сообщил, что здесь можно запустить источник аварийного питания. Пока он искал генераторный блок, пока возился с ним, Лиша распустила свои крылья, освещая весь зал. Алик и Василь с оружием в руках держали под прицелами два открытых входа, а старик наблюдал за датчиком. Вика с любопытством и волнением поглядывала ему через плечо, вздрагивая от каждого писка и потрескивания в приборе. Напряжённая процедура длилась недолго, но за это время, все присутствующие, кроме сальвификария, успели хорошенько вспотеть. Ко всеобщей радости, Боцман закрыл тяжёлый кожух, покрутил колёсико и три раза дёрнул вверх рычаг. В блоке что-то загудело, словно разгонялся вентилятор, после чего загорелась сначала красная, а затем зелёная лампочки. Мужчина нажал три кнопки, и на потолке включились лампы. Серверные блоки с характерным шумом запустились. Словно звёзды, по стенам замигали всё новые и новые индикаторы. Вспыхнули мониторы, по которым побежали кодовые строчки и загрузочные таблицы.

— Заработало! — обрадовался Боцман.

— Закрывай двери! — строго приказала Лиша.

— Сию минуту, — проявляя невероятную для своих объёмов прыть, он проскакал через весь зал — к щитку, открыл его и стал возиться с рубильником.

Тот заклинило, и пришлось рвануть его несколько раз, прежде чем он поддался. Три тяжёлые, герметичные двери, с протяжным свистом, медленно опустились, изолировав серверную.

— А вон те кнопки, что у дверей, разве их не запирали? — спросил Алик, указав на них.

— Запирать-то запирали, — ответил потряхивающий рукой Боцман, возвращаясь от щитка. — Но не герметично. Их можно было бы открыть с противоположной стороны. А так — хрен.

— Да, но мы и путь к отступлению себе перекрыли, — кивнул Алик.

— Заднюю дверь можно открыть программным путём, запустив эвакуационный протокол, — успокоил его здоровяк. — Так-с, теперь надо продуть воздуховоды. Сейчас только программа загрузится…

— Действуй, а я займусь поисками информации, — втянув крылья, Лиша прошла мимо Алика и Василя, обдув их лёгким дуновением.

Дементьев заметил с каким восторгом и трепетом парень провожает взглядом его подругу. Он так увлёкся, что поворачиваясь вслед за ней, нечаянно навёл оружие на него.

— Аккуратнее, малец, — Алик ухватился за ствол его автомата и отвёл в сторону. — Смотри куда целишься.

— Ой, да! Прости, Алик! — опомнился тот.

— Чего ворон считаешь?

— Да я так… До сих пор привыкнуть не могу к этим штукам… У неё на спине.

— Ты про Лишу, что ли?

Василь потупил взгляд и покраснел.

— Не парься. Я тоже до сих пор не могу к ней привыкнуть, — усмехнулся Алик.

Обрадовавшись, что тот его понимает, Василь осмелел.

— Вообще, я никогда в жизни не думал, что они такие… Ну, ангелы в смысле, — он сразу сбавил тон до минимума, чтобы их разговор не услышали, к счастью гул больших работающих системных блоков, дополняемый хрипом генератора, прекрасно глушил негромкие голоса. — Ведь по общепринятому мнению, ангелы все такие, ну, правильные там, добрые, благочестивые… А Лиша. Ну, она хорошая, она классная, конечно, но не похожа на ангела из Библии.

— Наверное потому, что она не из Библии, — Алик поставил оружие на предохранитель, и жестом приказал Василю сделать то же самое.

— Да, согласен, но всё равно. Я представлял, что ангел — это когда вот такие крылья, нимб там, белая одежда. А тут всё по-другому. И поведение такое… Земное вполне. А дед Василий говорит, что это не так. Что она — сверхсущество, которому нужно поклоняться. Потому что прогневать её ни в коем случае нельзя. Будет очень плохо. Но ведь Лиша — сальвификарий. Ангел-хранитель, то есть. Дед сам об этом сказал. А разве ангелы-хранители могут быть злыми?

— Лиша может, — кивнул Алик и добавил. — Но не хочет.

— Вы ведь с ней друзья? — с некоторой завистью спросил Василь, и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Наверное непросто иметь такого друга?

— Ты даже себе представить не можешь, насколько. Но мы как-то ладим.

— Это здорово. У меня бы, наверное, не получилось.

— Почему?

— Ну, она — ангел! А я — всего лишь человек.

— Ну и что?

— Не знаю… Лиша такая непредсказуемая. Эксцентричная. Если бы мне не сказали, что она — ангел, я бы, наверное, принял её за кого-то противоположного, — парень засмущался, с опаской косясь на колдующую за терминалом Лишу.

— Неужто за дьяволицу? — чуть не рассмеялся Алик.

— Не-ет! Конечно же нет! Скажем так, за маленького, шкодливого чёртика. Не злого, но и не шибко доброго. Нейтрального. Себе на уме. Все ангелы такие, или только она?

— Подозреваю, что она такая одна.

— А почему она такая? Особенная. Что сделало её такой?

— Понимаешь, работа хранителя заключается в тесном общении с людьми, — глубокомысленно ответил Дементьев. — За долгое время своей работы, она приобрела специфические навыки. Научилась вести себя по-человечески.

— Тогда почему другие хранители не научились?

Парень бил не в бровь, а в глаз. Алик задумался.

— Я восхищаюсь Лишей, — продолжал Василь. — Но когда она рядом, во мне появляются противоречивые чувства. С одной стороны — она кажется очень милой, притягательной. С ней весело. Она умеет расположить к себе. Но с другой стороны — меня пугает её непостоянство, её трансформации… И непредсказуемые вспышки… Безумия. К такому поведению невозможно привыкнуть. То она ведёт себя нормально и кажется самой адекватностью, то вдруг превращается в некое подобие Харли Квинн.

— Во что превращается? — уже не слушал его Алик.

Юноша повторил, но Дементьев опять пропустил все его слова мимо ушей, полностью увлечённый собственными мыслями.

А действительно, почему он сам раньше не придавал значения этому странному явлению? Он воспринимал нетипичное поведение Лиши как что-то само собой разумеющееся, но ведь оно действительно было ненормальным. Василь абсолютно прав, подметив это. Ни один сальвификарий из тех, кого помнил Алик, даже близко не был похож на Ал Хезид. При том, что друг на друга они были похожи поведенчески, словно искусственные роботы из одной заводской партии. Даже «бунтари» Ал Элад, Ал Лелах и Ал Йезель — имели собственные точки зрения лишь номинально, опираясь исключительно на конструктивные расчёты. И ведь если задуматься, то они пришли к этому не сами, а опять же, под воздействием «белой вороны» — Ал Хезид. Даже вторым именем владела только она одна. Остальные сальвификарии не имели ни прозвищ, ни вторых имён.

С Лишей явно было что-то не так. Но что же её изменило?

Думая о Лише, Алик провёл невольную параллель с Хо. А Хо почему такое? Ведь чистокровные сумеречники — безупречны. Браконьерство свойственно исключительно гибридам (из-за их человеческих страстей и мыслей). Но ведь Хо — не гибрид. Могло ли оно совершить преступление по своей воле?

Ответ пришёл к нему сам, свалившись чугунной гирей. Нет, не могло. Как и Лиша не могла по своей воле стать ренегатом, действующим вне закона. За этими парадоксами что-то стояло. И что-то вполне объективное. Удивительно, но Дементьев почему-то испытывал уверенность в том, что он знал эту причину. Знал, но забыл. Но при попытке вспомнить, видел лишь яркое, белое пятно, которое вспыхивает со звуком похожим на удар в огромные литавры. Более ничего разобрать невозможно. К тому же, какое-то подсознательное убеждение подсказывает ему, что вспоминать это нельзя. Иначе жизнь его уже никогда не станет прежней.

— Значит я тебе уже надоела? — выдернул его из раздумий капризный голос Виктории. — Так получается?

— Ну что ты, солнышко! О чём ты говоришь? — оправдывался её парень.

— Это ты о чём говоришь? Значит теперь ты на Лишу глаз положил? Теперь она тебе нужна? Правильно. Она же ангел. А я кто?

— Ты всё неверно поняла! Я просто спрашивал у Алика…

— Как к ней подкатить?

— Нет. Да прекрати уже. Чего ты разошлась?

— Всё, утихомирьтесь оба! — остановил их Алик. — Нашли где отношения выяснять.

— Я теперь вообще буду молчать, — отвернулась Виктория.

Василь вздохнул. В этот момент, Дементьева позвала Лиша. Тот немедленно подошёл к ней.

— Помоги установить эту штуку, — она протянула ему пластину, извлечённую из головы суларита. — Внизу есть кабели. Найди тот, что подходит под этот разъём.

Убрав оружие за спину, Алик принялся возиться с проводами. Наверху что-то заскрипело, затрещало, а затем начало хрипло выть.

— Это что за срань? — Дементьев потянулся было за винтовкой.

— Всё путём. Это продувка заработала, — успокоил его Боцман. — Если кто-то прятался в вентиляции, то его выдует на хрен. Или вентиляторами покромсает.

— А я кажется нужный штекер нашёл, — Алик подсоединил провод к пластине. — Вроде подходит. Лиша, что там у тебя? Что-нибудь появилось?

— Пока нет, — ответила та. — Наверное ты ошибся… Ан-нет. Что-то загружается. Да, вижу накопитель. Пошло сканирование.

— Ну, слава богу, — вытирая руки, поднялся Дементьев.

— Ух, ты. Объём информации действительно велик, — сообщила девушка. — Чёртов суларит прятал в своей тыкве целую базу данных. Эй, Преподобный! Ну-ка подойди, взгляни на это.

Старик, держась за поясницу, подковылял к ней.

