Пламенный клинок

ГЛАВА 18

— Братцы! — воскликнул Рафа, входя в помывочную в сопровождении полудюжины головорезов с длинными ножами. — Любо-дорого смотреть! Давненько не видал я такой веселой разбойничьей шайки! — Он дружелюбно распростер объятия, но намерения у него явно были иными.

Арен гневно взглянул на Граба: он сразу подумал, что скарл их предал.

— Не вини его, — сказал Рафа. — Тебе стоило соображать получше, когда ты заказывал оружие, высокородный юноша. Слухи разносятся всюду.

Его приспешники рассредоточились вокруг купальни. Арена обожгла злость. Один просчет — все идет прахом.

Он примирительно поднял руки.

— Мы не хотим неприятностей, Рафа. Хочешь выбраться на волю? Ты за этим пришел?

Пират крякнул от смеха.

— Братец, я могу покинуть лагерь сегодня же, если мне вздумается. Половина стражников в Саллерс-Блаффе получает от меня мзду, а другая половина знает, что станется с их семьями, если меня разозлить. — Он повернулся к Кейду: — Разве ты им не объяснил? Здесь мое королевство.

— Твое, — согласился Арен. — Мы всего лишь хотим его покинуть.

— Если бы дела обстояли так просто, как легко бы нам жилось! — с напускным сожалением покачал головой Рафа. — Но на короле лежит определенная ответственность. Надо поддерживать порядок. Поэтому, когда кто-то заказывает оружие, я выясняю зачем. Может, он собирается свести счеты с другим узником. Или убить стражника, а то и двух. Или даже самого начальника лагеря, если выпадет случай.

Он обогнул купальню и подошел к Грабу. Скарл отшатнулся к стене, оскалив зубы, точно загнанная в угол шавка, и от великого воина, которым он себя выставлял, не осталось и следа.

— Ключ, — сказал Рафа.

Граб безропотно протянул ключ от поварни, и пират положил его себе в карман.

— Грен хороший человек, — заявил Рафа. — У него доброе сердце, пусть он и кроданец. Как, по-вашему, с ним поступят, когда выяснится, что он не уберег ключ и поварню обворовали? Кто будет кормить его семью, когда его попрут со службы? Кто будет кормить ваших товарищей-узников? Этот человек творит чудеса, если вспомнить, из чего ему приходится готовить. У всякого дела, братцы, есть последствия. Кто-нибудь из вас задумался о последствиях?

Рафа приблизился к Арену, рассеянно теребя бороду.

— Когда порядок в королевстве нарушается, люди начинают сомневаться, знает ли король свое дело. А какой-нибудь соперник может счесть его слишком мягкотелым и примется точить нож. И все потому, что всякие крысеныши кусают руку, которая их кормит. Ты оссианин, хотя и знатного происхождения. Тебе нужно дозволение господина, чтобы покинуть город, в котором ты живешь.

— А здесь господин ты, — спокойным голосом ответил Арен. Сердце бешено колотилось, но он спокойно смотрел в глаза пирату, понимая, что слабость может оказаться губительной.

— Вот именно, — подтвердил Рафа. — А вы моего дозволения не спросили. И теперь остается два пути. Или мои ребята в назидание оттяпают у вас по два пальца. — Он наклонился поближе, понизив голос: — Или вы предложите мне ценный подарок, чтобы успокоить мои уязвленные чувства, и тогда продолжайте ваши скромные дерзания.

Вот оно как. Пират просто хотел получить плату. Но Арену нечего было ему предложить. У него не осталось ни денег, ни собственности, и никому из влиятельных людей не взбредет в голову с ним якшаться.

Но можно солгать, сделать вид, будто отец по-прежнему жив и богат, и пообещать Рафе все на свете. Но это опасная игра, ведь пират может знать правду; да и негоже превращаться в трусливого обманщика, даже если это позволит им бежать.

