Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Глава 32. Последний абордаж «Нагльфара»

Небо переливалось извилистыми полосами, словно огромная, размазанная по небосводу карамель. Земля же была покрыта толстым слоем белого, пенистого вещества, похожего на вату. При движении по поверхности, из-под ног в разные стороны разлетались лёгкие хлопья. Над этим волокнистым покровом, словно украшения на торте, выступали цветные желеобразные «булыжники» различных форм и размеров. Мир напоминал психоделичный мультипликационный фильм, в котором всё построено шиворот на выворот. Назывался он «Калямба» и это название было, наверное, единственным, что у него никогда не менялось.

Когда-то, в незапамятные времена, здесь была обычная зуна, населённая обычными людьми. Но однажды её задела метаморфозная буря. Уже почти угасшая, она на излёте зацепила подвернувшийся мирок, видоизменив его навсегда. Даже остаточной энергии метаморфоз хватило, чтобы зуна превратилась в обитель вечных трансформаций. Форму здесь постоянно меняет всё: от ландшафта — до местных жителей и их языка. Общаться с калямбийцами почти невозможно. Даже разобравшись в их искажённом языке, лингвисты обнаруживали, что диалект к тому моменту успел полностью измениться, и все его изучения шли коту под хвост. Аналогично дело обстояло и с предметами. Каждый фрактальный цикл назначения всех объектов зуны становились совершенно иными. И разобраться в этой кутерьме могли только местные.

— Мне не нужен кубльхаб! Я хотел ванбук с приграпсом, — грозно произнёс Боцман.

— Кубльхаб навец с плиглюпом! Свитомо набать йаго, пшогы задукиниться! — бурля аморфным гелевым телом, зулбился фиолетовый Фзирл.

— Пошёл ты в кзалду! Ты меня не зафикластишь! Это — не ванбук! Это — белжо! — ревел Боцман, тыча зелёным конусом, похожим на перевёрнутый рожок мороженого, в студенистую улгипалпу Фзирла.

— Ксам фирдуй обсуга! Могьи кубльхабы чешулучши! Идза ванбук рудятся!

К спорщикам подошли Лиша, Элекен и Череп.

— Боц, чего ты тут шумишь? Вас слышно на весь фабльглап, — спросила девушка.

— Этот хампуй вбундривает мне кубльхаб вместо ванбука, — пожаловался раскрасневшийся Боцман. — И ведь в морду не дашь — только сам забрызгаешься.

— А чем ванбук отличается от кубльхаба? — с любопытством спросил Элекен.

— Ну ты даёшь! Ванбук — синий, а кубльхаб — сверотый и класкается!

— И как я сам не догадался?..

— Да не обращай внимания, — Лиша взяла Элекена под руку. — Тут принято торговаться. Пойдём, тоже чего-нибудь прикупим по-быстренькому.

— А мне что делать? — спросил слоняющийся за ними Череп.

— Ты всё ещё здесь? — обернулась к нему Лиша. — Что хочешь — то и делай. Мы доставили тебя на Калямбу, как и обещали. Дальше действуй самостоятельно.

— А где здесь дристопрыги кнехтуются?

— Откуда же я знаю? Поспрашай у местных.

— Стремаюсь я их. Вдруг они жалятся, как медузы?

— Всё, канай отсюда, Череп! — начала сердиться Лиша. — И не вздумай за нами шариться!

Вор не хотел от них отрываться, но его пугал «демон» Элекен, которого он решил не злить. Поэтому Череп, пусть и нехотя, но отстал от парочки и пошёл куда глаза глядят, через толпу колеблющихся, разноцветных полипов, собственно и являвшихся местным населением. Полупрозрачные, желейные фигуры, с просвечивающими, светящимися внутренностями, делающими их похожими на газоразрядные индикаторы, постоянно что-то говорили на своём бестолковом языке, ни одного слова в котором невозможно было разобрать.

Вокруг виднелись только странные стеклянные булыжники, похожие на огромные карамельки, вкопанные в белую вату, а так же совершенно чудные постройки в виде хаотично размещённых цилиндров, спиралей и труб. Однако местные прекрасно ориентировались в этом хаосе, постоянно входя в эти конструкции и выходя из них в самых неожиданных местах. Череп даже завидовал им. В привычном ему тюремном мире, где он, в основном, был ограничен стенами камеры, а из развлечений у него были только карты и пок-пок-парады кукаресов, всё было просто и понятно. Здесь же он не понимал ровным счётом ничего.

Взгляд безуспешно скользил по окрестностям в поисках хотя бы кого-то человекообразного, но похоже, что кроме экипажа «Одалиски» в этом городке никого из нормальных людей не было. Череп не знал, что здесь можно есть, что можно пить, и где можно остановиться на ночлег. Он был полностью дезориентирован. Уже на пороге отчаянья, одинокий вор вдруг заметил вдалеке человеческую фигуру и вне себя от радости устремился в её сторону.

«Братом по разуму» оказался здоровенный, полуголый бородатый мужчина в кожаных штанах и с увесистым топориком, висящим на поясе. Мужик был татуирован до синевы, а на голове у него был надет шлем с рогами. Плюясь ругательствами и размахивая руками, доморощенный викинг спорил с разноцветными, желеобразными местными. Когда Череп подошёл к ним, бородач обрадовался, увидев себеподобного.

— О-о, хвала Одину! Наконец-то нормальный человек! — воскликнул он.

— Я тоже рад тебе, братан! — Череп был готов полезть к нему обниматься. — Думал пропаду в натуре, среди этих медуз!

— Ты не в курсе, чем теперь с ними расплачиваются?

— В смысле?

— Да у этих слизней каждый фрактоцикл новая форма оплаты товара! То волосы, то сушки, то гаечки. В прошлый раз были цветные шарики. А теперь они не принимают их ни хрена! Вот, — викинг демонстративно вынул из кармана горсть цветных шариков и сунул их в гульгам оранжевого калямбийца. — Вот шарики! Хорошие шарики! Чем тебе не нравятся, сволочь?

— Блямбум тепальнит назору, миканат свабать виркузябре! — пробулькал тот.

— Бери! Бери, гад! — в сердцах, викинг швырнул в него шарики и те застряли внутри густой студнеобразной субстанции.

Калямбиец поколебался, качаясь из стороны в сторону (при этом, шарики внутри него причудливо водили хоровод), а затем, стрельнул этими шариками прямо в лоб бородача, едва не подбив ему глаз.

— Ах ты, ублюдок! — взревел тот, и, размахнувшись топором, наотмашь рубанул им дерзкого местного.

Лезвие топора, без труда пройдя студенистое тело насквозь, воткнулось в землю, не нанеся существу ни малейшего вреда. Калямбиец сперва располовинился, брызнув во все стороны студнеобразными каплями, а затем вновь сросся воедино, и, как ни в чём не бывало, булькнул, — «немада дезриться, груч».

— Ты только погляди на это, — расстроенно сказал викинг Черепу, выдёргивая топор, обвешенный скользкой соплевидной дрожучкой. — Ему вообще насрать на меня! Причуда Локи, а не народ. Ни убить их нельзя, ни ограбить, ни напугать. Что мне с ними делать, а?

— А с каким интересом ты до них доковырялся? — спросил вор.

— Да всё ради этого кхфа… кфхла… Тьфу, проклятый язык! Кахалфах — вот! — мужчина ткнул носком сапога в киселеобразную штуку, отличавшуюся от местного жителя только размерами и тем, что она не светилась изнутри.

— Я думал, что это один из них.

— Я тоже так думал. Раньше кахалфах выглядел как пупырчатый блин, а теперь вот так. Знал бы ты, сколько времени у меня ушло на то, чтобы узнать как он теперь называется, а потом, чтобы узнать как он теперь выглядит. Эти уроды каждый фрактоцикл меняют все названия и формы, а предыдущие — забывают. Чёрт бы их побрал.

— А почему бы эту штуку того… — Череп перешёл на шёпот. — Не украсть?

— Думаешь не пробовали? — сплюнул викинг. — Но если кахалфах заберёшь и не заплатишь, то вне этой зуны он превращается в говно. В прямом смысле слова.

— Глюмба кулюм талюка маляк, — вдруг произнёс студень и потянулся лактблаком к животу Черепа.

— Эй, ты чего удумал?! — воскликнул тот.

Но не успел он отступать, как лактблак обволок его пуговицу на робе и попытался её покрутить.

— А, кажись я скумекал, братан, — улыбнулся Череп щербатым ртом. — Им нужны пуговицы!

Оторвав верхнюю пуговицу, он передал её местному и тот «слизнул» её лактблаком, после чего повторил, — «глюмба».

— Ещё одну? На, — вор оторвал ещё одну пуговицу.

— Глюмба.

— Держи, держи, подавись.

Три пуговицы удовлетворили продавца и он, довольно хлюпая, удалился.

— Ты смотри, — восторгался викинг. — Получилось. Ну, ты голова. Я бы ещё три стандартных часа с ними валандался.

Затем, подхватив странную, растекающуюся массу, которая так и норовила выскользнуть из его рук, он неуверенными шагами пошёл прочь.

— Эй! — Черепу до ужаса на хотелось оставаться одному в этом безумии, и он догнал викинга. — Братан, давай я помогу тащить эту шнягу?

— А? Ну я это, я не против, — через плечо буркнул тот.

При этом, студень почти выскользнул из-под его локтя, но Череп успел его подхватить.

— А зачем тебе эта слизь? — поинтересовался он.

— Знаешь, как она штырит?! — воскликнул викинг. — Грибы отдыхают. Всего лишь кусочек откусишь, и боевой дух поднимается выше скал! Ты становишься сильным и отважным, как сам Тор! А что самое главное — никакого похмелья потом. И башка не трещит. Одна загвоздка. Купить можно только здесь. Вот мы сюда и мотаемся…

— У вас типа команда своя?

— Ещё какая! Ух! Мы — парни лихие.

— Круто, братан! А можно к вам, ну это, присоединиться? Я тоже лихой кент.

— Ну, не знаю. Так-то нам нужны лихие ребята. Посмотрим, что конунг скажет.

Пока они тащили зыбкую, выскальзывающую из рук субстанцию, полосатое небо успело сместить свои полосы, словно фотодиафрагма. Тёмные полностью накрыли светлые, и на зуну моментально опустилась ночь. Но на поверхности всё равно было светло за счёт светящихся булыжников и местных жителей, похожих на живые рождественские украшения. Тропа-вмятина, нетрезво петляя, постепенно уводила пешеходов в сторону от абстрактного города. Наконец, свет многочисленных огней остался позади, и теперь путь освещали лишь редкие куполоподобные камни, напоминающие тускло светящуюся канифоль.

Прямо по курсу, на белоснежном «ватиновом» поле темнела громада, похожая на продолговатый холм. Череп не сразу рассмотрел в этом гигантском пятне экзокрафт. Сначала сердце его наполнилось радостью. Теперь-то он точно покинет дурацкий мир, на который его забросила судьба. Но по мере приближения, очертания трансляционной машины всё больше и больше вызывали у него неприятные чувства. Экзокрафт, даже окутанный ночной темнотой, выглядел пугающе. Словно спящий дракон, пробуждение которого сулило исключительно смерть. Две инфраантенны устремлялись вверх, словно мачты корабля. Корпус тоже был оформлен так, чтобы походить на корабль. И даже на носу у экзокрафта крепилась большая, изогнутая фигура в виде головы какого-то длинношеего монстра.

Череп был не из дураков, и уже успел догадаться, что имеет дело с какими-то пиратами. Это было нормально. Пираты — такие же люди, и мало чем отличаются от обычных уголовников. Может только правила и понятия у них несколько иные. Но это пустяки. С пиратами можно договориться, а если повезёт, то и неплохо заработать. Главное вести себя подобающим образом, слушаться капитана и не крысятничать. Однако увиденный экзокрафт намекал на то, что Череп напоролся на кого-то похуже простых пиратов.

— Слыш, братан, только без обид, — с опаской окликнул он викинга. — А вы — типа пираты, или как?

— Ну вроде того, — совершенно спокойно ответил тот. — А что?

— Ничего. Просто интересуюсь. Я давно хотел с пиратами замутить. Они деловые, всегда при бабках.

— Мы не столько пираты, сколько воины. Смысл нашей жизни — воевать, убивать, грабить. Мы такого шороха в этих кластерах навели, что нас теперь все боятся. Недавно бодались с военными экзокрафтами Субидара. Так они едва ноги унесли. Хорошая была заруба.

— Постой, а какое погоняло у вашего дристопрыга? — напрягся Череп.

— У кого?!

— Ну, в смысле, у экзокрафта. Как он называется?

— «Нагльфар».

Тут вор и похолодел до кончиков своих пальцев. Название было ему не просто знакомо. Легенды об отмороженности команды этого экзокрафта гуляли по всем секторам его мира. И даже у самых жестоких бандитов от этих историй начинали дёргаться глаза. Никто не желал попасться в лапы жутким изуверам, не признающим никаких авторитетов и законов чести. А бедняга Череп сам, добровольно напрашивался на вступление в их беспредельную команду.