— Тут явно криптограммы, — указала ему Лиша, и, обернувшись к Алику, попросила. — А ты, будь другом, запусти вон тот терминал. То, что не зашифровано, тоже может содержать полезные сведения.

— С удовольствием, — согласился Дементьев.

— Ну и я, с вашего позволения, тут покопаюсь. Всяко быстрее будет, — добавил Боцман.

Информации было действительно очень много. Но львиную её долю составляла бессвязная еретическая чушь, основанная на умозаключениях нескольких поколений суларитов. Первой на важные сведения наткнулась Лиша, при помощи вводных данных. Всё, что касалось новой богини сулариты разумеется зашифровали и к делу подключился Василий Лоурентийский.

Боцман изучал хозяйственную отчётность, в которой тоже могло оказаться немало подсказок. Алик же взялся за самое, казалось бы, бесполезное дело — просматривал тексты проповедей. Сначала он не хотел их читать, стремясь найти что-то более существенное, но мельком пробежавшись по этим безумным строчкам, внезапно увлёкся. Конечно же, в основном это был лютый бред окончательно сдвинувшихся фанатиков. Но Дементьеву показалось, что за этой галиматьёй может скрываться нечто важное. Пока Лиша с Василием ломали головы над заковыристыми лингвошифрами, Алик силился расшифровать последние тексты безумного магистра Гало. Самой подозрительной ему показалась фраза: «Славься Даркен Хо, сошедший с пути своего высшим повелением, но узревший путь новый и вставший на него крепко, дабы даровать нам неугасимый свет истины». Споткнувшись об неё, он возвращался к ней постоянно. Не понимая, что именно в ней кажется ему необычным.

«Хо сошло с пути своего», — размышлял Дементьев. — «Тут явно имеется в виду предательство мятежного сумеречника, после которого тот был изгнан. Хо совершило преступление — напало на человека. Тем самым совершив величайшее святотатство. Но что Гало имел в виду, говоря о высшем повелении? Что ещё за высшее повеление могло заставить Хо совешить такой грех? Источником высшего повеления может стать только Ареопаг. Который напрямую подчиняется Сакрариуму. Получается, что сумасшедший суларит этой фразой обвиняет Сакрариум в грехопадении своего божества? Дерзость высшей степени! Но что если в этих словах есть доля истины, и Хо действительно сподвигли на преступление? Ведь чистокровные сумеречники не способны принимать подобные решения самостоятельно. Они не люди».

С мысли его сбило пиликанье инфокома. На связи был Фархад.

— Алик, хочу предупредить. К вам движутся многочисленные сигналы, — сообщил он.

— Странно. А мы ничего не фиксируем, — ответил тот.

— Сенсоры «Одалиски» мощнее вашего датчика. Так что вы там не засиживайтесь. Давайте ещё минут пять назад.

— Пять минут — это мало, — услышала его сообщение Лиша. — Нам тут ещё копаться и копаться. Боц, ты слышал? Что скажешь? Створки выдержат?

— Слышал, — ответил здоровяк. — Да, должны выдержать. Психоморфы не настолько сильны, чтобы выломать их.

— Я бы на вашем месте так не рисковал, — откликнулся Фархад. — У меня тут весь монитор светится от сигналов. Просто пчелиный рой какой-то.

— Пока не найдём информацию, мы отсюда не сдвинемся, — отрезала Лиша.

Капитан отключился.

— Возможно стоит скачать этот блок информации, чтобы изучить его на «Одалиске», — предложил старик.

— Ну уж нет! — ответил Боцман. — Откуда мы знаем, что за вирусы понапиханы в этом компьютере? Я не буду так рисковать.

— Солидарна с Боцманом, — согласилась Лиша. — Если заразим систему экзокрафта, может произойти всё что угодно. Будем искать ответы на месте.

Лампы в зале пару раз погасли и снова включились. Но ИБП не позволил компьютеру выключиться. Это выглядело очень странно, если учесть, что генератор работал без перебоев. Затем, запиликал детектор движения на руке Василия.

— Не обращайте внимания. Не отвлекайтесь, — сосредоточенно произнесла Лиша.

Алик напряжённо вчитывался в суларитскую проповедь. «И ложные кумиры и ложные империи падут, превратившись в тлен. Потому как нет у них основы и не было её отродясь. А была лишь пустота и страх перед ней. Лишь придавая той пустоте фальшивый смысл, люди избавлялись от страха. Но теряли понимание истинной сути вещей, забывая первостепенную аксиому: Пустота, даже облачённая в золото, остаётся пустотой. А значит, рано или поздно, ничто обратится в ничто. Только понимая эту неизбежность, можно остаться собой. Только приняв неотвратимое, можно достичь катарсиса!»

Обеспокоившись сигналами детектора, старик отвлёкся от дешифровки. В этот момент к нему приблизился Василь. Они с подругой всё ещё дулись друг на друга, поэтому разошлись по разным углам.

— Какая огромная конструкция, — чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей, рассуждал паренёк. — Вот бы изучить её целиком.

— Это ещё не самый большой мигратор, — отвлёкся старец. — Когда-то давным-давно они были гораздо больше. Сноходцы, которые встречали миграторы класса «Кумбхакарна», так поражались ими, что даже просыпаясь сохраняли свои впечатления, называя их «виманами». Такими огромными миграторами-городами управлял ещё не компьютер, а аналоговый обсчётчик.

— Преподобный, не отвлекайся, — прервала его лекцию Лиша. — Помнится, ты должен был трактовать криптограмму: «Аллир! Аллир! Аллир!»

— Всё так, Лучезарная, — опомнился Василий. — Это может трактоваться системными смыслами. Когда мы работали над изучением запретных риторик, «Закрытые глаза» часто использовали палеологизмы древних фингитов. По фингитски «алир» означает «пылать». Но сулариты использовали это слово в ином определении. Как «очищение». «Очищение духа». Троекратное произношение обозначает следование. Возможно, путь духовного очищения.

— То есть, попасть в Тамоанчан могут только прошедшие путь духовного очищения, — подытожила Лиша. — Значит есть какие-то испытания?

— Было бы наивно думать иначе… Но вот здесь — видишь, лучезарная? — сказано «Тамо ренги ви у ла так ди лао кландат ви Тамо». Это непросто перевести, но общий смысл улавливается. Город Ицпапалотль не имеет стен. То есть, он открыт для всех. Но вот войти в него может не каждый, ибо он невидим для открытых глаз.

— Значит ли это, что только слепые могут войти в него?

— Не думаю. Вероятнее всего здесь опять кроется эвфемизм. По мнению суларитов, глаза закрываются, чтобы не видеть невыносимые ужасы. На этом строится их главная молитва, обращённая к Суллару. Они просят избавить их муками лёгкими от мук тяжёлых и закрыть им глаза. А что видит человек, закрывший глаза?

— Ничего, — развела руками Лиша. — Темноту.

— Это физически. Однако следует помнить, что далеко не всё можно увидеть глазами.

В одну из дверей что-то ударилось с противоположной стороны. Затем, удар последовал во вторую дверь. И начались царапанья, словно в обе двери одновременно заскреблось не менее десятка крупных собак.

— В чём дело? — испуганно воскликнула Виктория.

— Всё хорошо. Всё под контролем, — её возлюбленный тут же подбежал к ней и попытался обнять, но она отстранилась.

— Это психоморфы? — спросил Алик у Боцмана.

— Думаю, да. Кто же ещё? Но беспокоиться не стоит. Мы надёжно от них отгородились. Постарайся не обращать внимание на этот шум. Лучше сконцентрируйся на суларитских записях. Знаешь, что я почерпнул из их бухгалтерских отчётов? Оказывается «Мария Ауксилидора» действительно перевозила несметные богатства — «общак» клана Гало. Список ценностей настолько велик, что я замучился читать и просто начал пролистывать вниз. И всё равно было много! Но здесь говорится, что незадолго до катастрофы, к мигратору подходил экзокрафт «Валак», которому была оказана помощь.

— Он что, терпел бедствие?

— Не знаю. Это же финансовый отчёт, а не бортовой журнал. Здесь всего лишь указано, что «Валаку» была оказана помощь в размере… Всех средств клана!

— Не фиговая помощь, — присвистнув, ответил Алик. — Я тут в их проповедях, конечно, прочитал несколько раз повторяющуюся доктрину о том, что нужно отдавать просящему всё. Но не придал этому значения. Потому что это свойственно всем религиям, но разумеется никто этого не исполняет. А тут вдруг такое буквальное следование канону…

— Канон тут не причём, — улыбнулся Боцман. — Всё это для отвода глаз. Просто когда запахло жареным, Гало передал общак в надёжные руки.

— Выходит, что он знал о надвигающейся катастрофе?

— Может и не знал, но как минимум догадывался.

— Кому он мог отдать такую гору богатств?

— Только очень надёжным людям. Полагаю, что даже не суларитам. Я готов поклясться, что расставаться с общаком он не собирался. Поэтому сдал его на хранение… Эх, пробить бы информацию по этому «Валаку».

— Экзокрафт нам вряд ли поможет. Скорее всего, он так же был зафрахтован через третьих лиц. Вот бы узнать, что это за доверенные лица такие? Ты прав, Боц, этот Гало определённо не был дураком. Он умело зомбировал свою паству, но сам при этом сохранял предельную ясность ума. И сокровищами он никогда не разбрасывался, храня их при себе. Тем более, что они были ему необходимы для основания новой колонии. Всяко лучше начинать новую жизнь с приличным стартовым капиталом, а не с голой задницей. Чёртов суларит прекрасно это понимал, и не должен был расставаться со своим добром. Но тут вдруг решился сдать его на хранение, причём где-то непонятно где, посреди пустого эфира, в дикой спешке. Почему же раньше не сдал, в более спокойной обстановке? Когда суларитов только начали «трясти». Зачем дотянул до последнего?

