Пламенный клинок

ГЛАВА 13

Кейд не видел, как Арен вернулся с кладбища, потому что и сам покинул койку. Он топтался под дверью другого барака, нерешительно озираясь в тумане и не зная, войти внутрь или повернуть вспять. Трижды в нем вскипала смелость; трижды она ему изменяла, не успевала рука прикоснуться к двери.

Из мрака возникла фигура — сухопарый узник по имени Джеб. Он прошел мимо, с хмурым видом толкнул дверь, и Кейд, совсем засмущавшись, развернулся, чтобы убраться восвояси.

— Так ты заходишь? — спросил Джеб, придерживая дверь. — Поторопись, а то холоду напущу.

Кейду ничего не оставалось, кроме как войти.

Барак был точь-в-точь как у них с Ареном: скудно освещенный и заставленный рядами коек. Только люди здесь были незнакомые: они лежали по койкам, резались в карты или шатались по проходам, а он среди них был чужаком. Кейд боялся, что его окликнут, что чья-нибудь ручища преградит ему путь и узники обступят его со всех сторон.

Однако его не окликнули. Несколько человек посмотрели на него с вялым любопытством, а потом вернулись к своим делам. Никого из них не заботило, кто он такой и что здесь делает. В кои-то веки Кейд порадовался, что на него не обращают внимания.

В конце барака койки были расставлены иначе: одни придвинуты к стенам, другие повернуты боком, служа загородками и образуя подобие логова. Перед входом слонялось несколько человек. Откормленные, не в пример другим узникам, крупные и сильные, они были исполнены мрачной решимости при первой возможности пустить в ход кулачищи. Одного из этих молодчиков Кейд развлекал вчера, когда передразнивал Хассана и Крента. Рябое лицо верзилы прорезала улыбка, он подался назад и крикнул внутрь логова:

— Рафа! Забавник пришел! — И с предвкушением уставился на Кейда. — Изобрази-ка еще Хассана! «Все отправитесь на корм псам!» — взвизгнул он, беспомощно пытаясь подражать Кейду. Потом ухмыльнулся: — Деггану понравилось бы.

— Впусти его, братец! — пророкотал из полумрака голос пирата. — Он здесь по делу, а не выплясывать перед тобой.

Верзила отошел в сторону, все еще ухмыляясь, и Кейд скользнул внутрь.

Шириной логово оказалось всего в несколько шагов. Три человека сидели внизу на койках, обозначающих границы убежища Один примостился наверху, наклонившись вперед и свесив ноги, но лицо его скрывала тень — словно мрачный страж, обозревал он происходящее.

Сам Рафа разбирал письма, устроившись в потертом кресле. Кейд и не думал, что здесь встречается подобная роскошь, поэтому кресло показалось ему настоящим троном.

— Читать умеешь, братец? — спросил Рафа, не поднимая глаз.

— Умею, но медленно, — признался Кейд.

Рафа вздохнул и покосился на письмо, которое держал в руке.

— Я тоже. Я плохо читаю, они скверно пишут, и покуда разберешься, что к чему, полдня уйдет.

Они? Кто «они»?

— И на картанианском не говоришь, я так понимаю? И на шангийском? И на карагуанском?

Кейд помотал головой. Об этих странах он знал только понаслышке, но сами названия языков завораживали его. Рафа отложил письма, указал рукой на койку, и Кейд опасливо примостился рядом с одним из громил.

— Чем может служить скромный пират?

Кейд сглотнул и заговорил о том, ради чего пришел:

— Мне надо выбраться с рудника.

Рафа задумался; на обветренном лице блеснули проницательные глаза, рука рассеянно подергивала клочковатую черную бороду.

— Ну и просьбы у тебя, братец. Почти все хотят выбраться с рудника.

«Только не ты», — подумал Кейд. Рафа сам решал, какую работу выполнять, но изредка останавливал выбор на руднике. Ходили слухи, будто тем самым он поддерживает телесную крепость.

— Думаю, ты мог бы забрать меня в мастерскую, — сдавленным голосом проговорил Кейд. — Я сын столяра, умею работать с деревом. — «Не ахти как, но вполне прилично». — Я справлюсь, — добавил он, запнувшись.

Его сосед ухмыльнулся.