В голове у вора заворочались метафорические шестерёнки, разгоняющие его парализованный ужасом мозг, чтобы тот поскорее придумал, как теперь ему выкрутиться из сложившейся ситуации. Лучше всего было бросить кахалфах и убежать куда глаза глядят. Но осторожность подсказывала ему, что поспешное бегство может вызвать у викинга подозрение. А значит, команда «Нагльфара» будет искать беглеца, чтобы пытать его и убить. Да даже если он и убежит, то куда? К кому? Где искать другие экзокрафты? И есть ли они вообще, эти другие экзокрафты на чёртовой зуне, кроме демонской «Одалиски» и жуткого «Нагльфара»? Пока же он втёрся в доверие к этому викингу, его жизнь вне опасности. Пираты хоть и беспредельщики, но уважают смелость. Следовательно, если Череп её проявит, то к нему тоже проникнутся уважением. В конце концов, легенды — это легенды, а реальность может быть совершенно иной и не столь брутальной.

Они подошли к передней части «Нагльфара» и теперь Череп смог разглядеть странное расширение под фигурой носового декора. Это напоминало гигансткий молот, завершающийся чем-то вроде тарелок, или присосок. Вор догадался, что это абордажная система, установленная дополнительно. При помощи этого устройства пиратский экзокрафт намертво присасывался к своей жертве и, взламывая люки, позволял абордажной группе проникать на её борт. Корпус «Нагльфара» был покрыт защитной чешуёй, похожей на огромные ногти. Створы открывались внутрь, и на землю спускался узкий, пружинящий трап.

— Сюда, — повернул викинг к трапу. — Смотри, не урони. Тут шатко.

Чуткий нос вора загодя ощутил, что из внутренних помещений экзокрафта неприятно тянет кровью. Внутри «Нагльфара» тускло светилась неоновая подсветка, едва-едва освещавшая стены и людей, присутствующих внутри. Череп насчитал пятерых бородатых викингов, хмуро ожидавших своего товарища.

— Эрик! Ну и где тебя носило так долго? — спросил один.

— А-то не знаешь? Кахалфах доставал! С ним всегда проблема! — наконец-то избавился от своей ноши тот. — Хорошо, что помог вот этот добрый человек, хе-хе.

— А это что за подмышка тролля? — другой викинг с пышной раздвоенной бородой указал на Черепа.

— Этот парень решил к нам присоединиться. Вроде толковый. Если бы не он, я бы до утра провозился с этой чёртовой слизью, — ответил Эрик.

— Кто там решил к нам присоединиться? — прогремел откуда-то из глубин экзокрафта грозный бас.

Викинги повернулись и расступились. В этот момент перед глазами взволнованного вора открылась пугающая картина. Чуть в стороне, ближе к стенке, располагался некий стол, похожий на верстак, из которого в обе строны торчали изогнутые дуги. На столе, лицом вниз, лежал окровавленный человек связанный по рукам и ногам. Его спина была рассечена от затылка — до поясницы, рёбра вывернуты наружу и привязаны верёвками к дугам столешницы. Эта казнь называлась «Кровавый орёл» и регулярно упоминалась в легендах, блуждающих в Оуе. Значит беспрецедентная жестокость этих пиратов была не приукрашенной выдумкой.

— За что его? — шепнул Череп своему новому знакомому, указав на изувеченное тело.

— За дело, — ответил тот. — По ночам таскал жратву из общего холодильника.

Череп втянул голову в плечи.

Внутренние двери открылись и в помещение вошёл разодетый мужчина в золотом шлеме со светлыми крылышками. На его поясе висели меч и топор. В волосы и бороду были вплетены многочисленные цветные ленточки.

— Я — конунг Вотан Элф! — громогласно проревел он. — А ты кто, отрыжка вёльвы? И откуда драуги притащили тебя сюда?

Острие его меча уставилось на съёжившегося Черепа.

— Я — Череп, — представился вор. — Из Оуе.

— Оуе, говоришь? — Вотан Элф опустил меч и стал приглаживать бороду. — Мир трепачей и показушников. Эрик, помнится я велел тебе принести кал… кафлах… кф-фл… Тьфу, проклятое слово! В общем, ты помнишь, за чем я тебя отправлял?

— Да, великий конунг, и я принёс, — Эрик потыкал кахалфах носком сапога.

— Принёс, вижу. Но я не просил тебя тащить сюда всякую шваль! — главарь указал на Черепа. — Зачем ты привёл его сюда, Хель тебя побери?!

— Он помог мне добыть кахалфах и принести его сюда. Вроде нормальный мужик.

— Вроде нормальный? А если это субидарский шпион?

— Я не шпион! — воскликнул Череп.

— Заткнись, жопа Фенрира! Я у тебя спрашиваю, Эрик.

— Хрен его знает, — пожал плечами тот. — Он сказал, что хочет присоединиться к нам. После стычки с субидарцами люди нам не помешают. А если он всё-таки шпион, ну и что? Прибьём, да и дело с концом.

— А может я просто уйду? — испуганно трясся Череп.

— Стоять! — конунг вновь повернулся к нему. — Раз припёрся — держи ответ. Хочешь к нам присоединиться? Пройди испытание на надёжность. А для начала, расскажи, как ты из Оуе попал на Калямбу, гарм тебя раздери.

— Как обычно. На дри… На экзокрафте.

— Что за экзокрафт?

— Погоняло «Одалиска», кажется.

— Это мне ни о чём не говорит. Назови класс.

— Да я в этом не шарю совсем. Знаю, что небольшой. Гораздо меньше вашего.

— Бьярне! Что скажешь? — обратился конунг к одному из викингов.

— Не брешет, — ответил тот, важно скрестив руки на груди. — Мы засекли призунение экзокрафта класса «Сервал» неподалёку отсюда. Я докладывал тебе о нём, великий конунг.

— Помню, помню. Значит ты прибыл на том экзокрафте, Череп? Что можешь о нём сказать? Состав команды? Вооружение? Что везут?

— Команда… Я насчитал четверых: Тёлка и три мужика, один из которых старый хрыч. Может есть ещё кто-то, не знаю. Что по оружию? Видел пулемёт в грузовом отсеке. А везут… Ничего не везут. Идут порожняком.

— Груза нет и баба всего одна. Не густо, — задумался конунг. — Но экзокрафт на чёрном рынке с руками оторвут. Будем брать его горяченьким.

— Великий конунг. «Сервал» недавно покинул зуну, но трансляции не зафиксировано. Он пока что висит на внешнем контуре, — доложил Бьярне.

— Значит будем брать его там.

— Послушай, бро… В смысле, великий конунг, чувак, там есть одна проблема, — рискнул обратиться к главарю Череп.

— Чего? — презрительно посмотрел на него тот.

— У них в экипаже есть демон.

— Демон? Какой ещё демон?

— Ну из этих… Из бесов. Зеленоглазых. Эта тварь реально стрёмная.

— Что за хрень ты несёшь?

— Великий конунг, я думаю, он имеет в виду сумеречника, — догадался один из викингов.

— Вот-вот, его самого! — кивнул Череп.

— Сумеречник? Хех! То есть сумеречник доставил тебя сюда и просто отпустил целым и невредимым? — ощерился Вотан Элф. — А мне кажется, что ты это выдумал специально, чтобы мы испугались и не стали трогать твоих дружбанов на «Сервале».

— Нет! — воскликнул Череп.

— Если ты стараешься нас запугать, то считай себя трупом!

— Клянусь тебе!

— Да мне до задницы твои клятвы! Брать «Сервал» пойдёшь с нами. Тем и докажешь свою преданность. Пойдёшь?

— Пойду, — борясь с паникой, согласился Череп.

— Вот и хорошо. А теперь всем приготовиться к абордажу…

— Великий конунг! Великий конунг! — внезапно примчался ещё один викинг — низкорослый и широкоплечий.

— Что тебе, Ойвинд? Только не говори, что «Сервал» ушёл!

— Нет. Но я засёк ещё один прибывший экзокрафт.

— Субидарцы?

— Нет. Экзокрафт класса «Клеопатра».

— Элитная яхта? — Вотан Элф сильно удивился. — За какими йотунами она притащилась в эту дыру?

— Эти богатеи любят экстремальные путешествия, — ответил один из викингов. — Я слышал, что их привлекает дурацкий мир Калямбы. Они тут развлекаются. Упарываются наркотиками и гуляют среди местных жителей, ловя кайф от их созерцания. Говорят, что они даже начинают друг друга понимать.

— Это не важно. Важно, что зверь выбежал прямо на ловца. Нам несказанно везёт, братцы! Один благоволит нам и посылает шикарную добычу! На элитной яхте много драгоценностей и баб! И всё это мы возьмём прямо сейчас!

— Да!!! — хором крикнули викинги.

— Только действовать будем быстро. Нам ещё нужно «Сервал» не упустить. Все по местам!

Команда бросилась выполнять приказание.

— А ты, — уже уходя, Вотан Элф вспомнил о Черепе. — Отправляйся драить толчок!

— Но я не могу, — прохрипел тот.

— Не можешь — присоединишься к нему, — главарь указал пальцем на «кровавого орла» и удалился.

Череп понимал, что чистка отхожего места автоматически опустит его в разряд кукаресов. Всё в его душе противелось этому, но Вотан Элф явно не шутил, намекая на жуткое наказание. Поэтому из двух зол Черепу пришлось выбирать наименьшее. Брезгливо взяв половую тряпку, он поплёлся искать туалет, про себя надеясь, что никто из его бывших земляков об этом никогда не узнает.

Неожиданный звонок застал Энка во время медитации. Сумеречник открыл глаза и увидел роскошное помещение в котором находился. При этом, он восседал на полу, в стороне от предметов мебели, словно сторонился всей этой роскоши, как монах, избегающий соблазнов. Взглянув на свой инфоком, он понял, что вызов закрытый, зашифрованный. Его вызывали другие сумеречники, но не по официальному каналу. Это могло сулить ему новые неприятности.

Хоть оперативник и был здесь совершенно один, он решил перестраховаться и полностью изолироваться от окружающей обстановки. Его энергокостюм превратился в своеобразный плащ, который обернулся вокруг него чёрным, непроницаемым коконом. Теперь можно было смело разговаривать.

— Оперативный сотрудник Энк, — произнёс он. — Слушаю вас.

— Здавствуйте, Энк. С вами говорит командор Корвус. Мы недавно встречались с Вами, помните? Вы ещё разыскивали одного человека. Я хотел поинтересоваться, Вы нашли его?

— Разумеется я помню нашу встречу, командор. И да, я нашёл его.

— Вы его… Поймали? — с искренним удивлением спросил Корвус.

— Нет, — после длинной паузы признался Энк. — Пока ещё не поймал. А почему Вас это вдруг заинтересовало?

— Дело в том, что Ваши поиски не оставили меня безучастным и… Я со своей стороны тоже смог кое-что разузнать о субъекте, которого Вы ищете.

— И что же Вы разузнали, командор?

— Этот человек — не совсем человек. Он — один из наших. В своё время был выведен из штата, но почему-то продолжает функционировать.

— Благодарю Вас за информацию, командор, но это я уже успел выяснить самостоятельно. Меня интересует не этот эксинфильтратор, а кое-кто другой. Отставной сумеречник — всего лишь нить, которая приведёт меня к истинной цели.

— Вот как? Я конечно понимаю, что лезу не в своё дело, но не могли бы Вы посвятить меня в своё расследование?

— Зачем Вам это нужно?

— Считайте это проявлением доброй воли. Вы сражаетесь за равновесие. А я — могу оказать Вам существенную помощь.

— Какую же?

— Всё зависит от цели, которая перед Вами стоит. Впрочем, если Вы не нуждаетесь ни в чьём содействии, мы можем закончить этот разговор.

В голове Энка закипели мысли. Звонок Корвуса показался ему очень подозрительным. Судя по тому, что командор вышел с ним на связь по зашифрованному каналу, действовал он независимо от Ареопага. А значит, проявлял индивидуальную инициативу. Но в чём же тогда заключался его интерес? В то время, когда все органы Сумеречного Корпуса разом отвернулись от Энка, оставив его наедине со своей неблагодарной миссией, Корвус наоборот — проявил к его работе заинтересованность, абсолютно не беспокоясь за свою репутацию. А может он искренен? Может он такой же, как Энк — честный и упёртый борец за справедливость? Тогда у них бы получился отличный тандем.

Потратив на судорожные размышления несколько долгих секунд, оперативник всё-таки решил выложить карты на стол. Как ни крути, а он был совершенно один. Любая помощь в этой ситуации оценивается на вес золота.

— Если Вы действительно ставите службу равновесию во главу угла, то сможете понять мою целеустремлённость, — начал он. — Мною был установлен факт, столь вопиющий, что резонанс, который поднимется после его обнародования, всколыхнёт весь Сакрариум. Я установил, что за чередой преступлений и незаурядных событий, происходящих в ноосфере, стоит не кто-нибудь, а представитель сальвификариев. Именно его действия повлекли за собой многочисленные коллапсы и вспышки демпфирной контаминации. Именно он задействовал в своей игре дисквалифицированного сумеречника. И именно он является серьёзнейшей угрозой вселенскому равновесию.

— То, что Вы мне сейчас сказали, является чрезвычайно смелым и опасным заявлением, — подавлено ответил Корвус. — Сальвификарий-отступник? Разве такое возможно?

— У сумеречников появлялся такой экземпляр. Почему бы ему не появиться у сальвификариев?