Арен колебался слишком долго, и Рафа с разочарованным видом отступил назад.

— Жаль. План был хороший. — Он не глядя махнул рукой в сторону Кейда. — Сначала его.

— Нет! — вскричал Арен. Двое подручных Рафы схватили Кейда, а еще двое наставили ножи на Грабу. Тот стоял у стены, явно не собираясь вмешиваться. Кейд отбивался и вопил, а головорезы стянули перчатку с его левой руки, разжали ладонь и прижали к ней лезвие, слегка надрезав кожу. Перепуганный взгляд Кейда взывал к другу: «Останови их!»

— Мне нечего тебе дать! — объявил Арен Рафе.

— Похоже на правду, — невозмутимо ответил пират. — Но заплатить придется.

— Король может явить милосердие!

— Милосердие превращается в разменную монету, если швыряться им направо и налево. — Он задумался. — Но ты прав. — Он взглянул на своих людей. — Отрежьте мизинец. Тогда он еще сможет держать кирку. — Он повернулся к Арену: — Вот вам и милосердие. Кажется, я и впрямь мягкотелый.

Арен отчаянно искал способ предотвратить угрозу. Два пальца или все — для Кейда нет разницы. Если побег сорвется, его воля будет сломлена. Минет месяц, возможно год — и его не станет. О своих пальцах Арен даже не думал.

— Соображай побыстрее, крольчонок, — поторопил его Рафа.

Ярость воспламенила рассудок Арена. Ему захотелось прыгнуть на Рафу, отнять у него нож, изменить ход событий. Но подобное геройство бывает только в россказнях Кейда.

«Чтобы одолеть противника, надо первым делом его понять». Рафа не просто пират. Он предпочел остаться в кроданском исправительном лагере, вместо того чтобы выйти на свободу. Он бороздил моря, разбойничал и сколотил хорошее состояние, но теперь скрывается за частоколом. Зачем? Неужели наемные убийцы Барической лиги и впрямь охотятся за ним, чтобы отомстить за ограбленный галеон? Или пират остается здесь по другой причине? Но по какой?

И Арена осенило. Обрывочные сведения о Рафе, которые он собрал, напоминали мазки кистью по холсту. Сами по себе они ничего не означали, но если отойти подальше и посмотреть, то возникнет цельная картина.

— Вот что я тебе дам, Рафа, — промолвил Арен. Пират поднял руку и остановил приспешников, которые как раз готовились нанести первый порез. — Я дам тебе себя. В любой день, начиная с сегодняшнего, ты можешь потребовать от меня любую службу, какую захочешь. Я выполню любое задание, совершу любой подвиг, окажу любую помощь — чего бы мне это ни стоило, как бы мне это ни претило. Только отпусти нас.

По лицу Рафы медленно разлилась презрительная усмешка.

— И все? Какая мне от тебя польза?

— Сейчас? Никакой. Но я достигну большего. Не знаю, что готовит мне судьба, но через десять лет я буду не медником и не возчиком, уж поверь. И где бы я ни оказался, кем бы ни стал, я буду помнить мою клятву. — Опьяненный внезапной уверенностью в себе, Арен продолжал: — А знаешь, что еще? Думаю, ты хочешь, чтобы мы сбежали. Тебе наскучило обделывать делишки с кроданским отребьем и смерть как хочется устроить небольшой переполох. Хочется увидеть, как истекает потом жирная рожа Крента, когда он объясняется перед начальством. Хочется узнать, способны ли мы на побег, и понаблюдать за нашими усилиями. Так что принимай предложение, Рафа. Отпусти нас. Обещаю, когда придет время я весь буду к твоим услугам.

Последние слова прозвенели в воздухе, отразившись от стен. Все уставились на Арена. Он чувствовал восторг, дыхание перехватывало, ум заходил за разум. А потом, когда повисла тишина, его уверенность начала рушиться, словно песочный замок перед приливом.

