Рокировка по длинному пути

Глава 99

Наши вернулись в Британию только в середине августа. Чарли, пока они у него гостили, поговорил с юристом, и тот посоветовал Блэку попробовать обелить свое имя в международном суде, чтобы он мог легально вернуться в страну. Деньги у Блэка были, они с юристом составили документ и отправили запрос на рассмотрение в Швейцарию, где находится международный суд магов. А позже они туда смотались и выиграли дело.

Международный суд, на самом деле, состоит всего из двенадцати магов — представителей разных стран. И они, как ни странно, никого сами не судят, а играют роль наблюдателей. Всё решает древний артефакт. Он не допрашивает, не смотрит мысли или воспоминания, а считывает саму ауру мага, и подделать её нельзя, значит, и обмануть невозможно.

Надеваешь зачарованную цепь на шею, и тебе задают вопросы. Соврешь — останется от тебя горстка пепла. Вот и всё. Правда, маги не особо пользуются таким судом. Цепям Истины всё равно, виновен ты или нет, они на правду реагируют, а воспоминания тебе внушить могут. Типа ты уверен, что не виновен, а на самом деле — виноват, только память тебе затерли и воспоминания заменили. Или наоборот. В магическом мире, где существуют одурманивающие сознания зелья, амортенция и заклятья подвластия — типа Империо или Рабских уз, верить даже себе не всегда разумно. Короче, опасное это дело, и на него идут только те, кому терять нечего — смертники и те, кто на пожизненном.

Как мы потом узнали, когда дело Блэка в суд запросили, Сириуса судили за убийство Петтигрю и… Поттеров, и за то, что Статут спалил. А массовое убийство магглов шло в нагрузку и особой роли не играло — за него года три от силы дают.

Волдеморт, как оказалось, по версии властей, и не убивал Поттеров вовсе. Версия об убийстве Поттеров именно Лордом ушла в народ только в виде неподтвержденных слухов со стороны сторонников Дамблдора. А в деле значилось — Блэк был Пожирателем, самолично навел своего хозяина на дом лучших друзей и убил их. А Волдеморт только за Гарри пришел да обломался и сам погиб, а не развоплотился на время, как директор говорил.

Сам Блэк тогда в таком шоке был, что ему даже палочку не проверили. А зачем? Если он, когда его привезли, как контуженный всё твердил — я виноват… я убил Поттеров… Вот и присел на двенадцать лет. Потому его дело и не пересматривали ни разу, и даже Вальбурга ничего сделать не смогла — признание есть, свидетелей полно — трех магов угрохал и кучу магглов — террорист, не иначе.

Короче, в международном суде его оправдали. Потом почти месяц между странами тягомотина с документами длилась. В конечном итоге в Британии его оправдали по всем пунктам, кроме обнародования Статута. Но за это он уже отсидел, даже больше, чем нужно — за такое максимум лет пять дают, да и то на верхних уровнях, без дементоров.

В газетах такая сенсация еще долго освещалась. Это Билл подсказал — прессу подключить, пока Блэка по-тихому в подворотне не прихлопнули. В общем, вернулся Блэк в страну чистым как слеза младенца. Доблестный аврор и глава древнего богатого рода.

Думаете, перед ним извинились или компенсацию выдали? Три раза ха! Сфоткались с Фаджем для прессы, поручкались на камеру. Министерство развело руками и свалило все на прежнего министра и военное время. С почетом восстановили Блэка в Аврорате и вернули все права, типа, места в Визенгамоте, разморозили производства и вернули те, которые успела родня прибрать — те же Малфои и Гойлы. Доходы с некоторых конфискованных лавок и долей в производствах до этого времени в министерский фонд шли, ну и оседали у кого-то в карманах. Возвращать конфискованное за эти годы никто никому не собирался, но хоть восстановили в правах, и то хлеб. Вот и всё. Но Блэк по этому поводу и вовсе не заморачивался — радовался, что теперь прятаться и дома сидеть не придется.

Переехали они погостить все к нам, в Ракушку, пока Джинни в Хогвартс не уедет. Кроме Гермионы — она из Румынии прямо к родителям уехала ненадолго, навестить.

С Гарри у меня, к слову, после его приезда сложились какие-то напряженные отношения. Он поначалу взвинченный был, рассеянный. То веселый без меры, то хмурый ни с чего. Зависал иногда и тихарился в одиночестве, а начнешь спрашивать, так шипит как змея и рожу кривит. Задолбал.

