Пламенный клинок

ГЛАВА 38

Киль приоткрыл дверь в спальню сына, словно боясь того, что увидит за порогом. Тед сидел, привалившись к спинке кровати, и пристально смотрел на отца.

— Я думал, ты спишь, — смущенно произнес Киль. Унылый дневной свет напрочь лишил комнату уюта. Болезнь витала в воздухе, словно призрак.

Киль прокашлялся, открыл дверь полностью и вошел, впустив следом Вику, по пятам за которой трусила Скирда. При виде друидессы Тед напрягся и выпрямился, в тревоге округлив глаза.

— Не пугайся, это друг! — успокоил Киль и пояснил, обращаясь к друидессе: — Он не любит незнакомцев.

В его голосе звучали извинение и смутное чувство стыда, которое криволомец испытывал с тех пор, как понял, что сын никогда не станет крепким юнцом, которым Киль хотел его видеть. Сколько бы Мариелла ни уверяла его в обратном, странности сына он воспринимал как собственную неудачу. Как вину.

— Здравствуй, Тед, — ласково поздоровалась Вика. — Наверное, мой вид для тебя необычен. Пожалуй, тебя удивляет, почему мое лицо так раскрашено. Я друидесса. Знаешь, что это такое?

Дыхание мальчика участилось. Так обычно и случалось: сначала нарастала паника, а потом Тед впадал в истерику, вопя и корчась. Когда было особенно плохо, глаза у него закатывались, Тед весь трясся, на губах выступала пена.

— Друиды помогают людям, Тед, — сказала Вика, словно утихомиривая испуганное животное. — И я пришла тебе помочь. Согласен? Меня зовут Вика, а это Скирда.

Тед уставился на собаку и перевел дыхание; страх в глазах ребенка сменился любопытством.

Не дожидаясь приказания хозяйки, Скирда подошла к Теду и положила голову ему на колени. Мальчик неуверенно выпростал руку из-под одеяла и осторожно опустил ладонь на шею собаке. Киль с облегчением взглянул на Вику, а дыхание Теда выровнялось, и на губах у него появилась слабая улыбка.

— Поговори с ним. Напомни о чем-нибудь хорошем, — предложила Вика, а сама достала из-под плаща фляжку и сделала глоток.

Киль силился найти подходящий предмет для разговора. Мариелле подобные вещи удавались лучше, но сейчас она сидела с Флюком на кухне, злясь на мужа, который привел к сыну шарлатанку-знахарку с бесполезными снадобьями.

Ну и плевать. Он верил в Вику, пусть даже Мариелла не верила. Он все исправит. Так или иначе, но исправит.

«Напомни о чем-нибудь хорошем». Наконец его осенило. Он сел на кровать и взял Теда за руку.

— Помнишь, как я взял тебя на ярмарку? Помнишь лицедеев, пестро разукрашенных, в масках? Они ведь тебе понравились?

Тед перевел взгляд со Скирды на Вику, потом обратно на Скиду: с ними он явно чувствовал себя в безопасности.

— Что еще ты видел на ярмарке? — спросила Вика, медленно приближаясь к мальчику.

Тед не ответил, и Киль ответил за него:

— Помнишь, какой тогда был день? Солнце сверкало над Прорезью, когда мы сели в лодку и отчалили, держа путь на запад. Вокруг было, наверное, под сотню судов: барки с развевающимися вымпелами, маленькие гребные лодки, и все они направлялись на ярмарку в Мариспорт.

— Мне понравились лодки, — негромко сказал Тед и сразу закашлялся; его тщедушное тельце корчилось в судорогах, плечи бились об изголовье.

Вика уже проскользнула к кровати и по-совиному разглядывала Теда, на ее лице, покрытом черными и белыми полосами, зияли расширенные зрачки. Киль внезапно вспомнил о Скавенгарде, о том, как смотрели ее глаза, когда чудище было внутри нее, и его обуял ужас.

«…зубы… пасти… оно не остановится… будет пожирать меня вечно…»

— Сейчас я положу руку тебе на спину, Тед, — предупредила Вика. — Хочу понять, что с тобой не так. — Не успел мальчик испугаться, как она запустила руку ему под рубашку, потом приложила ладонь к его груди. — Перестань сглатывать, когда кашляешь. Выдохни как можно медленнее.

К удивлению Киля, Тед послушался, и кашель немедленно стих.