Рафа запрокинул голову и разразился хохотом. Хлопнув Арена по плечу мясистой ладонью, он заявил:

— Пожалуй, ты можешь принести пользу! Язык у тебя подвешен, этого не отнимешь. Но не думай, братец, что сможешь позабыть о своем обещании, когда выберешься отсюда. Если не откликнешься на мой зов, потерей двух пальцев не отделаешься.

— Я умею держать слово, — ответил Арен.

«Победа не дается без жертв» — так сказал он однажды магистру Фассену, еще толком не понимая, что такое настоящие жертвы. А может, он и до сих пор не понимает. Но когда-нибудь непременно поймет.

Рафа выглядел довольным.

— Ну хорошо. Я принимаю твое предложение.

Он кивнул своим людям, державшим Кейда, и те отпустили пленника. Парень отполз в сторону, опасливо прижимая уцелевшую руку к груди. В том месте, где нож порезал кожу, сочилась кровь, но более тяжелых повреждений не было.

— А ключ от поварни? — спросил Арен.

— Не искушай судьбу, братец.

— Мы погибнем без пищи.

— В горах уйма всего, чтобы прокормиться, — сказал Рафа. — А денек-другой можно и поголодать. Не хочу, чтобы Грена погнали с должности. Но король снова явит милосердие, — добавил он, щелкнув пальцами и указав на трех своих приспешников: — Отдайте им ножи.

Те неохотно расстались с оружием, но перечить не решились.

— Ты меня раскусил, — с язвительной ухмылкой бросил напоследок Рафа Арену. — Мне хочется увидеть небольшой переполох. А если по пути ты прикончишь одного-двух стражников, я не стану орошать землю слезами.

Он вышел вон, и следом за ним потянулись его люди. Арен услышал, как звякнула цепь на двери, и они остались втроем в полумраке, осматривая доставшиеся им ножи.

— Граб не знает, как тебе это удалось, — с почтительным трепетом промолвил скарл.

— И я не знаю, — подхватил Кейд. — Тебе надо сделать памятную татуировку.

— Мы остались без еды, — мрачно проговорил Арен. Весь их замысел оказался под угрозой, и даже если они живыми переберутся через горы, он боялся подумать о том дне, когда от него потребуют выполнить обещание.

Снаружи прозвенел колокол, и юноша поднял голову.

— Последний колокол перед отбоем. Если кто-то решил передумать, сейчас самое время.

Никто не сказал ни слова.

— Стало быть, нет, — сказал Арен. — Передохнем немного. Впереди важная ночь.

Они сели, прислонившись к холодной плиточной стене. Снаружи, просвечивая сквозь покров туч, над миром нависала Тантера — обугленный шар, покрытый огненными трещинами, предвестник несчастья.

Для побега ночь не очень подходила, но за Ареном гнался Полый Человек, и ждать было некогда.

Долгое время все молчали, каждый погруженный в свои мысли. Граб грыз ноготь. Кейд потупился, уткнул локти в колени, а пальцы запустил себе в волосы. Арен осматривал свой нож, предаваясь воспоминаниям об отце.

Этот человек по-прежнему оставался для него тайной, и трудно было проститься с ним навеки, когда еще столько вопросов не разрешено. Может быть, вся эта трагедия не имеет отношения к его шашням с Сорой? Может быть, его отец и впрямь изменник?

Он крепко стиснул рукоять ножа. Хватит перекладывать с больной головы на здоровую, сказал он про себя. Виновен отец или нет, все несчастья Арена имеют один источник. Кроданцы убили отца. Кроданцы бросили его самого умирать в эту забытую богами тюрьму. И все потому, что они с отцом были оссианами, второсортными гражданами собственной страны, лишенными возможности прибегнуть к защите закона. Рабами, которых одурачили внешними атрибутами свободы.

Арен повертел нож в руке, и ему захотелось пустить этот клинок в дело.

Кейд поднял голову.