— Братец, — сказал Рафа, — дело не в том, насколько ты хорош. Будь ты хоть сам Атрас Резчик, вопрос только в том, какая мне от тебя выгода.

Ладони у Кейда вспотели, а в горле пересохло.

— Могу делать для тебя всякие нужные штуковины. Или быть твоим соглядатаем, рассказывать, что где происходит. — По лицу Рафы он понял, что растопить лед ему не удалось, и начал терять надежду. Переговоры Кейду не давались, обычно их брал на себя Арен.

— Чего ты хочешь? — выпалил он наконец. — Я готов на все.

— Ума не приложу, какой с тебя прок. — Рафа пожал плечами, словно извиняясь. — В этих стенах я мало в чем нуждаюсь. И раз уж ты не в силах ничего сделать для меня здесь, может, сделаешь там?

— Я… я не совсем понимаю, о чем ты, — пролепетал Кейд.

— Есть богатые родственники, которые за тебя заплатят? Или влиятельные знакомцы, которые окажутся полезными для меня?

Кейд принялся судорожно вспоминать знакомых с деньгами, влиянием или доступом в высокие круги. Но то был не его мир.

— Я сын столяра, — беспомощно повторил он.

— А твой друг? — напомнил Рафа. — Он явно не сын столяра. Возможно, он знает человека, способного заплатить?

Кейд почувствовал, как идет ко дну последняя надежда. Вечно все возвращается к Арену. К Арену, который принимает решения, у которого были и деньги, и привилегии, но он все потерял из-за какой-то кроданской пигалицы. У Кейда не было даже возможности совершить подобную ошибку. Его судьбу направляли другие, и, только держась за Арена, он мог надеяться на перемены. Без него Кейд не представлял ни малейшей ценности.

Но он не станет просить Арена о помощи, не падет так низко. Значит, остаются только рудник, усталость и боль, темный ужас, который ждет его каждое утро. Сегодня, завтра, вечно.

Рафа откинулся в кресле и сложил заскорузлые ладони.

— Меня не так-то просто заполучить в помощники.

Кейд почувствовал, как к глазам подступили слезы, а в горле встал ком, но у него не осталось сил, чтобы этого устыдиться.

— Мне надо выбраться с рудника! — взмолился он.

Его сосед прыснул от смеха, но Рафа сердито зыркнул на верзилу и вытащил из кармана маленький сверточек вощеной бумаги.

— Возьми, — сказал он, — жуй во время работы. Почувствуешь себя лучше, и день промелькнет как во сне. Этого хватит на неделю. Потом придешь, и поговорим.

Кейд понял, что ему предлагают. Одуряющее зелье. Он открыл было рот, чтобы наотрез отказаться, но побоялся отвергнуть подарок такого важного человека.

— Я знаю, за что ты здесь, братец, — сказал пират. — Ради друга ты встал на пути у Железной Длани. Не впервой простым людям расплачиваться за ошибки высокородных. — Он взял Кейда за руку и вложил ему в ладонь сверток с одуряющим зельем. — В королевстве Рафы дворян нет, но даже самая мелкая сошка может почувствовать себя вельможей. Тебе больше не придется страдать.

От неожиданного сочувствия со стороны пирата у Кейда опять навернулись слезы, и он опустил голову, чтобы их скрыть. Рафа сложил его пальцы на свертке, а потом снова откинулся в кресле.

— Спасибо, — прошептал Кейд.

Следующее утро выдалось ясным и чистым, и, несмотря на холодный воздух, солнце согревало лица узников, пока они брели вверх по горному склону к руднику. Арен провел беспокойную ночь, ему без конца мерещилось, будто из-за стропил за ним угрожающе наблюдает оборванец с ярко-зелеными глазами. Но дневной свет принес чувство безопасности, все страхи рассеялись, и Арен поведал о случившемся Джану, который в тот день тоже работал в руднике.

— Ты повстречал Оборвыша? — воскликнул Джан, да так громко, что услышали и другие.

Хендри, неряшливый товарищ Арена, вмешался в разговор:

— Ты видел мертвого мальчика?

— Значит, и другие его видели? — удивился Арен, вытирая нос тыльной стороной ладони: во время вечерних похождений он подхватил насморк.