— Какого черта? Гарри! — не выдержал я, когда мы остались в комнате одни. — Что происходит? Ведешь себя как неадекват. Тебя что, пикси в Румынии покусали? Если есть тема — говори прямо, а не шипи.

— Пикси? — зло прищурился он и глянул так, словно испепелить хотел. — Дамблдор случился, вот что.

И когда я на него в обалдении уставился:

— Я просто думаю, что не нужно было тебя слушать и трусливо валить в Румынию. И теперь жалею… Если бы я остался, то Дамблдору не нужно было бы собой жертвовать. Он умер за меня. Это я должен был умереть, а не он. Это была моя судьба, и теперь его нет… из-за меня…

— Значит, ты так сильно хотел прославиться и умереть? — с долей ехидства спросил я, по-снейповски выгнув бровь. — Ну извини, что не позволил тебе сдохнуть и посмертно стать героем…

— Да пошел ты, Рон, — яростно вскинулся он. — Ты же понимаешь, о чём я. Неужели ты ничуть не сожалеешь… Если бы мы только не вмешались…

Потом последовал рваный поток душевных метаний, но я почти не прислушивался — достал перо и клочок пергамента.

—…что ты там чиркаешь, когда я с тобой разговариваю!

— Вот, — спокойно ответил и протянул ему пергамент, а потом встал и пошел на выход.

— Колин, Тонкс, Люпин, Вэнс, Амелия Боунс, Блэк, Моуди… Фортескью… Фред… Браун… — что это за фигня, Рон? — окликнул меня в спину. Я обернулся и увидел, как он скользит взглядом по длинному перечню имен, а потом поднимает на меня недоуменный взгляд.

— Это список тех, кто должен был погибнуть, если бы мы не вмешались, Гарри, — просто и серьезно ответил я. — И это не все, только те, кого я знал лично. Я не указал тут пытки Гермионы и Олливандера… У нас просто не было другого выхода. Дамблдор хотел пожертвовать тобой одним за всех нас. И это правильно, ведь из-за крестража ты всё равно был смертником. Но без крестража ты стал не ценнее остальных — в нём было твое преимущество. Я просто рассказал старику правду и он заменил тебя — собой. Он Великий человек — Дамблдор, на самом деле, и никогда бы не допустил намеренной смерти невинного. Это был его собственный выбор. Я не знал, что так будет, но рад, что войны не случилось, и все эти семнадцатилетние парни и девчонки, и другие маги, будут жить. И что бы ты обо мне ни думал, Гарри, я рад, что сейчас погибли только Дамблдор, мой отец и несколько профессионалов из группы Кингсли. Если ты так хочешь страдать — страдай. Но я не чувствую за собой никакой вины и не собираюсь извиняться за то, что сделал или не сделал. Хотя я и не Избранный — куда мне понять твои высокие моральные терзания, — горько усмехнулся и вышел, хлопнув дверью.

Вечером Гарри сам выловил меня в саду и искренне извинился. Мы откровенно поговорили и вернулись к прежнему общению. Злился ли я на него? Нет… Он пацан… семнадцатилетний пацан, со всеми вытекающими. Из той борзой породы, что в молодости гоняют отчаянно на тачках до тех пор, пока сзади не появится детское кресло. Он не сможет меня понять теперь. Ни меня, ни мои мотивы. Не может в силу юности думать сразу о многом — только о своей роли во всем. Потому что в этом возрасте всё пропускаешь через себя, словно ты, как и говорил когда-то Снейп, пуп земли, и только для тебя и тобой земля вращается. И потому я решил молчать. И о крестражах, и о моем участии во всей этой истории. Людям нужны герои, но пусть это буду не я — нам и одного хватит.

Остаток каникул прошел весело и спокойно. Я каждый день выбирался к Луне, приводил ее на семейные вечера, хотя мне самому тут так особо и не нравилось. Но с прибытием гостей Билл отвлекся на других, и мне стало посвободнее.

Гарри с Джинни в конце августа, смущаясь и счастливо сверкая глазами, сообщили родне о помолвке. Мать была рада и не успевала слезы вытирать. Джинни сияла как солнышко и так благодарно и нежно на меня поглядывала, что мне даже неловко было. Приятно быть лучшим братом на свете, но, честно говоря, хоть я и был за неё рад, но до сих пор считал, что Гарри ей не пара. В том смысле, что он, конечно, хороший друг, правильный пацан и всё такое, но ей бы кого понадежнее, а не второго балбеса Блэка. Но хороших девчонок всегда тянет на смазливых и отчаянных парней. Тут без вариантов. Да лишь бы счастливы были.