— Но сальвификарии стоят на более высокой ступени священной иерархии. Синедрион вряд ли бы допустил…

— Тем не менее, он допустил. И я могу это доказать. Мне нужно лишь официально разоблачить ренегата, на след которого я уже напал.

— Вы знаете, кто это? — голос Корвуса дрогнул.

— Да. Это Ал Хезид. И я подозреваю, что за ним стоят другие сальвификарии-отступники, остающиеся в тени.

— В это трудно поверить. И если это окажется правдой, то Вы вскроете самый серьёзный заговор в истории мироздания. Теперь мне понятно, насколько тяжёлое бремя Вы на себя взвалили, Энк. И я готов оказать Вам поддержку. Я только что разобрался со своими делами в Рикабе, и могу к Вам присоединиться, вместе с двумя подразделениями верных мне агентов. Скажите, где Вы сейчас находитесь?

— На внутреннем контуре зуны Каляба, во втором хвосте Субидарского сегментариума.

— Отлично. Мой экзофлот прибудет в ваш сектор в ближайшее время. Ждите.

— Благодарю Вас за оказанную поддержку, командор. Служу равновесию.

— Служу равновесию, — ответил Корвус и отключился.

Сомнения продолжали глодать Энка, но он убеждал себя, что выбора у него особого нет. И не взирая на его отчаянное рвение, шансы справиться в одиночку у него весьма невелики. А отряд Корвуса — это уже значительная сила, справиться с которой так легко уже не получится. С другой стороны, если окажется, что неожиданный помощник работает на врага, то устранить Энка без последствий у него вряд ли получится. И незаконная нейтрализация сумеречника при исполнении обязательно вызовет реакцию. Поэтому, даже проиграв, оперативник выиграет.

Убрав изоляционный кокон, Энк глубоко вздохнул, осмотрелся и понял, что пока он был на связи с Корвусом, на экзокрафте успело произойти что-то внештатное…

Конунг восседал в центральном зале, на своём троне, обшитом человеческой кожей, и ожидал донесений от абордажной команды. Время шло, но в зале никто не появлялся. Яхту уже должны были перетряхнуть снизу — до верху. Однако до сих пор к ногам Вотана Элфа не принесли ни одного ценного трофея, не привели ни одной пленной женщины и ни одного богатого заложнка. Это побуждало в сердце отчаянного главаря нарастающую ярость. Ведь чем дольше его люди возились с яхтой — тем меньше оставалось шансов поймать второй экзокрафт, находящийся неподалёку.

Не выдержав, конунг выругался, и начал грубо тыкать пальцем свой инфоком. Перед троном включился экран, ведущий трансляцию с инфокома командира группы. Замелькали роскошные апартаменты с красивой, дорогой мебелью. Иногда в кадр попадали блуждающие викинги, но больше никого рассмотреть не удалось.

— Орм! Чтоб тебе валькирии голову открутили и в жопу засунули! — брызжа слюной заорал главарь. — Чего вы там возитесь, как беременные свиньи?! Где мои трофеи?!

— Великий конунг, — спохватился командир и поднёс инфоком к своему озадаченному лицу. — Здесь нет трофеев. Нет баб. Вообще нет пассажиров!

— Как это нет?!

— Здесь есть только пилот. Но он ничего не говорит.

— Вы что, не могли развязать ему язык?!

— Упорный попался. Язык развязать можно, но потребуется время. А времени у нас мало.

— Болваны! Чтоб вас заживо зажарил Сурт в огне Муспельхейма! Тащите этого молчуна сюда! Ко мне! И давайте трофеи!

— Нет трофеев, великий конунг! Взгляни сам! — Орм обвёл рукой панораму помещений яхты.

Здесь был огромный и совершено пустой бар. Сейфы для хранения ценных вещей были открыты и тоже пусты. На кухне не было ни грамма продуктов. Все кровати были аккуратно застелены и на них явно никто не ложился.

— Всё, что мы отыскали, это какой-то чёрный тюфяк. Валяется на полу в одной из кают, похож на мешок с мусором, который не успели выбросить, — продолжил Орм.

— Его тоже тащи сюда! Оставь на яхте Сигурда и Моди. Остальные пусть волокут свои задницы на «Нагльфар»! Мы не должны упустить «Сервала»!

— Слушаюсь! — командир поймал пробегавшего мимо молодого рыжего викинга. — Альрик, великий конунг приказал забрать тот чёрный мешок, что мы видели на полу. Ступай за ним и оттащи на «Нагльфар».

Альрик кивнул и побежал за мешком.

— Почему я его должен тащить? Он тяжёлый наверное. И наверняка в нём хлам. Сокровища в таких не хранят, — бубнил он, двигаясь по пустому коридору.

Добравшись до люкса, Альрик решительно открыл дверь и… Не увидел на полу никакого мешка. Но ведь он точно был здесь, когда они заходили сюда в прошлый раз. Теперь же на полу лежал только дорогой ковёр. «Я ошибся каютой?» — почесал затылок удивлённый викинг. — «Нет, мешок лежал именно здесь. Может кто-то из парней успел его забрать?»

Развернувшись, он уже хотел было покинуть люкс, как вдруг услышал позади себя тонкий электронный голосок «цель зафиксирована». А потом раздался лёгкий, присвистывающий хлопок, об дверной косяк шмякнулись куски вылетевшего мозга, и Альрик, с простреленной насквозь головой, ровно свалился на пол. Опустив пистолет, Энк перешагнул через его тело и осторожно выглянул в коридор. Его тут же привлёк шум, доносившийся откуда-то из носовой части экзокрафта. Сумеречник включил камуфляж, и бесшумно последовал туда.

В центральном зальчике, связывающем две палубы с верхней рубкой, шумели и толпились викинги. Они стаскивали сверху по лестнице избитого до неузнаваемости капитана, волоча его как попало. Капитан не сопротивлялся, словно безвольная кукла, но всё ещё был жив и даже в сознании. Энк уже приготовился к тому, чтобы отбить его у пиратов, но тут вдруг услышал их разговоры.

— Тащите этот мешок с дерьмом быстрее! Второй экзокрафт может ускользнуть в любую минуту, и тогда конунг нас не простит!

«Второй экзокрафт?» — Энк опустил готовый к стрельбе пистолет.

Дело приобретало чрезвычайно удачный оборот. Оказывается пираты нашли беглецов раньше Энка и собирались на них напасть. Идиоты. Они не знали, с кем связываются. Но Энку это было как раз на руку. Он должен проникнуть на пиратский экзокрафт и просто дождаться абордажа.

Пристроившись к отступающей команде, замаскированный Энк очень осторожно стал продвигаться в сторону взломанного шлюзового люка. Всё прошло успешно. Разгорячённые пираты даже не поняли, что с ними вместе идёт кто-то невидимый. Наконец, вся группа, за исключением двоих оставшихся, переместилась на свой экзокрафт и за спиной у Энка, техник принялся заделывать вскрытый люк яхты. Стоило признать, что невзирая на свою дикость, оснащены эти парни были отменно. Да и действовали вполне дисциплинировано. Ни одного акта вандализма на захваченной яхте осуществлено не было. Пираты прекрасно знали, что за каждым повреждением последует значительное снижение цены. Поэтому к трофейным экзокрафтам относились с величайшей бережливостью (чего не скажешь об их командах и пассажирах).

Вотан Элф был очень недоволен результатом. Он не понимал, почему на богатой яхте не удалось найти ровным счётом ничего. Когда к нему приволокли капитана яхты, он был готов разорвать его от злости. Отдав приказ разворачивать «Нагльфар» в сторону новой потенциальной жертвы, главарь тут же приступил к допросу.

— Ну что, сволочь, продолжишь отпираться? — попирая его ногами, спросил он.

Обычно один только громкий голос конунга выбивал из допрашиваемых остатки смелости. Но тут действительно был особенный случай. Капитан лишь трясся и сплёвывал кровь.

— Почему ты транслировался без пассажиров?! Что ты вёз?!

Допрашиваемый молчал. Тогда, притащив инструменты, подручные конунга начали изощрённо пытать его на глазах у лидера. Череп смотрел на экзекуцию со стороны, то и дело отворачиваясь. Такой жестокости не видел даже он. Сначала капитан терпел из последних сил, но вскоре его мучения стали несперпимыми, а смерть всё никак к нему не приходила, и он начал признаваться.

— Повторяю ещё раз, что ты вёз? — твердил конунг, склонившись над ним.

— У меня был один пассажир. Всего один, — простонал капитан яхты.

— Кто он? Почему мы его не нашли?

— Я не могу об этом говорить.

— Тебе недостаточно мучений? Я тебе устрою, обещаю. Откуда ты взялся, такой бесстрашный?

— Я не бесстрашный. Просто он — страшнее вас. Вы просто меня убьёте, и всё. А он… Он сожрёт мою душу.

— Продолжайте, — Вотан Элф махнул рукой своим подопечным и те продолжили истязать пленника. — Пока не расскажет всё как есть.

— Вы все мертвецы! — закричал в ответ пытаемый. — Вы не понимаете! Он не опустит вас!

— Кто?! — рявкнул конунг.

— Мой пассажир… Он… Он — сумеречник! — слова вылетели из окровавленной глотки капитана и он затих.

— Готов, — признался один из пытавших его викингов. — Слабоватый попался.

— Он сказал всё, что надо, — нахмурился Вотан Элф. — На яхте был сумеречник.

— Но мы там никого не нашли, — ответил Орм.

— А где мешок? Где тот мешок о котором ты мне говорил?

— Я велел Альрику притащить его…

— А где Альрик? — конунг моментально оценл всю глубину проблемы, и связался с викингами, оставшимися на яхте. — Моди! Сигурд! Вы меня слышите?!

— Да, великий конунг! — ответил инфоком голосом Сигурда.

— Слушайте меня внимательно. Вместе с вами на яхте находится сумеречник.

— Сумеречник? Проклятие Хель! Нам конец!

— Отставить панику, жалкие черви! Подумаешь, сумеречная тварь! Она всего одна, а вас двое. Слушайте меня внимательно. Вы оба идёте в рубку и экранируетесь. Сейчас же! После этого вы транслируетесь в Цифровую сегментацию и ждёте нас там.

— А сумеречник?!

— При трансляции эту скотину вышвырнет в эфир! Торопитесь пока не поздно! Вы должны закранировать рубку раньше, чем сумеречник туда проникнет!

— Поняли, великий конунг!

Связь прервалась.

— Не слишком ли много сумеречников за последнее время? — произнёс Эрик.

— Ты о чём? — спросил Вотан Элф.

— Сначала Череп рассказал о сумеречнике. Теперь вот на яхте оказался сумеречник.

— А ведь действительно. Череп говорил про сумеречника, — подхватили его слова другие викинги.

— Так, заткнитесь. Мало ли, что он там говорил, — отвернулся конунг. — Вы слишком сильно их переоцениваете. Лучше приготовьтесь к новому абордажу. Если верить вашему Черепу, то у его команды есть пулемёт, который вас гарантированно встретит на входе. Нужна новая тактика. Соберитесь и приготовьтесь!

— Всё равно этот ванбук не похож на флегляб, — жаловался Боцман. — Вот, же холера! Чёртов уктырг всё-таки предрамбил мне жломх!

— Да успокойся ты, — ответила Лиша, которой надоело слушать его ворчание. — Ты хотя бы что-то там купил, а нам вообще ничего не обломилось, даже за пуговицы с четырьмя дырочками. У них в этом двалгламе себлюка не было, не говоря уже про что-нибудь съедобное.

— Одно разочарование, — вздохнул Боцман.

— Итак, — повысив голос, Лиша призвала всех к вниманию. — После того как мы немного проветрились и избавились от лишних пассажиров…

— Мы можем транслироваться на Хундхёлль, — закончил её фразу Фархад, стоявший прислонившись спиной к стене.

— Нет. Учись дослушивать до конца. Сейчас мы все идём отдыхать. Вы все должны как следует выспаться.

— Отдыхать? Сейчас? — удивился Элекен. — Это непозволительная роскошь!

— Послушай, — ответила ему Лиша. — Время, конечно же, не терпит. Но не стоит забывать об ограниченности ваших физических ресурсов. Я хочу чтобы вы набрались сил перед следующей трансляцией. Потому что после прыжка на Хундхёлль такой возможности нам уже не предоставится. Всем отдыхать. Это не обсуждается.

— Как скажешь, о-лучезарная, — Василий Лоурентийский пошаркал в свою каюту, держась рукой за поясницу.

За ним молча отправился Боцман.

— Мне лучше всего отдыхается в собственном кресле, — оторвался от стены Фархад и пошагал в сторону кокпита.

— Чего смотришь? Иду я, иду, — не выдержав пристального взгляда Лиши, последним сдался Элекен.

Спать ему совсем не хотелось. Напротив, он чувствовал себя бодрым и полным энергии. Но ослушиваться приказа не хотелось ещё больше. Он прекрасно понимал, что Лиша заботится о них и был ей за это благодарен.

