Пламенный клинок

ГЛАВА 60

Тишину в кабинете хранителя ключей нарушил негромкий звон разбитого стекла.

Письменный стол, освещенный лунным сиянием, стоял возле окна, глубоко вделанного в каменную стену и занавешенного легкими шторами. Щелкнула задвижка, окно скрипнуло и растворилось, холодный воздух колыхнул шторы. Раздались ворчание, возня, приглушенные ругательства. Татуированные пальцы раздвинули шторы, и Граб втиснулся в узкий оконный проем.

— Паршивец не сказал… что окно… такое маленькое, — выдохнул он, шлепнувшись на пол, словно коровья лепешка.

Он поднялся и потер окоченевшие ладони. Пальцы заледенели, руки и спину ломило. Он оглянулся на камин, в котором наготове лежали дрова, и пожалел, что огонь не горит.

Медлить некогда. Командирша обещала задержать хранителя ключей, но кому захочется долго с ней болтать?

В противоположной стороне кабинета виднелась дверь, которая, как рассудил Граб, вела в коридор. Заглянув в другую дверь, он обнаружил спальню с алтарем Вышнего. Оттуда вела дверца в уборную, где находились скамья из полированного дерева и охапка душистых трав и цветов, призванных приглушить запашок отхожего места.

Пожалуй, начать стоило с кабинета. Вскоре Граб нашел на каминной полке запертый ларец и принялся ковырять в замке отмычками. От холода пальцы повиновались плохо, но в конце концов он справился.

Внутри обнаружилось множество всевозможных ключей на деревянных подставках. К каждому крепился бумажный ярлычок, на котором по-кродански было выведено, для какой двери предназначен тот или иной ключ.

Нахмурившись, Граб перебрал их один за другим. Паршивец научил его, как пишется по-кродански слово «сокровищница», но здесь он его не заметил, и даже без всяких ярлыков чутье подсказывало Грабу, что все эти ключи не годятся, даже самый большой.

Значит, нужный ключ находится в другом месте. Он слишком важен, чтобы держать его с остальными. Граб принялся обыскивать стол, но звук приближающихся шагов заставил его остановиться, и он замер, заслышав за дверью голоса.

— Могу ли я помочь вам, э-э…

— Старший охранитель Клиссен, — ответил вкрадчивый голос. — Тебя нелегко отыскать, магистр Банн.

— Я… Я ходил в поварню заказать себе обед. Что-то случилось?

— Впусти нас, пожалуйста.

Граба охватило смятение, когда он понял, что все это время за дверью поджидал Клиссен.

— Ну разумеется… Не мог бы ты… Не мог бы кто-нибудь из твоих людей подержать вот это, пока я достану ключ? Осторожнее, горячо. Мне… Мне что-то угрожает?

— Просто отопри дверь.

«Кто-нибудь из твоих людей». Значит, их там много.

Граб метнулся к разбитому окну, закрыл его на задвижку, задернул шторы и башмаком сгреб осколки под стол. Окно забрано решеткой, поэтому, чтобы дотянуться до задвижки, понадобилось высадить всего одно квадратное стеклышко. Здешние архитекторы не предполагали, что взломщики смогут забраться на такую вышину по отвесной стене, но эти архитекторы не знали про Граба.

В замке щелкнул ключ, и Граб ринулся в спальню, выискивая куда бы спрятаться. Под кровать? Слишком очевидно. В платяной шкаф? Совсем глупо.

Дверь в кабинет открылась. Граб метнулся в уборную и затворил за собой дверь. Может, сюда они не заглянут.

— Обыщите помещение, — приказал Клиссен.

Граб закатил глаза и беззвучно выругался. Он услышал, как в кабинет ввалились вооруженные люди. Покои хранителя ключей тесные; его найдут в два счета. В отчаянии он подскочил к отверстию нужника и заглянул в черную глубину, прикидывая шансы улизнуть, но туда ему было не протиснуться.

Солдаты были уже в спальне. Он огляделся по сторонам. Тесная комнатушка, где и не развернешься толком; скамья из полированного дерева и отверстие, в которое хозяин справлял свои дела. Податься некуда.