— Хотите послушать рассказ? — спросил он. — Мне тут вспомнился один. О том, как Халлек Бурный Кулак бежал из темницы короля-призрака. — Он устало улыбнулся. — Может, почерпнем что-нибудь полезное.

Но Арен слишком долго вдохновлялся вымыслами.

— Я бы лучше послушал про Кейда, Арена и Граба, — откликнулся он. — Как они выбрались из кроданского исправительного лагеря, словно тени в ночи. Это будет первое сказание, которое ты сложишь про нас, но не последнее; и я послушаю его в харчевне, далеко отсюда, под мясо и медовуху. Согласен?

— Согласен, — ответил Кейд.

По крыше застучали дождевые капли, сперва мягко и робко, потом громче и быстрее. Вскоре вся помывочная огласилась звоном, а снаружи яростно зашумел ливень.

Проливной дождь. Не туман, конечно, но тоже неплохо.

— Похоже, Джоха внял мольбам, — объявил Арен Кейду и поднялся. — Пора.

Он подошел к банной двери и со скрипом приотворил ее. Грязные лужи пузырились под ливнем, вода в них от кровавых лунных отблесков окрасилась багрянцем. Между бараками в поисках укрытия шлепал по слякоти стражник с фонарем в руке, до макушки закутанный в плащ, а на помосте вдоль наружной стороны частокола рядом с едва теплившимся смолистым факелом виднелся единственный лучник, весь сгорбленный и вымокший до нитки.

Арен толкнул банную дверь и выскользнул наружу, остальные последовали за ним.

Для побега Арен выбрал местечко в северо-западном углу лагеря — и к утесам близко, и добраться можно незаметно, перебегая между бараками. Факелы на частоколе располагались через большие промежутки, а по ту сторону изгороди были только травянистый речной берег да опушка леса в отдалении.

Они втроем сгрудились у барака, под карнизом, откуда хорошо были видны загоны костоголовых псов. Кейд протянул мешок с воронами. Граб начертил в воздухе какой-то знак — вероятно, для защиты, а может, извиняясь перед Костяным богом.

— Стойте здесь, — велел Арен. Взял мешок, еще раз взглянул на помост, а потом метнулся к щелке в изгороди и заглянул внутрь.

По другую сторону располагались загоны, в каждом из которых укрывалось по три костоголовых пса. Арен воскресил в памяти казнь Деггана и вспомнил, как эти твари превратили человека в кровавое месиво.

«Смелее, Арен, — велел он себе. Оглянулся на Кейда и Граба с надеждой наблюдавших за ним. — Они на тебя полагаются».

Он вытащил ворону и перебросил через изгородь. Птица приземлилась в лужу у подножия навеса. Он бросил еще двух. Одна упала слишком близко; другая отскочила от перекладины и чуть не угодила в одного из псов.

Все три зверя встрепенулись и, принюхиваясь, подошли поближе. Воронье мясо было им в диковинку, и поначалу они держались с опаской, но костоголовые псы не отличались терпением. Самый большой оттер двух других в сторону и в два счета проглотил ворону вместе с костями.

Арен швырнул еще одну, целясь подальше. Всего Эйфанн принес ему шесть ворон, и каждый из псов должен был съесть хотя бы одну. Сразу двое кинулись на очередную тушку и сцепились из-за нее ворча и порыкивая. Когда один одержал верх и принялся поедать ворону, другой сердито залаял.

Арен забеспокоился: он не рассчитывал, что звери поднимут шум. Наудачу перебросив через изгородь двух последних ворон он поспешил обратно к товарищам. Костоголовые псы с рявканьем принялись драться за неожиданную добычу.

— Псы всех переполошат! — злобно прошипел Граб, когда Арен вернулся под карниз. Словно в подтверждение его слов на помосте показался коренастый стражник. Наклонился и заглянул в загон, ладонью прикрывая глаза от дождя.

— Тихо! — прикрикнул он по-кродански. — Паршивые псины!

