Рокировка по длинному пути

Глава 46

В четверг первым уроком стояли зелья.

Честно говоря, я не ожидал от Снейпа в этом году ничего хорошего. От близости дементоров все в замке страдали повышенной нервной возбудимостью, нетерпимостью и неоправданной злобой. То, что раньше просто раздражало, теперь незамедлительно взывало к действию. Только за первую неделю половина старшекурсников со всех факультетов успели побывать в Больничном крыле, сцепляясь друг с другом по пустячному поводу. Чего уж ждать от Снейпа, который и без влияния дементоров тот еще гад.

Мои предчувствия не подвели. Снейп вел себя как последняя сволочь. Походя снимал баллы, докапываясь к каждой мелочи. На личности не переходил, но взирал на всех с раздражением, а на Поттера бросал едкие взгляды неприкрытого отвращения. Но больше всего докапывался к Невиллу. Мальчишка был очень чувствительный и ранимый, и нервозная обстановка в классе сбивала его с толку, отчего он терялся и все путал.

— Оранжевое, Лонгботтом! — донеслось из-за моей спины, когда я как раз забрасывал в котел крысиную селезенку. — Вы неисправимы. Протрите глаза и посмотрите на доску. Две капли пиявочного сока! Одна селезенка! Когда вы наконец станете более внимательным к моему предмету? Можно подумать, мы тут варим не простейшие зелья из четырех ингредиентов, а алхимические эликсиры уровня магистра. Тролль за урок, если вы сейчас же не переделаете все заново, а чтобы у вас был стимул, я спою готовое зелье вашей жабе. Может, если она сдохнет, то вы научитесь внимательности и ответственности. А чтобы вы приучились к самостоятельности — берите котел и займите последний стол. А если я услышу хоть одно слово со стороны мисс Грейнджер — нашей признанной всезнайки, то лишу Гриффиндор пятидесяти баллов. Время пошло.

Он небрежным взмахом палочки очистил котел Невилла от старого зелья и, взмахнув мантией, прошел на сторону слизеринцев, пока красный от стыда и натуги Невилл тащил свой котел на последнюю парту. Но тут мое зелье закипело, и я отвлекся, краем глаза заметив, что Гермиона отмерила нужные ингредиенты на своих весах и поменялась с пацаном подносами, когда он проходил мимо. Теперь вся надежда на его внимательность.

— Так, — оживился Снейп, подходя к кафедре, — ваши зелья должны были уже настояться. Сливайте ваши творения во флаконы и ставьте мне на стол.

Он стремительно подошел к Невиллу и картинно замер возле котла, привлекая к себе внимание. Зелье у Лонгботтома вышло ближе к синему, вместо зеленого, но хоть не оранжевое. Впрочем — Тревору, похоже, все равно конец.

— А теперь все сюда, сейчас мы проверим очередной шедевр Лонгботтома на его собственном питомце, — с издевкой сказал профессор и требовательно протянул руку, — вашу жабу. Ну же, я жду.

Бедняга Невилл чуть ли не плакал, вызывая смешки со стороны слизеринцев. Он под пронзительными взглядами толпы крепко прижимал своего Тревора к груди, не в силах с ним расстаться, но и не смея перечить учителю. Его панический взгляд пробегал по нашим лицам, но все прятали взгляды в пол — никто не хотел связываться с профессором, особенно если это Снейп.

И я тоже не хотел, да простит меня Лонгботтом. Но тут Невилл уставился на меня и Гарри с такой мольбой, что я не выдержал и кинулся на амбразуру. Успел быстрее Поттера, пока тот не сорвался и не обеспечил себе отработки до Рождества и пару сотен снятых баллов — ему контролировать себя в присутствии дементоров было труднее, чем мне. Пацан вспыхивал как порох — даже Малфой привычно его не задирал, боясь нарваться на кулак.