Тут его осенило. «Разве что…»

— Загляните туда! — раздался голос снаружи.

Дверь открылась, и Железный Страж с мечом в руке просунул голову внутрь. Но уборная оказалась пуста. Он посмотрел по сторонам, поморщился и захлопнул дверь.

— Никого, — сказал он.

Шаги удалились обратно в сторону кабинета, и Граб выдохнул сквозь стиснутые от напряжения губы. Он прижимался к потолку над самой дверью, упершись ступнями в одну стену и плечами в другую. Потом бесшумно спрыгнул на пол.

«Хе-хе-хе. Граб — величайший из великих», — подумал он про себя и сделал неприличный жест в сторону двери и стражников за ней.

— Ну а теперь ты расскажешь мне, в чем дело? — Голос хранителя ключей дрожал от волнения.

— Когда ты последний раз проверял сокровищницу? — спросил Клиссен.

— Во время шестого колокола, как обычно.

— Все было в порядке?

— Разумеется.

— Где ключ?

Граб прижался ухом к двери уборной. Это он и хотел услышать.

Хранитель с важностью заявил:

— Местонахождение и свойства этого ключа — строжайшая тайна!

— Он в безопасности?

— Несомненно!

— Покажи его мне.

— Старший охранитель, я не могу! Это просто…

— Железная Длань с подозрением относится к тем, кто препятствует ее усилиям защитить империю, — произнес Клиссен. — Ты верноподданный гражданин, магистр Банн?

Лицо Граба расплылось в ухмылке. Этот малый знает, чем пронять. Такого поневоле зауважаешь.

— Ну… Пожалуй, тебе я могу показать, — залебезил хранитель.

— Отлично. Вы двое, стерегите дверь. Никого не впускать и не выпускать, кроме меня. Хранитель ключей остается в своих покоях до дальнейшего распоряжения.

— Но я… Но…

— У тебя ведь есть еда? Книги?

— Ну да…

— Стало быть, скучать тебе не придется.

Стражники вышли, закрыв за собой дверь. Значит, тем путем не выбраться, подумал Граб. Впрочем, он и не рассматривал такую возможность.

— А теперь, — сказал Клиссен, — покажи мне ключ. Я хочу знать, что Пламенный Клинок в безопасности.

— Почему сегодня всех так беспокоит Пламенный Клинок? Пока он в сокровищнице, никто до него не доберется.

— И кого же еще он занимает? — резко спросил Клиссен.

— Одну мерзкую женщину, которая ко мне прицепилась. Заладила, как помешанная, будто его могут украсть. Жутко скучная. И грубая.

— Как ее звали? — В голосе Клиссена проступили ледяные нотки. — И как она выглядела?

— Леди Харфорт из Харрии. Высокая, волосы седые, короткие, — так стригутся женщины, которые махнули на себя рукой. Печально, когда прекрасный пол впадает в такое ничтожество.

Граб ухмыльнулся еще шире. Даже находясь в столь затруднительном положении, было приятно слышать, как Командиршу поносят за глаза.

— А вот и ключ, — сказал хранитель.

— Это? — удивился Клиссен.

— Именно. Смотри, если повернуть его вот так…

— Не похоже на ключи, которые я видел раньше.

— Вставляешь его в углубление в двери, а потом поворачиваешь. Существует только один такой ключ, и я постоянно ношу его при себе. Ни один вор не догадается, что это такое.

— Гениально, — сказал Клиссен, невольно впечатленный. — Твой медальон и есть ключ.

— В том-то и дело, — откликнулся хранитель. — Полагаю, ты успокоился, старший охранитель.

Клиссен снисходительно хмыкнул, уже сосредоточившись на другой задаче.

— Оставайся у себя, — велел он Банну. — Запри дверь. Пойду поговорю с этой леди Харфорт.

Граб услышал, как дверь открылась и закрылась, а потом в замке повернулся ключ.