Арен и Кейд переглянулись. Шум мог привлечь других стражников.

— Уходим, — сказал Арен. — Вернемся, когда все уляжется.

Кейд кивнул. Арен повернулся, чтобы позвать скарла, но тот исчез.

— Где он? — встревожился Кейд.

Арен втихомолку выругался. Следовало предвидеть, что от Граба стоит ждать неприятностей.

— Идем, — мрачно буркнул он.

Они торопливо пробирались вдоль бараков. С горбатых крыш неслись дождевые потоки. Арен чувствовал себя загнанной дичью. Сначала Рафа, теперь это. Он думал, что предусмотрел каждую мелочь, но его замыслы шли прахом. Куда пропал проклятый скарл? Испугался и сбежал? Или задумал что-нибудь похуже?

— Кто идет?

Арен застыл на месте, а Кейд врезался ему в спину.

— Кто идет? — снова раздался голос. По боковому проходу приближался стражник с мечом в руке, расплывчатая тень в дождливом мраке.

Кейд метнулся вбок, словно готовясь бежать, но Арен схватил друга за руку и крикнул:

— У нас пропуска от капитана Хассана!

Стражник подошел ближе, и они увидели, что он ненамного старше их и очень напуган. Арен встал перед Кейдом, заслонив его. Если дозорный заметит веревку из одеял, обмотанную вокруг туловища Кейда, им конец.

— Почему на улице в такое время? — рявкнул стражник.

— Нужник засорился, — ответил Арен, перекрикивая шум дождя. — Капитан велел нам его прочистить.

Стражник заподозрил неладное, но побоялся звать на помощь, чтобы не показать свою неопытность.

— Предъявите пропуска, — потребовал он.

— Вот, — ответил Арен, подходя поближе и делая вид, будто тянется к карману, но на самом деле сомкнув ладонь на рукояти ножа, заткнутого за пояс.

Сердце колотилось, во рту пересохло, внутри все сжалось. Он собирался убить человека. «Он или мы, — стучало в голове. — Он или мы. Он или мы».

Вдруг из темноты метнулась тень. Стражник развернулся, но слишком медленно. Граб налетел на него, притиснул к стене барака и несколько раз пырнул ножом. Не успев охнуть, стражник сполз на землю и согнулся в три погибели, словно брошенная кукла.

— Фарган? Это ты там?

Заслышав голос, все трое спрятались под карнизом. Вопрос задавал лучник на помосте, тот самый, что прикрикнул на псов.

Арен снова запаниковал. Все выходило из-под контроля. Теперь наверняка поднимут тревогу. Побег сорвется, а их поймают и скормят…

— Все в порядке! — крикнул Кейд по-кродански. Его голос прозвучал тоньше обычного, гласные получились резкими и гортанными. Вышло очень похоже на Фаргана. — Ничего страшного!

Лучник продолжал коситься в темноту, почуяв, что дело нечисто.

— Фарган? — повторил он.

— Все в порядке, говорю! — крикнул Кейд, уже с раздражением.

Лучник закряхтел и побрел прочь. Арен облегченно выдохнул и с благодарностью кивнул Кейду.

— Я знал, что мои уроки кроданского пригодятся, — шепнул он.

— Ага, — ответил Кейд. — Но хорошо, что он убрался. Я почти исчерпал свой словарный запас.

— Граб считает, что тело лучше убрать, — вставил скарл.

Они оттащили Фаргана в боковой проход, где другие стражники вряд ли его увидят, и поделили между собой имущество убитого. У него оказались хорошие башмаки, толстые носки и приличный плащ. Кейд предложил Арену надеть доспехи убитого, чтобы в случае чего притвориться стражником, но юноша взял только меч и перевязь, рассудив, что лучше отправиться налегке, чтобы оторваться от погони.

— Проверю, как там псы, — сказал он.

— На этот раз поосторожнее, ладно? — пробормотал Граб.