— Теперь не втягивай воздух, пусть легкие наполнятся сами. Давай.

Грудь Теда поднялась и опустилась. И он не закашлялся.

— Вот так, — удовлетворенно промолвила Вика. — Хорошо. Так что там про ярмарку?

Киль уставился на нее, изумленный ее искусством. Потом вспомнил, что от него требуется, и продолжил рассказ:

— А… да. Помнишь, что мы видели, Тед? О Девятеро, разочарованными мы не остались! Там были маги из Карагуа, которые сделали медведя невидимым, и краснокожие из Хелики, исполнившие танец с копьями, и три акробата из Кедды в деревянных масках и одежде из листьев и коры. Пока они кувыркались, нам рассказали, что у них на родине всё делают по трое. Правят по трое, воюют по трое, даже в брак вступают по трое! Ты смеялся без умолку и хлопал в ладоши.

Пока он говорил, Вика водила руками по телу ребенка, брала его за запястья, щупала пальцами под челюстью, а тот покорно терпел, машинально почесывая шею Скирды. Киль не был уверен, слушает ли его Тед, но замолкать не хотел. Он рассказывал не только для сына, но и для себя.

— Помнишь, там еще были песьи воины из Зоты? Темнокожие люди, покрывавшие свои лица шрамами. А псы какие свирепые! Ты раньше не видывал таких огромных собак! Их берут на воспитание еще щенками и не разлучаются по тридцать лет и больше, а когда пес погибает в битве или умирает от старости, воин удаляется на покой.

— Похоже, вы тогда чудесно провели время, — заметила друидесса и приложила ухо к груди мальчика. — Теперь вдохни как можно глубже и задержи дыхание. Хорошо.

Тогда и впрямь было чудесно. На редкость прекрасный день, без ругани и припадков. Теду только что исполнилось пять, и вскоре Киль покинул Ракен-Лок, но тогда он еще не думал о бегстве. Лишь позже он осознал, что именно ярмарочные диковины породили в нем мечту о дальних странах.

Как только Вика позволила Теду выдохнуть, он восторженно залепетал:

— Еще там были ксуланские химеристы! Они показывали чешуйчатых обезьян и рыбу, у которой были ноги! Мы ее видели, правда, папа? — Лицо ребенка сияло, в глазах появилось оживление, а на губах — искренняя улыбка. От любви к сыну у Киля занялось сердце. Вот бы так было всегда.

— Видели, — кивнул он, похлопывая сына по плечу. — И однажды ты снова увидишь все эти чудеса. Именем Джохи, Халлена и всех Воплощений, обещаю тебе.

— Правда? — разинул рот Тед.

— Обещаю, — повторил Киль.

Вика взглянула на него и промолчала.

Посещение друидессы истощило Теда, и вскоре он уснул, а Киль с Викой и Скирдой неслышно вышли за дверь. Едва покинув спальню сына, Киль разрыдался.

— Это нечестно, — прошептал он сквозь слезы. — Что за боги дозволяют такое?

Вика обняла его и ничего не сказала, и за это Киль был ей благодарен. Уткнувшись ей в плечо, он постарался подавить всхлипы, чтобы снизу не услышали жена и брат.

Когда он снова взял себя в руки, ему стало немного легче.

— Осуши слезы, — посоветовала Вика. — Супруге нужна твоя поддержка. Она слишком долго несла это бремя в одиночку.

Они спустились на кухню. Мариелла и Флюк сидели за столом и пили крапивный чай. Когда Киль и Вика вошли, оба с подозрением уставились на них.

— Он заснул, — сказал Киль.

— Прекрасно, — ответила Мариелла.

Вика почувствовала, что обстановка накаляется.

— Увидимся на стоянке, — сказала она Килю. — Всем до свидания.

Мариелла с нескрываемым раздражением посмотрела ей вслед, как и Флюк, который всегда поддерживал Мариеллу. Киль уселся за стол, чувствуя себя еще более чужим, чем обычно.

— Ну? — спросила Мариелла.

— Она может приготовить снадобье, которое ослабит кашель и прекратит распространение болезни. Тогда Тед проживет еще долго. Но зелье придется готовить раз в месяц, и полного исцеления оно не дает. Лечение предстоит долгое.

— Тогда это вообще не решение.

— Зато хоть что-то, — огрызнулся Киль.

— Это ничто! — вскричала Мариелла. — Опять лживые обещания, опять лживые надежды!