— Слушаюсь, ваше очкастое величество, — ядовито усмехнулся хранитель ключей, когда Клиссен удалился на безопасное расстояние.

Граб услышал, как хранитель, ворча себе под нос, разжег камин в кабинете, поставил на письменный стол тарелку, а потом проследовал через спальню прямо к уборной и открыл дверь.

Скарл вонзил нож ему в горло и толкнул на кровать. Зажав хранителю рот ладонью, он принялся колоть его снова и снова. По дряблой плоти заструились ручейки крови. Глаза хранителя нелепо выпучились. Тишину нарушали только тяжелое дыхание Граба, скрип кровати и удары ножа.

Когда хранитель замер, Граб убрал ладонь с его рта. Шелковые простыни побурели от крови, лицо убитого приобрело восковой оттенок, челюсть отвисла, взгляд сделался отсутствующим. Воистину, люди всего лишь куклы из мяса, изготовленные Костяным богом. Значение имеет только история, которую оставишь после смерти.

Граб сдернул медальон, крепившейся к толстой цепи на шее у хранителя, стер кровь ладонью. Посередине медальона был изображен сокол — любимая птица кроданцев, — а вдоль края располагался девиз Святейших. Граб видел его слишком часто, поэтому и запомнил. «Усердие. Умеренность. Господство». По крайней мере, последнее звучит неплохо.

Граб деловито повертел медальон в руках. Обнаружив потайную защелку, раскрыл его, разделив на два тонких диска. Из одного торчали две дюжины зубцов; в другом находились отверстия, куда они вставлялись.

— Ага, — протянул скарл. Ключ от сокровищницы найден. Ожидал он не совсем этого, но тоже неплохо.

Сунув медальон в карман, он вернулся в кабинет. Во время обыска стражники даже не заглянули за шторы. Граб раздвинул их и уже собрался снова протиснуться наружу, но тут его взгляд упал на тарелку с едой, стоявшую на письменном столе.

Жареное мясо. Хрустящая картошка на гусином жиру. Перепелка в трюфельной подливе. Пирог с бычьими мозгами. Засахаренные фрукты и кувшин крепкого красного вина.

Граб облизнулся и взглянул на дверь. Она ведь заперта? А единственный ключ остался у мертвеца, лежащего в спальне. Клиссен так быстро не вернется, а Паршивец вряд ли успел подобраться к сокровищнице.

В камине разгорался огонь, в комнате становилось теплее. Граб подумал о том, как ему предстоит карабкаться по стене, и сквозь разбитое стекло потянуло холодом.

Тут и думать нечего.

Скарл вытер окровавленные руки о штаны, уселся за стол и запихнул в рот кусок жареного мяса. Когда приходится быть героем, поневоле проголодаешься.

«А твоя клятва?»

Вопрос Кейда звучал в голове у Гаррика, когда он пробирался через рой суетящихся слуг перед главным пиршественным залом. Мальчишки-посыльные сновали туда-сюда, распорядители отдавали приказания подчиненным, повара обливались потом над котлами с супом, и все освещал громадный очаг, от которого на серые каменные стены падали жутковатые тени. Те, кто замечал Гаррика, отворачивались при виде двойного креста: никто не собирался вставать на пути Железной Стражи.

«А твоя клятва?»

А вдруг Арен прав? Вдруг им удастся похитить Пламенный Клинок? Разве даже слабая надежда не стоит риска?

Трудно сказать. Старинная клятва Рассветных Стражей была изложена в туманных выражениях и по мере развития языка постепенно обновлялась. Толковать ее можно было по-разному. Решение свергнуть короля Данну Лунатика Рассветные Стражи приняли, только когда искусная речь Калена Стихотворца убедила их, что этим они не нарушат своей клятвы.

Гаррик не разбирался в ученых тонкостях, а рядом не было других Рассветных Стражей, которые помогли бы советом. Но он не допустит, чтобы Пламенный Клинок достался принцу Оттико. Пусть Арен ставит себе грандиозные цели, влекомый неопытностью и юношеской пылкостью. Гаррик подстрахует их на случай неудачи. Он сбережет Пламенный Клинок, вернет его в лоно земли, из которой тот появился, и пусть он лежит под неподъемной грудой камней, дожидаясь, пока его вновь извлекут наружу новые поколения оссиан. Если предания не лгут, уничтожить его невозможно. А если лгут, пусть лучше Клинок сгинет, чем достанется врагу.