Гобелен мы всё же активировали. Выглядело совершенно волшебно, когда серое, простое и грубое полотно, занимающее всю стену, внезапно засветилось красным. По нему прошли золотые трещинки, покрывая всю площадь снизу доверху, как росписями. Потом, когда оно погасло, оказалось, что трещинки — это золотой узор древесной лианы с листочками по зеленому фону. В каждом листочке — имя.

С любопытством нашел свой листок, серебряным пунктиром соединенный с Луной, и от нее с домом Лавгуд. От листка Джинни шла такая же линия к Гарри Поттеру, а от Перси к Пенелопе — знак магической помолвки.

Похоже, Гарри больше всех остальных радовался своему листочку, связанному с листками его отца и матери. Мы с Поттерами никогда не пересекались, но его магическая связь с Джинни показала на гобелене и его родню со стороны отца. Видеть наглядно, что ты не один на свете, а связан с кучей родни и имеешь полно родственников в магическом мире, для него оказалось удивительным и важным. Они с Блэком потом долго разглядывали гобелен. А я подумал, что жаль, но Джинни не сможет соткать такой же для Поттеров — не та кровь. Все же это здоровское зрелище — словно смотришь в Зеркало Желания и видишь всех, и никто из родных не забыт.

Перси решил отложить свадьбу на один год — он копил на дом в Хогсмиде, да и свадьбы традиционно назначали на осень, а Джинни в таком случае не отпустили бы из школы. Зато мы побывали на очень красивой свадьбе Невилла и Лаванды — они назначили ее на середину августа из-за бабки невесты — она болела и боялась умереть, не повидав свадьбу любимой внучки. Я был у Невилла шафером. Собрался весь наш курс, даже сестры Патил. Они тоже собирались замуж, только зимой и у себя на родине.

В конце августа судьба преподнесла нежданный сюрприз — мне предложили место вратаря в профессиональной команде.

Блэк уже с сентября выходил на работу в Аврорат — старшим инспектором. Гарри хотел пойти по стопам отца и крестного и подал заявление в школу авроров, чтобы потом работать в группе Сириуса. Гермиона, как потом выяснилось, решила на три года остаться в Румынии и поступила в академию на пространственно-временной факультет. А я собирался годик перекантоваться у близнецов. Но тут всплыл мистер Макбрайд — капитан «Гордость Портри» — и предложил мне место вратаря, вместо Мэган МакКормак, которая не вовремя ушла в декрет.

К слову, меня это предложение не особо удивило. В последний год на играх часто присутствовали официальные лица, подыскивая себе игроков, а я лучший среди вратарей школьных команд, просто их реже всего заменяют. Гарри тоже получил уже несколько предложений на место ловца, но не захотел всерьез заняться спортивной карьерой, хотя я полагал, что он с радостью схватится за эту возможность. Но он сказал, что свою долю славы уже получил, и теперь хочет бороться с преступностью, чтобы больше никаких Волдемортов не появилось, а летать и играть можно в любое время по желанию. А вот я, внезапно для себя самого, согласился.

Во-первых, пятьсот золотых — это тебе не сорок. Плюс проживание, форма и питание бесплатное, все лучше, чем с близнецами жить. Да и, если честно, просто захотелось сменить обстановку. Все эти игры и сборы — хоть какая-то позитивная движуха.

Наши за меня порадовались, хотя близнецы онемели в полном шоке и всё не могли поверить моей удаче. Перси недовольно скривился, но переубеждать не стал. Он полагал, что я пойду по его стопам или в Министерство. Для него быть игроком несерьезно, особенно после должности старосты и инспектора. Чарли и Гарри радушно поздравили, а Билл только надменно кивнул, одобряя. А вот сестра и мама радовались вполне искренне и закатили очередной пир в мою честь. Луна ничего не имела против моей временной работы, так что я согласился не раздумывая и подписал годовой контракт, правда, пришлось уехать на неделю раньше, чем Джинни и Луна отправятся в Хогвартс, а Гарри и Блэк вернутся на Гриммо.

