Пламенный клинок

ГЛАВА 34

«Нет ничего проворнее новостей, — думал старший охранитель Клиссен, глядя на холмы, проплывающие за окном кареты. Эта пословица была в ходу у оссиан, любивших потрепать языком. — И ничего медлительнее правосудия».

Новости о происшествии в «Привале разбойников» оказались весьма проворными. Все поселения на двадцать лиг вокруг уже прослышали, какому унижению подвергся кроданский патруль. Теперь недовольные станут злорадно потирать руки. Что ж, пусть смакуют эту ничтожную дерзость. Пусть ликуют, что их господам расквасили нос в каком-то глухом захолустье. Если их так воодушевляет гибель десятка солдат, это лишь показывает, насколько они бессильны, насколько редки их победы. У Клиссена найдутся заботы поважнее.

Человек, некогда известный как Лейн из Верескового края, еще жив. Вопреки ожиданиям, он улизнул от страхоносцев и перебрался через горы. Пословица права: правосудие медлительно, никак не настигнет зачинщика мятежа в Солт-Форке. Но оно уже близится, и он, Клиссен, — его исполнитель.

Старший охранитель поерзал на скамье, чтобы унять боль в копчике. Он слишком долго сидел неподвижно. Напротив него Харт вяло глядел в окошко, за которым брезжил пасмурный день. Красивое лицо, породистое, кроданское, с правильными рублеными чертами. Его вид внушал Клиссену отвращение.

«Тебя прислал главнокомандующий Госсен? — в тысячный раз гадал он. — На кого ты работаешь?»

Харт почувствовал его внимание и ответил высокомерным взглядом.

«Погоди у меня», — подумал старший охранитель.

— Уже три дня, как их след простыл, — лениво заметил Харт. — Нам очень повезет, если мы их обнаружим.

Клиссен по-совиному взглянул на него сквозь очки.

— И что ты предлагаешь, охранитель Харт?

Он никогда не упускал возможности упомянуть звание Харта. Не помешает напомнить ему, что он лишь простой служака, охранитель второго разряда, а не старший, как Клиссен. Которому несколько шагов до главнокомандующего.

— Они уже затаились, — ответил Харт. — Надо оповестить лазутчиков. Раскинуть сеть пошире. Есть и другие способы его поймать. Сколько недель мы потратили в Саллерс-Блаффе, ожидая, покуда он клюнет на твою наживку?

«Моя ловушка не сработала. Ты на это намекаешь?»

— По-моему, сейчас мы могли бы принести империи пользу в другом месте, — продолжал Харт. — Эта страна пронизана крамолой, и для трех страхоносцев и двух охранителей из Железной Длани можно найти применение получше, нежели…

— Один из нас старший охранитель, — чопорно напомнил Клиссен.

— Разумеется, — кивнул Харт. Заносчивости в нем было столько, что он даже не покраснел. — Но, пожалуй, старший охранитель Клиссен, мы бы не преследовали нашу добычу столь рьяно, если бы ты опрометчиво не поставил на кон собственную карьеру перед самим канцлером Драксисом.

Харт ожидал со стороны Клиссена какого-нибудь отклика, но тот молчал. Одно неверное движение могло все погубить. Канцлер очень беспокоился из-за Солт-Форка, ведь близилась свадьба принца, а вместе с ней — важный союз с Харрией. Клиссен поручился, что предаст главаря мятежников в руки правосудия, и тем самым открыто заявил притязания на пост главнокомандующего Оссии, который, как все полагали, предназначался раболепному заместителю Госсена, Оскару Беттрену. Если Клиссен сумеет изловить Лейна, канцлер будет ему крайне признателен и должность Госсена непременно достанется ему, как только старый увалень уйдет в отставку и вернется на родину.

— Не стоит беспокоиться о моей карьере, охранитель Харт. — Клиссен принялся возиться с пуговицей на рукаве, которая постоянно расстегивалась. Придется обратиться к портному. — Я благодарю Вышнего, что след смутьянов простыл всего лишь три дня назад. Удача, что мы так близко: у нас еще есть возможность их изловить.