— Надеялся, что прибегать к этому не придётся, — почесал бороду Боцман.

— Или же пытался откупиться.

— От кого?

— Не знаю. Например от своей новой богини.

Где-то в глубине гигантского корабля что-то раскатисто грохнуло. Так, что резонанс откликнулся в ступни, а мониторы разом моргнули.

— Да что за… — обернулся Алик.

— А вы точно уверены, что мы в безопасности? — спросил Василь.

— Спокойно, малыш. Подумаешь, брякнуло что-то, — откликнулся Боцман.

— Не поддаёмся на провокации! — громогласно воскликнула Лиша и продолжила «пытать» старика. — Думай, преподобный, что здесь заложено? Какой смысл?

— Я понял одно. Сулариты явно были предупреждены о приходе новой богини, — ответил тот, шевеля густыми седыми бровями. — Они ждали её и признали её. Обсидиановая бабочка восхвалялась жрецами так же рьяно, как и Хо. Но координаты Тамоанчана нигде не упоминаются. Ицпапалотль сказала, что призовёт суларитов, когда придёт время. А пока, их дело — спокойно ожидать, не привлекая к себе внимание.

— Но вместо того, чтобы сидеть на задницах ровно, они потащились в другую часть ноосферы, тем самым нарушив прямое указание своей новой богини, — ответила Лиша. — Тебе не кажется это противоречивым?

— Смотря как на это взглянуть. Ицпапалотль велела не привлекать чужое внимание, и Гало решил уйти подальше от посторонних глаз. Во всяком случае, таким было его объяснение. Суларитская община была на виду…

— В том-то и дело. Община была на виду и никто к ней не лез. А тут вдруг начались гонения. Что за гонения? Они повсюду пишут о них, но ни одного подтверждения не дают. Кто их гнал? Кто притеснял? Они обитали на трёх глухих зунах, где власти либо были увлечены личными междоусобицами, либо преспокойно гнили в глубоком политическом застое. Им и задарма не надо было связываться с проблемной сектой.

— Гало пишет, что суларитов обвинили в приходе чёрной чумы, — пояснил Василий.

— Да. Вот только на всех трёх зунах не было ни единой вспышки эпидемии, — Лиша ткнула пальцем в экран. — Чума до них не добралась. А суларитов обвинили в чуме на других зунах. Дескать они её притягивают. Слабоватое утверждение, тебе не кажется? Такое теоретически могло произойти на одной из зун, с ортодоксальным укладом общества. Но не на всех же трёх!

— Что ты хочешь этим сказать, лучезарная?

— Гало сбежал не из-за гонений. Он решил убраться подальше от новой, непредсказуемой хозяйки. Чтобы та не мешла ему дальше мутить свой бизнес. Ведь Гало не был фанатиком. Он был хитрым дельцом, играющим на чужом фанатизме.

— Почему же Хо не разоблачило и не покарало его?

— Я тебя умоляю! Хо прекрасно знало, кто он такой. Поэтому и не покарало. А за что его карать? За то, что исправно снабжал культ «свежим мясом»? Не-ет, Хо не волновали финансовые махинации своего «первосвященника». Оно вообще на финансовую мишуру плевало с высокой колокольни. В отличие от нашей «подруги» Ицпапалотль. Вот этой — средства ой как нужны. Город строить.

— Поэтому Гало решил убраться подальше от её глаз, вместе со с наворованными богатствами, опасаясь, что та в любой момент может их экспроприировать?

— Всё указывает на это.

— Если вы мне позволите присоединиться к вашей дискуссии, — повысив голос обратился Алик. — То я сообщу вам, что перед катастрофой исчезло не только добро Гало, но и сам Гало.

— С чего ты взял? — повернулась к нему Лиша.

— Его проповеди вдруг обрываются. И начинаются проповеди какого-то Ниньё. Точнее, проповедь всего лишь одна. И последняя.

— Ниньё — это второй помощник Гало, — объяснил Лише Василий.

— Что говорится в этой проповеди? — заинтересовалась та.

— По большей части, успокоительные тирады для паствы. Что всё будет хорошо. И что Гало не пришёл на мессу, потому что молится вместе с семьёй, заперевшись в своей каюте. Молится за всех собравшихся.

— А может, «за всех оставшихся»? — пошутил Боцман.

— Я в этом практически уверен, — кивнул Алик. — Гало, вместе с семейством и сокровищами, к тому моменту благополучно смотался на «Валаке».

— Допустим. Но что нам это даёт? — спросила Лиша.

— Будь я на месте Гало, держался бы как можно дальше от Ицпапалотль. Узнав конечный пункт назначения «Марии Ауксилидоры», мы можем смело изучать самые удалённые от него места ноосферы. Наша бабочка прячется именно там.

— Ты хоть представляешь, сколько таких мест?

— Представляю. И выход у нас ровно один. Если Гало смылся, значит он всё ещё жив. А если он жив, то мы сможем его найти. Гало — один из немногих, если не единственный, кто знал, где скрывается Ицпапалотль. Через него она контролировала колонию. И через него же мы найдём её. Только так это и можно сделать.

— Пожалуй я соглашусь с Аликом. Каких-либо внятных данных о Тамоанчане в этом компьютере нет даже и близко. Вряд ли Гало был готов допустить утечку информации. Он не доверял никому, кроме себя.

Лампы над головами загудели и по-странному замерцали. Вместе с этим, на руке у Алика запиликал инфоком.

— Да, Фархад? — ответил тот.

— Вы там скоро, э? — задал вопрос капитан.

— Мы пока ещё работаем. А в чём дело?

— Давайте побыстрее заканчивайте и сворачивайтесь. На вас движется что-то очень большое. Реально большое. Оно едва в коридоры протискивается. И ползёт прямо на вас. Двери там точно крепкие?

— Двери нормальные. Выдержат, что бы там ни ломилось. Беспокоиться не о чем. Но спасибо, что предупредил. Полагаю, что мы уже скоро.

— Надеюсь на это, — Фархад отключился.

— Час от часу не легче, — вернулся у монитору Алик. — Не дадут нормально поработать.

— Фархад беспокоится о нас, — ответил Боцман.

— Да я не про Фархада. Я про новый сюрприз, который торопится к нам в гости. Что там психоморфы удумали? Может взрывчатку подтаскивают?

— Не-ет.

— Думаешь, им мозгов не хватит? Кто они вообще такие? Какая-то эфирная живность, путешествующая на заброшенных экзокрафтах?

— Я бы сейчас не хотел о них говорить.

Виктория подошла к одной из дверей. Вертикально опускающаяся заслонка выглядела действительно внущающе. Толстенная сталь, покрытая чёрно-жёлтыми предупреждающими разметками и цифровыми обозначениями, прямо-таки излучала мощь и неприступность.

Стуки и царапанья с той стороны больше не раздавались. Возможно осаждающие поняли, что в серверную им не пробиться и ушли ни с чем. Тут к девушке сзади подошёл Василь.

— Вик, ну может поговорим, а?

— Поговорить хочешь? Так иди с Лишей поговори. С ней наверняка интереснее разговаривать.

— Ви-ик, ну ты же знаешь, что никакая Лиша мне не нужна. Мне нужна ты.

— Значит опять я тебе понадобилась? Какой ты непостоянный. Определись уж, кто тебе нужен.

— Тут не с чем определяться. Мне нужна только ты. И больше никто.

— Хотела бы я в это верить…

Внезапно Василя окликнул Алик, — эй, парень, иди-ка сюда на пару минут!

Василь виновато поглядел на подругу.

— Иди, тебя зовут, — произнесла та.

Понурив голову, мальчишка потрусил к Дементьеву.

— Что, Алик?

— Притащи стремянку, залезь, и пошевели вон ту лампу надо мной. Видимо там что-то отходит. Может получше светить станет, а то я вообще клавиатуру не вижу.

Василь бросился выполнять поручение.

Виктория остановилась около кнопок управления дверью. «Наверное с противоположной стороны есть такая же панель», — подумала она. — «Интересно, почему эти, которые с той стороны, не могут ею воспользоваться? Какая я глупая! Боцман же заблокировал дверь, чтобы она с той стороны не открывалась…»

Тут ей что-то послышалось. Прильнув к холодной створе, девушка приложила ухо.

— Всё напрасно, лучезарная, — сдался Василий Лоурентийский. — Проклятые сулариты не оставили ни единой зацепки. Мы зря надеялись на то, что они выдадут свою повелительницу. Здесь десятки упоминаний её имени и сотни её кошмарных определений. Но ни одного указателя, где её искать. Есть ли смысл читать дальше эту богохульную ересь?

— Нам нужно понять, о чём они говорят в строчке «илла инви о гуна ма лата си лар о квелиси такрен», — настаивала Лиша. — Ты расшифровал весь раздел трактата, кроме неё.

— Я убеждён, что здесь кроется очередная бессмысленная ересь.

— Расшифровывай, преподобный. Переводи и расшифровывай. Ты должен вспомнить то, что проходил в секретной палате Храма Пророчества.

— Эй! — послышался крик Виктории.

Все обернулись к ней.

— Оттуда зовут на помощь, — девушка озадаченно указывала на дверь. — Подойдите, послушайте.

— Кого ты там услышала? — Василь начал спускаться со стремянки, но лампа, которую он тормошил, тут же померкла.

— Я опять ничего не вижу! — воскликнул Алик, набиравший в поисковой строке какой-то запрос. — Погоди спускаться! Мне нужен свет!

— Хорошо, — парень тут же полез обратно под потолок.

— Там правда зовут на помощь, — повторила Виктория.

— Тебе чудится, — ответила Лиша. — Отойди от двери подальше.