— Кто видел, пусть и расскажет, — ответил Хендри, многозначительно посмотрев на Джана.

Тот сердито зыркнул — то ли на Хендри, то ли на Арена; из-за косоглазия было трудно понять.

— Твоя правда, я его видел. Он появился из-за угла поварни. Тогда в лагере началась лихорадка, и нам велели ночью прокипятить простыни. Я как раз катил в прачечную тележку с бельем, и тут Оборвыш как выскочит, точно крыса! Ох и перепугал он меня… Но его многие встречали, не только я.

— Кто же он такой? — спросил Арен.

— Призрак мальчишки-сарда, — пояснил Джан. — Видел его глаза? Зеленые, как у всех сардов. Народец и живьем беспокойный, а уж их мертвецы и подавно.

Глаза. Арен мог бы и сам догадаться. Время от времени через Шол-Пойнт проходила семейка сардов-коробейников, а иногда на пустоши останавливались на месяц-другой несколько таборов — к большому неудовольствию местных. Сардов считали ворами и пройдохами, но некоторые горожане завязывали с ними общение, влекомые их таинственной природой. Поговаривали, будто глухими ночами в таборах играет музыка, а те, кто там бывал, возвращались с диковинными рассказами о волхованиях и чародействах. А потом вдруг сарды без предупреждения снимались с места, оставляя после себя лишь смутные слухи. Арену с детства запомнились их приезды, но в последние годы они прекратились.

— А что здесь делает призрак сарда? — спросил Арен. — Ведь сардов в лагере нет.

— Но раньше-то были! — ответил Джан. — В этой грязи закопаны не одни оссиане. — Он дернул за руку шедшего перед ним изможденного седобородого человека, которому могло быть как сорок лет, так и шестьдесят. — Фаррел, расскажи ему.

— Не втягивай меня, — бросил Фаррел через плечо. Арен знал о нем понаслышке: политический узник, ученый, противник кроданского режима. — Какое мне дело до ваших призраков? В мире хватает настоящих ужасов, чтобы плодить воображаемые.

— Расскажи про сардов, — не унимался Джан.

Фаррел тяжело вздохнул. Пререкаться с Джаном — себе дороже.

— Это правда. Раньше в лагере были сарды. Кроданцы держали их взаперти за отдельной оградой, вблизи отхожих мест. Не гоняли работать на рудник, не позволяли смешиваться с другими узниками. Сначала их было с полсотни, в том числе женщины и дети. Потом их стали привозить целыми подводами, покуда их не набилось как кур в курятнике.

— За что их арестовывали? — спросил Арен. — Что они сделали?

— А что сделал любой из нас? — пожал плечами Фаррел, устремив взгляд на густой темный лес, на который от восходящего солнца ложились полосы неясного света. — Что сделал ты сам? Какая разница?

Арен подумал, что разница есть, ведь сам он ни в чем не провинился и мало сочувствовал настоящим преступникам и крамольникам, но промолчал.

— Видел бы ты, как они толклись у ограды и клянчили еду, помрачнел Фаррел. — По крайней мере, новоприбывшие. Прочие махнули на все рукой. Большинство просто сидело на земле, словно чего-то ожидая. — Взгляд у него затуманился от воспоминаний. — Спустя два-три года мы однажды проснулись и увидели, как селяне разбирают изгородь, за которой держали сардов. За ночь их всех оттуда убрали. Куда именно, не сообщалось, да и мало кто по ним скучал. В бывшие бараки сардов вселили узников-оссиан, и на этом все закончилось. — Он пожал плечами и отвернулся.

— И вот тогда появился Оборвыш! — вступил в разговор Джан. — Призрак мальчишки-сарда, похороненного на местном кладбище. Его мамашу угнали вместе с остальными, и ночами он бродит по лагерю, разыскивая ее. И убивает ворон, ведь всем известно, что вороны служат Сарле. Он боится, как бы они не донесли Повелительнице Червей и та не призвала его, прежде чем он найдет мать.

Хендри недоверчиво фыркнул.

— Он не призрак, — сказал Фаррел. — Многие говорят, что видели его воочию. Однако надо быть удачливым, как сама Лицедейка, чтобы за столько времени не попасться.

Джан презрительно надул губы.

