Пламенный клинок

ГЛАВА 4

— Вот и мой мальчик, как раз вовремя! Накрывай на стол, ужин готов!

Кейд, повинуясь матушкиному приказу, принялся расставлять миски и кожаные кружки, раскладывать ложки. Пространство между столом и печкой было совсем узкое, но домочадцы наловчились передвигаться по кухне, не задевая друг друга. Сквозь развешанные на окне вязанки сушеных трав проглядывали сумерки, воздух был влажен от пара и пропитан ароматом тушеной крольчатины. Стены из грубого кирпича, скрепленного потрескавшимся раствором, скрывались за уставленными всякой всячиной полками и висящими на крючках сковородками. Было жарко, тесно и дымно. Кейду нравилось на кухне.

Когда Вельда готовила, вокруг разражался настоящий ураган, а любой посторонний превращался в подхваченный вихрем листок, который без передышки носится туда-сюда, покуда буря не утихнет. По этой причине отец Кейда держался от кухни подальше, но сам Кейд любил помогать матери. Ему нравилось готовить, и он уже многому научился. Пока они крошили, резали и тушили, мать травила байки, а иногда и Кейду позволяла что-нибудь рассказать. После целого дня, проведенного с отцом в мастерской, парню было только в радость заняться делом, которое удавалось ему по-настоящему.

Вельда лихо раскидала половником тушеную крольчатину по мискам и кликнула мужа. Крепкая, чуть полноватая женщина, выдубленная и просоленная жизнью на побережье, она торговала устрицами в порту. В ее усталых глазах светилась доброта; седеющие волосы Вельда повязывала косынкой. Будучи уже не первой молодости, она оставалась бодрой и шустрой, словно полевая мышь.

— К столу! К столу! — велела она сыну и плюхнула перед ним ковригу теплого черного хлеба, обернутого в клетчатое полотенце. Кейд устроился на скамье, и тут сзади подошел его отец Барл, плечистый здоровяк с перебитым носом и густой спутанной бородой.

— Сынок! — Увесистой ладонью он хлопнул Кейда по плечу. — Где нынче пропадал?

— Опять охотились с Ареном на варгиню.

— Угу, — рассеянно откликнулся Барл и повернулся к жене. Приобняв ее за талию и чмокнув в щеку, глава семейства уселся за стол. — Тушеная крольчатина! — удовлетворенно протянул он, на сей раз выказывая неподдельную заинтересованность.

Вельда, улыбнувшись Кейду, разлила из кувшина по кружкам водянистый эль. Она слышала ответ сына и отнеслась к нему одобрительно, ибо считала, что мальчишкам полагается искать приключения.

— Возблагодарим Халлена, Воплощение Изобилия, за его щедрость, — промолвила Вельда, тоже садясь за стол. — Да хранят Девятеро этот дом.

Все трое взяли ложки и принялись за еду. Кейд вылавливал среди картошки и овощей куски нежной крольчатины и макал хлеб в густую пряную подливу, размачивая хрусткую корочку, прежде чем впиться в нее зубами. Во время сытной трапезы он обретал дивное спокойствие. Приходила сосредоточенность, сознание очищалось. Хотя бы ненадолго пропадала надобность в разговорах и никто не ждал от него никаких свершений.

— Отменно, отменно, — пробормотал Барл, наевшись, а потом уселся поудобнее и хлебнул эля. По затуманенному взгляду и медлительным движениям родителя Кейд понял, что тот уже успел нагрузиться. Был джорсдей, а значит, Барл провел день в припортовом кабачке Финнана, выпивая с рыбаками.

— Фермер с холма, из квадратноголовых, желает себе платяной шкаф, — сообщил Барл и рыгнул. — В кроданском стиле. Оссианская мебель эту братию не устраивает. — Он хлебнул еще эля и громыхнул кружкой о стол. — Та ферма принадлежала Эрролу, покуда его не согнали, — добавил он с горечью. Потом взглянул на Кейда: — Примемся за шкаф с утречка. Научу тебя делать стыки на шипах, как нравится квадратноголовым. А потом будешь перемешивать лак.

Кейд кивнул и продолжил трапезу. Он не хотел думать о завтрашнем дне, о скрежете шкурки и стуке молотка, о стамесках и пилах, о шпонках и шипах. От матери ему достались неистощимая на выдумки голова и хорошо подвешенный язык, но руки у него были совершенно кривые, и отцовской мастеровитости ему не перепало ни на йоту. Сколь тщательно ни наставлял его папаша, все у Кейда получалось наперекосяк. Надо сказать, терпением Барл не отличался, зато упрямства ему было не занимать. День за днем он вновь и вновь пытался сделать из отпрыска достойного столяра, и день за днем Кейд его разочаровывал.

Будь у него брат, все сложилось бы иначе. Но матушка чуть не умерла, пока рожала самого Кейда (о чем отец беспрестанно ему напоминал то в шутку, а то и всерьез), а Барл слишком любил жену, чтобы снова подвергнуть ее жизнь угрозе. Поэтому Кейд так и остался единственным, и когда наступит время, ему придется унаследовать отцовское дело.