— Простите, профессор, сэр, — вышел вперед я, проклиная свою принципиальность и прикрывая бедолагу Невилла спиной, незаметно оттесняя его к толпе гриффиндорцев, — но как вы точно заметили, эта жаба является собственностью Лонгботтома — его личным имуществом. А в уставе школы нет пункта, разрешающего портить личное имущество учащихся даже в целях научного эксперимента.

Слизеринцы удивленно замолчали, глядя на меня, как на камикадзе, а потом переглянулись и ехидно оскалились в предвкушении расправы. А наши сплотились за моей спиной, окончательно скрыв в своих рядах Невилла. Когда толпа выплюнула его обратно, жабы при нем уже не было.

— Зато в школьном уставе точно есть пункт, позволяющий мне наказывать на свое усмотрение зарвавшихся учеников. И жаль, что пункт о телесных наказаниях провинившихся был отменен, — холодно отчеканил Снейп, зло сверкнув глазами. — Отработка, со мной, сегодня в восемь, и каждый вечер до следующей субботы. Тридцать баллов с Гриффиндора за срыв урока и пререкания с учителем, и десять с Лонгботтома за испорченное зелье, и отработка в субботу у мистера Филча. Все свободны.

Он круто развернулся и стремительно скрылся в подсобке, а мы все облегченно вздохнули и, быстро покидав пожитки в школьные сумки, покинули кабинет под смешки и издевки слизеринцев. И это еще только первая неделя, мать его.

По дороге в Большой зал гриффиндорцы меня поддерживали, кто чем мог. Лаванда подмигнула, Келла одарила улыбкой и ласковым подзатыльником, друзья хлопали по плечу, Гермиона заглядывала в глаза и подкладывала мне самые красивые куски мяса — она знала, что я его люблю. Вот только Невилл достал своим нытьем и благодарностями. Какого черта он вообще носит свою жабу на уроки?

Лонгботтом мне нравился, но в глубине души я его презирал — он был слаб и нуждался в помощи, и я не мог его уважать и относиться на равных.

В общем, отработки меня не беспокоили, но за окном уже темнело, а в холодном тумане дементоры всегда подбирались близко к замку, и накатывала хандра с резким перепадом настроения. А впереди еще ЗоТИ и боггарт.

Мы заняли свои места в кабинете и стали ждать учителя. Он прошел до своего стола, обернулся, оглядывая притихший класс, и мягко улыбнулся.

Вещи на нем были такие же поношенные, как и в первую нашу встречу, и неприятное ощущение к нему во мне усилилось. Быть может, я увидел и узнал в нем себя — того Рона, кем я был раньше — убогие шмотки, инфантильность, отсутствие перспективы и нежелание вырвать у жизни силой и упорством то, что она не хочет дать добровольно сама. Даже мудак Снейп вызывал мое уважение, но этот мужик — нет. И я бы не хотел на него походить ничем — даже затертыми вещами. Я всегда стеснялся бедности, хоть и нарочито бравировал ею, чтобы опередить врагов, и у них не осталось шанса на насмешку. Но знал, что мое благосостояние в моих руках, и видеть мужика, который тридцатник разменял, а все в таком плачевном виде… Я не мог ему доверять, когда он сам о себе позаботиться не в состоянии.

— Приветствую вас, — тем временем начал профессор свою речь. — Учебники можете убрать. Сегодня у нас практическое занятие, оставьте только волшебные палочки. Взяли? — спросил Люпин. — Следуйте за мной.

Мы организованной толпой прошли по коридору до учительской, по дороге Люпин успел сцепиться с Пивзом и влегкую заставил его ретироваться. Пока мы дошли до места, Люпин стал всеобщим кумиром.

Он открыл дверь в учительскую и запустил нас внутрь. В одном из кресел сидел Снейп и что-то читал. При виде него мы замерли, а он скривился.

— Пожалуй, я вас покину, — процедил он, — зрелище предстоит не из приятных.