— Мальчишка-сард выжил сам по себе? Во что угодно поверю, только не в это. — Он огляделся. — Где Кейд? Он-то знает, что Оборвыш настоящий призрак.

У Арена все нутро скрутило.

— Кейд где-то здесь, — сказал он и больше не вымолвил ни слова.

По прибытии бригаде Арена объявили, что их перебрасывают на новый участок. Туда вела другая дорога, но в остальном отличий было мало. Еще один сырой, тесный, мрачный туннель, поддерживаемый потрескавшимися балками с низко висящими светильниками, о которые рудокопы бились головой. В ржавой клетке порхала пара пещерников. Вчера узники одержали победу над камнем, своим непреклонным противником. Сегодня перед ними встала новая стена, как будто они вообще не продвинулись вперед.

Они вновь принялись за работу, и Арен размеренно замахал киркой — не слишком быстро, не слишком медленно. Желания повторять вчерашний подвиг у него не возникало. За ночь злость выгорела дотла, и он больше не собирался себя изводить. Сигары потеряны безвозвратно, а счеты с Грабом еще не сведены, но и не к спеху. Есть забота поважнее: Кейд.

Он посмотрел вдоль строя и увидел, что тот усердно трудится, с редкостным воодушевлением размахивая киркой. Обычно работал он с потухшим, неприкаянным взглядом, но сегодня глаза друга горели яростью. Арен гадал, к добру эта перемена или к худу.

Боль от брошенных Кейдом слов со временем притупилась; стычка с Грабом и встреча на кладбище расставили все по своим местам. Арен и Кейд должны держаться вместе, если надеются выжить. Дружбу, которая длится полжизни, негоже разрывать из-за пары колкостей.

Случай подвернулся во время перерыва. Один из узников отправился за кормежкой, другие устроились на отдых под стенами туннеля, дожидаясь скудного перекуса. Надсмотрщик разговаривал со своим товарищем, почти не обращая внимания на подопечных.

Кейд сидел в сторонке, понурившись и тихонько кивая, словно в такт мелодии, звучащей у него в голове. Возможно, то была одна из оссианских народных песен, которые он, бывало, любил горланить под хмельком в «Скрещенных ключах». Арен проскользнул по туннелю и присел рядом.

— Нам надо поговорить, — сказал он.

Кейд враждебно покосился на него и снова потупился, беспокойно постукивая пальцами по коленям.

Значит, уступать не собирается. Ладно, Арен выскажется в любом случае.

— Послушай меня, — промолвил он. — Знаю, ты попал сюда из-за меня, и…

— Нет, — буркнул Кейд.

— Что-что? — нахмурился Арен.

— Не из-за тебя. Это был мой выбор.

— Ох… — Оправдания, заготовленные Ареном, мгновенно рассыпались в прах. — Ну да, конечно, это был твой выбор. Просто… когда я встретился с Сорой…

— Ты и впрямь думаешь, будто луны и звезды вращаются вокруг тебя, — презрительно процедил Кейд, подняв голову. — Будто твоя жизнь — сказание барда, где ты главный герой. Ну а если нет? Если все иначе?

Арен не понимал, какая тут связь и о чем толкует друг, поэтому не нашелся с ответом.

— Ты думаешь, кроданцы поступают правильно, — продолжал Кейд. — Считаешь, они понимают мир лучше оссиан. Веришь в их справедливость.

— Я хотел сказать… — Арен мучительно подбирал слова. — Пусть их порядки небезупречны, но это лучшее, что у нас…

— А вдруг они неспроста заявились к вам домой? — перебил его Кейд. — Вдруг твой отец и правда был изменником?

Арена обдало холодом, и юноша сурово возразил:

— Мой отец был хорошим человеком.

— Разве нельзя одновременно быть хорошим человеком и изменником? — парировал Кейд. — Особенно если тобой управляет горстка квадратноголовых мерзавцев, которые убили твою королеву, похитили Пламенный Клинок и держат твой народ под пятой.

Арен еще никогда не сталкивался со столь явной крамолой. Возмутительно и страшно было слышать подобные речи от собственного друга.

— Возьми свои слова обратно! — воскликнул он, сам не понимая, что именно имеет в виду: обвинение против отца или против кроданцев.