Снова отыскать в темноте псов оказалось трудно. Один без сознания лежал на боку. Другой спал, свернувшись калачиком. Третий еще держался на ногах, но с трудом. Наконец он свалился наземь, дернулся несколько раз и затих.

Арен облизал губы, пересохшие от волнения. Драккеновы слезы сделали свое дело. Псов удалось усыпить. Но достаточно ли крепко?

Он решил не мешкать, иначе мужество дрогнет. Подпрыгнув, он перемахнул через изгородь.

Костоголовые псы и ухом не повели. Вблизи они оказались еще огромнее, настоящие груды мышц, ощерившиеся клыками; в любое мгновение они могли очнуться и растерзать его. Арен держал наготове снятый с покойника меч. Один из псов вздрогнул. У Арена сердце захолонуло, и он отпрыгнул назад, вскинув клинок. Пес глубоко вздохнул и снова провалился в забытье.

Не услышав ни криков, ни лая, Граб и Кейд перелезли через изгородь и торопливо пересекли загон. Граб зажал нож в зубах и начал карабкаться вверх по жердям.

Кейд с Ареном последовали за ним и вскоре догнали скарла, который балансировал на перекладине прямо под помостом, сжав в руке нож и указывая острием на доски, скрипевшие под шагами стражника.

— Подождем, пока пройдет, — шепнул Арен. — Потом двинемся дальше.

Граб смерил его невозмутимым взглядом.

— Рассуждаешь как ребенок. Мимо него не проскользнуть.

Арен открыл рот, чтобы возразить, но удержался. В глубине души он понимал, что скарл прав. Он почувствовал во рту привкус желчи и сглотнул.

— Начинай, я за тобой.

Граб снова зажал нож в зубах. Сверху опять раздались шаги — угрюмая поступь изможденного человека, через силу исполняющего свой долг. Арен на мгновение почувствовал жалость. Кроданец или нет, но это живой человек, быть может отец семейства. Но сейчас он преграждает им путь к свободе, а значит, с ним придется разделаться.

Граб перемахнул через ограждение помоста с ловкостью, отнюдь не соответствующей его весу. Арен услышал быстрые шаги и пригнулся, увидев, как две тени схлестнулись в безмолвной схватке. Нож Граба вошел в тело противника; стражник замер и поник, а скарл столкнул обмякшее тело с частокола.

Арена передернуло от ужаса. У человека отняли жизнь с такой пугающей простотой. Но потом он вспомнил другие жизни, оссианские, которые прервались здесь, и произошедшее показалось ему не столько убийством, сколько возмездием. Он присел возле Кейда и размотал грязную веревку из одеял, привязав один конец к частоколу. И вдруг нескольких дюймах от его лица в изгородь воткнулась стрела.

— Побег! — раздался крик в темноте.

Первым нашелся Граб. Он протолкнулся мимо Кейда, схватил веревку и швырнул вниз со стены, после чего спустился сам, ловко перебирая руками.

— Уходим! — крикнул Арен Кейду, высматривая, кто стрелял. В их сторону, на ходу обнажая меч, бежал привлеченный криком стражник.

Кейд замешкался, не желая оставлять Арена одного, но Арен еще настойчивее повторил: «Уходим!», и Кейд, обеими руками схватившись за одеяло, перелез через частокол.

Еще одна стрела прилетела сквозь пелену дождя, и Арен пригнулся. Острие угодило ему в плечо, пронзив несколько слоев одежды и чудом не задев кожу.

Раздался быстрый, резкий треск рвущейся ткани, послышался крик, а следом — стук упавшего на землю тела. У Арена душа ушла в пятки; метнувшись к краю частокола, он увидел беспомощно свисающий обрывок одеяла. Узлы были завязаны крепко, но дешевая ткань не выдержала веса Граба и Кейда.

— Прыгай, Арен! — позвал Кейд из темноты. — Я не ушибся! Прыгай!