Договаривать нужды не было. Если бы они последовали совету Харта и оставили беглецов погибать в горах, те затерялись бы в западной части Остенберга. Однако, несмотря на возражения Харта, Клиссен настоял на том, чтобы перебраться в Кроубридж, к востоку от хребта. Если беглецы перевалят через горы, Клиссен уже будет их поджидать.

От Харта не ускользнуло значение этой недомолвки. Он фыркнул и снова уставился в окно, тщетно пытаясь скрыть досаду.

«Вот-вот, — подумал Клиссен. — Знай свое место».

Он бы предпочел в напарники Веккена. Хороший охранитель и куда менее честолюбивый. Но вместо него назначили Харта, который стал для Клиссена сущим бельмом на глазу.

Они въехали во двор «Привала разбойников» ранним вечером, когда солдаты уже прибыли. Мертвые тела убрали, дождь смыл кровь с булыжников. Когда возница открыл дверцу, Харт начал вылезть, но Клиссен оттеснил его и ступил на землю первым.

Когда имеешь дело с Хартом, важна любая мелочь. Каждый день превращался в битву за то, чтобы поставить дерзкого выскочку на место.

Появление черной кареты с крестом о двух поперечинах внушило робость солдатам, постояльцам и конюхам: они начали сомневаться в собственной благонадежности. «Так и должно быть», — подумал Клиссен, окидывая двор прищуренным взглядом. Ему хотелось потянуться, расправить затекшие в дороге мышцы, но он сдержал этот порыв. Он представитель власти, а власть не ведает ни боли, ни усталости, не испытывает ни раздражения, ни нетерпения. Власть выше всего человеческого.

Появился капитан Дрессль, старший из Железных Стражей, в сопровождении которых они передвигались.

— Покажите мне трупы, — велел Клиссен. — Потом накройте завтрак и пришлите свидетелей. Сначала конюхов, потом слуг. Трактирщика я допрошу последним.

— Да, старший охранитель, — Дрессль исправно отдал честь, приложив кулак к груди и покорно склонив голову.

До чего же приятно с ним работать, не то что с Хартом. Почтительный, благонадежный, ревностный, старательный. Побольше бы таких.

— Почему бы не начать с трактирщика? — спросил Харт. Вечные вопросы, вечные возражения. — Он лучше всех знает постояльцев. Я думал, чем быстрее управимся, тем лучше.

— Если он увидит, что остальных я допросил раньше, то задумается, о чем они рассказали, и у него не возникнет искушения солгать или что-нибудь утаить: вдруг его показания не совпадут с чужими? Сам знаешь, что за народ в Оссии. Они придерживаются старых обычаев и не слишком склонны откровенничать.

— Он ксуланин, а не оссианин, — возразил Харт. Прежде чем отправиться в путь, они хорошенько все разведали.

— Его посетители в основном оссиане, и он не горит желанием нам помогать. Поэтому облегчим ему возможность сказать правду.

Мертвые тела, завернутые в мешковину, лежали в сарае, как можно дальше от трактира и постояльцев. Люди Клиссена раскутали их, и священник записал имена погибших; несколько человек уже дожидались приказа погрузить тела в телегу могильщика. В воздухе стоял тяжелый запах, но в последние несколько дней было прохладно и смрад еще не сделался невыносимым. Сколь привередливым желудком ни обладал Клиссен, мерзкий душок и запекшаяся кровь его не смущали. Он повидал достаточно трупов и воспринимал их как манекены.

Пронзенные, разрубленные. Одному несчастному снесли голову, а щеки насквозь проткнула стрела. Как много способов погибнуть, но конец всегда одинаков. Клиссен еще не понимал, какую зацепку могут дать трупы, но он отличался дотошностью и не оставлял без внимания ничего. Он осмотрел мертвецов, подмечая, кто как погиб: кого закололи, кого зарубили, кого застрелили. Один из их противников явно умел орудовать мечом. Он убивал так безупречно, что жертвы вряд ли успевали что-то почувствовать.

Закончив осмотр, он сделал своим людям знак унести трупы.

— Только время потратили впустую, — проворчал Харт, когда они направились обратно в трактир.