Но Кейд не унимался. Он разошелся не на шутку, возвысив голос и откровенно издеваясь.

— Подумай сам, Арен! Твой отец постоянно куда-то отлучался. Чем он занимался в поездках? Не ты ли говорил, что он был близ Солт-Форка, когда город захватили мятежники? Ведь был, разве нет?

Их перепалка привлекла внимание находившихся неподалеку узников, и даже надсмотрщик взглянул в их сторону и нахмурился. Еще утром Арен полагал, что проглотит любую обиду, выдержит любой удар, только бы вернуть друга. Но сейчас в нем вскипела ярость, и благие намерения пошли прахом. Ему хотелось заехать кулаком в лицо этому злобному самозванцу, не имевшему ничего общего с его другом.

— Мой отец был верноподданным! Он растил меня настоящим кроданцем!

— Ага, я бы тоже так поступил, если бы хотел держать сына в неведении!

— Ты лжешь! — Арен не собирался выслушивать злобные наветы. Но какой ужасающий смысл открывается, если допустить, что это правда! Возможно, его свидание с Сорой ни при чем и ее отец ничего не говорил губернатору. Кажется, тем вечером, во время призрачного прилива, ее отец уехал на охоту еще до того, как Арен встретился с Сорой. Что было в тех письмах, о которых Арен не осмелился спросить? Предвидел ли Рэндилл свою участь?

Или свершилось истинное правосудие и кара настигла изменника?

Кейд жалил все больнее:

— При всех своих деньгах и воспитании ты такой же беспомощный, как и я. — Теперь он откровенно злорадствовал. — А знаешь почему? Потому что ты оссианин. Тебе лишь позволяли воображать будто ты ровня кроданцам. Наверное, твой отец это знал. Наверное он был лучше, чем я думал. По крайней мере, он оказал сопротивление.

Арен бросился на обидчика, схватил за горло и прижал к стене туннеля. Он уже занес кулак, но замер, потому что Кейд вдруг залился пронзительным, исступленным хихиканьем, в котором сквозило безумие. Арен заметил, как он шевельнул языком, перемещая что-то между десной и губой, а потом принялся жевать.

Все встало на свои места. Кейд с самого начала вел себя странно, но Арен был чересчур взвинчен, чтобы заметить неладное.

— Что ты наделал? — выдохнул Арен.

— Вы двое! Угомонитесь! — по-кродански выкрикнул надсмотрщик из глубины туннеля. Ему явно не хотелось прерывать беседу и разбираться с нарушителями, но очень уж они расшумелись.

Арен не обратил внимания. Весь гнев угас, подобно свече: его потушили тревога и нежелание верить в случившееся.

— Ты употребляешь одуряющее зелье? С ума сошел? Ты знаешь что с тобой будет? Ты и года не протянешь, если будешь жевать эту дрянь! Сам не заметишь, как заработаешься до смерти!

— Мы и так мертвы, — откликнулся Кейд. — Я просто упрощаю себе задачу.

— Мы не мертвы! — воскликнул Арен.

— Проклятье, уймитесь уже! — рявкнул надсмотрщик. Потрясая дубинкой, он ринулся к ним по туннелю. Другие узники отшатнулись к стене.

— Если хочешь, дожидайся, — ухмыльнулся Кейд. — Дожидайся, пока кроданское правосудие нас освободит. А со мной все кончено.

Арен схватил Кейда за грудки и сурово уставился ему прямо в глаза:

— Я не позволю тебе сдаться.

Кейд истерически расхохотался ему в лицо.

— Я вас предупредил, угрееды, собачьи дети! — заорал надсмотрщик, приблизившись к ним, и занес дубинку над головой Арена.

И тут раздалось встревоженное чириканье. Надсмотрщик медленно повернул голову в сторону клетки с пещерниками, которая висела на вбитом в балку крюке. Обе птахи в неистовстве бились о прутья клетки, издавая обеспокоенные крики, услышать которые страшился любой добытчик эларита.

Поднялось смятение. Узники повскакали на ноги, вопя от страха и в спешке расталкивая друг друга. Надсмотрщик, забыв про Арена с Кейдом, опрометью бросился в сторону выхода из рудника. Его товарищ, который сторожил бригаду в соседнем туннеле, попытался кинуться следом, но толпа узников сбила его с ног. Страх перед кроданцами исчез: сюда нагрянула сама Сарла.