Гаррик подтянул воротник повыше, чтобы скрыть шрам, и двинулся дальше. Перенесенные пытки с каждым шагом напоминали о себе, но телесная боль не могла сравниться с болью душевной. Он стиснул челюсти, вспомнив о Клиссене, о светящемся кончике раскаленной кочерги, отразившемся в круглых очках старшего охранителя. Мягкий сипловатый голос, который задавал вопрос за вопросом. Обещал прекратить мучения, если Гаррик выдаст товарищей, если изменит самому себе.

Через душную поварню он вышел в коридор, ведущий к чуланам и кладовым. В особых холодильных помещениях висели на стойках мясные туши, на полках теснились банки с медом и вареньем, лежали краюхи хлеба и сырные головы. Гаррик отсчитывал двери, пока не добрался до нужной. За ней должна быть дюжина бочек амберлинского, каждую из которых на две трети наполняет эларитовое масло. Достаточно, чтобы добрая часть Хаммерхольта превратилась в развалины, а остальное сгорело. И тогда погибнут все пирующие, включая принца и генерала Даккена. Возможно, всеобщая суматоха упростит задачу Арену и его спутникам, но не исключено, что от взрыва крепость обрушится прямо им на головы. Так или иначе, от Гаррика уже ничто не зависит. Он слишком далеко зашел по этому пути, чтобы с него свернуть.

А вдруг бочки вообще не покинули двор винодельни? А вдруг их доставили в другую кладовую? А вдруг он опоздал, слишком задержавшись в темнице, и их уже куда-нибудь переместили?

«О Воплощения, если вы когда-нибудь любили эту страну, если вы вообще существуете, о Азра, Владыка Войны, сделай так, чтобы бочки оказались там, где нужно».

Он открыл дверь. Слуга, показавшийся из другой кладовой, удивленно на него взглянул, Гаррик многозначительно воззрился на него, и тот поскорее унес ноги.

Дверь вела в холодное каменное помещение, освещенное фонарем, висевшим возле входа. Вдоль одной стены тянулись стойки с бутылками вина, а остальное место занимали бочки с элем, между которыми оставался узкий извилистый проход.

Гаррик закрыл за собой дверь и посветил фонарем, выискивая затейливый знак амберлинской винодельни. Пробираясь через толпу слуг под видом Железного Стража, он совсем не волновался, но теперь, когда он светил фонарем вокруг себя и не находил искомого знака, все нутро скрутило от беспокойства. Бочки должны быть здесь!

Вот! Пыльная рогожа укрывала невысокую пирамиду бочек возле стены. Амберлинское не любит холода; наверняка это те самые бочки, которые он ищет. Гаррик ухватил край рогожи и в отчаянной надежде сдернул ее.

Его лицо медленно вытянулось.

Бочки с элем. И все.

Амберлинского здесь не было. Может, вообще не привезли, а может, поместили в одну из дюжины других кладовых, разбросанных по всей крепости. Так или иначе, сейчас ему бочек не найти. Карты при нем нет, а запомнил он лишь небольшую часть, нужную ему. Он может провести весь вечер в бесплодных поисках, а когда побег обнаружится, его не спасут никакие переодевания.

Черное отчаяние сменилось кипящим гневом. Все его планы, вся его жизнь обратились в ничто, разрушенные предательством друга и прихотью судьбы.

«Будь ты проклят, Азра! — в ярости подумал он. — Будь ты проклят, и остальные Девятеро. Ваш народ взывает к вам, а вы остаетесь безучастными. Что ж, если вы ничего не сделаете, то сделаю я!»

Как и в Солт-Форке, дело погибло из-за человеческого малодушия. Но Гаррик знал, где пируют принц и генерал Даккен, и у него оставался верный меч. Если он не может одержать победу, то свершит кровавое мщение.