Арен не видел земли, но помнил, что частокол высокий, и если с него упасть, можно что-нибудь сломать. И все же он прыгнул.

В ушах зашумел воздух. Потом ноги ударились о землю, и Арен рухнул на бок. От дождя почва превратилась в рыхлую грязь, которая смягчила удар, и падение оказалось не смертельным.

Граб уже несся во весь опор в сторону деревьев, видневшихся в отдалении у берега реки. Стрела просвистела в воздухе и с чавканьем вонзилась в раскисшую землю.

— Арен, бежим!

Настойчивый голос Кейда вытащил Арена из забытья. В голове у него шумело, но он был цел. Он был жив. И мог бежать.

Сначала спотыкаясь, потом все быстрее и увереннее беглецы скрылись за пеленой дождя, а в ушах у них отдавался звон колокола, бившего тревогу.

Молния расколола небо, осветив горы от горизонта до горизонта, и гром пророкотал среди вершин. Ветер свистел и завывал, швыряясь дождевыми брызгами; в вышине мчались тучи. Ливень превратился в яростную бурю.

— Я слегка переусердствовал, когда молился о непогоде, — пробормотал Кейд, окоченевшими пальцами цепляясь за скользкий камень и стараясь не думать о возможном падении. Чуть выше его Арен с мрачной сосредоточенностью нашаривал уступ, за который можно схватиться, а Граб уже добрался до верха: мерзавец ползал как паук. Кейд был сильнее Арена, но не такой проворный, поэтому двигался медленно и размеренно, тщательно нащупывая дорогу.

От лагеря их отделял сосновый лес, покрывавший склоны, — море колыхавшихся на ветру ветвей. Среди деревьев мелькали фонари преследователей. Среди багровой тьмы разносился лай костоголовых псов.

Добравшись до верха, все трое скорчились в зарослях папоротника у подножия шумевших сосен. Кейд подышал на руки и натянул перчатки. Как бы он ни продрог, взбираться по скале в перчатках было бы самоубийством.

— Ветер нам на руку: он собьет псов со следа, — заметил Арен, и Кейд воспрял духом: таких упрямцев, как его друг, еще поискать. Если он на что решился, его не остановишь. Они пережили тюрьму, переживут и погоню.

Возглавляемые Ареном, они двинулись дальше сквозь лесную чащу; на голову им капала вода. Наконец путь перерезала широкая тропа. Арен сделал остальным знак отойти, все трое спрятались за деревьями, и в это время мимо проскакали двое конных стражников. Едва они скрылись, Кейд высунулся и бросил взгляд вдоль тропы, ведущей к узкой расселине. Там, преграждая дорогу, ожидали еще четверо стражников.

— Нас опередили, — сказал Арен. По ту сторону тропы начинался лесистый склон, ведущий к голой вершине. — Идем дальше. Отыщем другую дорогу. Если придется, перелезем через гору.

Слева показались фонари и послышался лай. Беглецы рванули через тропу, и в этот миг их осветила вспышка молнии.

— О Девятеро, я думал, буря на нашей стороне! — посетовал Кейд. — Думаете, ловчие нас видели?

— Граб думает, что нет, — предположил скарл.

Ветер донес до них звуки рога.

— Арен думает, что да, — ответил Арен. — Вперед!

Они ринулись дальше сквозь чащу, ничего не видя в темноте, скорее чутьем, чем зрением отыскивая, куда поставить ногу. Сзади раздавались крики ловчих. Рог протрубил снова, и костоголовые псы алчно залаяли, почуяв добычу.

Вскоре беглецы услышали сквозь дождь журчание воды, и путь им пересекла узкая каменистая впадина, по дну которой бежал неширокий ручей. Арен спустился во впадину и собирался перейти на другую сторону, но Кейд нагнал его и схватил за руку.

— Поднимемся по течению, — предложил он. — Это поможет оторваться от собак.

