Пламенный клинок

ГЛАВА 50

Когда Арен проснулся, за занавесками ярко светило солнце. Проспал он долго, поскольку лег только на рассвете. Он еще немного повалялся, скользя взглядом по узору на занавесках, ни о чем не думая. Впервые за долгое время сознание у него прояснилось. Сегодня Арен окончательно понял, кто он такой.

Он повернулся на бок, шелестя мягким одеялом, и обнаружил на прикроватном столике холодный завтрак: ветчину, сваренные вкрутую яйца, печенье и фрукты. Почувствовав зверский голод, юноша проглотил угощение в мгновение ока, после чего направился искать Гаррика. Арену хотелось удостовериться, взаправду ли в нем произошла перемена и значит ли вчерашняя клятва для Гаррика столько же, сколько для него.

Гаррика Арен отыскал в кабинете у Мары; вдвоем они обсуждали чертежи, раздобытые минувшей ночью. Дверь была открыта, и юноша, приближаясь, услышал их беседу.

— Невероятно, — говорила Мара. — Они только-только начали исследовать подземелья. Смотри, здесь они проделали проход.

— Это был оплот урдов в Первой империи. Их величайшая твердыня.

— Без тебя знаю, Гаррик, — проворчала Мара. — А новая крепость построена на ее фундаменте. Но урдские подземелья гораздо глубже. Вот за их карту я что угодно отдам.

— Вот какая-то схема. Ее ты ищешь?

— Нет. Это система пещер. Думаю, начинается от горного озера. Возможно, так в них поступает вода? Но взгляни на отметку: этой схеме двести лет! Как Ярин все это добыл?

— Не исключено, что когда-нибудь тебе предоставится возможность спросить у него лично.

Гаррик увидел в дверях Арена и сделал ему знак войти.

— Взгляни и ты, — предложил он. — Имеешь право, ведь ты поучаствовал в том, чтобы все это отыскать.

Арен вспыхнул от удовольствия. Его допускали к тому, что раньше утаивали. В глазах Мары он заметил легкое замешательство, но она промолчала.

Количество материалов было ошеломляющее. Арен видел всевозможные графики, расчетные ведомости и диковинные чертежи — планы помещений, как объяснила Мара. Для Арена они представляли сплошную путаницу, но Мара ухитрялась из каждого документа извлекать смысл. Ей было достаточно прочесть что-нибудь один раз, чтобы запомнить слово в слово, и Арен дивился, как ей удается удерживать в памяти столько сведений.

— Здесь будут разгружать повозку, когда мы въедем в замок, — сказал Гаррик, указывая на двор внутри главной стены. — Бочки с амберлинским доставят в кладовую. Мы предполагаем, что в эту, рядом с кухней, прямо под пиршественными залами, чтобы вино сразу было наготове для принца. Но какими бы сведениями мы ни располагали, окончательно решилось еще не все.

— Почему вас так заботит, куда доставят вино? А где Пламенный Клинок? — с нетерпением спросил Арен.

— Каждая мелочь важна, Арен, — ответила Мара.

— Пока будут разгружать повозку, выскользну я, одетый в ливрею, — сказал Гаррик и указал на комнату на другой схеме. — И направлюсь в сокровищницу, к Пламенному Клинку.

— А как ты туда проникнешь? — спросил Арен. Он не вполне понимал, как соотносятся между собой разные чертежи, но справедливо подозревал, что сокровищница и внутренний двор отделены друг от друга множеством всяких помещений, да и находятся на разных уровнях.

— Над этим мы и размышляем, — сказала Мара. — Зайди попозже, и у нас, возможно, появится ответ.

Арен понял намек. Его любопытство замедляло их работу, поэтому не стоило злоупотреблять благожелательным приемом. Он поблагодарил обоих и направился вниз, к Кейду.

На сделку с Клиссеном он пошел по многим причинам, но главной из них был именно Кейд. Желание спасти дружбу, спасти самого Кейда чуть не привело Арена к трагической ошибке.

Теперь он решил все сделать правильно.

Арен отыскал Кейда в саду, в одном из многочисленных укромных уголков; паренек сидел рядом с Фен и что-то выстругивал. Из-за осенних деревьев доносился голос Орики.

Поглощенный своим занятием, Кейд не заметил приближения Арена и раздосадованно цыкнул, резанув ножом кусок дерева, который держал в руках. Фен посмотрела, что у него получилось, и подавила смешок.

— Я думала, ты сын столяра.

— Ну да. И, пожалуй, еще не бывало, чтобы яблоко падало от яблони настолько далеко.

— Видимо, так, — усмехнулась Фен.