Но девушка её не послушалась, и опять прислонилась ухом к створке. Остальные вернулись к своим делам. Старик начал ходить взад-вперёд, бормоча: «Илла инви… Илла онви… Илла гинви… Йалла? Йалла онви… Мет лан о сета… Илла инви…» Лиша, не обращая на него внимания, быстро стучала пальцами по клавиатуре. Боцман, ошалевший от таблиц на экране, устало тёр глаза. Василь, стоя на верхней ступеньке стремянки, словно атлант, держал одной рукой плафон лампы, чтобы та не гасла. Алик, введя поисковый запрос, нашёл какой-то блок текста и вчитывался в него, сосредоточенно щурясь.

— Послушайте, — наконец произнёс он. — Тут есть кое-что интересное.

— Нашёл что-то о Тамоанчане? — на секунду отвлеклась Лиша.

— Нет. Тут про другое. Но тоже любопытно. Проповедник Ниньо, в своём последнем обращении к пастве, подготавливает людей к чему-то. «Не страшитесь переродиться, ибо предначертано вам стать стражами Суллара. Не сопротивляйтесь изменениям в вас, ибо все изменения будут к лучшему. Не отвращайте лиц своих, ибо руки, что к вам потянутся — есть руки Суллара, что закроют ваши глаза»…

— Я нашёл! — чуть не подпрыгнул перебивший его старик. — Я понял, лучезарная Ал Хезид! Тут смешаны фингитский и леовитский диалекты. На мёртвом леовитском языке сулариты когда-то писали свои воззвания, но потом от него отказались в пользу фингитского, потому что тот проще в усвоении…

— Преподобный, хватит «лить воду»! Говори, что расшифровал! — с нетерпением оборвала его Лиша.

— Это не «илла инви о гуна ма лата си лар о квелиси такрен»! Это «иланви огана ма латеси лаквеги та киран»! «Когда же понадоблюсь вам — найдёте меня меж двух великих статуй!»

— Ты уверен, старый друг?! Тут написано именно это?!

— Абсолютно уверен, о, лучезарная! Причём всё остальное написано банальным лингвошифром фингитов, а именно эта строчка зашифрована дважды: сперва по-фингитски, а затем ещё и по-леовитски!

— Ицпапалотль, — обрадовалась Лиша. — Она всё-таки дала подсказку, где её искать.

— Ицпапалотль? — слушающий их Алик усмехнулся. — Хочешь сказать, что она черкнула свой адресок Гало, а тот засунул его в башку Хоаха? Какой в этом смысл?

— У тебя есть другие идеи на этот счёт? — обернулась к нему Лиша.

— У меня есть «Бритва Оккама».

— Чего?

— Это такая метода, при которой слишком сложные и заумные варианты отметаются, и остаётся только одно, прямое, логическое умозаключение.

— Излагай.

— При крушении «Марии Ауксилидоры» спаслись только две суларитские семьи: семья Гало и семья Зеркала. Верно? Гало, как мы выяснили, покинул обречённый мигратор заблаговременно. Зеркало утверждал, что ему с большим семейством удалось спастись непосредственно во время катастрофы. Но вот тут, в проповеди Ниньо, говорится, что никто не должен покидать мигратор. Все должны принять свою судьбу, как велит им Хо. А это значит, что эвакуироваться они даже и не пытались. Что с ними произошло в итоге — я ещё не дочитал. Но уже знаю точно — все они остались здесь. Каким же образом Хоах-Зеркало оказался в Девоне?

— Он сбежал вместе с Гало! — воскликнул Боцман.

— Нет. Если верить стенограмме, Хоах присутствовал на последней мессе. Ниньо упоминает его и обращается к нему. Значит сбежал он уже после мессы. Но до катастрофы.

— Так и есть, — Боцман пощёлкал кнопками. — На эвакуационной палубе не хватает трёх спасательных капсул.

— Этого должно было хватить, чтобы разместилось всё семейство магистра, — кивнул Алик. — Возможно, Хоах тоже разделил бы участь остальных сектантов, если бы не пластина в его голове. Что-то важное было записано на ней. Поэтому Гало дал ему указание уходить следом, чтобы никто не успел ничего заподозрить. И то, что расшифровал старик Василий — вовсе не путь к Ицпапалотль. Это путь к Гало. Что ещё записано на той пластине? Лиша, а ты что-нибудь нашла?

— В моём разделе даже и близко нет ничего интересного, — ответила та. — Тут просто список зун, на которых располагались представительства суларитов. И какие-то бессмысленные коды. Наверное, численность сектантских групп, или ещё что-то.

— Ты позволишь взглянуть, Лучезарная? — Василий подошёл к её экрану. — Так-так-так… Прошу меня простить, но эти сведения не верны. На зуне Д-13 нет никаких суларитов. Как нет их и на Айвахе, и на Сопре. Может, конечно, мои сведения устарели, и они туда добрались…

— Да никакие это не представительства! — засмеялся Алик. — Это оставленные заначки! Гало по всей ноосфере наделал схронов, а верному Зеркалу доверил хранить свою «записную книжку». После смерти Зеркала, его потомки должны были передать пластину потомкам Гало. Ну или воспользоваться спрятанными сокровищами для возрождения суларитского культа, если придётся.

— Алик прав, — Василий подвёл Лишу к своему экрану. — Вот! Помнишь этот массив бессмыслицы? Я принял его за так называемый «бассейн отвлечения» — распространённый метод сокрытия важной информации за абстрактным набором слов и цифр. Мы сразу отринули всю эту мишуру, вопользовавшись техникой уникальных запросов. Но теперь я понимаю, что главная ценность этой информации спрятана именно в этой писанине. Смотри: «Чёрный кристалл» банк 1-34588, 19822; «Лямбда Си» фонд содействия 1-553211, 2787… Это не пустая чушь, для отвода глаз. Это финансовые конторы! Каждая привязана к твоему списку зун. Перед нами целая сеть! На каждой зуне расположен элемент этой сети, тайно соединённый с остальными элементами. Конторы юридически никак не связаны с суларитами и действуют в разных формах, но суть у всех одна. Они привлекают средства. Либо под процент, либо для благотворительности, либо ещё для чего-то. И всё, что привлечено, принадлежит одному хозяину. Это финансовая пирамида.

— Охренеть… — поразилась Лиша. — Выходит, что ключ к богатствам Гало мы привезли с собой?

— Именно так, — посмеивался Алик. — Вот и получается, друзья мои, что мы с вами пытаемся вычислить таинственные, законспирированные контакты с загадочными сущностями, а тут имеет место быть банальная коррупционная схема пусть и крупного, но, тем не менее, вполне тривиального мошенника. Чёртов магистр Гало был тем ещё прохиндеем, раз придумал столь масштабную систему оболванивания доверчивых граждан. Круче суларитского лохотрона только МММ, ваучерная приватизация и фонд капитального ремонта.

— А нам-то что до этого? Получается, что мы пошли по ложному следу и потратили уйму времени на какую-то ерунду.

— Не совсем так, лучезарная, — мягко перебил Лишу старик. — Если Алик прав, то сбежавший суларит действительно знает местонахождение Тамоанчана. Хотя бы примерно, но он в курсе. Он и сбежал лишь потому, что знал, куда бежать.

— Это очень слабая зацепка.

— Другой у нас нет.

— Погоди делать поспешные выводы, Лиша, — добавил Дементьев. — Мы всё сделали правильно. Вы с Василием изучили сведенья, сохранённые на пластине Хоаха, а мы с Боцманом прошерстили информацию, хранящуюся на компьютере мигратора. Сопоставив эти сведенья мы можем видеть картину более объективно. Как бы с двух сторон. Разумеется, никто и не собирался давать нам откровенные подсказки, но и спрятать их полностью суларитам не удалось. Включите элементарную дедукцию. Что мы имеем? У нас есть сведения о крупной афере. У нас есть сбежавший аферист и его «правая рука». Мы доподлинно знаем, от чего они бежали и куда. Все карты раскрыты, кроме одной.

— Где находится Ицпапалотль, — с саркастической усмешкой завершила его речь Лиша.

— Нет, — отмахнулся Алик. — Это уже не карта. Это победа в предварительном раунде. А вот карта… (Он на секунду отвлёкся на Василя, в очередной раз сражающегося с погасшей лампой). Это катастрофа.

— Не поняла, — сощурилась Лиша.

— Мы смотрим во все стороны, но не глядим себе под ноги. Что за катастрофу пережила «Мария Ауксилидора»?

— Криптошторм, — ответил Боцман. — В древности эти шторма были абсолютным бичом…

— Вот именно, в древности! — поднял указательный палец Алик. — А сейчас что? Древность? Почему «Одалиска» не боится криптоштормов?

— Ну, вообще-то боится. Поэтому обходит их стороной.

— Как обходит?

— Э-э-э, — Боцман задумался, теребя бороду. — Обычно. С помощью навигационных прогнозаторов и автолоции. В наши дни все экзокрафты оборудованы такими системами.

— А тот, на котором мы сейчас находимся, значит, не оборудован?

— Я же говорил, что он чертовски старый, поэтому…

— То есть ты, Боц, хочешь мне сказать, что самый богатый и хитрожопый аферюга ноосферы отправился в путешествие на корыте, не оборудованном элементарными средствами защиты от криптоштормов?

— Теоретически, он мог. Если очень торопился…

— Он мог решиться на это путешествие только в двух случаях, — Дементьев показал им два пальца. — Первый — если «Мария Ауксилидора» была дооборудована всеми необходимыми средствами для безопасной экзотрансляции. И второй — если он точно знал, когда и где именно произойдёт катастрофа. Он мог спрогнозировать криптошторм заранее?

— При помощи прогнозатора — да.

— Вот вам и ответ. Он сознательно направил своих людей на смерть. И эти последние проповеди подтверждают данное предположение. Вопрос — «для чего он это сделал»?