Арен потянул к себе упиравшегося Кейда, заставил подняться и потащил наружу. Тем временем пещерники умолкли: их клетка сорвалась с крюка наземь, и птиц затоптали. Кто-то крикнул, чтобы погасили свет. Один из перепуганных узников на ходу разбил фонарь и воздух тут же прорезали потоки раскаленного масла, которое брызгало на кожу, воспламеняло рукава и штанины.

Туннель превратился в настоящий ад, оглашенный воплями и озаренный мечущимися фигурами горящих людей. Арена и Кейда подхватил беспорядочный поток человеческих тел. Какой-то узник врезался в Арена, тот запнулся и упал на колени, но тут же что было силы рванулся вверх, понимая, что иначе ему конец. Узник завалился в сторону и исчез во всеобщей давке. Арен бросился вперед, а люди позади него валились на упавшего, и их тоже затаптывали.

Вокруг мелькали испуганные, исполненные отчаяния лица. Арен искал Кейда, но в этой толкотне потерял его из виду. Впереди мерцал слабый свет — там находилась более просторная пещера, где такой смертельной давки уже не будет. Едва Арена вынесло туда, он немедленно отскочил в сторону и остановился, переводя дыхание и озирая пробегающую мимо толпу в надежде высмотреть друга.

Пещера находилась на пересечении нескольких туннелей, один из которых пометили желтой краской: там был путь наружу. Узники поспешили туда, путаясь в кандалах, падая и поднимаясь снова; отчаяние толкало их вперед. Но Арен не мог уйти, пока не отыщет друга. Все грубости, которыми они обменялись, превратились в ничто, едва запели пещерники.

Где же Кейд?

Вдруг из глубины рудника раздался звук, напоминающий поступь древнего бога, и вся гора задрожала с такой силой, что Арен пошатнулся. Из туннеля вырвалось облако черной пыли и дыма, пронизанное языками пламени, и узники попадали с ног. Следом послышался резкий раскатистый грохот, словно сама Мешук, Воплощение Земли, скрежетала каменными зубами. Постепенно грохот затих и водворилось некое подобие тишины. К этому времени вокруг остались лишь увечные и раненые, которые со стонами пытались подняться. Увечные, раненые и Арен.

Он вдохнул полные легкие пыли и закашлялся. Гора беспокойно вздыхала и потрескивала, и внутренний голос призывал скорее бежать туда, где брезжит свет. Толчок может повториться в любое время. Потолок может обрушиться и раздавить Арена. Упавшая глыба может перекрыть выход, и Арен будет погребен в несусветной черной пустоте.

Однако ноги понесли его обратно ко входу в туннель — ведь он не видел, чтобы Кейд спасся.

Темный коридор лишь местами озаряли вспышки горящего масла. В воздухе носились дым и светящиеся ошметки. Изнутри Арен слышал стоны и скребущие, царапающие звуки — это угодившие в ловушку узники пытались выбраться на свободу. Одна стена обрушилась, перегородив туннель, но не завалила его полностью и сквозь щель несло горелым мясом. Несмотря на голод, у Арена скрутило живот. То была явно не свинина.

Он замешкался. Идти дальше глупо. Но если есть хоть малейшая вероятность, что Кейд там, внутри, нельзя поворачивать назад. И Арен, вопреки здравому смыслу, полез в туннель.

У его ног лежали мертвецы, обожженные и изуродованные. С окровавленных и почерневших лиц таращились пустые глаза. Некоторых Арен узнал. Одним из них был Хендри.

Деревянные балки зловеще потрескивали над головой, когда Арен огибал рухнувшую стену. Вскоре дорогу ему преградила огромная груда обвалившихся камней.

В воздухе воняло горящим жиром. На одном трупе, лежавшем лицом вниз, еще плясало пламя, и тени прядали туда-сюда, наполняя движением и без того омерзительное зрелище. Арен осторожно пробирался меж обломков, осматривая лица мертвецов и всей душой надеясь, что не найдет среди них Кейда.