Послушно вернувшись в свою тесную каютку, он вытянулся на жёсткой лежанке и закрыл глаза. Кутерьма, творившаяся вокруг него в последние фрактоциклы (он уже мыслил фрактальными циклами, а не привычными земными днями и месяцами) оставила в голове гулкий звон, как после долгой вечеринки или праздника. За столь короткое время он успел насмотреться такого отменного абсурда, что теперь, выбравшись из него на тихий, одинокий берег, было трудно избавиться от инерционного перевозбуждения. Может быть Лиша права и ему действительно стоит остановиться хотя бы ненадолго, чтобы прийти в себя.

Сначала всё было неплохо и Элекен даже смог почувствовать, что расслабляется. Мысли его потекли неторопливо, словно кисель. Ему больше не хотелось вскочить и куда-нибудь побежать. Возможно, он даже смог бы вздремнуть, если бы не одно крайне негативное обстоятельство. В то время как большинство хаотичных мыслей улеглось, погасив своеобразный шум в его голове, откуда ни возьмись объявилось воспоминание, которое сначала робко постучалось в дверь его сознания, а затем, практически сразу, стало ломиться в неё с дьявольским напором. Это было то самое запретное воспоминание, свидание с которым Элекен откладывал до последнего.

Близость этого открытия оказалась столь отчётливой, что его пробил пот. Он даже и подумать не мог, что ограничивать себя от собственных воспоминаний настолько сложно и тяжело. Особенно если это воспоминания, возвращаться к которым ты желаешь меньше всего. Словно пытаешья зажмуриться и отвернуться, а кто-то насильно поворачивает твоё лицо к этому запретному плоду и раздирает пальцами веки, открывая глаза.

Элекен увидел себя в ослепительно-белом зале, словно состоящем из света. И величие этого зала было столь непередаваемым, что дух захватывало от одного лишь осознания своего присутствия в нём. Ни одна даже самая великолепная человеческая архитектура не могла и близко сравниться с этой божественной красотой и бесконечным величием. Сердце сжималось от восторга, а душа непроизвольно пела самые торжественные гимны, тая в лучах пронзительной бесконечности.

Подумать только. Он был в Сакрариуме, в святая-святых, куда гибридам входить запрещено. Кто же удостоил его такой чести? И за какую такую заслугу?

В отчаянье скрипнув зубами, Элекен с силой вырвал собственное сознание из потока запретной памяти. Воспоминание едва не поглотило его. И он, спасшись в последнюю минуту, с ужасом понял, что стал одержим этой мыслью. Распалившийся интерес более не давал ему покоя, и приходилось давить его всеми возможными способами, пытаясь отвлечься на что угодно.

Помучившись так несколько минут, он не выдержал и поднялся, сосредоточенно пыхтя носом. Если он продолжит здесь находиться, то воспоминание опять нахлынет и возможно не даст ему избавиться от себя. Нужно было срочно поменять обстановку. И Элекен направился к двери.

В коридоре никого не было. Боясь привлечь Лишу, он на цыпочках пошёл в сторону кокпита, в котором уединился капитан. Расслабленно развалившись в своём кресле, Фархад слушал в наушниках какую-то восточную музыку, отчётливо пробивающуюся сквозь амбушюры. Когда Элекен потрогал его за плечо, он встрепенулся от неожиданности.

— А?! Алик, ты? Ты чего не спишь?

— Не спится, — ответил тот, и указал на кресло Боцмана. — Ты не против, если я с тобой посижу?

— Да, садись конечно, слушай. А чего тебе не спится-то?

— Мысли всякие в голову лезут.

— Мне тоже, — Фархад вздохнул. — Ну а что поделаешь? Радоваться-то особенно нечему. Впереди такое дело, ва-ай.

— И не говори, — Элекен откинул голову назад, уставившись в потолок. — Обсидиановая бабочка. Хех! Знать бы, как её уничтожить. Я не из робкого десятка, но постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Мне кажется, что эта стерва всё время за нами следит. Что она просчитывает каждый наш шаг. А мы её не видим. Мы вообще ничего не видим. Тычемся, как слепые котята. На авось.

— Знаешь, что я тебе скажу, брат? Порой мы сами себе накручиваем проблему. Мы готовимся ко встрече с кем-то непобедимым и всемогущим. А на деле может так оказаться, что эта бабочка — пфух! (Он сдул воображаемую пыль с ладони). Просто кусок скомковавшейся пыльцы. Ну, по крайней мере, не такая уж она и могучая, как мы предполагаем. У всех есть слабые места.

— Хорошо, если мы их найдём, — кивнул Элекен.

— А ничего искать и не нужно, да! Хочешь я тебя одному приёму научу?

— Ну-ка?

— Я его изучил, когда в юности посещал секцию карате. Называется «Дзю-Дкин», что является сокращением от японского «Дзюдокин» — «Мягкий путь из золота». Он очень простой. Главное, сблизиться с соперником ближе расстояния вытянутой руки. Пальцы правой руки сжаты в кулак. Локоть сгибается вот так. Чтобы обеспечить прямой ход руки. Понял, да? И вот так, не давая сопернику опомниться — бьёшь ему прямо в рыло, н-на!!! — Фархад произвёл резкий удар рукой в воздух. — Чего ты смеёшься, э? Это самый лучший из всех ударов, что мы изучали! Когда машешь ногами-руками туда-сюда, больше шансов, что тебя на этих выкрутасах подловят и вломят. А тут сразу — бац! И враг валится с копыт. Поэтому, когда встретишься с бабочкой, долго с ней не рассусоливай, а сразу прописывай ей в тыкву. Бей бабочку по хлебалу!

Элекен уже не мог сдержаться и сотрясался всем телом от хохота. Фархад тоже смеялся, радуясь, что ему удалось немного приободрить друга. На их смех, приковылял старик Василий, появившийся из туалета, и сразу же принялся ворчать.

— Вы чего оба не спите? Хохочут тут.

— Ладно тебе, отец, дай нам посмеяться. Мы же тихонько. Никому не мешаем, — повернулся к нему Элекен.

— Лучезарная дала установку спать! — старик сердито поднял палец кверху.

— Какую ещё установку, слушай? Она что, Кашпировский, да? Или мы в детском саду? — ответил Фархад. — Каждый отдыхает как может.

— Вы оба — легкомысленные невежды!

— Ступай-ступай, отец. Уж кому и надо выспаться, так это тебе, — как можно ласковее сказал ему Элекен.

Пофыркав, Василий Лоурентийский ушёл в свою каюту.

— Вот ведь привязался со своими нотациями, старый маразматик, — покачал головой Фархад.

— Он — герменевтик, — поправил его Элекен.

— Он — маразматик. И я вообще не понимаю, зачем Лиша его за собой до сих пор таскает?

— Как зачем? Старикашка умеет читать всякие древние письмена. Если бы не он, мы бы не смогли подобраться к бабочке так близко.

— Да. Но всё, что нам было нужно, он уже прочитал. Вряд ли придётся читать ещё что-нибудь.

— Откуда же нам это знать? Даже Лиша об этом не знает, поэтому и тянет старика за собой.

— Ну, так-то ей виднее конечно, — развёл руками Фархад. — Я-то что? Я не против. Я даже не против путешествовать с сумеречником.

— Опять ты включил старую пластинку? — скорчил кислую гримасу Элекен. — Я ж говорил…

— Помню, помню, что ты говорил. И ничего против тебя не имею, брат. Не думай обо мне плохо. Мне просто интересно, вот и всё.

— Что тебе интересно? Жизнь сумеречника? В ней нет ничего интересного. Точнее, есть, но только на первых порах, а потом. Потом рутина и однообразие.

— Неужели? Но ведь сумеречники, они такие… Как супермены. Могут летать, могут высоко прыгать, могут менять форму и облик…

— Всё это только кажется крутым, дружище. Путь сумеречника — это не сплошное захватывающее приключение, а работа, от которой напрямую зависит его жизнь. «Мы едим чтобы жить, но не живём чтобы есть». А жизнь сумеречника — это постоянное следование уставам и директивам, малейшее отклонение от которых чревато строжайшими наказаниями. Ты, Фархад, не шибко привык подчиняться чьим-либо приказам, ведь так?

— Есть такое, — улыбнулся капитан.

— Вот поэтому идти в сумеречники я тебе не советую, парень.

— Да я и не стремлюсь. Говорю же, интересуюсь просто…

— Люди превращаются в сумеречников не из-за хорошей жизни, Фархад. В Сумеречный Корпус попадают те, кто уже распрощался со своей земной жизнью, но ещё не успел её оборвать. Это как уход в монастырь, только ещё хуже. Гораздо хуже. Люди, окончательно потерявшие жизненную цель, обретают её в новом, нечеловеческом обличии. И с этого момента всё людское из них постепенно вытравливается. Потому что иначе нельзя.

— Выходит, что ты — неудавшийся самоубийца, — осторожно спросил Фархад.

— Я? Нет. Моя история отличается от биографии среднестатистического гибрида. Я изначально не был человеком. И вся моя человеческая история — лишь придуманный за меня вымысел.

— Извини, если задел за больное, — смутился Фархад. — Я не хотел.

— Всё в порядке. Твоё любопытство мне понятно. Был бы на мне энергокостюм сумеречного охотника, я бы тебе продемонстрировал его свойства. Но, увы, он был деактивирован, когда меня… Отстранили от службы. Эх! Сейчас бы мне как нельзя кстати пригодился энергокостюм с табельным оружием.

— Не переживай, брат. У меня вон вообще никакого суперкостюма не было отродясь. И ничего.

— А что у тебя было? — взглянул на него Элекен. — Кем ты был на Земле?

— Я и сейчас на Земле, — печально усмехнулся Фархад. — Я же «черри». Половина там, половина здесь. В этом есть плюс. Из таких как я получаются самые лучшие экзопилоты.

— И там на Земле сейчас продолжается твоя вторая жизнь?

— Да какая там жизнь, слушай? Существование. Я коматозник. После второй клинической смерти так и не смог оклематься.

— А что с тобой случилось? Болезнь? Авария?

— Я сам себе авария. Сам себе болезнь, — произнёс Фархад с такой грустью, что Элекен поспешил закончить этот разговор.

— Тогда давай не будем об этом, приятель. Не хочу бередить твои раны.

— Откровение за откровение, Алик. Ты был со мной искренен, и я не хочу ничего от тебя скрывать. Понимаешь… Это всё наркотики. Они меня сгубили. Лёгкая жизнь избалованного подростка. Меня с рождения баловали. Всё, что я хотел — я легко получал. И постепенно мне стало просто скучно. жить. Я не знал, чем себя занять. Все мои увлечения быстро мне надоедали. Хотелось чего-то нового, остренького. Понимаешь?

— И ты подсел на наркоту?

— Не сразу. Сначала я пытался найти себя в музыке. Меня даже отправили учиться в музыкальную школу, по классу игры на гитары. Спустя какое-то время мне надоело и я её бросил, успев научиться только азам игры. Я посчитал, что этого достаточно и даже основал панк-рок-группу, под названием «Отмель кала», в которую входили такие же лоботрясы, как и я. Причём, если я знал хотя бы пару аккордов, то они вообще не умели играть. Но было прикольно. Мы отменно куражились в отцовском гараже. Именно тогда я и подсел на наркотики. Это была уже не просто травка — ею я начал баловаться ещё в школе. Это было уже кое-что посерьёзнее, брат. Сначала всё было круто. Вдохновение било ключом. А что началось потом, уже как-то не хочется вспоминать… Меня пытались лечить, но всё бесполезно. В конце концов, от передозировки я едва не отбросил коньки, пережив свою первую клиническую смерть. Именно тогда я впервые побывал здесь — в ноосфере. Но недолго. Потом меня откачали и вывели из комы.

— А ты опять взялся за старое?

— Представь себе, нет. Этот урок здорово меня напугал и внутри меня как будто что-то переменилось. Я резко завязал с наркотиками и стал выкарабкиваться из этого угара. Но ущерб, нанесённый моему здоровью уже был непоправимым. Вопрос, когда это мне аукнется, оставался открытым. Усугубляло ситуацию и моё психическое состояние. Ведь я по прежнему не знал, как жить дальше. Я выжил, но зачем? Во время безрезультатных поисков смысла жизни, я погрузился в депрессию, которая стала меня угнетать. Психиатры, лекарства, терапии — всё это не помогало мне, а лишь усугубляло кризис. И вот однажды меня нахлобучило второй раз… Я просто шёл, и вдруг упал. Сердце остановилось. Первую клиническую смерть я запомнил как некий болезненный сон. Вторая же была совершенно иной. Мне показалось, что я народился заново. И все мои грехи остались в другом месте. Там, куда возвращаться я уже не хотел.

— Как же ты превратился в Фархада Абдула Мухаммеда… Как там дальше?

— Аббас Вахид… Да очень просто. Сначала я попал на зуну Аль-Нихал, в которой преобладала арабская культура. Когда местные меня обнаружили, то я решил словчить и выдать себя за своего. Внешность подходила. Я — чернявый, смуглый, с бородкой. Чем не восточный человек? Но меня приняли далеко не сразу. Кричали «Гариб! Гариб!» и гнали ото всюду. Пришлось долго скитаться. Но я всё равно не променял бы ту жизнь на своё земное существование. Знаешь, брат, это всё мне напоминало сказку из «Тысяча и одной ночи». Оазисы, дворцы, восточные базары… Я тогда ещё не знал, что существуют другие зуны, и думал, что мир вокруг меня — это какая-то другая планета. Хоть я и бродяжничал, есть и пить мне совсем не хотелось. Из-за этого я не испытывал от такой жизни практически никаких неудобств. Разве что спать приходилось под открытым небом. Но опять же, это не проблема в мире, где всегда тепло. Только сны меня поначалу травмировали, ведь в них я возвращался на Землю, в своё материальное тело, прикованное к кровати.