Его глаза потемнели от ненависти, и он вышел из кладовой, думая только об убийстве.

— Клиссен!

Тот напрягся, заслышав пропитой голос главнокомандующего, но мигом взял себя в руки и обернулся. Главнокомандующий стоял в дверном проеме с сигарой в одной руке и бокалом в другой; рядом, как обычно, крутился этот мерзкий гад Беттрен. Очевидно, они вышли из-за стола обсудить какое-то важное дело.

Главнокомандующий переложил сигару в другую руку и поманил Клиссена пальцем, словно шкодливого ребенка. Тот придал лицу угодливое выражение, согнав обычную надменность. Пусть Госсен тешится властью, если угодно. Все равно его дни сочтены.

— Главнокомандующий, — учтиво промолвил Клиссен, скрывая отвращение с легкостью, выработанной за долгие годы. — Главный управитель Беттрен.

Когда-то главнокомандующий был атлетически сложенным мужчиной с квадратным подбородком, но за десятилетия обжорства и изнеженной жизни разжирел и обрюзг. От него исходил кислый и резкий стариковский запах, а руки были усеяны пятнышками. Повязка закрывала один глаз, блуждающий в разные стороны после того, как главнокомандующего хватил удар.

— Какая-то сардка исполнила крамольную песню перед принцем, — злобно прошипел Госсен, понизив голос. — А не затем ли ты здесь, чтобы не допускать подобных выходок?

Беттрен ухмыльнулся. Темноволосый и стройный, писаный красавец, с тонкими усиками, в безупречном камзоле. А еще — бесстыдный подхалим. Вырви у него язык, тот окажется черным до корней. И Клиссену очень хотелось вырвать у него язык.

— Я уже веду поиски, главнокомандующий, — ответил Клиссен.

— Принц разгневан! — продолжал главнокомандующий. — А твой безмозглый подчиненный расхаживает туда-сюда с отрядом стражников и изводит всех расспросами! Мы должны действовать незаметно, Клиссен! Оставаться за кулисами! Сегодня здесь собрались представители половины цивилизованного мира! Постарайся хотя бы сохранять впечатление, что знаешь свое дело.

— Всё под наблюдением, главнокомандующий, — сказал Клиссен. «Или, по крайней мере, было бы, если бы ты заткнулся и позволил мне выполнять мою работу».

— Пока ты здесь, старший охранитель, — произнес Беттрен в своей жеманной, неестественной манере, вызывавшей у Клиссена желание подписать ему смертный приговор, — я хочу задать вопрос.

— И какой же? — устало отозвался Клиссен.

— Давеча нескольким моим людям не позволили пройти в северную башню. Очевидно, ты приказал никого туда не допускать. Любопытно, чем ты там занимаешься?

— Любопытно, что за дело привело твоих писцов в столь отдаленную и пустынную часть крепости, — парировал Клиссен.

— Отвечай на вопрос! — рявкнул главнокомандующий. — Что в той башне?

— Залог безопасности, — ответил Клиссен. — То, что можно задействовать лишь в самом крайнем случае. Обеспечить безопасность принца важнее, чем сохранить лицо империи. — «К тому же я окончу дни на каторге в Озаке, если хоть волос упадет с его головы. Но это еще приятный жребий по сравнению с тем, что предстоит тебе».

На лице главнокомандующего промелькнула нерешительность, когда он понял, что находится в башне, но он промолчал, чтобы оставить возможность изобразить неведение, если вдруг что-нибудь пойдет не так. «И на таком двоедушии зиждется империя», — подумал Клиссен.

— Ты мне отвратителен, Клиссен, — заявил главнокомандующий. — И всегда был мне отвратителен.

— Ваша честность столь же достохвальна, сколь редкостна, — с гадкой улыбочкой ответил Клиссен. — Но оценит ли ее канцлер? Мне кажется, его больше впечатлит, что я поймал последнего из Рассветных Стражей. Теперь прошу меня извинить, я занят заботами об империи.