— По случаю призрачного прилива в город прибывают бродячие лицедеи, — подал голос Кейд. — Я видел объявление на доске. Можем сходить на представление. Понятное дело, когда с работой управимся.

— Отличная мысль! — воскликнула Вельда.

— Если только лицедеи не из сардов, — скривился Барл. — Не выношу сардов. Гнусный народец. Так и норовят всучить какой-нибудь негодный хлам или пошарить по чужим карманам.

— Вряд ли они сарды, — неуверенно ответил Кейд. — Пьеса оссианская: «Подд и горшок изобилия».

— Ой, моя любимая! — обрадовалась матушка.

Барл откашлялся и хлебнул эля, однако промолчал.

— Арен говорит, что иногда бродячие лицедеи нанимают столяра, чтобы путешествовал вместе с ними, — робко начал Кейд. — Надо устанавливать и чинить подмостки, мастерить реквизит. Ничего сложного. И в представлениях он тоже участвует, ведь играть приходится всем членам труппы. Иногда столяру даже главные роли доверяют.

— Угу…

Кейд сцепил пальцы и потупился.

— Сдается мне… то есть я почти уверен, что для меня это будет неплохой опыт. Поможет усвоить азы. А веселить людей я умею, тут я мастак. Если попросить, лицедеи возьмут меня с собой. Всего на парочку недель.

Барл по-прежнему молчал, с отсутствующим и задумчивым видом прихлебывая эль. Кейд взглянул на матушку, которая состроила ободряющую мину. Папаша явно обмозговывал услышанное, и в сердце Кейда затрепетала надежда, пусть и совсем слабенькая.

— И еще по поводу сардов! — рявкнул вдруг Барл. — Они жуть какие скрытные! Себе на уме, да ведь? Лопочут на своем непонятном языке. Честные люди так не делают. Всех сардов надо гнать поганой метлой, вот что я думаю. У них даже страны своей нет.

У Кейда оборвалось сердце, а взгляд уткнулся в стол. Папаша его даже не слушал! Кейд тоже не любил сардов, но в некоторых отношениях даже завидовал им. Безземельные скитальцы, которых не привечали нигде, какой бы край ни избрали они своим пристанищем, сарды, по крайней мере, сами ковали свою судьбу. Кейд тоже грезил о мире, не ограниченном стенами тесной папашиной мастерской, грезил о жизни, которую не расписали за него на месяцы и годы вперед. В которой он что-то будет значить.

Но это лишь пустые мечты. Он сын столяра, и никем другим не станет. Так уж сложилось.

— Кевин заглядывал, искал тебя, — сказал Барл. — Но тебе нечего с ним водиться.

— Я был с Ареном, — откликнулся Кейд.

— Они охотились на варгиню, — добавила Вельда, и глаза у нее блеснули.

— Хватит уже бегать за этим парнем, точно приблудная собачонка, — пробурчал Барл.

— Ни за кем я не бегаю, — гневно вскинулся Кейд. — Он мой друг.

— До поры до времени, — возразил Барл, опрокинув в себя остатки эля. — Он сын своего отца, а яблоко от яблони недалеко падает. Предательство у него в крови. В нынешнее время оссианин может разбогатеть только одним способом.

— Барл… — попыталась одернуть его Вельда.

— У себя за столом я буду говорить начистоту, — отрезал тот. — А Рэндилл — самый настоящий отступник. Лизоблюд. Проклятый пособник. Как и остальные, которые сразу прогнулись, едва нагрянули кроданцы, только бы денежки свои сохранить.

Вельда погрозила пальцем сыну:

— Не вздумай повторять такое при посторонних. Даже при Арене. Особенно при Арене.

— Я не дурак, матушка, — отмахнулся Кейд, которому положение представлялось куда менее серьезным, нежели его родителям.

— А ты, — накинулась Вельда на Барла, — попридержи язык! Хочешь, чтобы к нам нагрянула Железная Длань?

— Мне в собственном дому лазутчиков бояться? — рявкнул Барл. — Может, в печном горшке спрятаться? — В восторге от собственного остроумия, он поднес кружку к губам и с легким замешательством обнаружил, что она пуста.

— Ну зачем же? — откликнулась Вельда. — Но язык за зубами ты держать не умеешь, а когда расхрабришься от выпивки, готов выболтать все, что у тебя на уме. И в один прекрасный день ты разоткровенничаешься не с тем человеком. Кто тогда будет заправлять в твоей мастерской?

Барл нахмурился, но не стал возражать. Он протянул кружку, и Вельда наполнила ее, довольная, что намек понят.

— Этот Арен души не чает в кроданцах, — упрямо проговорил Барл. — И отец его души не чаял в кроданцах. С такой породой якшаться — себя не уважать. Прислушайся к моим словам, малец.

— Конечно, отец, — кивнул Кейд, хотя ничего подобного у него и в мыслях не было. В конце концов, и папаша к его словам никогда не прислушивался.