— Мне это знакомо, — признался Элекен.

— Вот почему я отчаянно держался за новый мир, боясь его потерять, — продолжил Фархад. — И до меня дошло, что с прежней жизнью пора прощаться, как и с прежним именем. Нужно было придумать новое. Какого хрена все меня называют «Гарибом»? Какой я им Гариб? И я стал Фархадом. Назвался в честь богатыря из восточной легенды и начал всё с чистого листа. Правда чуть не загнулся от истощения. Я же не знал, что хоть в ноосфере кушать поначалу не хочется, это не значит, что кушать вообще не надо. И успел отощать до предела, прежде чем сообразил что к чему. И вот меня, тощего как скелет, подобрали воришки и притащили в свой шалман. Там я понемногу отъелся, но моё спасение было отнюдь не бескорыстным. Нужно было его отработать. И мне пришлось заняться воровством. Как видишь, новая жизнь началась не самым достойным образом. Но чем больше я блуждал по городу в поисках наживы, тем больше узнавал о мироустройстве. Я не грабил бедняков, даже делился с ними частью ворованного. В общем был вором с принципами. Это помогло мне обрести расположение к себе. Бедняки подкармливали меня и прятали в своих лачугах, когда за мной гнались стражники. Жизнь моя была полна авантюр и приключений. Тем не менее, вечно она продолжаться не могла. И я понимал, что мне нужно идти дальше, стремиться к чему-то большему. Особенно когда я узнал, что таких миров в ноосфере несчётное число. Ну а когда впервые увидел экзокрафт — меня словно обухом по голове ударило. Я понял, что просто обязан посмотреть другие миры. И ещё понял, что просто обязан научиться управлять этими штуками, чтобы не ограничивать себя в путешествиях. С большим трудом я пробрался на грузовой экзокрафт, даже не зная, куда тот транслируется. И там меня, стонущего и блюющего обнаружил экипаж. Первую экзотрансляцию я перенёс очень тяжело. А меня ещё и избили, после чего сдали властям зуны, на которую мы прибыли. Та зуна называлась Андроктасией, и была поголовно населена юристами. Это я, конечно, утрирую. Просто Закон там ставили превыше всего. Каждый житель с молодых соплей знал его назубок. При этом они ещё и разговаривали друг с другом как судьи с трибуны. Чистота языка у них тоже была культом. Нельзя было говорить как хочется. Надо было говорить как принято. В общем эти зануды сразу же упекли меня в тюрьму за незаконное проникновение в свой мир. И я просидел в этом лингвистическом аду несколько фрактальных циклов, пока наконец меня не выкупили дельцы с Тридакны.

— Как это, «выкупили»?

— Тридакницы нуждались в рабочей силе для освоения новых колоний и ресурсных месторождений, поэтому обращались к правительствам других зун с просьбой о предоставлении им трудового ресурса, в виде незаконопослушных элементов. Основа была добровольной, и если заключённый не желал отправляться на Тридакну, то насильно его туда отправить никто не мог. Это было важнейшее условие принимающей стороны. Но если ты подписал согласие, то всё — ты становишься собственностью тридакнийского холдинга и твоя жизнь отныне находится в его руках.

— Сомнительная перспектива.

— Куда уж сомнительнее! Но ты мне поверь, Алик, находиться на Андроктасии я больше не мог. Меня все эти долбанные ораторы, придирающиеся к каждому неудачному слову, просто достали! Когда подвернулась возможность вырваться оттуда, я не стал раздумывать… На Тридакне я пробыл недолго. Там нас быстро рассортировали по отрядам и отправили на рабочие участки в другие зуны. Мне досталась зуна, у которой вместо названия был номер 666389 и она была вся дырявая от шахт. Реально, как муравейник. Там можно было заблудиться. Не было никаких удобств. Спать ложились прямо там, где работали. На всех были надеты электронные пояса, которые мы называли «поясами верности». Пока они светились красным, надо было работать, когда свет становился зелёным — можно было есть и пить, и только когда пояс переставал светиться можно было спать.

— А что было, при нарушении этого режима?

— Что было? Я тебе скажу что было! Там у этого пояса сзади было два таких складных крюка, похожие на паучьи зубы. В сложенном положении они просто фиксировали пояс, не давая повернуть его задом-наперёд. А если ты пытался отдохнуть, или поесть во время работы, то эти зубья шайтана втыкались тебе в полужопия, и пропускали через них разряд тока! Ощущение было — я тебе задам! У нас там у всех задницы были в тонусе. Бывало, спишь, и сквозь сон чувствуешь что пояс предупреждающе завибрировал. Мозг ещё не проснулся, а тело уже вскакивает и хватает кайло. Чуть замешкался — жопа превращается в лампочку.

— Сломать пробовали?

— Э-э, какой ты умный! Сломать. Наоборот, берегли как зеницу ока! За повреждение этой хреновины — сразу отправляли на самые тяжёлые работы, откуда никто не возвращался… Тяжко нам жилось, брат. Света божьего не видели. А вот еды было много, это да. Тридакнийцы хорошо кормили свой «рабочий скот». Через каждые полсотни метров в штреках висели огромные мешки с пищей и бурдюки с водой, которые регулярно обновляли. Жратвы было море. Только вот жрать можно было недолго и нечасто…

— Н-да, досталось тебе, дружище. Как же ты выбрался оттуда?

— Аллах помог, — Фархад блаженно поднял руки к небу. — Послал мне помощь. После этого я в него и уверовал, брат.

— С чего ты взял, что именно Аллах?

— Ну а кто ещё? Сам посуди, из тысячи рабов счастливый жребий пал именно на меня. Только Всевышний щедр на такие сюрпризы.

— Ну, раз ты так считаешь, не вижу смысла спорить. Лучше расскажи, что же с тобой произошло. Я заинтригован.

— Как-то раз я работал на отвале. Работать там было очень опасно. Люди на отвалах гибли постоянно. Ну а я что? Я не боялся. Я знал, что если погибну, то всего лишь вернусь на Землю, в своё тело…

— Никуда бы ты не вернулся. При этом, сознание погибает окончательно, а земное тело продолжает существовать в виде живого куска мяса, — покачал головой Элекен.

— Так я же тогда об этом не знал, — горестно ответил Фархад. — Вот бы влетел — так влетел… И вот, работал я на отвале, задыхаясь от пыли, как вдруг работу приостановили. Всех заставили отдыхать, хоть было и не время. Это означало одно. Случилась экстраординарная ситуация. Заработали моторы подъёмника и клеть начала спускаться. Ещё когда она была наверху, я уже слышал голоса ругающихся людей. Один — знакомый, взвизгивающий, принадлежал нашему управляющему — Давиду Шляпману. Второй голос был громким, но сдержанным И он всё время повторял: «Не торгуйся со мной, Давид!» Клеть спустилась, они вышли и отправились в сторону забоя, продолжая спорить. Шляпман сильно нервничал. Мы никогда не видели его таким. Обычно управляющий всегда держал себя в руках, отпускал шуточки и говорил тихо. Теперь же он просто орал, что его подставляют, что он он теряет деньги и что всё это ему не нужно. А тот, второй продолжал повторять: «Не торгуйся со мной, Давид!» Когда они прошли мимо, я смог немного его рассмотреть. Это был очень опрятный и лощёный человек, похожий на сбежавший из магазина манекен. Вокруг всё было в пыли и грязи, но на нём не было ни соринки. Когда они удалились, их голоса неожиданно стихли и на участке повисла абсолютная тишина. Мы лежали, про себя благодаря незнакомого гостя за то, что он дал нам лишнюю передышку хотя бы на несколько минут. Потом заговорил Шляпман. Уже тихо и неуверенно. Голос у него был таким взволнованным, что нам всем стало не по себе. «Ты не представляешь, что со мной сделают, если узнают», — произнёс он. А тот, второй, ответил, — «это не должно тебя волновать, Давид. Обещаю, что больше ты меня не увидишь. Если будешь держать язык за зубами». Когда они возвращались, я не мог поднять головы, что твёрдо понимал, что они несут что-то тяжёлое. Точнее, несёт только гость. Приблизившись, Шляпман остановился и прошептал, — «А если это и вправду скрижаль Господня? Что тогда будет?» Его спутник ответил, — «Ничего не будет. Всё как обычно. Богу — богово, а кесарю — кесарево». Тут я вспомнил, что по шахте недавно начал ходить слушок, мол наши в ней что-то откопали. Работы на том участке были тут же прекращены. Что стало с нашедшими — неизвестно. Да и что нашли — непонятно. Вроде бы какой-то камень с надписями. За ним тот чистюля и прибыл. Нам было строжайше запрещено поднимать голову во время отдыха, и уж тем более — смотреть на начальство. За это следовала самая суровая кара. Но что-то меня в ту минуту подстегнуло. Даже сам не знаю что. Решил, пусть убивают, но я хотя бы увижу, что они несут. Наверное, Аллах меня благословил. Я поднял голову и увидел, как надо мной нависает тяжёлая плита, которую обеими руками удерживает чистюля в опрятном костюме. Плита весила немало, но этот парень говорил так ровно, словно не испытывал ни малейшего напряжения. «Кстати, Давид, я буду тебе весьма признателен, если одолжишь мне одного из своих работяг», — потом он поймал мой случайный взгляд и добавил. — «Да хотя бы вот этого. Не самому же мне таскать эту тяжесть?» Шляпман посмотрел на меня и брезгливо махнул рукой, — «забирай!» Потом подошёл и попинал меня ногой под рёбра, — «поднимайся, поднимайся. Будешь нести этот камень, ясно? Снять с него пояс!» В камне было килограмм пятьдесят, но я тащил его не чувствуя веса. Я не шёл за своим спасителем. Я летел! И не верил, что мне удалось выбраться из той преисподней. Я боялся даже споткнуться, чтобы не рассердить того парня и он не передумал насчёт меня. Нёс камень, словно ребёнка. И поднял его на поверхность зуны, где нас ожидал экзокрафт. Уже там, на борту, когда я опустил камень в специальный мягкий ложемент, спаситель посмотрел на меня, улыбнулся и сказал, — «спасибо за аккуратную работу, мой чумазый друг. Как тебя зовут?» Я ответил, — «Фархад». А он погладил рукой надписи на камне, помолчал немного, и представился, — «а меня — Ал Хезид». Когда его лицо в следующий раз обернулось ко мне, я увидел, что его глаза светятся голубым свечением…

— Вон оно что. Выходит, что тебя спасла Лиша? — произнёс Элекен.

— Тогда он ещё не был Лишей. Отвязной мелкой оторвой он стал гораздо позже. В тот раз, он привёз меня на зуну Альбия, где и оставил со словами «до свидания, Фархад». Я бросился было за ним, со словами, — «чем я могу тебя отблагодарить?!» На что он бросил мне через плечо, — «всему своё время. Когда ты мне будешь нужен — я сам тебя найду… Не теряй времени даром, мой чумазый друг».

— Это в духе Лиши.

— Я действительно был ему обязан, — развёл руками Фархад. — Он не просто вытащил меня из ада. Он доставил меня на зуну, где я наконец-то мог себя реализовать. На Альбии было построено одно из крупнейших училищ, в которых тренировали экзопилотов. Моему счастью не было предела. Как оказалось, поступить в это училище было крайне сложно. Туда набирали лучших из лучших. В добавок к этому, туда слетались претенденты со всех окрестных зун. Конкурс просто дичайший. И отбор суровейший. Тем, кому повезло пройти отборочную комиссию, приходилось столкнуться с тяжелейшими физическими испытаниями, больше похожими на пытки. Испытуемых помещали в жуткие камеры, где создавались чудовищные условия, при которых мозг едва не взрывался. Имитировались перегрузки, расслоения, диффузные трансформации, и ещё много чего. Больше половины участников сходило с дистанции. А ещё были письменные и устные экзамены, психологические и артикулярные тесты… В общем, отбор шёл серьёзнейший. Оставались лучшие из лучших. Именно этим Альбийское училище всегда и ценилось.

— Как же ты попал на учёбу?

— Ты не представляешь, сколько сил и времени я на это затратил! Естественно, никто меня туда не принимал, без рода, без племени. Сначала я устроился работать грузчиком, при том же училище. Затем, постепенно начал втираться в доверие к некоторым преподавателям, которым оказывал частные услуги, скажем так…

— Помогал воровать?

— Назовём это «умеренной коррупцией на местах». Постепенно, я стал вхож в училище, и некоторые сотрудники стали мне делать поблажки, позволяя проникать туда, куда входить мне было запрещено. Воспользовавшись этим, я подделал некоторые документы и внёс изменения в базу данных. Это была целая спецоперация, брат! О, да-а! Подтасовав списки конкурсантов, я вписал своё имя во второй набор и был допущен к испытаниям.

— И как тебя не вычислили?

— А меня вычислили, причём сразу. Но я к тому времени уже был повязан со всеми ответственными лицами. И разоблачать меня они не решались, ведь я имел компромат на них на всех. Да и смысла в этом не было никакого. Не было никакого смысла в том, чтобы принципиально не допускать меня до испытаний. Ведь сами испытания я ещё должен был пройти.