— Если служишь империи, время никогда не тратится впустую, — наставительно заметил Клиссен, представляя себе, как труп Харта погружают в телегу вместе с другими.

Дрессль подготовил для него отдельную кабинку в общей зале, а пугливая служанка накрыла на стол. Настоящие кроданские кушанья: баранья рулька с густой подливой, тушеные овощи, янтарно-желтая картошка. Никакой затейливой, напичканной приправами оссианской стряпни; никаких мерзких угрей, которых они так любят. Подготовившись к трапезе, Клиссен отправил Дрессля собрать свидетелей в коридоре и распорядился, чтобы Харт приводил их по одному. Так мерзавцу не удастся ни присесть, ни поесть. Пусть топчется возле стола, вдыхая аромат кушаний, пока Клиссен будет проводить допрос. Слыша, как у Харта бурчит в животе, Клиссен испытывал мстительное удовольствие. Он не забыл, как Харт без разрешения прикончил арестованного в Шол-Пойнте, присвоив себе всю славу.

Картину происходившего во дворе воссоздали быстро. Из восьми беглецов, спасшихся от страхоносцев, уцелели семеро. Среди них по-прежнему был скарл, а также сынок изменника и его тупоголовый приятель. И друидесса, хотя никто не признал в ней таковую. В дальнейший путь они отправились вместе с сардкой и рыцарем из Харрии. Похоже, он и есть тот мечник, что с таким искусством уничтожил солдат, которые теперь лежали в сарае.

Беглецы могли бы не высовываться и ускользнуть незамеченными. Но они устроили побоище на глазах у десятков свидетелей — словно сами позаботились, чтобы их запомнили. С таким же успехом они могли протрубить в рог, оповещая о своем присутствии.

Завершив трапезу и запив ее стаканом крепкого кроданского красного вина, Клиссен позвал трактирщика.

Его звали Рапапет. У него были вытянутое чувственное лицо и изящные руки, голос звучал напевно, а двигался ксуланин с кошачьей грацией. Клиссен сразу ощутил к нему недоверие. Ксулане были безбожниками, чтили только собственное тело. Их бесстыдная приверженность к плотским утехам и неприкрытое самолюбование отталкивали его. Они отвергли своих богов ради учения о любви к себе и веры в то, что люди способны достигнуть совершенства самостоятельно, не нуждаясь ни в каких высших силах.

— Не ожидал встретить ксуланина в таком месте, — заметил он. — В самом сердце Оссии, в далеком захолустье.

Рапапет развел руками. Узкие запястья тонули в изящных кружевах.

— Судьба непостижима, старший охранитель. Я попал сюда еще юношей в поисках приключений и влюбился в содержательницу этого трактира. Мы жили счастливо двадцать лет, пока ее не забрала Сарла. Теперь владелец я.

— Сарла? — Клиссен приподнял бровь.

Рапапет улыбнулся.

— Простите. Боги моей жены стали моими, и я остаюсь их приверженцем, чтя ее память. Разумеется, если бы я мог, то посещал бы созывы в честь Вышнего, но ближайший храм слишком далеко отсюда.

«Ну да, разумеется», — подумал Клиссен, поправляя очки.

— Спрошу напрямик. Меня интересует человек с рубцом поперек горла. Знаешь его?

Возникло замешательство. Он явно размышляет, солгать или нет. Клиссен сразу все понял, но все-таки ждал ответа.

— Немножко знаю, — неуверенно произнес Рапапет. — От был тут несколько дней назад. Теперь он именует себя Гарриком, хотя раньше пользовался другими именами.

«Правильный ответ», — подумал Клиссен.

— Ты с ним говорил?

Опять заминка. Прикидывает, как бы половчее извернуться.

— Такой простой вопрос, — отрывисто бросил Клиссен, не давая ему времени на размышления. «Хватить думать. Говори правду».

— Извини, — сказал Рапапет, на этот раз слегка смутившись. — Да, говорил. Мы беседовали в общей зале за день до того, как нагрянул патруль.

— И о чем беседовали?