Он прошел до двери и открыл ее, и я уж было вздохнул с облегчением, когда он развернулся.

— Хочу вас предупредить, Люпин, в этом классе учится Невилл Лонгботтом. Так вот, советую ничего ответственного ему не поручать. Он не в состоянии совершить простейшие действия, чтобы не поставить под угрозу других учеников, — он холодно улыбнулся и откланялся, не дожидаясь ответной реплики Люпина.

— Странно… А я как раз хотел предложить вам, Невилл, мне помочь в показательной демонстрации, — улыбнулся Люпин, — уверен, вы справитесь.

Красный как свекла Невилл молча кивнул и стиснул палочку. А старый гардероб для мантий в дальнем конце комнаты неожиданно затрясся, заставить нас замереть.

— О, не бойтесь, — вмешался учитель, — это всего лишь боггарт — привидение, что превращается в самый сильный страх.

Спокойствия это заявление нам не добавило. Потом он стал рассказывать о боггарте подробно, попутно задавая вопросы. Признаться, рассказывал он интересно. Но я почти его не слушал — прочитал вместе с Гермионой о боггарте в учебнике перед уроком. Вместо этого я теперь размышлял о своем возможном боггарте. Кем он может оказаться?

Я, конечно, не трус, но далеко не бесстрашный парень. Но чтобы вот так — бояться?

Змеи неприятны, но после василиска как-то не то. Пауки — только если размером больше меня. Мумии, и что там у других было… Правда, киты вызывают во мне священный трепет. Помню, мы с ребятами знатно струхнули, когда на прогулке в Бискайском заливе Испании рядом с нашим суденышком всплыла эта махина и кинулась на воду, залив нас водой. Думал, нам крышка. Но чтобы бояться? Откуда на суше киты возьмутся?

Короче, я почему-то упорно представлял себе «Чужого» из фильмов. Не потому, что боюсь, а просто в детстве он мне казался самым страшным, что мне приходилось видеть.

Волдеморта я, пожалуй, боялся больше всего, но я с ним не встречался — он пугал меня скорее как потенциальная опасность, но не реальный страх. Возможно, у меня появился бы страх, как у Гарри — дементор, — но я тоже его не видел и не ощущал его разрушительной силы в полной мере, чтобы замирать от страха.

— А теперь, Невилл, представь себе профессора Снейпа в платье своей бабушки, — донеслось до меня, и я хохотнул от неожиданности, поймав на себя все взгляды.

— Вас что-то рассмешило, Уизли? — казалось, ничуть не обиделся Люпин.

— А то. Просто подумал, а что если кто-то боится профессора Макгонагалл? И представил на ней мужские кальсоны, растянутую футболку, и бутылку пива в руке. А потом вообразил, что сделает профессор Снейп с беднягой Невиллом, когда узнает о себе в женском платье. А уж что сделает бабушка Невилла, когда узнает, что он примерил ее вещи на мужика…

Все пытались сдержать смешки, но потом нас прорвало и мы заржали, причем Люпин тоже не отставал. А Невилл, после того, как побледнел, покраснел еще больше.

— Профессор, а можно провести урок для каждого отдельно — мало ли, какие у кого страхи? — предложил я, когда все успокоились и учитель призвал к тишине. — Боюсь, мои глаза не готовы к такому зрелищу.

— Ну, пожалуй, с Невиллом мы повременим, — согласился он, — а вот с остальными продолжим. Я учитель, и смогу вмешаться, в случае чего. Теперь становитесь в цепочку. Все запомнили заклинание?

— Ридикулус! — повторили все хором.

Потом началась веселуха. Мумия сменяла банши, змея, черное привидение, скелет — чего только не придумает детское воображение. Это только взрослый мужик может представить другого мужика в женском платье — как там по Фрейду?

Наконец настала моя очередь. Я оставил веселый настрой и сосредоточился, явно представив себе вместо скелета напротив — «Чужого», заранее предвкушая, как все напугаются, и воображая украсить его новогодней гирляндой с мерцающими лампочками и коньками на конечностях. Но что-то пошло не так.