— Говорю тебе, она друидесса, а не какая-нибудь занюханная знахарка! Я видел, что она умеет! Она сумеет ему помочь!

Губы Мариеллы недоверчиво скривились. Она не хотела верить. Не хотела идти на уступки, не хотела допустить хоть маленькую надежду.

— И что это ему даст? Возможность провести еще месяц прикованным к постели? Или еще год?

— Разве оно того не стоит? Разве даже еще один день того не стоит?

— Тебе-то какая разница, если тебя здесь не будет? Если так доверяешь ее снадобьям, оставайся и следи за лечением сам.

— Мариелла, речь идет о жизни нашего ребенка! Кто-то из нас должен зарабатывать деньги, а я не собираюсь возиться с коровами на ферме!

— Думаешь, я ничего не понимаю? Ты только и мечтаешь от нас сбежать! — Она вскочила, смахнув на пол кружку с крапивным чаем, и та разлетелась на осколки. Голос Мариеллы сделался низким и хриплым. — Если ты уйдешь, ты мне больше не муж. Клянусь, Киль.

Он потрясенно уставился на жену. Не успел он и слова вымолвить, как она вихрем вылетела из дома. Киль вскочил, чтобы броситься вдогонку, но Флюк схватил его за руку. Киль чуть было не огрел брата кулаком, но тот смерил его спокойным взглядом и заявил:

— Ты ничего не добьешься, пока она в таком состоянии. Может, пройдемся до фермы? Нам надо поговорить.

Киль злобно отмахнулся от него. Он чуть было не выбежал из дома следом за женой, но здравый смысл восторжествовал. Флюк прав. Ей нужно остынуть. Ему самому нужно остынуть.

Она еще никогда не позволяла себе таких угроз. Никогда.

— Ну хорошо, — сказал он. — Поговорим.

— Ты не знаешь, каково это, — сказал Киль, когда они шагали по сырому полю. — Первые три года он просто орал. Ничего не помогало. Орал, покуда не выбивался из сил и не засыпал на несколько часов, и тогда нам тоже удавалось вздремнуть.

Склон холма разделяли заборы, рвы и живые изгороди. Лохматые овцы щипали траву под серым небом. Вдалеке, на горизонте, сгущались грозовые кучи.

— Накануне своего четвертого дня рождения он притих. — Киль щелкнул пальцами. — Вот так. В одночасье. Это было еще хуже. О Девятеро, раньше, по крайней мере, мы знали все точно. Уверенность Мариеллы пошатнулась. Она заговорила о подменышах и, думаю, какое-то время так и считала. Мы всеми силами пытались получить от него отклик, настоящий отклик, понимаешь? Улыбку, смех. Все, что мы перепробовали…

Он почувствовал, как на щеку ему упала капля, и поднял лицо навстречу дождю. Но капель больше не было. То было лишь первое предвестье надвигающейся непогоды.

— Я ненавидел этот городишко задолго до того, как родился Тед. Покой я обретал только в море. Не раз я выходил на легком челноке, вооруженный одним гарпуном, на кита, который мог расплющить меня в лепешку, а когда его сало кипело в горшке и мои товарищи называли меня безумцем и храбрецом, я чувствовал сожаление. Мне хотелось, чтобы кит меня прикончил, а не наоборот. Но почему-то я никогда не допускал, чтобы это произошло.

Он сплюнул на траву. Флюк воздержался от замечаний.

— Когда я ступал на берег, мир как будто смыкался вокруг меня. Как будто мне на череп напяливали холодную железную маску. Я направлялся в «Раздутый парус» и пил, пока до Мариеллы не доходили вести о моем возвращении, и она посылала тебя оттащить меня домой.

— Помню, — сказал Флюк. — Папаша всегда твердил, что чувствует себя человеком только в бурном море, с гарпуном в руке. Я ненавидел его за это, ведь тем самым он словно говорил, что без нас ему лучше. Говорил собственным сыновьям.

— Никогда это так не воспринимал, — сказал Киль.

— Ну, ты всегда был его любимцем.

Они свернули на грязную тропинку, проходившую вдоль поросшей куманикой канавы. На вершину холма поднялся всадник и легким галопом направился в их сторону.

— Наслышан про Солт-Форк, — сказал Флюк. — Кто-то из вас участвовал в мятеже?

Киль не ответил.

— Железная Длань со многими расправилась.