— Это пустые разглагольствования, — не выдержала Лиша. — Бесполезный трёп.

— Ты хотя бы послушай. Я не дочитал последнюю проповедь. А тут начинается самое интересное, — стоял на своём Алик. — Вот, что тут говорится: «Тем же избавитесь вы от Её гнева. И исчезнете от взора Её. И муками лёгкими избавитесь от мук тяжёлых. Как заповедал Суллар Хо. Ибо не буря к нам идёт, и не ливень и не снежный буран, но бессмертие. Даровано будет нам вечное и перейдём мы по ту сторону всякого разума. И будем ждать. И будем стеречь. И будем метаться во тьме, ища супротивное. А не найдя, будем в сон погружаться до скрипа, иль стука, иль вздоха чужого. Тогда же пробудимся сызнова и прибудем до туда. Дабы уничтожить…»

— Откройте двери! — закричала Виктория. — Они молят о спасении!

Все обернулись к ней. Лиша нахмурилась. Василь зашатался под потолком на скрипучей стремянке. Алик продолжил читать:

— «Мы будем ползти по стенам, как тени. Мы будем топить всякое, к чему дотронемся. А нашу вечную боль утолит только боль чужая. Каждый, кто придёт сюда, отыщет себе погибель, прежде чем станет одним из нас. Не страшитесь! Ибо судьба наша предопределена, а значит оправдана. И лишь спустившись во прах и тлен, найдём мы своё величие!»

Как только он закончил декламировать проповедь, позади зарокотали дверные моторы. Тяжёлые створки разом начали открываться. Одна из них открылась прямо перед носом у ошарашенной Виктории.

— К-какого чёрта? — не верил собственным глазам Боцман.

— Зачем? Зачем ты открыла?! — закричала Лиша.

— Это не я. Я ничего не трогала, — откликнулась Виктория, в то время как её рука предательски застыла возле пульта открывания дверей.

— Закрой обратно, дура!!!

Девушка начала иступлённо тыкать кнопки, а сама, словно под гипнозом, глядела в глубокий, тёмный коридор, открывшийся перед её глазами.

— Подожди! Не ходи туда! — Василь неудачно попытался спрыгнуть с лестницы, но упал на пол вместе с ней.

Потолочные лампы погасли во всём помещении и теперь его освещали лишь экраны, рябящие помехами.

— Закрой двери!!! — рычала Лиша, направляясь к Виктории.

Её уже обгонял Василь, скользящий ногами по гладкому, глянцевому полу.

— Как ей это удалось? — оставаясь на месте, недоумевал Алик.

— Она не могла их открыть, — вторил ему Боцман. — Двери заблокированы централизованно. Я сам их заблокировал.

— Ты можешь их снова запереть?

— Вряд ли, — здоровяк бессмысленно потыкал кнопки. — Система дала сбой. Попробую перезагрузить.

— Времени нет, — Дементьев поспешил в сторону дверей.

Догнав Лишу, он обогнал её, но тут же остановился — девушка крепко ухватила его за плечо. Алик дёрнулся, но пальцы сальвификария сжались ещё сильнее — до боли.

— Ты чего? — обернулся он.

В безумном мерцании компьютерных экранов, лицо Ал Хезид выглядело пугающе-бесчувственным, как у статуи.

Василь тем временем пытался остановить свою подругу, которая медленно брела в коридор.

— Куда?! Остановись! — кричал он.

— Они шепчут, шепчут, — отвечала подруга, продолжая двигаться вперёд — в темноту.

— Отпусти! — Алик дёрнулся, пытаясь вырваться.

На второй его руке тут же повис старик, — не вздумай! Тебе туда нельзя!

— Вы оба свихнулись?! Нам надо их остановить!

— Не надо. Пусть идут. Такова цена.

— Вы спятили! Немедленно отпустите меня!

Василь с Викторией почти растворились в темноте коридора. Сначала парень пытался остановить девушку, но вскоре сам примолк, прислушавшись к странным звукам, несущимся из мрака. Стены как будто пульсировали. По ним пробегало что-то вроде волн. И кто-то шептал: понятно и непонятно одновременно. Тьма вздыхала, всхлипывала, манила.

«Сюда, сюда, к нам, идите к нам…»

Чёрные люстры над головами раскачивались в такт волнам: вперёд-назад. Их было не видно, но они ощущались, рисуемые слухом. Василь поймал руку подруги. Та сжала его пальцы. Страх окончательно исчез. Оба пошли вперёд твёрдо и смело.

«Мы давно вас ждали. Мы соскучились по вам…»

Ребята почувствовали, что их с ног до головы ощупывают не то руки, не то щупальца. Очень деликатно, ненавязчиво. Что-то нежно подталкивало их в спины. Они уже не могли остановиться.

— Лиша, что с тобой?! — гневно воскликнул Алик, глядя на неё.

— Не ходи за ними. Мы возвращаемся на «Одалиску». Сейчас же, — ответила та, продолжая его удерживать.

— Мы не можем уйти без них!

— Можем.

— Так дела не делаются!

— Делаются.

— Психоморфы их растерзают!

— Ты не должен думать об этом. Иногда приходится идти на вынужденные меры.

— Какие ещё вынужденные меры?!

— Это жертва! — Лиша сверкнула глазами.

— Ах вон оно что, — Алик изменился в лице. — Всё это было тобой задумано? Ты знала об этом с самого начала? Вот, почему двери открылись. Это ты их открыла!

— У нас нет другого пути.

— Ошибаешься!

— Алик, Алик, послушай, — дёргал его старик. — Лучезарная не стала бы поступать так, если бы мы имели хотя бы один альтернативный вариант. Но ситуация действительно безвыходная. Либо они, либо…

Он прикусил язык.

— Либо они, либо кто?! — зыркнул на него разгневанный Алик.

— Либо я, — ответила Лиша. — Настало время исполнить моё предназначение. Я нарушу принцип невмешательства, за что буду наказана. Ты хочешь, чтобы я вернула их и принесла себя в жертву? Что ж, я готова на это. Если ты доведёшь моё дело до конца. Решай.

Она отпустила его. Дементьев растёр помятое плечо и покосился на тёмный зев коридора, в котором исчезла молодая пара.

— О, лучезарная! Не надо! Алик! Смилуйся! Не совершай ошибку! Смирись с нашей жертвой! — Василий Лоурентийский упал на колени, умоляюще гладя ноги то Лише, то Алику.

— Ты не погибнешь, Лиша. Не сегодня, — твёрдо произнёс Алик (отчего старик радостно взвыл). -Но и они не погибнут. Если уж позарез нужна жертва, то я готов ею стать.

С этими словами, он развернулся и быстро побежал во тьму коридора.

Злость и решимость переполняли его. И хоть он абсолютно ничего не видел, это не мешало ему ориентироваться. Коридор был забит какой-то гадостью, полхожей на грязь. Она была сухая и летучая, легко крошилась и поднималась в воздух. Приходилось дышать этим. И с каждым вдохом дыхание затруднялось. «Плесень» — догадался Дементьев. — «Здесь повсюду плесень. Давным-давно засохшая, но всё ещё живая». Каким-то особым чутьём, он ощущал две пылевые дорожки, оставшиеся позади ушедших ребят. И двигался между этими дорожками, раздвигая их в стороны.

Здесь пахло мерзко и очень знакомо. Сладковато-гнилостно. Такой запах обычно присутствует в старых подвалах. Гнетущая вонь усиливалась, будоража смутные воспоминания. Она была неразрывно связана с тем, кого он отлично знал. Она была связана с Хо. С долгими ночами поисков в подвалах и погребах. Когда Арлекин, ощущая, как человеческое существо, запертое внутри него, бьётся от ужаса, превозмогая эту тягость, продолжал вновь и вновь плутать по бесконечным коридорам теплотрасс и канализаций. Чтобы всё закончить, чтобы всё исправить, чтобы загладить вину.

Какую вину? В чём он был виноват?

Размышляя, он не сбавлял темпа. Сколько же плесени вокруг. Алику начало казаться, что она светится зелёно-голубым, ничего не освещающим свечением. И в этом призрачном свете можно разглядеть контуры человеческих фигур, застывших в различных позах. По мере продвижения вперёд, всё явственнее усиливалось ощущение, что в его голове поселилась крошечная мышка, которая бегает внутри черепа, ища из него выход. Кто-то пытался копаться в его голове. И явно был к этому не готов. Алик вторгся туда, куда не должен был. Нарушил какую-то негласную закономерность. В связи с чем метафизическая субстанция спешно перенастраивалась под новую связь.

— Кто ты такое? Откуда я тебя знаю? Зачем тебе ребята? — выплёвывая сухую плесень, вопрошал Дементьев.

Светящиеся отростки, похожие на руки, растущие из стен, потянулись к нему. Но когда он касался их, они рассыпались. Непонятным предчувствием, Алик догадывался, что скоро коридор закончится и следом за ним располагается просторный зал. Воздушные колебания прохладными пузырями гуляющие взад-вперёд по коридорной кишке, приносили оттуда немного свежести. Тяга постепенно усиливалась. Какой-то внутренний голос подсказывал Алику, что он должен поторопиться. Если не удастся догнать ребят прежде, чем они достигнут этого зала, то их уже будет не спасти. И он ускорился.

К его радости, впереди замаячили две фигуры, напоминающие пару оплавленных свечей. Алик пытался звать их, но они не реагировали. Тогда он догнал ребят, и, вклинившись между ними, разорвал сцепку их рук. Это позволило выдернуть их из транса. Блаженство, окутывающее обоих, разом сменилось ужасом, настолько страшным, что оба онемели, застыв на месте. Это позволило Алику завладеть контролем над ситуацией. Словно спасатель, выдёргивающий тонущих из-под воды, он рванул их обоих назад. И они полетели, повинуясь приданной им инерции. Как космонавты в невесомости.