Билл удивил. Надыбал через гоблинов пару переговорных зеркал и одолжил мне, и теперь мы с Луной можем общаться напрямую, а не письменно. Честно, я был удивлен, если не сказать ошарашен его нетипичным поступком, но подношение принял.

Быть профессиональным игроком оказалось не так весело, хоть и не особо обременительно. База команды располагалась на северо-западе Шотландии, и я, честно говоря, приуныл, когда впервые там очутился. В принципе, я много где не был, и мне казалось, Шотландия — это поля, зелень, леса и озера — местность типа окрестностей Хогвартса. А тут — скалы, камни, холодный ветрище и свинцового цвета море — суровый мрачный край, и люди ему под стать.

Все эти МакДугалы, МакЛаунты и МакГрегори не очень обрадовались моему появлению. Они англичан вообще не особо жаловали. Пришлось притираться и доказывать, что не слабак. Потом мы даже сдружились. А так нас не особо гоняли, разве что физическим силовым тренировкам много времени уделяли. Высшая лига — это тот еще жесткач. Там такие бои без правил идут — куда там нашим школьным пакостям.

Кормили хорошо, только вот курицы и гадской рыбы в рационе полно было, через пару месяцев они мне уже вконец приелись. Зато потом дичь пошла, и стало повеселей.

Один выходной в неделю, месяц отпуска. Но его обычно на два раза делили по две недели — обязательно Рождество и летом, но там по плавающему графику, когда игр нет. Силовые тренировки и плавание через день, на поле — пять раз в неделю с двенадцати дня до четырех, потом делай что хочешь. Многие учили уроки — те, кто был зачислен в академию или в ученики к мастерам. Спортивный век недолог. И потом либо в Отдел игр и спорта в Министерство, либо тренером в обычную любительскую группу, в школу или личным тренером для отпрыска семьи с достатком.

Я помаялся бездельем и написал Флитвику, чтобы год не терять. Он мне список книг присылал, и я теперь тоже теорию зубрил. Книги в библиотеке в Лондоне заказывал. Теперь десять галлеонов за абонемент я вполне мог потянуть. Ещё я себе порт-ключ организовал и с Луной на выходных в Хогсмид мотался. Иногда к нам Джинни с Гарри подтягивались. Часто Перси выползал и передавал нашей компании пирожки и печеньки от Молли.

Играли мы не особо много, но регулярно. В неделю одна игра. Сначала на своем поле, потом на чужом, и так со всеми двенадцатью командами. Потом четыре победителя играют друг с другом, а в конце года финальная игра двух команд за титул чемпионов лиги. Раз в четыре года победитель едет на чемпионат мира. Иногда приглашали на заграничные игры. Не менее четырех-шести играли домашних игр.

Карьера у меня сложилась на славу. Я свое магическое виденье до совершенства отточил, не поверите — в свободное время в бильярд играл сам с собой. Так поднаторел, что точную траекторию шара предполагал ещё до того, как он от другого шара отскочит. Как математическая точность, только наглядная. И в игре этот способ активно применял. За всё время только три квоффла пропустил, и то, когда наш загонщик бладжер проглядел, и тот меня по темечку шарахнул. Так что мы только те игры проигрывали, где ловец соперника снитч первым успевал ловить.

Оклад мне через четыре игры подняли еще на сотку, что тоже лишним не было, хоть остальные игроки восемьсот получали, но я новичок. Впрочем, Босс мне намекал, что если я контракт продлю, то тоже буду столько же получать. Вот только я не хотел карьеру продлевать. Я в конце года, неожиданно для себя самого, когда мы выиграли чемпионат и взяли кубок, ушел в другую команду.

Почему я это сделал? Захотел славы. Меня неожиданно увлекла вся эта мишура популярности. Фотки в прессе. Нравилось, что теперь меня звали не иначе как «Свинцовая стена Уизли». Что появились поклонники и поклонницы, которые заваливали меня письмами, бывали на всех матчах, с горящими глазами орали мне восторженные слоганы, малевали подбадривающие растяжки, признавались в любви после игр, просили автографы, раздирали на лоскуты мою форму, чтобы хранить потом как какое-то сокровище. У меня — Рона Уизли, а не у шестого сына в большой семье или лучшего незаметного друга Героя. Глупо? Может быть. Но почему бы и нет, если мне это нравится?