— Ты их прошёл?

— Ещё как прошёл! Возможно мне помогла моральная тренировка на тридакнийских рудниках. А может и связь с земным телом. Не знаю. Но я справился. Было нелегко, да. Чего уж там? Было просто ужасно! Но другие переносили это ещё хуже, чем я. А многие вообще не выдерживали. Я же шёл к своей мечте. Теперь она стала такой близкой, такой реальной. Меня уже ни что не могло сбить с моего пути. Нас долго обучали. Сначала сплошная теория: математика, эфирология, квантовая физика… Потом, практика. Мы тренировались на учебных экзокрафтах «Вальдшнеп» — отвратительнейшая машина. Неустойчиая, непредсказуемая, транслируется с третьего раза, постоянно на ней что-то ломается. Сейчас как вспомню — так удивление берёт, как мы вообще могли на них чему-то научиться? Для меня же это было высшим наслаждением. Я понимал, что это, наконец-то моё. Это то, чего я не смог найти на Земле.

— А с Боцманом ты как познакомился?

— Боцман учился в том же училище, но по специальности «экзоштурман». Он тоже хотел стать пилотом, но не смог пройти испытания на выносливость. Впервые мы пересеклись с ним во время общих сборов. Наши отрабатывали на тренажёрах экзотранслирования со штурманами. Всех поделили на пары. Мне достался Боцман. Сперва я воспринял его негативно. У всех штурманы как штурманы, а у меня черти что. Какой-то хмурый, набыченный толстяк. Работа у нас с ним не заладилась. Но когда перешли от тренажёров — к пробным трансляциям, всё стало получаться и мы с напарником нашли общий язык. Не подружились, но уже стали спокойнее друг к другу относиться. А потом нас опять разделили, и я очень долго не знал о его судьбе. Выпустившись из училища с дипломом профессионального экзопилота, я быстро получил работу в одной торговой компании, на грузовике класса «Гермес». Стал кем-то вроде эфирного дальнобойщика. Работал один, без напарников. Сначала меня всё устраивало, а потом я опять начал грезить о приключениях. Я связался с контрабандистами и стал возить нелегальные грузы, пока однажды не попался. Удалось выкрутиться, но с работы меня всё-таки прогнали. Я не отчаялся, ведь к тому моменту я уже положил глаз на экзокрафт своего конкурента, с которым у нас была настоящая война. Не исключено, что именно он меня и подставил тогда, лишив работы. Но я ему за это даже благодарен. Он словно придал мне вдохновения. И когда отправился в «свободное плаванье», меня уже не сдерживали никакие принципы. Я уже знал выгодных людей и пользовался уважением. Мой акцент был как визитная карточка. Мне доверяли. Я арендовал экзокрафты для перевозки контрабанды, регулярно менял их и не сбавлял темпов работы. Естественно, заказы постоянно росли. И я всё ближе подбирался к своему заклятому врагу. В том секторе должен был остаться кто-то один, все это понимали. Либо побеждай, либо уходи. Мы оба это осознавали, и я всё ждал, когда же он даст мне повод сцепиться с ним по-настоящему. Наконец это свершилось. Он нашёл изящный выход, предложив мне решить всё соревнованием. Мы должны были транслироваться на скорость, через самые опасные рубежи, и прибыть в пункт назначения не позднее заявленного срока. Этот прохиндей отлично знал, что у меня нет подходящего экзокрафта для таких гонок. Против его скоростной машины не потянуло бы ни одно арендованное корыто. Я тоже это понимал, и рассчитывал только на хитрость. Вызов был принят.

— Ну ты даёшь. И как же ты смог выиграть?

— Благодаря Боцману. Тогда никто из моего окружения не знал, что мы с ним знакомы. Да мы и не общались давно, я уже говорил. Так вот, я связался с Боцманом (который всё ещё жил в Альбии) и попросил его о помощи за хорошую плату. Он тогда нуждался в деньгах и согласился мне помочь. Задача его была такая: Он должен был нанять точно такой же экзокрафт, как и у меня. Я же арендовал для гонки старенький грузовичок «Ариадна». Победить на нём невозможно было даже такую же рухлядь. Он чудом не разваливался. Но выбор мой пал на него неспроста! Дело в том, что у этой «Ариадны» была «сестра» — точно такой же экзокрафт, но с названием «Ариана». Разница в одну букву, понимаешь? Эта самая «Ариана» не сдавалась в аренду, но её хозяин работал в частном извозе и его услугами можно было воспользоваться. Я перевёл деньги Боцману, чтобы тот нанял грузовик-близнец и переправился из Альбии — в Сульфурию. То есть, в конечный пункт нашего назначения. «Ариана» должна была прибыть туда в определённое время, согласно моим расчётам. «Ариадна» же стартовала с зуны Зора-Интеграта, вместе с «Викарионом» — экзокрафтом-соперником. Самым сложным в этом мероприятии было проникнуть на борт «Викариона». Я рисковал практически всем. Ведь в случае проигрыша, я должен был немедленно покинуть этот сектор. Конечно же, я знал, что мне придётся его поикнуть в любом случае. Но одно дело, бежать без гроша в кармане, и совсем другое — бежать на превосходном экзокрафте. Я совершил почти невозможное. Изменив внешность, я усадил в «Ариадну» подсадное лицо, а сам прокрался в грузовой отсек «Викариона» и прятался там до самого старта. То, что меня не нашли — просто чудо. Экипаж был увлечён соревнованием. И они ждали подвоха. Но только не такого. Они думали, что я постараюсь обмануть их, срезав путь. У меня действительно была такая возможность, ведь я отлично разбирался во фрактальной системе и мог воспользоваться её искажениями. Мои противники были не дураки, и явно готовились к этому, не ожидая, что я воспользовался банальшейшей уловкой. «Викарион» прибыл в Сульфурию точно в назначенный срок и каково же было их удивление, когда они увидели на экзодроме «Ариану». Шок от увиденного был настолько велик, что они даже не обратили внимание на отсутствие в названии одной буквы! Слишком сильна была их уверенность в победе. Призунившись, они бросились к экзокрафту, не веря собственным глазам, а я вышел у них из-за спины, и заявил, что уже устал их тут дожидаться. Видел бы ты их лица, Алик! А ведь приём-то классический. Помнишь, у Пушкина, «Сказка о попе и работнике его Балде»? Как он того чёрта обманул? Я ведь сделал то же самое. И получилось!

— Хитёр бобёр, — согласился Элекен.

— Конечно же, так просто отдавать экзокрафт мне не собирались, — продолжил Фархад. — Если бы не Боцман, меня бы там и прибили. Но он расшвырял весь народ, мы с ним успели запереться внутри экзокрафта и тут же транслировались оттуда на другой конец ноосферы! С тех пор путешествуем вместе.

— И вас не нашли?

— Нет. А экзокрафт я тут же переоборудовал и переименовал. Назвал «Одалиской».

— Я давно порывался спросить, чем обусловлено это название? Одалисками же называют прислужниц в гареме, насколько я помню?

— Э-э-э, слушай! Истории известны случаи, когда эти прислужницы становились главнее всех жён! У меня как раз такой случай.

— Выходит, что ты осуществил свою мечту, Фархад. Стал свободным и независимым. Не буду придираться к твоему промыслу, как говорится «не суди, да не судим будешь». У меня вызывает восхищение то, как ловко ты управляешься с этой машиной. Ты стал с «Одалиской» единым целым. Это настоящий талант.

— Ты меня засмущал, да! Видишь, я покраснел? — рассмеялся Фархад. — На самом деле никаких чудес в этом деле нет… А хочешь сам попробовать?

— Попробовать что? — с непониманием поглядел на него Элекен.

— Поуправлять «Одалиской».

— Я уже управлял, когда помогал Лише выбраться из Десептории…

— Ай, коссома! Не напоминай об этой Десептории! Фу! В тот момент ты выполнял функции штурмана. А я предлагаю тебе почувствовать себя капитаном!

— Я не знаю, Фархад, это такая ответственность, а вдруг я что-нибудь сломаю? — застенчиво отпирался Элекен.

— Ничего ты не сломаешь, давай, иди сюда, садись! — капитан выпрыгнул из кресла и стал подманивать его рукой. — Идём-идём!

Элекен перебрался из штурманского кресла — в капитанское. Оно было настроено под фигуру Фархада, который был гораздо худощавее Элекена, отчего тому показалось, что его словно сжало со всех сторон. После широченного кресла Боцмана, этот диссонанс был крайне чувствителен. Но Элекен не стал просить Фархада отрегулировать положение. Во-первых, потому что не хотел сбивать ему привычные настройки, а во-вторых, ему даже понравилось, что кресло тесноватое. Это порождало иллюзию, что сама «Одалиска» поймала его и держит.

— Надевай шлем! — распорядился Фархад, и сел в кресло штурмана. — Ва-ай! Как тут просторно! Боцман своей толстой задницей превратил кресло в экзодром!

— Ты ни разу в него не садился, что ли? — спросил Элекен, осторожно вытаскивая серебристый шлем.

— Нет! Первый раз, слушай! Ну и диван!

Голова Элекена погрузилась в полость шлема и мягкие подкладки эргономики тут же обволокли его череп со всех сторон.

— Активируй систему управления, — послышался голос Фархада. — Рычажок справа, прямо под рукой.

— Ага, — нащупав рычажок, Элекен подвинул его и из главной панели к нему выдвинулись две тарелки тач-пультов, на которые он положил ладони.

В ушах тоненько засвистело и темнота разверзлась, открыв перед глазами широкую панораму внешнего изображения. Это было изображение кокпита в широкоугольном формате. С легким попискиванием, прямо на это изображение наложились цифры пока ещё «спящей» телеметрии. В основном нули. Пока что работали только термометр, часы и датчик внутреннего давления.

— Появилось изображение? — спросил Фархад (теперь Элекен его прекрасно видел, из-за широкоугольного формата, капитан был похож на растянутого инопланетянина).

— Да. Я тебя вижу.

— Попробуй поработать с пультами. Не бойся. Сейчас стоит блокировка. Ты просто привыкнешь, освоишься.

— Хо-ро-шо.

Элекен стал аккуратно водить пальцами по тач-пультам. Сначала происходила какая-то белиберда, словно он тыкал на все клавиши компьютера подряд. Но постепенно, Элекен стал чувствовать, какие движения что вызывают. Это воспринималось на каком-то подсознательном уровне, и вскоре Элекену стало понятно, как систематизировать всю эту мишуру символов, цифр и схем. Он просто сильнее прижал пальцы левой руки к тач-пульту и перед глазами, словно меню, высветился полный набор вспомогательных систем, которые можно было активировать лишь дотронувшись до них пальцем правой руки. При этом их контуры меняли цвет, и когда Элекен ослабил давление на левый пульт, всё лишнее просто исчезло и осталось только нужное. Все выбранные элементы в виде пиктограмм, он разместил на экране в наиболее удобных местах. Лёгкое прикосновение к каждому из них, разворачивало окно с данными. В качестве примера, Элекен выбрал подробную схему «Одалиски», с которой можно было работать, изучая технические узлы и их состояние.

— Ну, что? Получается? — спросил Фархад.

— Кажется да.

— Давай-ка поглядим, что там снаружи? Включи курсовую камеру.

— Как?

— Можешь просто развести пальцы на правом пульте.

Элекен выполнил указание и изображение перед его глазами сменилось. Он увидел какую-то клубящуюся мглу, словно сшитую из пятен всевозможных тёмных оттенков. В первую секунду показалось, что камера просто барахлит. Но затем он понял, что видит эфир, окружающий «Одалиску».

— Подумать только. Так вот он какой, эфир.

— Странно, что ты ему удивляешься, побывав внутри него непосредственно, — заметил Фархад.

— Тогда это было другое. Я воспринимал эфир как что-то иное. Иными чувствами. Он больше напоминал шум в ушах. А перед глазами только темнота и мелкая рябь. Теперь же я могу его рассмотреть со стороны.

— В общем-то, это не чистый эфир. Мы на внешнем контуре зуны. И визуально воспринимаем отражение её затухающих сигналов.

— А где сама зуна?

— Здесь её не видно. Только на приборах. Вот если мы перейдём на внутренний контур, то уже увидим её поверхность воочию. Ну а внешний эфир действительно выглядит как тёмная рябь на экране телевизора.

— Я даже представить себе не могу, как во всём этом можно ориентироваться? Куда лететь?

— Лететь? — Фархад простодушно рассмеялся. — Э-э, дорогой, ты всё ещё мыслишь земными категориями. А здесь всё по-другому. Ты думаешь, что экзокрафты летают, как самолёты, да?

— Ну-у, — сконфуженно ответил Элекен. — Не как самолёты, конечно, но как космические корабли, наверное.