Скелет исчез, превратившись в клубы серого тумана, а потом резко и неожиданно я увидел маму. Она заваливалась набок, устремив мертвые глаза в потолок, а из уголка рта на грудь стекала струйка крови.

Я, как, наверное, и все остальные, застыл соляным столбом. Умом я понимал, что это не по-настоящему, но не мог пошевелиться или просто отвести взгляд.

Видение замерло на мгновение, а потом стало видоизменяться с громкими хлопками. Фред — изломанный, словно упал с высоты… Джордж — в луже крови… Отец — со спокойным и наивным взглядом, что пугало своей реалистичностью, с развороченной грудиной, груда неузнаваемой обгоревшей плоти, но я точно знал, что это Чарли. Перси… Джинни — мертвая, вся в крови, с выражением ужаса на лице, которое я ни разу у нее не видел…

Видения сменяли друг друга очень быстро, не давая рассмотреть подробности, но я видел все так четко, словно это кино крутили персонально для меня одного, и даже не видя, я уже знал — мое знание само дополняло картинку.

С каждым новым телом картинка становилась четче, словно напитывалась моими страхами под завязку.

Все те, кого я уже знал, и о которых только читал, представали передо мной так, как я их себе представлял. Здоровый чернокожий мужчина… Девушка с розовыми волосами… Гермиона… Луна.

Она словно лежала на снегу. В отличие от других, ее тело выглядело без видимых повреждений. Она просто лежала, глядя на меня пустым взглядом. И я почувствовал такую боль, словно вся жизнь вместе с магией ушла из мира.

— Что тут происходит? — донесся из-за моей спины удивленный голос Снейпа. — Люпин!

Отвлекшись на привычный раздражитель, я пришел в себя. Мимо меня пронесся Снейп, но не успел склониться над телом, как я, издав рык, направил палочку на боггарта и просто пожелал защитить Луну, скрыть ее, чтобы никто не смел к ней прикоснуться и причинить боль. Почувствовал Путь — он прошел сквозь меня и устремился вперед.

— Какого черта здесь происходит? — вскричал Снейп и отпрянул, когда тело девочки, которому он собирался прощупать пульс, стало плыть и видоизменяться.

Из моей палочки, повинуясь посылу, вылетело серебристое сияющее облачко, по мере приближения к боггарту принявшее вид птицы. Она просто на скорости впечаталась в потерявшее форму тело и зашвырнула боггарта, вместе с собой, в шкаф. Дверь захлопнулась. Шкаф пару раз вздрогнул, через щели проступило сияние, и все закончилось.

Все стояли, как под парализующим, а тишину, казалось, можно резать ножом.

— Уизли, вы в порядке? — донесся до оглушенного сознания голос Снейпа. Он слегка встряхнул меня за плечи, и я сфокусировал на нем взгляд. Выглядел он встревоженно. Часы за ним показывали, что прошло меньше пяти минут, хотя для меня все длилось целую вечность.

— Что-то вы не поторопились вмешаться, сэр, — хриплым голосом, словно орал на стадионе, выдавил я, подняв тяжелый взгляд на Люпина. Слова застревали в горле, перекрывая дыхание, не давая возможность высказать все то негодование, что рвалось из меня наружу.

— Я… — шокированно промямлил Люпин и с удивлением уставился на зажатую в руке палочку, словно впервые ее видел.

— Пройдемте со мной, мистер Уизли, — приказал Снейп, придерживая меня за плечо и продвигаясь к выходу. Мои шокированные бывшие товарищи шарахнулись от меня, как от прокаженного, освобождая дорогу.

Вот все. Теперь я стану изгоем, — горько усмехнулся я про себя, на миг прикрывая глаза. Никто не будет общаться с психом-параноиком, представляющим себе чужие кровавые ошметки.