Арен почувствовал укол ревности при виде того, как непринужденно общаются эти двое. Кейд поднял глаза и увидел Арена.

— Эй, дружище! Посмотри-ка, что я смастерил. — Он протянул Арену причудливый кусок дерева.

Арен оглядел его со всех сторон.

— Это лошадь? — спросил о н.

— Это варгиня! — ответил Кейд. — Вроде той, на которую мы тогда охотились.

— А! Значит, это дикая свинья.

— Так то была дикая свинья? — воскликнула Фен, повернувшись к Кейду. — А ты сказал, что варгиня!

— То была большая дикая свинья, — смутился Кейд.

Арен улыбнулся, но веселость, которую все трое на себя напускали, была какой-то вымученной.

— Кейд, поговорим?

По лицу Кейда пробежала глуповатая ухмылочка, которая появлялась всякий раз, когда он нервничал.

— Похоже, дело серьезное. — Фен поднялась со скамьи и взяла свой лук. — Мне нужно поупражняться. А то потеряю навык.

Арен с благодарностью посмотрел ей вслед. Кейд беспокойно поерзал на месте.

— Ну так что?..

— А вот что, — сказал Арен. Заводить подобные разговоры всегда было трудно. — Вчера я попал в переделку.

— Угу, — отозвался Кейд. — Ты говорил. Едва улизнул от того охранителя. Страх, да и только.

— Да уж, — подтвердил Арен, хотя говорил совсем о другом. — И я задумался о нашем разговоре, тогда, на рынке. Если бы я разбился насмерть, прыгая с того здания, или если бы охранитель меня убил… В общем, я бы не хотел, чтобы между нами остались недомолвки.

Кейд кивнул.

— Я тоже так подумал, — признался он. На этот раз он не попытался обратить все в шутку, и Арен был ему благодарен.

— Когда мы сбежали из лагеря в Саллерс-Блаффе, я думал, что перед нами открывается весь мир. Мы могли пойти куда угодно, начать все заново. Но потом мы присоединились к Гаррику, и я не уверен, хотел ли я этого. Чего я хотел, так это разузнать об отце, поэтому я остался с ним и… А потом подумал, что мы могли бы вернуться в Шол-Пойнт, и такая возможность появилась, но… — Он запнулся, увидев недоумение на лице Кейда. — А чего хочешь ты? — спросил он наконец.

Кейд удивленно взглянул на него.

— Ты меня уже спрашивал.

Арен почувствовал укол стыда.

— Извини, Кейд. Ведь раньше решения всегда оставались за мной, верно? Трудно отделаться от старых привычек. Но мы уже не дети.

— Не дети, — согласился Кейд. На мгновение он задумался, потом вскинул голову и заговорил уже увереннее: — Я хочу увидеть, чем все закончится. Вот чего я хочу. Хочу быть к чему-то причастным. Эти люди теперь наши друзья. Да простят меня Воплощения, мне даже Граб начинает нравиться, хотя воняет от него, как от ослиной задницы.

— Но ты ведь понимаешь, что Железная Длань будет постоянно следовать за нами по пятам, а если нас поймают, нам уготовано кое-что похуже, чем просто смерть? — спросил Арен. — Мы не в сказке, где герою суждена победа только потому, что он герой. Есть вероятность, что мы закончим как Осман.

— Я думал об этом, — ответил Кейд. — Много думал.

— Тебя это не пугает?

— Конечно, пугает. Но еще больше меня пугает мысль о возвращении в Шол-Пойнт. Люди вроде Гаррика сражаются за что-то настоящее. Даже став лицедеем, как мечтал, я бы просто разыгрывал истории, написанные другими. А теперь я пишу собственную историю!

Арен не удержался от улыбки. Красноречие указывало, что Кейд отрепетировал свою речь заранее. Значит, он размышлял о своей судьбе и сделал выбор осознанно.

— Лучше бы я послушал тебя с самого начала, — сказал Арен.

— Теперь ты понимаешь, — усмехнулся Кейд.

— Все меняется, верно? Ты сам так сказал. Но это отнюдь не плохо. Может быть… может быть, все изменится к лучшему? — Его раздосадовало, насколько неуклюже прозвучала реплика. Почему так трудно облекать чувства в слова? — Нам нужно просто держаться вместе. Тебе и мне.

— Да, — сказал Кейд. Он тоже мучительно подбирал слова. — Тогда на рынке, насчет Фен… я ляпнул глупость.

— Да ладно тебе. Ты ведь ее любишь..