— Не-ет, брат! Мы не в космосе. А зуны — не планеты. Над самими зунами, а так же на их контурах, экзокрафты действительно передвигаются сродни самолётам… Точнее, вертолётам. В трёхмерной системе координат. Но это именно передвижение, понимаешь? Передвижение, а не трансляция. А трансляция, Алик, это… Сейчас я тебе расскажу, что это. Но сначала ты должен понять, как устроена ноосфера. Когда-то очень давно, те, кто сюда попадали, так же как ты, думали, что она трёхмерна и миры в ней движутся по своеобразным орбитам. И когда начались путешествия между зунами, осуществлялись они на свой страх и риск. Сперва это были просто примитивные «прыжки в никуда», с надеждой, что другая зуна встретится им и притянет к себе. Потом, инженеры придумали мобильные ретрансляторы, научились изолировать защитные капсулы — будущие экзокрафты. Наконец, изобрели автолоцию, находящую и определяющую конечную точку перемещения. И количество трагедий во время путешествия между зунами значительно сократилось. Но всё же безопасность трансляций оставляла желать лучшего. Пока неким математикам не пришло в голову, что ноосфера имеет многомерную структуру и… Взгляни-ка на это сам.

Фархад что-то включил на своём пульте, и на экране Элекена появилась объёмная, разветвлённая конструкция, напоминающая огромный клубок, состоящий из тысяч узоров, переплетённых с тысячами других узоров. Всё это пестрело, двигалось, видоизменялось, то и дело закручиваясь в спирали, из которых вырастали и закручивались новые спирали.

— Что это? — поразился Элекен, у которого зарябило в глазах от такого иллюзиона.

— Это фракталы. Говоря проще — карта ноосферы. Мы здесь, — Фархад что-то сделал и Элекен почувствовал что летит внутрь этого клубка, мимо тысяч спиралей и разветвлений, а затем останавливается где-то внутри, и видит красную, мерцающую точку, висящую неподалёку от большого синего сгустка, медленно меняющего форму, словно мягкая глина под рукой скульптора. — Вот «Одалиска», а рядом — Калямба. А теперь смотри, что расположено дальше.

Изображение начало уменьшаться, и Элекен увидел множество других пульсирующих сигналов разной формы и частоты пульсации. Некоторые из них растягивались, повинуясь растяжению фрактала, некоторые — вязко перетекали друг в друга, словно воск в масляном светильнике.

— Вот, значит, как всё выглядит, — пробормотал Элекен.

— Не совсем. То, что ты видишь, является искусственно оптимизированной, структурированной схемой, делающей ноосферу максимально понятной в плане визуализации и ориентации. На самом деле всё гораздо сложнее и запутаннее. Представь, что каждая зуна, каждый экзокрафт и каждый человек постоянно испускают сигналы. Одновременно. Эти сигналы расходятся и отражаются друг от друга, порождая сплошную волновую рябь. Прибавь к этому мощнейшие приливы информационного шума, идущие от Земли, и получишь бесконечный океан хаоса. Но хаос лишь кажется абсолютным. В нём есть зоны упорядоченности. И именно они позволяют человеческому разуму здесь существовать.

— Это зуны и экзокрафты, — кивнул Элекен.

— Верно, — ответил Фархад. Вот мы и подошли к вопросу, как происходят трансляции. Что-такое трансляция в твоём понимании, Алик?

— Передача какой-то информации.

— Именно так. А информация передаётся посредством сигналов. Например тех, что транслируют передатчики на зунах. Или же суперсигнал, который отправила бабочка — всё то же самое, слушай. Возможно я удивлю тебя, брат, но мы с тобой тоже становимся точно такими же сигналами, на время. Понимаешь? Разница лишь в том, что простые сигналы передаются стационарными передатчиками, а у нас передатчик мобильный. И он фактически транслирует сам себя.

— Это тяжело поддаётся пониманию, — признался Элекен. — Даже для меня, хоть я и был сумеречником… Получается, что наш экзокрафт — это что-то вроде Wi-Fi роутера, который через собственную антенну перемещается по сетевому каналу к нужному приёмнику, где вновь обретает изначальную форму?

— Вай, слушай! Повторяю тебе! Хватит думать так, будто живёшь на Земле! Роутер-шмоутер… Не может роутер вот так перемещаться, не может. Потому что он не сигнал и не преобразуется в сигнал. Он только принимает и передаёт сигналы, при этом оставаясь материальным. А у нас тут всё нематериально. И мы вполне можем себе позволить такие выкрутасы.

— Выходит, что это — настоящая телепортация. Я слышал, что чистокровные сумеречники владеют подобной техникой. Они оставляют биологические следы, готовые в любой момент преобразоваться в тела. И при желании могут перемещать свой разум в любой из этих следов, чтобы исчезнуть в одном месте и появиться в другом…

— Нет-нет-нет. Может сумеречники такое и умеют, но экзокрафты работают иначе. Им не надо никуда телепортироваться просто потому, что они уже находятся там, где нужно. Понимаешь, да?

— Не понимаю.

— Всё, что находится в ноосфере, располождено друг в друге, как матрёшка, и по сути является единым целым. В то же время, всё это независимо и по сути разделено неким условным расстоянием, которое обуславливается всего лишь изменением частоты волн. То есть, мы как бы здесь и как бы везде одновременно. Просто наш разум воспринимает только одну частоту. И чтобы он начал воспринимать другую, нужно переключиться. Стало понятнее?

— Я бы не сказал. Ну, то есть, я прекрасно понимаю, как работают радиоволны и радиочастоты, но пока что не могу понять, как мы вписываемся в эту канву.

— Объясняю совсем упрощённо. Мы — антенна. И мы транслируем передачу. От нас в разные стороны расходятся волны. И по сути, мы не летим куда-то по прямой, как ты наивно полагал, а разлетаемся одноврмененно во все стороны сразу. Это и есть трансляция.

— Как же мы потом собираемся обратно?

— А мы не собираемся. Мы просто настраиваемся на что-то одно. И в этом нам помогает автолоция. Ну, сперва, конечно, надо определиться с диапазоном, с частотой. Благо в современных навигационных справочниках всё это есть и всё это автоматизировано. А затем, экзокрафт передаёт сигнал автолота, и ждёт, когда поступит отклик. Как летучая мышь, да?

— Отклик откуда?

— Как откуда, э? С ресивера на зуне. Либо от пульсации самой зуны. В результате, система приёма-передачи замыкается и образуется так называемый трансляционный канал, через который можно передаваться. Это не какой-то гиперпрыжок, а просто усиление направленного сигнала в определённом частотном диапазоне. Вот так и происходит безопасная трансляция.

— А если канал предварительно не прокладывать?

— Можно и так, но тогда неизвестно, куда тебя выбросит. Скорее всего, притянет какая-нибудь зуна. Но вот какая и где — уже большой вопрос… Давай-ка, попробуй сдвинуться с места. Перемести рычаг тяги на одно деление. Так. Теперь можешь лавировать, двигая тач-пульты. Управление немного похоже на самолётное. Вперёд-назад — изменяешь положение по тангажу. Вправо-влево — рысканье. Наклоняешь — создаёшь крен. Попробуй, не бойся.

Элекен несмело взялся за тач-пульты и стал их двигать, как говорил Фархад. Тарелки казались не вполне удобными для подобного управления, но уже через минуту он понял, что это совсем не так, и автоматика очень чётко следит за его манипуляциями, не допуская инерции, или резких скачков. В виду отсутствия каких-либо ориентиров, было сложно понять, как экзокрафт движется. Клубящаяся мгла эфира так же не давала возможности определить, как изменяется его положение, поэтому Элекен ориентировался по приборам. Он очень быстро разобрался что к чему и уже не испытывал волнения, что сделает что-нибудь не так. Тут в его поле зрения попала красная точка в самом углу доступной карты. Он навёл на неё визор. Точка сразу была в поймана в квадрат и рядом с ней побежали данные предварительного отчёта.

— Фархад, — позвал он.

— Что такое, дорогой?

— Мы не одни.

— В смысле?

— К нам что-то приближается. И похоже, что это другой экзокрафт.

— А-а, ну это нормально. Обычно на внешних контурах зун полно экзокрафтов. Просто на Калямбу мало кто транслируется. Кстати, у тебя хорошо получается управлять, слушай. Не то что у Лиши. Попробуй выйти на трансляцию.

— Эй, мы что будем транслироваться? Сейчас?

— Не-ет. Ты что? Мы просто выйдем на трансляцию. Это значит, настроимся на неё. Понял?

— А. Ну давай. Что нужно делать?

— Выбери навигационный коннектор. Расчётная таблица уже подготовлена, сейчас я тебе сообщу координаты для ввода. Готов?

— Готов.

— Семь, один, эхо-гольф. Семь, пять, квебек-гольф. Три, семь, индия-хотэл. Ноль, четыре, виски-зулу. Принял?

— Принял, — Элекен послушно ввёл указанные координаты.

— Подтверди данные.

— Данные подтверждены.

— Открой консоль автолоции. Открыл? Видишь выбор диапазонов? Ничего выбирать не нужно, я уже всё нужное выбрал. Тебе остаётся только просканировать частоты, согласно новым координатам. Там чуть ниже подтверждение сканирования.

— Вижу. Сканирую.

— Скажешь, когда будет готово.

— Уже готово. Слушай, Фархад, тут целый список…

— Не пугайся, хе-хе. Смотри верхние пять строчек. Это оптимальные частоты. В данном случае, для нашей передачи требуется частота 553,7 мегагерц.

— Есть такая. Выбрал. Ой, появилось какое-то предупреждение.

— Да. Это потому, что Хундхёлль находится в районе опасной криптоактивности. Просто ещё раз дай подтверждение.

— Выполнил… Автолот активирован, — сообщил Элекен.

На виртуальном экране перед его глазами, от схематичного изображения «Одалиски» полетели дуговые линии, изображающие отправленный сигнал. Вместе с этим послышался тихий, переливчатый звук, немного напоминающий работу допотопной радиостанции. Затем всё стихло и в кокпите повисла звенящая тишина. Через несколько секунд, её вдруг пронзил настойчивый писк, заставивший Элекена вдрогнуть. «Обратный сигнал принят. Удалённый ресивер на линии. Соединение установлено» — сообщил голос компьютера в наушниках. Что-то негромко загудело за спиной, словно заработал небольшой трансформатор.

— Кажется получилось, — сообщил Элекен.

— Отлично! Ты справился!

— А что там гудит?

— Ай, не обращай внимания. После срабатывания автолоции, на индукционные катушки начинает автоматически подаваться энергия…

— И что, мы готовы к трансляции?

— На все сто, брат! Тебе остаётся только запустить солитонный трансивер, и мы в Хундхёлле.

— Круто. Спасибо, что позволил мне поуправлять всем этим, друг.

— Да на здоровье, слушай! Рад, что тебе понравилось.

— А вот смотри, Фархад, преположим, что один экзокрафт сломался. Может ли другой экзокрафт транслироваться вместе с ним? Ну, как на буксире?

— Какие же ты странные вопросы задаёшь, Алик! — засмеялся Фархад. — Нет, так делать нельзя.

— Почему?

— Ва-ай! Да потому что мы не в атмосфере, и не в вакууме, а в эфире!

— Ну и что? Мы же транслируемся вместе с экзокрафтом? И груз наш тоже транслируется. Почему другой экзокрафт не может?

— Потому что экзокрафт — это капсула. Капсула, понимаешь? Она транслируется. И всё, что внутри неё — транслируется вместе с ней. А то, что снаружи — нет. Если, ну, теоретически преположить… Только преположить, что один экзокрафт прицепился к другому, а потом транслировался, то произойдёт серьёзный волновой сдвиг. Ведь экзокрафт не парит в эфире, а стоит на месте, как прибитый гвоздями.

— Как же тогда дрейфуют всякие развалюхи вроде «Марии Ауксилидоры»?

— Вместе с эфиром конечно! Фракталы построянно меняются, и всё, что в них находится, меняется с ними. Вот и представь, что один экзокрафт торчит на месте, а второй, прикреплённый к нему, распадается на передающийся сигнал. Достанется и тому и другому. У того, что транслируется, собъются настройки и его, в лучшем случае, забросит чёрти куда, а в худшем — разорвёт к шайтану полной демодуляцией. А тот, что торчал на месте, будет сорван с контура и выброшен в открытый эфир. При этом он получит такие повреждения, что вряд ли кто-то на нём выживет. Понимаешь, насколько всё серьёзно?

В коридоре послышлалось приближающееся шлёпанье босых ног и в кабину вошла растрёпанная Лиша с кружкой кофе в руке. На ней была надета ночнушка, съехавшая на бок и открывшая одно плечо. А на голове у девочки была задранная на лоб маска для сна. Лицо у Лиши было заспанным и сердитым. Элекен сразу понял, что она вовсе не спала, а просто изображает внезапно разбуженную, чтобы эффектно им попенять.

— Ну и что вы тут затеяли? — хриплым, заспанным голоском начала она. — Транслироваться куда-то собрались? Я кажется кому-то велела отдыхать…

— Ли-иша! — снял шлем расплывшийся в сахарной улыбке капитан. — О, щербет моего сердца! Ну чего ты сердишься, дорогая? Мы тут отдыхаем культурно, да…

— Вижу я, как вы отдыхаете. А что Алик делает в твоём кресле, Фархад? Как это понимать?

— Э, слушай, что, я не могу показать своему другу, как управлять экзокрафтом?! — с кавказской жестикуляцией воскликнул Фархад.

— То есть Алику можно управлять «Одалиской», а мне — нет? Так выходит?