— Этим трусливым отступникам следовало лучше сражаться, — со злобой бросил Киль. Нечто подобное наверняка сказал бы и Гаррик.

— Тебе лучше поостеречься, — посоветовал Флюк. — О возвращении Лейна уже известно, так что Джадрелл наверняка осведомлен. Все знают, что вы напарники, и ходят слухи о вашей принадлежности к Серым Плащам. Ну а кое-кто поговаривает иное.

Киль прекрасно понимал, что значит «иное». По здешним понятиям, двое мужчин не могут состоять в тесной дружбе, не вызывая подозрений. Он презирал этот город, этих узколобых людишек, отгораживающихся стеной друг от друга. Киль жалел брата и догадывался, что Флюк это понимает. То была одна из многих причин, из-за которых они не ладили.

— Здешние слухи стоят не больше акульей мочи, — ответил Киль. — Я простой китобой, вернувшийся навестить родных. Джадрелл навряд ли станет за мной охотиться, пока не получит отмашку от кроданских хозяев, а имя мое нигде не замешано.

— Это ничего не значит, — сказал Флюк. — Скоро ты снова уйдешь.

— Кто сказал, что я вообще уйду?

Флюк невесело усмехнулся.

Киль посмотрел на приближающегося всадника. Он был одет по-кродански, но не в военный мундир и не в чиновничье облачение. Киль на всякий случай передвинул руку поближе к мечу. Носить оружие вне города оссианам еще не запретили.

— Ты его знаешь? — спросил он брата.

— Мой новый сосед Эндрик. Ему досталась ферма Старрена.

— А Старрен куда делся?

— Оказалось, что он не имеет законного права на эту землю. Полвека назад в бумаги закралась ошибка.

— И лорд Джадрелл исправил оплошность?

— Разумеется. В последнее время он только этим и занимается.

— Слава императору, — приблизившись, произнес Эндрик и в знак приветствия приложил руку к груди. Это был крепкий, бодрого вида мужчина; усы неестественно прямоугольной формы и строгая военная стрижка плохо вязались с правильными чертами его лица.

— Слава императору, — повторил Флюк.

Киль отдал приветствие после демонстративной паузы.

— Кто это с тобой? — спросил Эндрик Флюка.

— Мой брат Киль.

Киль кивнул с угрюмой холодностью.

— Теперь вижу сходство, — сказал Эндрик. — Семья — штука важная. Именно на ней зиждется империя, как говорит Томас в Деяниях. Брат остановился у тебя?

— Нет. Я просто показываю ему ферму.

Эндрик улыбнулся одними губами.

— Превосходно, превосходно, — пробормотал он и выпрямился в седле. — Что ж, не буду вас задерживать. — Он дернул за поводья, и лошадь двинулась дальше.

Киль подождал, пока Эндрик отъедет подальше.

— Твой приятель?

— Один из осведомителей Джадрелла. За что и получил ферму. Если Джадрелл до сих пор не знал, где ты, теперь узнает.

— Ты мог назвать ему другое имя. Он же не знает меня в лицо.

Флюк фыркнул.

— А когда он выяснит, что я солгал? Я не хочу навлекать на себя подозрения. Иначе у Джадрелла в списке «оплошностей» следующей окажется моя ферма.

Он пошел вдоль изгороди к ферме, расположенной на склоне холма: вокруг приземистого каменного дома теснились дворовые постройки, а на пастбище неподалеку виднелось несколько животных. Флюк остановился, и братья окинули взглядом крутые травянистые склоны и тревожное, обложенное тучами небо.

— Мариелла говорит, у тебя есть для меня работенка, — сказал Киль.

— Найдется, — ответил Флюк. — Хотя навряд ли ты согласишься.

Киль ткнул в дерн носком башмака.

— На этот раз она и вправду хочет, чтобы я остался. Считаешь, она не шутит? Что бросит меня? — Он внутренне негодовал, что приходится задавать этот вопрос, но в последнее время его брат знал его жену лучше самого Киля.

— Не шутит, — ответил Флюк. — Другое дело, решится ли она.

Они постояли еще немного, глядя на ферму сверху вниз.

— Тебе никогда не хотелось убраться из Ракен-Лока? — спросил Киль.

— Нет, — ответил Флюк. — Здесь у меня есть все, что мне нужно.

— Отец мечтал, чтобы после его смерти мы вместе ходили в море.