— Ему нужно было переправить отсюда своих товарищей. Двух мальчишек и скарла. Я знал, что несколько купцов собираются в Зеленогорье, и это, кажется, ему подошло.

— Но ведь они не уехали.

— Не уехали. А почему, не знаю.

Клиссен ему верил. Ксулан трудно раскусить, особенно высокородных, но чутье подсказывало старшему охранителю, что тут свидетель не врет.

— А сам Гаррик? — спросил он. — Наверняка у него тоже были планы?

— Да, он направлялся в Моргенхольм.

Тон его голоса едва заметно изменился, и нерешительность, с которой он закончил фразу, подсказала Клиссену, что свидетель недоговаривает. На его блестящем черном черепе сверкали капельки пота.

— И что?

Рапапет растерянно уткнулся взглядом в стол.

— Потом мы говорили о других предметах, — признался он. — Он расспрашивал об осадных машинах, которые применяют у меня на родине.

— Об осадных машинах? — Занятный поворот и слишком диковинный, чтобы быть выдумкой. Ложь всегда прямолинейна; люди пытаются сочинить что-нибудь правдоподобное. А истина обычно запутанная и многогранная.

— Да. Он что-то слышал о ксаттаксе — в переводе на кроданский, наверное, будет «огнеметатель». Я не особо сведущ в истории, но рассказал ему, что знал. Это что-то вроде… баллисты. Она разбрасывает большие керамические шары, которые обмазывают смолой и поджигают. Внутри шары полые и содержат какую-то алхимическую смесь. Они поражают цель с огромной силой, неся гром и огонь; но зачастую оказываются опаснее для тех, кто их применяет: многие гибнут, если вещество воспламеняется преждевременно. — Он изящно взмахнул рукой в воздухе — чисто ксуланский жест, значения которого Клиссен не уяснил.

— Необычно, когда спрашивают о подобных вещах.

— Да. Он проявил большое любопытство. А потом передумал насчет Моргенхольма. Спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кто собирается на север.

— Он сказал, куда направляется?

Опять замешательство. Клиссен решил, что пришло время надавить.

— Я проделал долгий путь, чтобы сюда добраться, ксуланин, и не намерен тратить время попусту, — холодно отчеканил он. — Не жди, пока тебе зададут удобный вопрос. Ты расскажешь мне все, что знаешь, иначе будешь схвачен как пособник и я вздерну тебя на вывеске твоего же трактира.

— В Ракен-Лок! — выпалил Рапапет, едва Клиссен договорил. — Он направился в Ракен-Лок!

— Зачем?

Рапапет перепугался.

— Не знаю! Он спросил меня, знаю ли я какого-нибудь ксуланского купца, на которого можно положиться, и я предложил моего двоюродного брат Ататепа. Он моряк, торгует вдоль всего побережья и часто посещает Ракен-Лок, чтобы пополнить запасы. Но Ататеп — человек законопослушный, клянусь! Я не знал, что Гаррика разыскивает Железная Длань!

«Ты не хотел впутывать своего родича. Теперь понимаю, почему ты отвечал так неохотно», — подумал Клиссен.

— Если ты сказал правду, тебе не причинят вреда. Я преследую Гаррика. Он сказал, чего хочет от твоего двоюродного брата?

— Я спрашивал, старший охранитель, но он не ответил!

Рапапету отчаянно хотелось, чтобы Клиссен ему поверил. Тот долго и пристально смотрел ему в глаза, пока не уверился, что ксуланин не лжет.

— Можешь идти, — сказал он.

Рапапет обмяк, точно рыба, снятая с крючка, и неуклюже кинулся прочь, в спешке утратив все свое изящество.

Харт фыркнул.

— Я по-прежнему считаю, что ты мог начать с него и сберечь нам целый день.

Клиссен не обратил на него внимания.

— Капитан Дрессль! — позвал он, поднимаясь. Тот вошел и исправно отдал честь. — Собери людей и пошли за страхоносцами. Мы немедленно отбываем в Ракен-Лок.

— А как насчет моего завтрака? — возмутился Харт.

— Поешь в дороге, — бросил Клиссен, проходя мимо него.