Проходя мимо Гермионы, я увидел ее полный страха и жалости взгляд. Гарри выглядел не лучше. Это стало последней каплей, и на меня накатила злость.

— Оставьте меня, — дернулся я из сильного захвата Снейпа, — да пошли вы все…

Я, несмотря на окрики, бежал не разбирая дороги. Меня обуяла паника, не дававшая мне остановиться. Ноги несли меня на улицу, но уже у Большого зала мне пришло в голову увидеть Джинни и Луну и убедиться, что с ними все в порядке — видения их бездыханных тел все еще стояли перед глазами.

Я представил себе Путь, желая их найти, и вскоре был у кабинета чар. Там еще шел урок.

Заскочил в класс. Взгляд выцепил из множества удивленных лиц Джинни, на третьем ярусе аудитории.

— Эм-м… мистер Уизли, вы что-то хотели? — поинтересовался невозмутимый Флитвик, словно врываться посреди лекции обычное дело.

— Да, сэр, мне нужна Джинни, — рассеянно ответил я, решительно продвигаясь по рядам в ее строну, — я всего на минутку, профессор.

— Рон, что случилось? — громко прошептала Джинни, кидая по сторонам смущенные взгляды.

— Ничего, — улыбнулся я, наконец, успокаиваясь, — просто захотелось тебя обнять.

Под недоуменный взгляд сестры я прижал ее к себе и легко чмокнул в макушку. На миг замерев, уткнувшись ей в волосы, чтобы никто не углядел моего смятения. А потом отпрянул и пошел к выходу.

— Профессор, вы не против, если я и мисс Лавгуд у вас украду на пару минут? — спросил я, заметив, что Луна методично и невозмутимо собирает сумку, а Флитвик читает прилетевшую из подсобки записку.

— Ну что вы, мистер Уизли, — серьезно, но спокойно ответил он, — не стесняйтесь. Тем более что мисс Лавгуд уже сдала мне тест. Но я надеюсь увидеть свою студентку на ужине — режим очень полезен в ее возрасте, как, впрочем, и в вашем.

— Хорошо, сэр, — кивнул я, а Луна легко сбежала ко мне по ступенькам и молча взяла мою ладонь в свою и потянула на выход.

Выбравшись наружу, я ускорился, и мы побежали. Через два пролета за пыльной шторой была ниша с окном. Думаю, что о ней многие знали, но у меня не было сил искать что-то лучше, а встречаться с кем-либо желания не возникло.

Я подсадил Луну на подоконник, постелив на него свою мантию, и уткнулся лбом в оконный косяк, сжимая в руке ее ладошку.

— Ты сам не свой, Рон, — обмолвилась она, нежно перебирая мне волосы. — Похоже, мне нужно придумать для тебя что-то посерьезней от нарглов. Мой амулет тебе почти не помог. Смотри.

Она высвободила ладонь и вытянула за шнурок из-под ворота моей рубашки свой амулет. Забавно, но его вид меня не удивил — редиски съежились и почернели, словно засохли.

Луна развязала шнурок, щекотно копошась возле моей шеи. Ее неспешные прикосновения дарили спокойствие.

— Что случилось, Рон? — спросила она, придерживая мое лицо в своих ладошках и вынуждая смотреть в глаза.

— Сегодня мы проходили боггарта, — не соврал я.

— О, понятно, — отстранилась она и отвела взгляд. — У нас был такой дома — жил в шкафу. Я всегда видела маму, но не говорила отцу, чтобы он его выгнал. Ведь тогда бы я не смогла ее видеть. А что видишь ты?

— Всех вас… Тебя, Джинни… других… вы все мертвые.

— Значит, мы боимся одного и того же, — улыбнулась она, — потерять своих близких.

— Да нет, Луна, — простонал я, уткнув лицо в ладони, — я боюсь, что совершил ошибку, и ваша кровь теперь на моих руках.