— Не все так просто. Я сам не знаю, люблю ли. — Арен первым начал наводить мосты между ними, и Кейду не терпелось ответить тем же. — Знаю, о чем ты думаешь. Дескать, я втрескался в девчонку и бегаю за ней, как за Астрой, а до нее — за Перлой, и за Ченни, и… — Он заметил, как Арен невольно расплывается в улыбке. — Да, знаю. Я безнадежен. А со сколькими из них я целовался? Ни с одной. — Он пожал плечами. — Я завидовал тебе и Соре. Недолюбливал ее и все равно завидовал. Может, я просто хотел, чтобы какая-нибудь девчонка наконец стала моей. Иногда меня утомляет собственная роль шута.

— Люди любят тебя, Кейд. Не нужно так стараться.

— Разве просто отделаться от старых привычек?

Арену пришлось согласиться.

— Но если тебе тоже нравится Фен, — продолжал Кейд, — пусть она достанется лучшему, и все такое.

Арен засмеялся.

— Она не награда, которая должна кому-то достаться, Кейд. Сомневаюсь, что мы для нее больше, чем просто друзья. А если больше, думаю, она сама нам скажет.

— Ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю. Спасибо, что поделился. Но послушай: есть ты и я, верно? Это главное. И мы не позволим, чтобы между нами встала какая-то девчонка.

Они пожали друг другу руки, и на этом откровения закончились. Арен почувствовал радостное облегчение. Объясняться всегда трудно, но сейчас получилось даже проще, чем он ожидал.

И тут Арен вспомнил:

— Ты ведь так и не написал родителям?

Кейд виновато потупился.

— Не довелось.

— Хочешь, сейчас напишем? Я тебе помогу. А Мара отправит.

— А если Железная Длань еще следит за Шол-Пойнтом? Письмо ведь могут перехватить.

— И что? Кроданцам и так уже известно, что мы в Моргенхольме. — О причинах своей уверенности он предпочел умолчать. — Давай. Если хочешь, можешь рассказать папаше, что мы заодно с Серыми Плащами.

— Серых Плащей не существует.

— Твой папаша об этом не знает.

Лицо Кейда расплылось в улыбке.

— А почему бы нет? Какая разница, если назад мы не вернемся? До тех пор, покуда не выгоним кроданцев.

— Назад дороги нет. Только вперед.

Кейд хлопнул его по плечу, и в этот миг все стало по-прежнему.

— Ха! Ну что ж. Тогда пойдем сочинять письмо!

— За наше великое начинание, — сказала Мара, поднимая бокал. — И за свободу!

Остальные тоже подняли бокалы, а Арен и Кейд издали радостные возгласы. Мара села, и все снова принялись за трапезу — кроме Граба, который и не прекращал есть. Сегодня они устроили пир, как будто победа была уже решенным делом. Сегодня они провожали двух своих товарищей: один направлялся навстречу славе, другой возвращался домой.

Столовая зала в доме Мары, безупречно чистая и величественная, была обставлена по моде тридцатилетней давности. Здесь не нашлось места строгим прямым линиям, которые так любили кроданцы. На окнах — тяжелые пышные шторы, на стенах — гобелены и узорчатые обои. В огромном камине пылал огонь, посуда на столе стояла совершенно разнородная: деревянная, каменная, стеклянная, глиняная. Обстановка была самая что ни на есть оссианская, застывшая во времени накануне того, как страна досталась во власть кроданцам.

Арен, захмелев и наевшись, удовлетворенно откинулся на спинку стула и оглядывал собравшихся. Фен посмеивалась над Грабом, а Кейд ее подначивал. Мара, обычно холодная и величавая, теперь выглядела воодушевленной. Орика и Харод сидели бок о бок: рыцарь с чопорным видом вкушал пищу, Орика смеялась и шутила. Даже Киль, похоже, пребывал в хорошем настроении: сделав выбор, он обрел некоторое спокойствие.

Гаррик — Кадрак из Темноводья, последний из Рассветных Стражей — сидел за столом напротив Арена. Пил он немного, ибо впереди у него было важное дело. То, что Арен узнал об отце, заставило его крепко задуматься; а Гаррику он все простил. Обиды, выпавшие на долю Арена, казались мелочью по сравнению с теми, которые вытерпел Гаррик, однако тот рискнул всем, чтобы выручить сына своего смертельного врага. Потому что дал клятву.

— Минуточку внимания! — попросил Харод. — Госпожа кое-что хочет сказать.

— Песню! — выкрикнул Кейд, когда Орика поднялась с места.

— Если Граб еще раз услышит эту песню, о чем бы она ни была, он воткнет вилку себе в глаз, — заныл скарл.