Рядом с затоптанным насмерть надсмотрщиком-кроданцем лежал исхудавший оссианин, погибший по той же причине. Говорят, смерть уравнивает людей, но кандалы были только на одном из трупов. Сколько узников спаслось бы, если бы ничто не стесняло их движений? Но они погибли здесь, скованные цепями, точно звери, вдалеке от солнечного света. С собственным народом кроданцы столь сурово не обращались, не то что с оссианами. При этой мысли юношу обдало холодом и горечью.

Раненый надсмотрщик в глубине коридора, завидев его, принялся взывать о помощи. Арен повернулся в его сторону, но тут сердце встрепенулось: он заметил Кейда, который без движения лежал неподалеку, прикрыв лицо локтем. Арен кинулся к нему, звеня кандалами не обращая внимания на вопли надсмотрщика.

— Кейд! Кейд, я здесь! — Юноша опустился на колени рядом с другом. Улыбка облегчения прорезала его лицо, когда он заметил, что грудь Кейда приподнялась. Он шлепнул друга по щеке и почувствовал внутри катышек одуряющего зелья. Выковырнув мокрый комок, он с отвращением отбросил его в сторону. Голова Кейда склонилась набок, и Арен увидел кровь на белобрысых волосах. Облегчение сменилось страхом.

Тут над ними раздался громкий треск. Арен поднял взгляд на прогнувшиеся балки, которые поддерживали свод, и понял, что времени осталось мало. Надо вытащить Кейда отсюда. Сейчас же.

Он рванул Кейда с земли, и ушибленные ребра пронзило мучительной болью; пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Он взвалил друга на спину, закинул его руки себе на плечи и встал, кряхтя от натуги. Кейд весил куда меньше прежнего, но и у Арена сил поубавилось. Одна только решимость заставляла его шаг за шагом тащиться по туннелю.

Потолок трещал, балки лопались одна за другой. Надсмотрщик завопил, увидев, что Арен удаляется от него, но тот ничем не мог ему помочь. Он ковылял среди мертвых и изувеченных, бормоча молитву Вышнему, чтобы гора не обрушилась, пока он не выберется наружу. Но сегодня звуки кроданской молитвы показались вдруг ужасно фальшивыми. Вышний был кроданским богом, а именно кроданцы заковали Арена в кандалы. Именно они повинны в том что случилось с Кейдом.

Вышний не заботился об оссианах. Даже о тех, которые изо всех сил пытались стать кроданцами. И в отчаянии Арен обратился к Мешук, в чьих владениях находился. По крайней мере, она была богиней его народа.

«Каменная Матерь, спаси нас, — взмолился он. — Я никогда не почитал тебя, но тот, кого я несу, искренне тебе поклонялся. Выведи нас отсюда, и я клянусь, что никогда больше не пренебрегу тобой».

Он протащил Кейда мимо обрушенной стены и увидел впереди желтую метку — путь к безопасности. Воодушевленный, он прибавил шагу, но вдруг его кандалы зацепились за башмак какого-то мертвеца. Он яростно дернул ногой и высвободился. Над головой раздался тяжелый гул: потолок грозил вот-вот обрушиться. Напрягши все силы, Арен с животным воплем рванулся вперед и сквозь устье туннеля вылетел в просторную пещеру.

Боль от удара о каменный пол заглушил ужасающий гул, раздавшийся за спиной у Арена, и туннель окончательно обвалился Вокруг взвихрились пыль и скальное крошево, камни дробились и сыпались градом; Арену оставалось только обхватить ладонями голову Кейда, а свою втянуть в плечи, и все его мысли смешались, ослепленные страхом.

Но когда грохот стих и остатки горы перестали колебаться, Арен был жив.

Изнывая от боли, тяжело дыша, он поднял голову и обернулся через плечо. Там, где раньше был туннель, громоздилась только груда каменных обломков. Кейд лежал рядом, по-прежнему без сознания, но целый.

Арен со стоном поднялся на ноги, недоверчиво озирая туннель. Считаные мгновения отделяли их от смерти; невероятно, что они выжили. Тут Кейд слабо кашлянул, и Арен вернулся к действительности. Ведь друг ранен, и предстоит приложить еще немало усилий для его спасения. Арен снова взвалил Кейда на спину и начал долгий, мучительный путь к свету.