Пустота заворчала, закипела. Она билась об Алика, словно волны о волнорез. Но не могла пробиться до своих жертв. Алик чувствовал себя лишним элементом в гигантской машине, чьи шестерёнки, не совпадая с ним, буксовали и застревали, стачивая зубцы. Всё это отражалось на нём пагубным образом, хоть и непонятно каким именно. Дементьев просто чувствовал ущерб, наносимый ему. Осознавал его, но не мог объять сознанием. Через мутную пелену ему удалось рассмотреть распахнутые настежь двери. Массивные и ажурные, как во дворце. А за ними был зал, в который заходить не следовало. Он не видел, что там находится, и не знал, в чём заключается эта опасность. Просто слушал собственную интуицию.

Когда он остановился напротив порога, давление пространства продолжило толкать его вперёд, но сил у него было достаточно, чтобы сопротивляться. Чем дольше он противился чужой воле, тем прозрачнее становился воздух. И из мрачной, грязно-зелёной клоаки постепенно проступали очертания чего-то определённого. Алик как-будто смотрел кино, которое демонстрировали на очень плохой, испорченной плёнке, чьё качество постепенно улучшалось, пока не превратилось в чёткое и безупречное трёхмерное изображение. В зале, перед которым остановился Дементьев, гремел весёлый бал. Играла живая музыка. Люди в костюмах начала прошлого века, танцевали вальс. Всё выглядело очень красиво и богато. Но что-то в этой картине вызывало основательные сомнения. Даже издали, приглядываясь к мимолётно открывающимся лицам танцоров, Алик замечал в них нечто нехорошее и даже пугающее. Эти люди были измучены. Их руки и талии были протёрты до костей, а ноги в шикарных туфлях сплошь изъязвляли рваные мозоли. Чарующий вальс являл собой одну большую агонию, которую никто не мог прекратить. При этом, сам Алик понимал, что стоит ему шагнуть за порог, и он сам присоединится к сатанинскому балу, конца которому нет и не будет.

Именно в этот момент, пустота обратилась к нему с вопросом.

— Почему ты не заходишь?

Не понимая, откуда исходит голос, Дементьев твёрдо ответил, — не хочу.

— Но ты же пришёл? Значит хотел чего-то?

— Скорее НЕ хотел. Не хотел, чтобы невинные дети пострадали.

— Дети? Они уже не дети.

— Для меня — дети. Если мозг детский… А ты, я смотрю, только детей одурманивать можешь. Взрослого затянуть в свой вертеп не способно? Так выйди само. Сюда. Ко мне. И поговорим с глазу на глаз.

— Выйти к тебе? — совсем не удивилась пустота.

— Да. Покажись, будь любезно.

— Ну что ж. Раз уж ты настаиваешь.

Что-то заметалось среди танцующих пар, двигаясь размашистыми зигзагами из стороны в сторону. И даже музыка при его движениях, кажется, искажалась. Достигнув двери, маленькое существо остановилось. Оно было расплывчатым, словно расфокусированным. Можно было определить лишь то, что оно одето в цветной шутовской костюм. А на лице, являвшем собой сплошное переливающееся пятно, ярко выделялись только два зелёных, светящихся круга. Существо не могло стоять спокойно. Оно постоянно кривлялось, пританцовывало и извивалось. Но за черту порога переступать не смело.

— А-а, — узнал его Алик. — Опять ты. Значит нет никаких психоморфов. Это всё твои проделки. Твои иллюзии.

— Не совсем, — ответило существо, и его голос так же искажался, переливаясь на разные лады, с примесями то птичьего клёкота, то звериного рычания. — Я — отпечаток. След на песке эфира.

— Следы не плотоядны.

— Смотря какие. Лично я не брезгую подношениями. Почему ты лишил меня жертвы? Из-за личной неприязни?

— Причём тут это? Когда я спасал ребят, я даже не знал, что встречу тебя здесь.

— Понятно. Значит ты поступил так специально, вопреки ей.

— Я поступил так потому, что должен был!

— Разумеется. Ты поступил по-своему. Выходит, что они тебе больше не указ. Это славная новость. Скоро ты станешь самостоятельным. А может быть уже стал? Может быть тебе пора двигаться дальше, своим путём?

— Что ты мелешь, Хо? — сморщился Алик.

— Теми, кто вернул тебя сюда, движет отчаянье. Мною тоже двигало отчаянье. Я нашло свой путь. Не могу назвать его правильным. Скорее, безальтернативным. А твои кураторы сделали ставку на тебя. Но ты не беговая лошадь. А они — не твои жокеи. История не должна течь по одному руслу. Ты должен это понять. Ты уже воспротивился своим хозяевам, показав, что они тебе не хозяева. Не останавливайся.

— Я не восставал против Лиши.

— Да, но ты нарушил её план. И вот ты здесь. Со мной.

— Я здесь сам по себе!

— Конечно, конечно. Ну и зачем ты здесь?

— Мне нужны ответы. Я знаю, что ничего от тебя не добьюсь. Ведь ты — прошлое. Ты существуешь до появления Ицпапалотль. А значит ничего про неё не знаешь. Но ты можешь мне рассказать о своей затее. О том, что здесь случилось.

— Рассказывать особо нечего. Своим существованием я обязано тем, кто обрёл здесь своё вечное пристанище. Они свято берегли мои знания и за это я даровало им вечность.

— Вечные мучения!

— Лёгкие мучения, коими я избавило их от мучений тяжёлых. Они сами желали этого, и я исполнило их желание. Ты видишь меня только лишь потому, что я теплюсь на остатках их переработанных сознаний.

— Сотни жизней уничтожены ради того, чтобы продлить одну? Да и то не жизнь, а всего лишь воспоминание, которое обрело самостоятельный вид? Ты действуешь как обычно, бессмысленно и беспощадно.

— Взгляни на это с другой стороны. Если бы я так не поступило, мы бы с тобой не встретились. А фанатики — это разменные монеты. Они бы всё равно сгинули. Не по моей воле — так по воле Ицпапалотль. Ты прав, я пока ещё не знаю её, но я умею предполагать. И предположения мои говорят о том, что она гораздо, гораздо свирепее меня.

— Как же воняет канализацией… Что здесь случилось?

— Ничего экстраординарного. Попытка бегства от неизбежности. Лучший способ скрыться от будущего — это растворение в вечном эфире. Мои почитатели остались со мной до конца.

— Но не Гало. Он тебя бросил.

— Хо! Хо! Меня нельзя бросить без моего разрешения. Неужели ты считаешь, что какой-то проныра способен обвести меня вокруг пальца? Нет-нет. Все его подковёрные игры и хитрые махинации проводились с моего согласия. Более того, я само стимулировало его на подобные действия. Я было заинтересовано в том, чтобы он не верил в моё существование. Это позволило ему сохранить незамутнённый ум и спрятаться от всевидящего ока лиловой королевы. Он был мне нужен не здесь, а там — вовне. Поэтому я отпустило его. А тебя я не отпущу. Ты теперь мой.

Алик попытался отступить, но ноги его намертво приклеились к полу. Как он ни старался прилагать усилия, всё было впустую. Он влип словно муха в липкую ленту. Цели Хо сразу стали понятны. Оно не намеревалось убивать его. Этот остаточный фантом, аккумулируемый тающими сознаниями давно умерших культистов, стремился слиться с ним воедино, дабы изменить его разум по своему.

Самое удивительное, что Дементьев сильно не стремился вырваться из ловушки. Ему казалось, что это отличный способ развиться в нечто высшее. Ведь если не дать Хо заместить собой его разум, то можно будет воспользоваться его способностями в собственных целях. А шансов у Хо, судя по всему, немного. Ведь по истечении длительного времени его силы значительно иссякли. Идея сколь безумна, столь и заманчива. Хо тоже это понимало и всячески подыгрывало ему, подталкивая на решение. Осталось лишь протянуть руку.

От напряжённых раздумий у Алика сначала зачесалась спина. Потом оказалось, что это не чесотка, а жжение. Словно его кто-то поджёг. И он, будучи парализованным, не мог сбить это пламя. Личина Хо искривилась. Она всё ещё была размыта, но по тому, как деформировались зелёные круги глаз, искажаясь, подобно растекающейся акварели, было понятно, что его начало корёжить. В коридоре посветлело. Аморфные коконы вместо люстр в танцевальном зале стали гореть всё ярче, излучая жар. И танцующие пары вспыхивали, одна за другой. Они воспламенялись и пылали, будто сухая ветошь, но продолжали танцевать.

Тяжёлой поступью, позади, к ним приближалась Лиша. С большим трудом, но неотвратимо, как ледокол идущий через ледяное поле. Только вместо льдин трескались и ломались прозрачные куски пространства. Воздух крошился, как стекло, лопаясь и рассыпаясь прозрачными кристаллическими кусками. Стены плавились, обтекая коридор по кругу, словно чёрный сургуч. Ал Хезид была в страшном гневе. Но вместе с этим, Алик чувствовал исходящую от неё решимость, отнюдь не связанную с разрушением всего и вся. Здесь она была не на своей территории. И даже не на территории Хо. В этом месте все законы свободного эфира не играли никакой роли. Этот чёрный колодец замыкал систему. И никакие действия не могли обернуться следствиями хотя бы мало-мальских сдвигов. Хо прекрасно знало об этом, оставляя здесь свою чёрную метку. И Лише оставалось только признать, что у неё больше нет выбора. Она шла на заклание.

Алик Дементьев, до того как её увидел, не подозревал о том, сколь роковое значение имела эта угасающая иллюзия. И только теперь смог прочувствовать всю тяжесть сложившейся ситуации. Но ему всё ещё не было понятно, что делать дальше. События потекли уже мимо него, как проезжающий поезд.