— Тише. Песни не будет, — сказала Орика, улыбнувшись обоим. — Но если ты желаешь, чтобы я замолчала, мой дружище скарл, боюсь, тебя ждет неудача. Ни я, ни моя песня никуда не денемся.

Граб, который снова было принялся обгладывать мосол, оскалился и зарычал по-собачьи.

— Судьба причудливо свела нас вместе, — начала Орика. — Но замыслы Лохматой Лицедейки всегда причудливы. Мой народ изгнали из страны, и никто не знает куда и почему. Не знаю, что вы задумали, но хочу увидеть, как кроданцев вышвырнут из Оссии, ведь тогда появится надежда помочь и моему народу. Ваше дело стало нашим, поэтому мы с Хародом смиренно спрашиваем: берете ли вы нас с собой?

— Да! — с воодушевлением воскликнул Кейд и тут же смутился, поняв, что решать не ему. — Ну, во всяком случае, я буду рад.

Тогда поднялась Мара.

— Полагаю, наш восторженный друг говорит за всех. Предстоит сделать еще многое, и нам нужны стойкие сердца и здравый рассудок, острые умы и острые мечи. Вы приняты.

Все, кроме Граба, разразились радостными возгласами и застучали кулаками по столу. Даже Киль захлопал в ладоши. Орика изящно поклонилась, Харод тоже отвесил поклон, гораздо более неуклюжий.

— Никто не радовался, когда присоединился Граб, — проворчал скарл, закатив глаза.

Собравшиеся снова расселись, и Арен улыбнулся Орике. Она улыбнулась в ответ, и ее взгляд упал на запястье юноши, где Эйфанн оставил отметину Друга Сардов, — и Арен оправдывал это звание.

— Мой отец говаривал: «После приветствий настает черед прощаний», — сказал Киль. Он был почти трезв, хотя выпил изрядно. — Я не любитель долгих проводов, но мы столько повидали вместе, что мне нельзя уйти, не сказав ни слова. — Он собрался с духом, ведь прощальная речь давалась ему нелегко. — Я нужен своим родным, а это значит, что я от вас ухожу. Сегодня я провожу Гаррика до места, а с утренним приливом отплыву в Ракен-Лок. И назад уже не вернусь.

— Наш последний путь, — сказал Гаррик, — мы закончим рука об руку, как начали.

Киль угрюмо кивнул и осушил стакан.

Все постарались утешить и поддержать Киля, и беседа понемногу возобновилась. Лишь об одном не могли они говорить: о том деле, на которое отправлялся Гаррик, поскольку, хотя Харод и Орика были теперь с ними заодно, еще не пришло время полностью доверять им. В ближайшие дни они и так все узнают, когда Гаррик вернется с Пламенным Клинком.

Дверь открылась, торопливо вошла Лария и что-то прошептала на ухо хозяйке. Все забеспокоились и уставились на Мару в ожидании новостей.

— Спокойно, — улыбнулась та, видя их встревоженные лица. — Ничего плохого не случилось. Скорее наоборот. Кажется, ваша подруга-друидесса очнулась.

На мгновение все притихли, пораженные столь радостным известием, а потом Арен, Кейд, Фен и Гаррик повскакивали с мест и ринулись прочь из столовой. А Граб, воспользовавшись случаем, принялся соскребать остатки с тарелки Арена в свою.

Когда Арен и Кейд ворвались в спальню к Вике, та сидела на кровати и почесывала шею Скирде. Друидесса выглядела похудевшей, но вполне здоровой, и Арен не удержался от радостного возгласа. Только теперь он понял, как скучал по ней.

Оба бросились к ней и крепко обняли, а Вика засмеялась от неожиданности. Скирда принялась с лаем носиться вокруг кровати, а потом вспрыгнула на постель и просунула морду в кольцо их объятий, словно не желая оставаться в стороне.

— Я поправилась бы раньше, если бы знала, какой прием меня ожидает! — усмехнулась Вика.

— Мы рады, что ты вообще поправилась, — сказал Арен. Все последние недели их угнетало ее неопределенное состояние. Из памяти еще не изгладилась гибель Османа, и потерять Вику было бы еще тяжелее. В ее выздоровлении виделся добрый знак.

Тут подоспела Фен и встала у самых дверей, а Гаррик — чуть позади; он улыбался, что случалось редко.

— А вы как? — спросила Вика и перевела взгляд с Арена на Гаррика, будто поняла, что произошли перемены. — Вижу, много чего случилось.

— Узнаешь в свое время, — ответил Гаррик. — Но в целом у нас все хорошо.

— Как я рад тебе, Вика! — воскликнул Кейд и снова стиснул ее в объятиях. Но тут Скирда лизнула его в щеку, и он отпрянул, брезгливо тряся головой.