Капитан тут же осёкся и опять льстиво заулыбался, — Лу… Луна моей души! Цветок моих мыслей! Ты же знаешь, как я тебя уважаю. Но просто ты мне постоянно все настройки сбиваешь. Лезешь своими милыми ручками куда не надо. Потом после тебя сам шайтан ничего не разберёт.

— Да ну тебя, — отмахнулась Лиша, и, отхлебнув кофе, спросила. — А что загудело-то? Я уж думала, что вы решили по собственной инициативе транслироваться.

— Ничего такого мы не хотели, клянусь Аллахом! Я просто показал Алику, как работает автолоция.

— Я вам, балбесам, велела отдыхать, а вы тут сидите, бухтите и ржёте как кони, с яблоками… — пожурила их Лиша. — Для вас же стараюсь. Вы должны отдохнуть. А этими уроками можно заняться и в другое время.

— В какое другое время? — взглянул на неё Фархад.

— Хм… И действительно… — призадумалась Лиша. — Ладно. Пойду я. А вы не засиживайтесь тут. Отдохните хотя бы немного.

— Добро, — кивнул капитан.

Лиша развернулась, но уйти не успела, услышав неожиданно громкий голос Элекена.

— Ребята! — воскликнул он. — Этот экзокрафт! После того, как мы получили сигнал автолоции, он стал двигаться гораздо быстрее!

— Какой ещё экзокрафт? — обернулась Лиша. — О чём это он, Фархадик?

— Да там с нами на контуре ещё какая-то лоханка болтается. Торгаши какие-нибудь, скорее всего, — махнул рукой тот.

— Почему не просканировали? Вдруг бандюги какие-то? — заинтересовалась Лиша.

— Навряд ли, — Фархад лениво надел штурманский шлем. — Так и быть, сейчас я их просканирую…

Спустя секунду в помещении запищал тревожный сигнал. Система дальнего обнаружения зафиксировала неопознанный объект, приближающийся к «Одалиске». Это означало, что чужой экзокрафт движется к ней целенаправленно, наводясь на сигнатурную метку. Сигнализация срабатывала заблаговременно, чтобы в случае опасности экзокрафт успел экстренно транслироваться.

— А вот и предупреждение, — констатировал Элекен.

— Любопытненько, — Лиша оперлась на спинку его сиденья и снова отхлебнула кофе. — Кого это к нам несёт?

Из коридора послышались бормотания и шаркающие шаги. Это Боцман с Василием, разбуженные сигнализацией, пришли в кабину, чтобы узнать в чём дело. После их прихода сразу стало очень тесно.

— Объект идентифицирован, — наконец сообщил Фархад. — Б.Т.К. класса «Монту». Какого шайтана вояки тут забыли?

— Это военный экзокрафт? — настороженно спросил Элекен.

— Аббревиатура Б.Т.К. означает «боевая трансляционная капсула». У нас, например, Т.Т.К. — «транспортная трансляционная капсула»…

— Ну вот, а ты «торгаши, торгаши», — перебила его Лиша. — Ближайшей зуной, обладающей военным экзофлотом, является Субидар. Так, Боцман?

— Всё верно, Лиша, — кивнул тот.

— Насколько мне известно, субидарцы ведут непримиримую войну с пиратством в их секторе.

— Но здесь не их сектор.

— Кто знает, может они уже начали выбираться за его пределы? Если это субидарский экзокрафт, то вероятнее всего они приняли нас за возможных пиратов и направляются сюда, чтобы в этом окончательно убедиться. Если это так, то они просто пристыкуются к нам, проведут проверку и успокоятся, — размышляла Лиша.

— А почему бы им не выйти с нами на связь, как только заметили? — нахмурился Боцман. — У военных мощное оборудование. Оно это вполне позволяет.

— Не знаю. Возможно, не хотели нас спугнуть, если мы всё-таки окажемся пиратами. Решили подкрасться по-тихому.

— Что делать будем? — спросил у Лиши Фархад. — Транслируемся прямо сейчас?

— Разумеется. Кем бы ни были эти ребята, тратить на них время у меня нет ни малейшего желания. Пересаживайся на своё место и вперёд.

— Сейчас, только корпус заэкранирую, — ответил капитан. — Ты пока следи за этим гостем, Алик.

— Понял, — отозвался тот. — О-ой…

— В чём дело? — дёрнулась Лиша.

— Он ещё сильнее ускорился. Приближается с невероятной скоростью. И прёт прямо на нас!

— Холера! — воскликнул Боцман. — «Монту» — это тяжёлый перехватчик. И он способен на такие фокусы.

— Зафиксировали установку экранов и врубили форсаж. Поняли, что мы хотим от них смыться, — добавила Лиша.

— Не хочется никого разочаровывать, но похоже, что мы не успеем от них удрать, — сообщил Элекен.

Словно в подтверждение его слов, раздался короткий и очень противный звуковой сигнал аварийного оповещения.

— Всё. Нам сбили экраны. Теперь трансляция невозможна, — Фархад в сердцах тихонько стукнул рукой по тач-пульту. — Эбэн эль мэтакана!

— Ох-х, — вздохнула Лиша. — Не понос, так золотуха. Без нервов, мои отважные воины, сейчас я переоденусь во что-нибудь поприличнее и улажу с ними все дела. Боц, посторожи мою кружку.

— Чужой экзокрафт в пределах видимости! — доложил Элекен. — Ну и уродливый же он. Фархад, как вывести изображение на внешний экран?

— Я сам его выведу, — ответил капитан, и пробежав пальцами по тач-пульту, включил изображение на экране, заменяющем «Одалиске» лобовое стекло.

Все, кто находились в кокпите, увидели приближающуюся чёрную конструкцию.

— Чтоб меня… — Боцман не сразу смог продолжить свою фразу. — Это же… Это «Нагльфар»!

— Тот самый? — встрепенулся Фархад.

— Голову даю на отсечение! Если хотя бы малая толика из того, что рассказывают о нём, является правдой, то мы столкнулись с самым свирепым противником в ноосфере, после Бабочки и Энка!

— Пираты что ли? — спокойно отреагировала Лиша. — Подумаешь, свирепый противник. Для меня, так это даже ещё лучше. За убийство каких-то пиратов меня никто мурыжить не будет. В отличие от убийства военных. Разобраться с ними раз плюнуть.

— Не в моей власти учить тебя, о-лучезарная, но я бы порекомендовал тебе быть поосмотрительнее, — осторожно вступился Василий. — У «Нагльфара» очень дурная слава.

— И что? Не будь таким наивным, старый друг. Совсем скоро нам предстоит сразиться с действительно серьёзным врагом, по сравнению с которым эта шпана просто блохи на собаке. Вот тогда и будем проявлять осмотрительность. А пока, просто избавимся от идиотов, потерявших чувство самосохранения, — ответила Лиша.

Не успела она договорить, как на экране возникло сообщение о входящем сигнале.

— Вызывают, — сказал Фархад.

— Давай послушаем, что скажут, — Лиша перевела взгляд на экран, где тут же появилось изображение чьей-то бородатой, перекошенной рожи, которая тут же начала орать.

— Экипаж «Одалиски»! Я — Вотан Элф! Капитан «Нагльфара»! Не пытайтесь сбежать! Вы на прицеле! Я знаю, что у вас на борту есть оружие, поэтому заранее хочу вас предупредить. Не делайте глупостей! Если вы не будете сопротивляться, я пощажу вас! Мне нужен ваш экзокрафт, а не вы!

— Ну и чучело, — покачала головой Лиша.

— Слушай, они же нам сейчас обшивку попортят, — опомнился Фархад. — Видите этот набалдашник у них на носу? Этой штукой они присасываются к борту со стороны шлюза, а потом режут люк. Если ты хочешь их всех убить, Лиша, то может быть не будешь дожидаться, когда они шлюзовой люк разрежут и сама им откроешь?

— Пожалуй ты прав. Пойду, встречу «дорогих гостей»…

— Постой, Лиша. Там что-то не так, — Элекен указал на экран.

Бородатое лицо пирата исчезло и теперь в кадре мелькали жуткие стены, обвешанные трофеями, и иногда попадались бегающие люди, похожие на викингов. Сам главарь этой шайки что-то кричал, но звук больше не передавался.

— Что не так? — посмотрела Лиша. — Этот дурак забыл отключить видеосвязь.

«Нагльфар» уже заходил на стыковку, и, по всей видимости, Вотан Элф раздавал эмоциональные приказы абордажной группе. Однако, намётанный глаз Элекена рассмотрел в этом мельтешении нечто большее.

— Не забыл, — произнёс он. — Что-то у них там случилось.

— Ничего не случилось. К абордажу готовятся, флибустьеры хреновы, — ответил Фархад. — Лиша, они скоро начнут уродовать обшивку! Давай быстро туда!

— Лиша, не уходи! — тут же выпалил Элекен.

— Вы издеваетесь что ли? — возмутилась Лиша.

— Смотрите на экран! Сейчас, сейчас, сейчас… Должно попасть в кадр.

— Что должно попасть?!

На экране теперь виднелся топор, делающий широкие взмахи вместе с камерой — Вотан Элф яростно размахивал рукой на которой был надет включенный инфоком. Пару раз, мельком, удалось разглядеть какие-то тела, неподвижно лежащие на полу.

— Они там друг с другом передрались, что ли? — удивился Боцман.

— Либо это полные кретины, либо обдолбанные торчки, либо… — Фархад замолчал.

— Либо кто-то на них напал, — завершил его фразу Элекен.

— Кто мог на них напасть? Да ещё и перед самым абордажем, — произнёс Боцман. — Это же викинги. Нажрались поди мухоморов, для смелости, да видно перестарались.

Топор вдруг исчез из кадра, и в следующем промелькнувшем фрагменте уже лежал на полу. А затем, рядом с ним упала и камера. Последовал крупный план окровавленных пальцев, скребущих напольный ковёр, потом ракурс сместился и все увидели лицо Вотана с затухающим взглядом. Из уголка его губ ползла вязкая, кровавая нить. Не успели зрители и слова произнести, как это лицо исчезло, загороженное высоким чёрным ботинком, опустившимся между ним и камерой. По фасону, Лиша и Элекен сразу определили, кому он принадлежит.

— Сумеречник, — выдохнула Лиша.

— Энк, — одновременно с ней произнёс Элекен.

Последнее содрагание мышц Вотана, направило камеру выше, почти в потолок, и теперь фигура сумеречника стала видна целиком. Он возвышался над убитым пиратом, с пистолетом в руке, и смотрел сверху-вниз своими жуткими зелёными глазищами. Элекен оказался прав. Это действительно был Энк.

— Коссома!!! Какого хрена он там делает?! — закричал Фархад.

— Вот мы попали, — Боцман закрыл лицо руками.

Энк поднял голову, и, сделав шаг, вышел из кадра. «Одалиска» содрогнулась. К ней пристыковался более крупный экзокрафт. Теперь отсчёт пошёл на минуты.

— Что ж, деваться некуда, — Лиша обречённо посмотрела в коридор. — Пришла пора встретиться с ним лицом к лицу.

— Если ты его нейтрализуешь, то моментально подпишешь себе приговор, — напомнил Элекен.

— Да, но я надеюсь, что у меня останется немного времени, за которое мы успеем найти Бабочку.

— Так не годится, Лиша. Если ты выйдешь из игры, наша миссия обречена на провал.

Все остальные согласно закивали.

— Возможно. Но выбора нет. Он загнал нас в тупик, — ответила Лиша.

— Я пойду, разберусь с ним! — начал закатывать рукава Боцман.

— Спятил? Нашёл с кем тягаться. Смиритесь с неизбежностью, друзья. Только я могу остановить Энка.

«Зафиксировано нарушение целостности внешней оболочки», — сообщил компьютер.

— Они режут люк, — гробовым голосом пояснил Фархад. — А этот… Дожидается, когда они его вскроют.

— Можно ли поставить экраны обратно? — спросил Элекен.

— Нет. Даже если успеем, этот шайтан рано или поздно пройдёт через защиту.

— А экранирование одной только кабины происходит быстрее, чем экранирование всего экзокрафта?

— Конечно! В разы быстрее!

— В таком случае, слушайте меня. Все оставайтесь здесь. Боц, запри дверь. Фархад, экранируй кабину.

— Что ты задумал, Алик? — озадаченно спросила Лиша.

— Мы ведь уже настроены на трансляцию? Осталось только подтвердить? — не обращая на неё внимания, спросил Элекен у Фархада.

— Э, брат! Ты что, всерьёз это решил? Но это самоубийство!

— Тебе так важно, умрём мы сейчас, или чуть попозже?

— Гори всё огнём… — капитан быстро занялся установкой экранов.

Боцман запер дверь. Через пару минут всё было готово и Фархад сообщил, что кабина изолирована. Тогда элекен запустил процесс трансляции. Силовая установка в глубине экзокрафта натужено загудела, у всех в ушах запиликала «морзянка», а потом всё растворилось в яркой, ослепительной вспышке.

«Одалиска», словно огромный волчок, совершила резкий поворот вокруг «Нагльфара», оторвавшись от него и тут же исчезнув в фейерверке мерцающих и хлопающих статических разрядов. Пиратский корабль, потеряв внушительную часть корпуса, метнулся в сторону словно камень из пращи и тоже исчез, оставив лишь разлетающийся хоровод обломков.