— Я ненавидел море, но он с этим не считался; мне все равно пришлось стать китобоем. А теперь моя ферма кормит твою семью.

— Знаю, — ответил Киль и заставил себя добавить: — Спасибо.

— Не стоит. Я делаю это не для тебя.

Киль понял, что они подошли к сути.

— Говори уже, Флюк. Ты ведь притащил меня сюда явно не за тем, чтобы я полюбовался твоей фермой.

— Верно, — согласился Флюк, кисло взглянув на брата, и шмыгнул носом. — Тебе лучше уехать.

Киль вскинул брови. Он ожидал привычных нравоучений об ответственности.

— Уезжай и не возвращайся, — добавил Флюк. — Никогда.

От неожиданности Киль горько усмехнулся.

— Если хочешь излить мне душу, я готов, — язвительно проговорил он.

Флюк и ухом не повел — он никогда не понимал шуток.

— Ты убиваешь ее, Киль.

Эти слова отрезвили Киля. Флюк произнес их с таким выражением, что стало понятно: он не преувеличивает.

— Всякий раз, когда ты уходишь, она остается ждать, — продолжал Флюк. — Вот и вся ее жизнь. Сидит целыми днями и ждет. А потом ты возвращаешься — на день, на неделю. Как раз хватает, чтобы она подумала: на этот раз ты останешься. Но ты не остаешься. И с каждым разом ранишь ее сердце все сильнее.

— Она знала, что я за человек, когда выходила замуж, — с нарастающим негодованием сказал Киль. — Она дура, если считает, будто сможет меня переделать.

— Дура, — согласился Флюк. — И расплачивается за это снова и снова. Тебе нужно ее отпустить, Киль. Она не выберется из ловушки, пока будет надеяться на твое возвращение. Скажи ей, что не вернешься, и уйди навсегда.

Килю пришлось сдержаться, чтобы не врезать ему.

— В последнее время у тебя слишком много мыслей насчет моей семьи, братец. А нет ли совета насчет моего умирающего сына? — Он едва не разрыдался.

— Тед теперь в руках Воплощений, — неумолимо продолжал Флюк, и его доводы были тяжелы, словно камни. — Твоя друидесса может в лучшем случае отсрочить неизбежное. У тебя никогда не хватит денег его вылечить, сам понимаешь.

— А что предпримешь ты, когда я уйду? — ухмыльнулся Киль. — Будешь заботиться о них вместо меня?

— Вместо тебя? Я забочусь о них уже четыре года, если не считать нескольких подачек, которые ты присылал, когда вспоминал о семье. Сомневаюсь, что в ближайшее время что-то изменится.

Это было уже чересчур. Киль схватил брата за фуфайку и развернул лицом к себе, от ярости утратив дар речи. Флюк смотрел на него без боязни, преисполненный той же тупой решимости, с которой из года в год вспахивал поле.

— Она слишком хороша для тебя, — сказал Флюк. — Прими правильное решение и уйди.

После такого выбор оставался небогатый: или съездить кулаком и бесстрастное бычье лицо Флюка, или отшвырнуть его прочь. Киль изо всех сил толкнул брата, не дожидаясь, пока им овладеет искушение нанести удар. Флюк отлетел на несколько шагов вниз по тропе, выпрямился и невозмутимо посмотрел на Киля.

— Она тебя не любит! — выпалил Киль. — И не полюбит, сколько бы ты ее ни выручал. Она моя!

Киль увидел, как вспыхнули глаза у брата; значит, его слова достигли цели.

Флюк опустил взгляд, потом посмотрел за холмы, где собирались черные тучи.

— Остальные ваши поблизости?

— Мы расположились в лесу, — сказал Киль. Противостояние внезапно закончилось. Оба выглядели усталыми и опустошенными.

— Скажи, чтобы приходили обедать, — предложил Флюк, большим пальцем показывая на ферму. — Могут остановиться в амбаре.

— Ты уверен?

— Мы еще в Оссии, насколько я помню, — заметил Флюк. Еще в Оссии, где странников встречали гостеприимством, где за стол никогда не садились в одиночку, а о человеке судили по его щедрости.

Озлобления не осталось и следа, несмотря на жестокие слова, которыми они обменялись. Флюк не умел таить обиду.

— Я им скажу, — кивнул Киль.

Флюк заложил большие пальцы за пояс и снова посмотрел в небо.

— Только побыстрее. Буря близко, — сказал он и зашагал вниз по дорожке.