С этими словами он удалился, оставив старого недоумка и его выкормыша злопыхать ему вслед. Столь открытое неповиновение было опрометчивым и безрассудным, но, свидетель Вышний, ему стало легче. Главнокомандующий уже давно распинается, как он ненавидит Клиссена, но Клиссену это нисколько не навредило. А когда Гаррик повиснет в петле, Клиссен станет неуязвим.

Если только приспешникам Гаррика не удастся испортить свадьбу принца. Тогда всю вину свалят на Клиссена, и главнокомандующий — а именно он несет конечную ответственность за действия Железной Длани в Оссии — падет вместе с ним. Сухим из воды выйдет только Беттрен, ведь административное управление Железной Длани безопасностью не занимается. И тогда отказ в повышении будет наименьшим из несчастий, грозящих Клиссену.

Он подумал о Лиси и Джуне, своих золотоволосых дочерях. Подумал о своей прекрасной жене и о замечательном доме, который она содержала с такой роскошью. Подумал о старом ленивом Бароне Огурчике. Всего это он лишится, если не сумеет вырвать с корнем измену, которая замышляется сегодня.

«То, что нам дорого, делает нас слабее, — напомнил он себе. — Но сейчас не время. Сейчас я представитель власти».

Харта он нагнал возле оружейной: тот торопливо ковылял к следующему месту назначения, за ним следовал измученный младший надзиратель.

— Несколько слуг видели, как сардка и ее спутник направлялись к нижним этажам, — доложил Харт, завидев Клиссена.

Отрадно было видеть, что Харт наконец занят делом.

— Вы там уже все обыскали?

— Да, но ничего не нашли. Однако обнаружилось кое-что другое: все уборные на нижних этажах залиты водой. Водосточные сооружения затопило. Слуги говорят, раньше такого не случалось. Вряд ли гости принца что-нибудь заметят, ведь они находятся на верхних этажах, но происшествие выходит за обычные рамки. — Он вызывающе посмотрел на Клиссена. — Думаю, ты не прочь в этом разобраться.

Это и впрямь выходило за рамки, как и многое нынешним вечером.

— Что-нибудь слышно про Дрессля?

— Нет. Я думал, он должен отчитываться перед тобой.

— Должен, — раздосадованно покачал головой Клиссен. Столько косвенных признаков — и никакой определенности. Он щелкнул пальцами в сторону младшего охранителя: — Ты. Найди в казарме охранителя Тула, пусть удвоит стражу вокруг принца. Мне все равно, как это будет выглядеть со стороны. — Он щелкнул пальцами еще раз, теперь в сторону Харта: — Проверь темницу и возвращайся прямиком ко мне. Хочу знать, почему нет вестей от капитана Дрессля. А я пойду раздобуду ключ от сокровищницы. К Пламенному Клинку нужно приставить полдюжины людей, покуда он не окажется в руках принца.

— Слава императору. — Харт приложил к груди сжатую в кулак руку.

— Ты еще можешь стать охранителем первого разряда, — с одобрением заметил Клиссен.

Когда он добрался до покоев хранителя ключей, стража была на месте. Солдаты замолотили в дверь кулаками:

— Магистр Банн! Магистр Банн! Откройте!

Ответа не было.

— Ломайте, — велел Клиссен, похолодев.

Подавился костью и умер. Напился до бесчувствия. Повесился от страха перед Железной Дланью. Пусть случится что угодно, только бы не то, о чем подозревал Клиссен.

Стражники налегли на дверь. Замок поддался, и они ввалились внутрь с мечами наголо. Клиссен вошел следом.

В комнате воняло кровью. Клиссен окинул взглядом пустую тарелку на столе, открытое окно с разбитым стеклом. Заметил на кровати в спальне окровавленный труп хранителя ключей. Клиссену не было нужды заходить туда, чтобы понять: медальон исчез.

— Это уж чересчур, — промолвил он бесцветным голосом, обращаясь к стражникам. — Идемте со мной.

— Куда?

— К северной башне, — сказал Клиссен. — Пора выпускать страхоносцев.