Сверкающая Лиша, преодолевая колоссальное сопротивление окостеневающего пространства, вышла вперёд и встала между ним и Хо. Её лучи-крылья радиально растопырились, окончательно отгородив их. И от текущих, тлеющих стен полетели чёрные лохмотья пепла. Хо, оказавшееся напротив горящего сальвификария, окончательно потеряло форму, сморщилось, стало раза в два меньше и продолжило уменьшаться на глазах, тая, как сосулька. Лиша плавила его одним лишь своим взглядом. Но Алик понимал, что это не победа, а поражение. И отважная Ал Хезид сама тонет в безысходности, словно могучий мастодонт в луже жидкого природного асфальта. Тем временем, Алик уже мог двигаться. Более того, он чувствовал свистящий сквозняк, тянущий его назад, как будто позади работал мощный вентилятор. Давая ему возможность бежать, Лиша приносила себя в жертву, навсегда инкрустируясь в бездну необъятной эфирной оси. Ощущая, как усиливается поток обратной тяги, Дементьев догадался, что скоро его попросту сдует отсюда. И задержаться здесь не получится. Лиша в очередной раз всё решила за него.

— Ну уж нет, — Алик сжал кулаки, на которых словно замкнулись кандалы с цепями, которые кто-то усиленно тянул назад.

У него ещё остались силы. И он решил воспользоваться последним шансом. Закричав от боли и напряжения, Алик потянулся вперёд и обеими руками обхватил Лишу за талию, закованную в раскалённый добела доспех. Руки тут же пронзила адская боль. Казалось, что кожа и плоть сгорели одномоментно, и он цеплялся одними лишь костями. Вместо этого, Алик только усилил захват, и прижался всем корпусом к спине ангела. Как раз к тому месту, откуда в разные стороны расходились слепящие лучи крыльев-щупалец. Боль стала совсем невыносимой. Адский жар сперва сменился леденящим холодом, скручивающим в узлы каждый сустав, а затем, всё существо Дементьева непроизвольно задёргалось фейерверком невыносимых судорог. Лиша испустила вздох, который он почувствовал даже сквозь нескончаемые волны боли. Уже теряя сознание от чудовищной пытки, Алик ощутил, что Ал Хезид падает на него. Её крылья беспомощно скоблят расплавленные стены, не в силах зацепиться. Ноги подкашиваются. Дементьев прекрасно понимал, что если Лиша на него упадёт, то боль усилится тысячекратно, и выдержать её он уже не сможет. Нужно было отцепляться, но он продолжал держать её. Сознание уже плясало где-то в стороне, прыгая как рыба на раскалённой сковороде. Было понятно, что муки не могут быть бесконечными, и уже скоро они превратятся в некую иную форму восприятия. Ведь Алик не мог умереть. Значит ему предстояло превратиться в нечто иное, уже бессознательное и вечно мечущееся среди тьмы эфира. Это была страшная участь. И перспектива её обретения наполнила душу Дементьева ужасом, пересилившим даже боль. Но ужас быстро сменился удивлением. Ведь лишение рассудка означает бессознательность. А бессознательность не даёт возможности оценивать кошмарность своей участи. Нет разума — нет страха. Только пустая, животная реакция на обстановку. Разумеется, Алика это воодушевило не сильно, но зато его страх сам собой отступил. И ему всё стало безразлично. Как при падении с огромной высоты. А затем, появились новые мысли. Потому что отступившая боль не возвращалась. Даже наоборот, вместо неё появилось странное чувство, словно всё тело покрывала щекочущая, заживающая короста. Пульсирующие круги перед глазами рассеивались. Он вновь возвращался к своему привычному состоянию. Когда разум, свыкнувшийся с исчезновением боли, начал работать как прежде, Алик первым делом обеспокоился тем, что его руки беспомощно болтаются в пространстве, хватая пустоту. Лиша исчезла. Неужели он её отпустил? В это не хотелось верить. Алик не имел на это права. Однако паника быстро угасла, когда он услышал её голос. Лиша командовала, раздавала указания. Сначала где-то далеко, затем ближе, и наконец, совсем близко.

Алика словно протаскивали через какую-то мягкую, скользкую трубу. Чужие руки не могли проникнуть сквозь оболочку но упрямо толкали и тянули его вперёд. Он, как мог, пытался помогать им, извиваясь и отталкиваясь ногами. Чем больше он двигался — тем быстрее приходил в себя. Оказалось, что его волокут через темноту по коридору, напомнающему полость сдувающейся резиновой лодки. Люди перекрикивались, протискиваясь сквозь облепляющую их темноту, напоминавшую вязкую слизь. Потом впереди что-то замерцало. Отблески становились всё ярче. Затем свет ослепил Алика, и буквально сразу он всем телом упал на что-то твёрдое.

— Ещё бы секунда! Ещё бы секунда! — кричал Фархад.

— Уходим!!! — протяжно взревела Лиша.

Стыковочный люк «Одалиски» уже был задраен, а двигатели работали на разгон. Бесформенный ужас остался где-то позади, но Алик всё ещё чувствовал его на своей коже, как прилипшую грязь. Рыща глазами по отсеку он увидел, что его спутники живы и находятся в полном здравии, и только после этого позволил себе провалиться в спасительную яму глубокого обморока.

Первыми Алика посетили Василь и Виктория. Оба не скупились на благодарности. Ребята наперебой рассказали, что ничего не помнят с момента, когда вошли в коридор. Ими овладело некое безумие, от которого им всё стало абсолютно безразлично. В себя они пришли только когда некая волшебная сила вытолкнула их обратно в серверную. Они так и не поняли, что это было. И только Боцман рассказал им о том, что могло с ними произойти, если бы не вовремя вмешавшийся Алик. Так же ребята рассказали, что Лиша очень быстро вытащила его бесчувственное тело из коридора. Они не знали, что произошло там внутри.

Следом за ними проведать Алика пришёл Василий Лоурентийский. Он был очень хмур. Не сказал, почему. Но Алик сам догадывался, что это недовольство связано с его дерзким поступком. Разговор у них не задался, и вскоре старик ушёл, уступив место Боцману.

Здоровяк был несказанно счастлив, что Алик выжил. Его бас почти оглушил Дементьева. Боцман шутил, сам же смеялся и активно жестикулировал. Суть его речи была не важна. Ему просто нужно было выплеснуть эмоции. Измученный разум Алика испытывал боль от этого словоизвержения, и ему хотелось, чтобы расчувствовашийся Боцман заткнулся, но он не выдавал своего раздражения и улыбаясь кивал другу, дожидаясь, пока тот не выговорился.

Вскоре появилась Лиша, которая выпроводила Боцмана из каюты, а сама осталась. Алик напрягся. Он знал, что разговор будет непростым. Как назло, Лиша пытала его долгой молчаливой паузой, за которой непонятно что скрывалось. Наконец она заговорила, зайдя издалека. Спросила его о самочувствии, о симптомах. Внимательно, по-докторски, осмотрела его глаза.

— Всё в порядке. Я быстро восстанавливаюсь, — стараясь выглядеть как можно беззаботнее, сказал он.

— Слишком быстро, — продолжала осмотр Лиша. — Впрочем для тебя это нормально. Я проверяю, не подцепил ли ты чего нехорошего?

— Послушай, Лиша, я должен тебе сказать…

Она приложила ладонь к его губам, — тихо. Ничего не говори. Ты мне мешаешь.

Алик умолк. В нём продолжали бороться тревожные чувства. Когда Лиша закончила его осматривать, она присела на краешек его койки.

— Знаешь, я была готова бросить тебя там, — опустив голову, произнесла она. — Подвернулся прекрасный способ отделаться от тебя раз и навсегда. Теперь неизвестно, когда ещё такая возможность подвернётся.

Было непонятно: шутит она, или говорит всерьёз?

— Может быть так и следовало сделать? — ответил Алик. — Плохой из меня охотник за обсидиановыми бабочками.

— Возможно… Но ты вынудил меня поступить опрометчиво. Таких проступков я не прощаю. Никому. Знаешь, почему я решила пожертвовать собой? Я вдруг поняла, что потеряв тебя, я потеряю весь смысл своей миссии. Всё будет напрасно. И мне больше не будет места в Сакрариуме. Так лучше будет прекратить свои метания, а тебя спасти, чтобы у мира, после моего ухода, оставалась хоть какая-то надежда.

— Лиша… — облизнув пересохшие губы, хотел было высказаться Алик, но она его тут же заткнула.

— Ты прогневал меня! Ты это понимаешь? Ты подставил меня! Ты не исполнил своего обещания слушаться меня! Ты все законы бытия поставил под удар! — от гнева у неё, кажется, волосы встали дыбом и заискрили, но она быстро успокоилась, вздохнула, и, помолчав немного, продолжила. — Но ты сделал нечто такое, о чём я и подумать не могла. Ты не ушёл без меня. Кретинский поступок!!! Если бы мы вместе остались там, наш мир уже некому было бы спасать!!! Ты это понимаешь, идиот?!!

Алик молча хлопал глазами, не решаясь больше открывать рта.

— Ничего ты не понимаешь. Ты дурачок. Дремлющий, наивный дурачок, — Лиша протянула руку и нежно сжала его кисть. — Какой же ты дурачок. Зачем ты вцепился в меня как клещ? Больно, наверное, было?

— Не то слово, — ответил Алик.

— И всё равно держался. Ко мне ещё никто никогда так не относился. Остальным сальвификариям безралично то, как к ним относятся другие. Но не мне. Мне приятно… Так что же тебя заставляло терпеть эту пытку?

— Я бы без тебя всё равно не ушёл. Пусть весь мир катится к чертям!

— Дурачок! Мир несоизмеримо дороже нас обоих, вместе взятых!