— Она просто ласкается, — засмеялась Вика.

— Лучше бы ее ласки были не такими слюнявым, — проворчал Кейд, утираясь рукавом.

Фен опасливо приблизилась к кровати.

— Я смастерила это для тебя, пока мы плыли на корабле. — Она протянула Вике резную деревянную фигурку размером с большой палец. Фигурка изображала Сарлу, Красноокую Отроковицу; капюшон был откинут с лысой головы. Даже в таком мелком масштабе Фен удалось передать грозный взгляд Повелительницы Червей.

— Я много раз молила ее пощадить тебя, — смущенно проговорила Фен.

Вика улыбнулась и взяла фигурку обеими руками.

— И она пощадила. Ведь Сарла не только приносит смерть, но и вершит милосердие. — Друидесса кивнула девушке: — Спасибо. Я буду носить ее вместе с другими оберегами.

Фен покраснела и отошла.

— Когда ты спала, то говорила на неведомых языках, — сказал Гаррик. — Где ты побывала в своих видениях?

— Где побывала? — отстраненно переспросила Вика. — О, об этом стоит рассказать. Я забрела в Страну Теней дальше, чем когда-либо прежде. Я видела висевшие в воздухе крепости, которые рассыпались в каменное крошево и тут же восстанавливались вновь в ином облике. Видела города, над которыми светило черное солнце; в них кишели призраки, а улицы раздвигались передо мной, словно волны перед кораблем. Потом я подошла к воротам Кар-Вишнаха, великой твердыни, в которой заточены Чужаки. Я постучала в ворота и вступила внутрь, туда, где бродят Истязатели в бряцающих одеждах, а из глубин доносятся вопли мучимых.

— И что ты узнала там, среди Истязателей? — угрюмо спросил Гаррик.

— Много всякого, но ничего хорошего, — в тон ему ответила Вика. Скирда заскулила и положила голову хозяйке на колени. — Разрыв между этим миром и Страной Теней меньше, чем когда-либо со времен Второй империи, и сужается изо дня в день. Хаос набирает силу. Урдские шаманы воскрешают забытые знания; химеристы, которые прежде были обычными шарлатанами и плутами, научились вдыхать жизнь в свои создания. На западе усиливает хватку Теократия Вочеловеченного, а колдуньи из Скара-Тхун, бросая кости, узнают правду чаще, чем прежде. Боюсь, страхоносцы — лишь первый проблеск грядущих ужасов. Мы сражаемся уже не за Оссию. А за судьбу всего мира.

— Что все это значит? — спросила Фен.

— Не знаю, — ответила Вика. — Одно мне известно: страхоносцев нужно остановить. Кроданцы связались с силами, которых сами не понимают. Они глупцы, если рассчитывают обуздать своих новых приспешников.

— А хороших новостей совсем нет? — спросил Арен.

— Не стоит отчаиваться, — сказала Вика. — Битва еще не проиграна. Мы предупреждены, а значит, вооружены. Меня коснулась скверна со стрелы, которой поразил меня Тлен, и мне кое-что открылось. Теперь я знаю, какова природа нашего противника. Пламенный Клинок совсем близко от нас, и у нас есть заступник, который добудет славный клинок и приведет нас к победе. — С этими словами она перевела взгляд на Гаррика, и Арен увидел в ее глазах неистовый блеск.

Гаррик хмыкнул.

— Я ничего не смыслю в видениях, — признался он. — Но обещаю: я сокрушу кроданцев.

С лестницы донеслись шаги, и он обернулся на звук.

— Пора идти, — послышался голос Киля.

Гаррик кивнул и снова повернулся к друидессе:

— Прощай, Вика. Рад, что перед уходом успел застать тебя в добром здравии. Прощайте, Кейд, Фен… Арен. — Гаррик по-особенному произнес имя юноши, словно напоминая о том, что между ними произошло. — Я ухожу, чтобы сделать первый шаг к свободной Оссии. Да пребудут со мной Воплощения.

— Да пребудут с тобой Воплощения, — в один голос произнесли Кейд и Вика. Фен еле слышно повторила за ними напутствие.

Гаррик вместе с Килем спустились по лестнице, и Арен уставился в опустевший дверной проем. Насколько иначе все могло сложиться, если бы он с самого начала узнал правду о Полом Человеке. Решено: после возвращения Гаррика он начнет все сначала.

Но на лице у Вики промелькнуло подозрение, и Арен понял: она заметила то, чего не заметил он.

— Что такое? — спросил он.

— Ничего, — солгала она.