Если «Гордость Портри» занимала шестое место в Лиге, то «Тетсхилл Торнадос» до этого года твердо держались на первом, и стали чемпионами прошлых трех лет. Вот только в этом скатились сразу на четвертое, глупо проиграв «Нетопырям». И всё благодаря вратарю. Мервин Финвик знатно облажался на последних двух играх, говорят, после расставания с девушкой, но кого волнуют чужие проблемы. Того с треском выперли, а на его место взяли меня, заключив контракт сразу на три года. Луна как раз после окончания Хогвартса уехала на три года в Германию в Целительский центр, обучаться на мастера-менталиста. В Британии таких мастеров уже давно не осталось, и лечить магов после ментальных вмешательств и других отклонений в памяти и сознании было некому.

Я был вовсе не против ее длительного обучения. С тех пор мы встречались только несколько раз в год, а так болтали каждый день по зеркалам. Когда у меня выпадали перерывы между играми, я сам к ней ездил, иногда она ко мне. В магическом мире с его порт-ключами это оказалось вовсе не обременительно, были бы деньги. А они у меня были. Да и я не собирался сразу тащить Луну под венец в семнадцать лет, хоть мама и не могла меня понять, и при встрече всё настойчивей намекала на свадьбу и детей. Но я хотел дать Луне пожить и повзрослеть вне семьи, она не из мирных домоседок, как Молли. И я не ждал от неё раньше времени того, что она сейчас не сможет мне дать, тем более не хотел обременять этого большого ребенка семьей, когда она к этому пока не готова.

Сам я в перерывах от игр обучался у Флитвика. Этот жук, узнав о моей удачной карьере, поднял цену на две тысячи в год. В принципе, это было по-божески, обычно мастера брали не меньше пяти тысяч и выше, и я не особо напрягся, оплачивая обучение.

Новая команда была проще, и я вписался в неё быстро. Я тогда получил два предложения, но выбрал её из-за голубой формы, что шла мне больше фиолетовой и черной, и хорошего расположения базы. «Сороки», которым я отказал, тоже находились в Шотландии, только в центральной, а «Торнадос» в Глостершире — всё поближе к цивилизации и родным местам.

Брэвис Бирч — капитан — оказался неплохим мужиком, и мы вполне нормально сработались, как и с парнями. Тут я не считался слишком молодым, остальные были только лет на три-пять старше. Впрочем, я к тому времени уже не был парнем из школьной команды, а вполне заявил о себе. Платили мне первый год восемьсот, а другие два — по тысяче в месяц. Да и команда относилась к более успешным, и у нее был постоянный спонсор, что отражалось на форме, раскрутке, известности и условиях проживания. Даже отпуск оплачивался. Плюс мы с парнями неплохо зарабатывали рекламой, интервью, фотками с автографами.

Я с удивлением впервые осознал, что неплох внешне. Раньше я вовсе на это внимание не обращал, и если тягал железо, то чтобы не выглядеть хлюпиком. Я, признаться, никогда не ассоциировал себя с тем нескладным высоким подростком, кем теперь был, потому что всё ещё помнил себя прежнего — взрослого, уверенного в себе молодого плечистого мужчину. Эти нелепые веснушки, рыжие волосы и угловатость… Иногда я забывал, как выгляжу, и внезапно обнаружить себя возмужавшим было весьма занимательно и приятно. Раздался в плечах, заимел рельеф, стал ближе к привычному себе. В «Ведьмополитене» и «Спортивном обзоре» я смотрелся не хуже остальных парней. Хотя на аристократа, как тот же Билл, почти не походил — не было во мне должного лоску. Скорее на «парня по соседству». Ну, знаете, когда на глянцевом листе бабского журнала полуголый накачанный парень лежит на сеновале в ковбойской шляпе и с полурасстегнутой ширинкой, прикусив зубами соломинку и гипнотизируя девчуль ясным игривым взглядом. Но меня всё устроило, и поклонниц у меня было не меньше прочих.

С фанатками амуров не заводил — нахрена мне эти проблемы. Мне бы не хотелось оскорблять Луну даже тенью или намеком моего участием в скандалах и разоблачениях подобного рода. Среди игроков я имел статус помолвленного и репутацию верного невесте. Это помогало избегать ненужных публичных романов, а остальное я получал в другом месте, частенько наведываясь в одно интересное заведение в Лютном. Жанетт была когда-то яркой брюнеткой, пусть теперь уже и не первой молодости. Зато умна, отзывчива и опытна, и что немаловажно — умела хранить тайны.