— Наверное ты права, но иначе я правда не мог.

— Почему, Алик? Объясни.

— Ты — мой друг. А я не бросаю друзей. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Слишком уж мало их у меня, чтобы вот так ими разбрасываться. И ты, Лиша — самая дорогая из них.

— Правда? — удивилась та. — Я даже не знаю, как на это реагировать. Но я уже точно на тебя не злюсь.

— Я рад. Давай обнимемся.

— Не поняла.

— Иди ко мне, — Алик лёжа протянул к ней руки.

Та помедлила, раздумывая над его странным поведением, но решила не противеться, и осторожно легла рядом с ним. Дементьеву было странно ощущать её обычной девушкой, особенно после того, во что она превращалась недавно. Теперь её тело не излучало ни жар, ни холод. Не било электричеством. Оно казалось обычным, человеческим, только чересчур лёгким, словно набитое пухом. Лише тоже было странно оказаться с ним в такой близости. Она нередко играла роли роковых женщин, работая со своей агентурой. Но то была искусственная имитация страсти. Теперь же внутри неё появились какие-то новые, искренние ощущения. Не человеческие, разумеется, но вполне понятные людям. Лиша впервые чувствовала нежность по отношению к себе. Неизвестно, нравилось ли ей это ощущение, но то, что оно притягивало её своей необычностью и новизной — было определённым фактом. К тому же, — думала она, — это определённо нравится Алику. А чем ближе они станут друг другу — тем надёжнее получится их сотрудничество. Алика невозможно контролировать силой и страхом, но можно контролировать добротой и лаской.

— Ты выглядишь грустной, — произнёс Дементьев, поглаживая её по шелоквистым волосам, ещё пощёлкивающим искрами статического электричества. — Может расскажешь, почему?

— Грядёт общее собрание Синедриона, — ответила Лиша. — Будут присутствовать все иерархи Сакрариума. Там я буду выступать с докладом о результатах своей работы. Точнее, об отсутствии этих результатов. Не думаю, что меня за это похвалят.

— Погоди раскисать. Ещё есть время. Мы знаем, где прячется Гало. От Хо я узнал, что этот мерзавец был отпущен целенаправленно. Значит Хо оставило «чёрных ход» открытым, и Ицпапалотль не подавляет его всецело. Стоит дёрнуть за эту ниточку, и всё, что она сплела — моментально распустится. Я чувствую, что мы как никогда близки к решению задачи. Более того, мы не идём по пятам Ицпапалотль! Мы обошли её с другой стороны! Осталось только сделать засаду.

— Хочешь меня успокоить? Хорошая попытка. В любом случае, других зацепок у меня не осталось.

— Ну, так и заявишь своему Синедриону. Мол, роем носом землю, того и гляди ухватим Бабочку за филейную часть. А вы своими дурацкими собраниями отрываете нас от этого важного дела. Бюрократы чёртовы.

Лиша рассмеялась.

— Чего же ты сам не был таким отважным с этими «бюрократами»? — она тотчас же прикусила язык.

— Ты про что? — насторожился Алик.

— Не про что. Забудь. Я не то имела в виду… В общем, просто выкинь из головы.

— Если ты имеешь в виду моё общение с Ал Эладом, то…

— Всё, Алик! Я сказала — всё! — Лиша начала откровенно нервничать, и Алик понял, что развивать эту тему действительно нельзя, по крайней мере не сейчас.

— Всё, так всё, — остановился он. — Может расскажешь хотя бы, с чем мы столкнулись на миграторе? Хо само это создало, или же попалось в ловушку эфирной аномалии?

— Я не перестаю удивляться твоей безалаберности. Ты даже не знал, что там, но всё равно полез…

— Так ты мне расскажешь?

— Даже не знаю, что тут рассказывать. Есть вещи, которые гораздо сложнее и глубже доступных нам пониманий. Говоря по простому, нам — сальвификариям, даже понимать их структуру нет никакого смысла, потому что нас это всё не касается и к нашей работе отношения не имеет ровным счётом никакого. Так, общие черты. То, с чем мы столкнулись, является своеобразной первоосновой. Струной, фиксирующей структуру ноосферы. Задающей отправные точки для её дальнейшего становления. Это нулевая спираль. Альфа и Омега. Обычно все точки соприкосновения данной метаформы с обитаемым эфиром полностью изолированы. Но мы столкнулись с парадоксом, устроенным Хо.

— Выходит, что сулариты не сознательно направлялись в западню. Хо действительно направляло их? Но как? Ведь то, что мы встретили, было не настоящим Хо, а всего лишь слепком его воспоминания. Эти фантомы способны доносить сохранённую информацию, но не управлять сущим.

— Оно и не управляло. Всё это было им заранее предусмотрено. Ещё до слияния с Ицпапалотль. Хо прекрасно знало, что от Обсидиановой бабочки невозможно будет укрыть все свои тайны. Если только не спрятать их там, куда она точно не сунется.

— Вполне в духе Хо. После «Эвридики» оно стало гораздо продуманнее, — Алик задумчиво прищурился. — Знаешь, Лиша, находясь там, я в какой-то момент подумал, что Ицпапалотль нам не одолеть, если мы будем атаковать её снаружи.

— Ты о чём? — девушка повернула к нему лицо.

— Нам надо проникнуть в её нутро. В её душу. Тогда мы сможем уничтожить её сердцевину. То, что делает её сильной. Если это Хо, значит я должен стать Хо.

— Ты говоришь опасные вещи, — нахмурилась Лиша.

— Возможно. Но подумай сама. Даже если мы сразимся с ней в честном бою. Даже если победим. Она не будет уничтожена. Она уползёт куда-нибудь, как недобитая гадюка, и будет ждать нового реванша. Потому что Хо не даст ей погибнуть. Хоть какая-то её часть — но уцелеет. А потом будет вновь разрастаться, словно вирус. И уничтожить её будет уже гораздо сложнее. Поэтому нужно выбить основу у неё из-под ног. Если Хо перестанет её оберегать, победа над ней станет полной и безоговорочной.

— Но тогда Хо перейдёт в тебя! Этого нельзя допустить!

— Нельзя допустить его контроль надо мной. И я чувствую… Нет, я просто уверен, что я ему не по зубам. Оно пряталось от Арлекина — значит боялось. И сейчас я чувствую в нём следы этого страха.

— Арлекин был бессилен перед Хо! Всё, что он мог — это попытаться одолеть его хитростью. Теперь же ты видел не Хо, а лишь его воспоминания. Блеклые отражения этой твари. Неужели ты считаешь, что Хо такое же слабое?!

— Не считаю. Более того, уверен, что одному мне с ним не справиться. Но если ты мне поможешь…

— Всё! Довольно! Заклинаю тебя, Алик, выбрось это из головы! Ради Высшего Разума, избавься от этих мыслей! Это страшные мысли, и они определённо не доведут нас до добра! Прошу тебя, откажись от своих опасных идей!

— Хорошо, — ответил Дементьев. — Я и не собирался. Просто выдвинул гипотезу…

— Пообещай мне, что больше не будешь возвращаться к этому!

— Обещаю.

— Я тебе верю, — Лиша опять опустила голову ему на грудь и закрыла глаза.

— Наверное я действительно слишком много думаю в последнее время, — произнёс Алик. — На меня уже все косятся как-то странно. Старик Василий — так вообще надулся. Хотя я его, вроде бы, ничем не обидел.

— Не обращай внимания. Он и со мной холоден в последнее время, — ответила Лиша.

— Не заболел ли он часом? Или это возрастное?

— Его раздосадовало то, что я чуть не пожертвовала собой раньше времени. Впрочем, я знаю более вескую причину. Преподобный никак не может придумать концовку своего гимна. Он ведь сочиняет гимн для меня, ты наверное слышал об этом?

— Да. Он мне как-то его зачитывал. Неужели отуствие вдохновения так выбивает поэтов из колеи?

— Я не поэт. Судить не могу. Об этом тебе Миру надо было спрашивать, — Лиша усмехнулась.

— Давай не будем об этой Мире? Её стихи хуже, чем Ицпапалотль. Надеюсь, что дедушку Василия действительно огорчает исключительно поэтическая непруха. Глядишь, муза к нему вернётся, и он опять подобреет.

— Тут дело не в музе. Гимн Василия Лоурентийского — это больше чем стихи. Это нечто среднее между летописью и пророчеством. Ему дано видеть вещи, которые недоступны даже мне. Правда, в абстрактной, малопонятной форме.

— Неужели он действительно видит будущее?

— Ага. Этот дар у людей не редкость. Особенно в ноосфере. Только не стоит его путать с чушью лжепрорицателей, тыкающих пальцем в небо. Обычно будущее предстаёт пророкам совершенно не так, как ты себе это представляешь. Будущее — это не яркий отрезок жизни с чётко обрисованными гранями грядущих событий. Будущее — это мультиверсный «комок шерсти», из которого выпрядается нить нашего континуума. Понимаешь? Наше непосредственное будущее перепутано. Неизвестно, как и во что оно разовьётся. И это только в нашем континууме, а есть ещё и параллельные. Представляю, какую кашу видит наш преподобный. Этот постоянно трансформирующийся бред только метафорами передать и возможно. Вот он и передаёт. Сейчас он застрял на самом интересном месте — на битве с Ицпапалотль.

— Я ему сочувствую. Но не проще ли дождаться самой битвы, чтобы потом описать её пост фактум?

— Оптимизм — это хорошо! Продолжай в том же духе.

Их разговор прервала загудевшая система аварийного оповещения «Одалиски». Лиша вскочила как ужаленная. Алик поднялся было за ней, но она его остановила.

— Оставайся здесь! Я сама пойду, разберусь в чём тут дело!

После этих слов, она поспешно покинула каюту, оставив его в одиночестве.