— Здравая мысль, — согласился Арен, вошел в воду и двинулся вперед, шлепая ногами. Кейд и Граб пустились следом. Идти было тяжело, и Кейд не раз падал на четвереньки, но когда рог протрубил в следующий раз, его звук раздался уже далеко позади.

Ручей закончился у отвесного утеса. С вышины тонкой завесой низвергался водопад. Попасть наверх надежды не было, поэтому они направились вдоль подножия утеса.

Деревья внезапно закончились, и беглецы оказались на открытом каменистом пространстве. Вспыхнула молния, и они увидели голые края расселины, похожей на рваную рану в земле; по дну протекала река — та же самая, что в Саллерс-Блаффе. Дальше по течению виднелись огни лагеря. Они заплутали и вернулись на прежнее место.

Арен выругался, озираясь по сторонам, точно загнанный зверь. Слева вздымались утесы, не позволяющие пройти вдоль расселины. Оставалось или повернуть назад, в лес, или спускаться по склону расселины — обратно к Саллерс-Блаффу и лагерю.

— Куда теперь, Паршивец? — спросил Граб.

Арен не знал, что ответить. Он пытался что-нибудь придумать, и тут среди отдаленных деревьев показались люди: стражники с луками и мечами, ловчие с костоголовыми псами на поводках.

Все мужество Кейда и Арена мгновенно испарилось. Бежать некуда. Они в ловушке.

— Там внизу река. Возможно, мы останемся живы, если прыгнем, — пробормотал Кейд.

— Возможно, — со слабой улыбкой ответил Арен, но его слова прозвучали как прощание.

— Только не Граб! — вскричал скарл. — Граб еще не готов отправиться к Костяному богу! Аквквад Урготха джегг каумм! — Он вскинул нож, блеснувший в кровавом свете, и с воплями ринулся в сторону стражников.

Ловчие отпустили поводки, и на каменистую площадку выскочили костоголовые псы. Сверкнула молния, выхватив из темноты жуткое зрелище: скарл, весь в татуировках, с набухшими жилами на шее, с безумием во взгляде и воздетым над головой жалким клинком, а напротив — костоголовые псы с масками смерти на мордах и ощеренными пастями.

Дважды прозвенела тетива, и псы с разбега рухнули наземь. У одного стрела торчала из затылка, другому вонзилась между ребер.

Граб резко остановился, завидев движение среди деревьев за спиной у стражников. В темноте сверкнул меч, рассекший одного из лучников от ключицы до пояса. Снова прозвенели луки, и клинки врезались в плоть. Половина стражников упала замертво, не успев понять, что на них напали; остальным еще хватило времени, чтобы сосчитать до одного и примириться с Вышним, прежде чем отправиться следом за товарищами.

В считаные мгновения все закончилось. Граб в растерянности стоял под дождем, недоуменно уставившись на неподвижных костоголовых псов. Арен и Кейд дрожали у края расселины спиной к обрыву, ожидая, когда покажутся неожиданные избавители.

Из-за деревьев появились четверо. Двое держали луки: хорошо одетый статный юноша с тонкими усиками и строгая девушка с собранными в пучок рыжими волосами. Двое других были вооружены мечами; наружность и походка изобличали в них опытных воинов. У одного голова была выбрита, только посередине торчал вихор который свешивался на висок, как у китобоев из Криволомья. Его товарищ носил густую черную бороду и выглядел мрачнее грозовых туч, застилающих небо.

— Это он? — спросил криволомец, острием меча указывая на Арена.

Все четверо прошли мимо Граба, не удостоив его вниманием. Бородач сурово оглядел Арена.

— Он самый, — вымолвил он наконец, и в голосе прозвучало отвращение: — Вылитый отец.

Сверкнула молния, осветив широкий сморщенный рубец у него на шее.

— Арен из Шол-Пойнта, — сказал Полый Человек. — Я тебя искал.